Я быстро пересек двор и поднялся по ступенькам в радиоузел. Дверь у радиста, как и в других помещениях, сплетена из ветвей и висит на жестких кожаных петлях. Камень твердыни и плетенка. Сразу и не поймешь, Мартин такой дизайн придумал или старина Толкиен. Скорее последний, до сих пор живем как хоббиты…
— Что случилось? — спросил от дверей.
Молодцов выглядел откровенно растерянным. Молча показав на кресло, он придвинулся к рабочему столу с аппаратурой вместе со стулом, нервно тронул пальцем пару каких-то тумблеров, едва ли не с нежностью провел рукой по черному корпусу трансивера и, выставив на табло рядок цифр частоты, запустил сканер. Раздался писк, светодиоды мигнули, цифры побежали.
Весь в работе, заглядеться можно.
— Юра, ты долго собираешься молчать, а? — Я, с интересом наблюдая за его манипуляциями, устроился поудобней в глубоком плетеном кресле. — Хоть кофе предложи тогда!
— В общем…
— Ну?
— Короче…
— А вот это правильно. Давай короче. Ты что, РДО получил важное?
— Нет, официального радио не было, — промямлил он.
— А что же было? — Я начал уставать.
— Даже не знаю, как тебе об этом сказать. Дело в том, что… Ты сильно удивишься и даже разозлишься, когда узнаешь, вот я и побаиваюсь, — признался наконец Молодцов. — Знаешь, как в истории с вестником бед.
— Ого! — Я, начав мысленно отсчет до десяти, медленно потер костяшками пальцев глаза, прогоняя быстро всплывающее раздражение. — Что, все настолько серьезно?
— Еще как! — сообщил Юрка, ломая пальцы. — Вернее, очень на то похоже. Я и сам до конца не понимаю, как это может быть.
Я встал.
— Давай-ка по порядку!
— Хорошо. Полчаса назад у меня была очередная связь с Артемом Михайличенко, начрадиоузла островного Бриндизи, — заторопился Молодцов. — Понимаешь, радиодело — это такая болезнь. Настоящая зависимость, вроде компьютерной! Нам постоянно требуется живое общение в эфире, а абонентов на Кристе, как ты отлично знаешь, самый минимум, эфир практически чист… Поставил ты новую антенну, например, настроил ее, а как проверить? Или испытываешь новую аппаратуру. Вот мы и договорились с Артемом каждый день связываться.
— Специальная программа «Кореша в эфире».
— Ага. Выделили особую частоту, приняли свой шифр, то есть канал под скремблером, вполне надежный, защищенный. Ну, чтобы не вызывать стороннего интереса, понимаешь?
— Алло, маркони! — Я придавил на шее шального москита, залетевшего в открытое оконце, и сразу вытер ладонь о штаны. А ручки-то вспотели, волнуешься, Квачин! — Ты же знаешь, время деньги. У меня не то чтобы мало времени, просто отдохнуть хотел. Теперь, вижу, не получится, так что вываливай.
— Я сразу понял, дело первостепенной важности!
Это не про всех. Случилось что-то, касающееся только меня, именно поэтому Юрка не поднял шум на всю крепость. Собака, как мне не хочется внезапного! Война началась? В голове пролетела мысль, что Герман решил поручить мне какую-то разведку.
— Все-все, не психуй, Дар! Короче…
— Наконец-то!
— Короче, завтра ранним утром на Кайман приходит «Темза». Там Илья Александрович, ну, Самарин, берет на борт пятерых человек и ставит их под команду боцмана, Миши Чубко, РДО на этот счет староста Бриндизи уже получил.
— От кого? — перебил я, нервно барабаня пальцами по креслу.
— Ростоцкий отправлял, лично, с молнией.
— Понятно. И что дальше?
— И пароход полным ходом направляется сюда.
— Тебя официально уведомляли?
— Э… Нет, — сглотнув, ответил он.
— Цель визита? — строго спросил я.
— Вот! Именно цель! Самое главное, Дарий, ты только спокойно! Они едут тебя арестовывать, представляешь? — жахнул Молодцов.
У меня холодок пробежал по телу.
Это не прикол дружеский? Апрель давно прошел, между прочим… Прервав перестук, я тяжело выдохнул, оглядел помещение и посмотрел на часы. Падла. Был день как день, самый обычный! Настроение было отличное, рабочее, с утра рубашку чистую надел, обувь почистил, ногти подстриг. Плохо вот — побриться поленился, теперь щетина на шее колется и неприятно задевает ворот.
Половина третьего, зараза… При другом раскладе я уже полчаса мог бы нежиться на кровати. Не могу поверить.
Юрка тоже пожал плечами, не спуская с меня глаз.
Как это ни прискорбно осознавать, в этой истории я выгляжу полным лохом.
— Извини, Дарий, но я думаю, что Герман решил тебя закрыть неспроста, он боится, что ты уйдешь в Прорез.
— Коню понятно, — поддакнул я. — Сука, но арест!
— Не по-людски, — с горестью согласился радист.
Почему Ростоцкий принял такое резкое решение?
Он мне не поверил, вот почему. И начал прокачивать последние часы моего пребывания в Манаусе.
А что там было особенного?
Было, Дарий, было… Базары с Чарли Гуднайтом, который не мог не отреагировать на оптовый закуп дорогих и редких патронов. «Но такое количество! А потом найдешь „калашниковские“. Старину Чарли не обманешь, Дарий, сдается мне, что ты замыслил какой-то дальний рейд!» — вот что он сказал. Дальний рейд, в голове оружейника это словосочетание засело прочно.
Ладно, там я лопухнулся, что еще? Вечером на пьянке-гулянке языком на эту тему не болтал, точно помню, хоть и был под газом. А вот утречком на тренировке поспорил с Рамиресом насчет разумности применения длинномерного холодняка в пешем бою. Это о чем-то свидетельствует? Ну, за уши притянуть можно. Лишняя капля. Что еще? Гребаный д'Артаньян, мотоциклы же! Нельсон Сантана предложил мне мотик, выставленный на продажу шкипером «Эль Греко». Я отказался, прямым текстом сообщив кубинцу о запрете со стороны Ростоцкого, но потом сам же попросил начальника причала разузнать о возможной покупке подробней. Побеседовав сперва со мной, а потом с моими контактерами, Герман решил, что я не сдамся и постараюсь его перехитрить.
Но арест!
А чему ты, собственно, удивляешься, Квачин? Олигарх принял превентивные меры, нанес упреждающий удар. Если бы я смылся, да еще и с мужиками, то нарушил бы неизвестные мне планы Ростоцкого, кто знает, какие именно…
— Ну что, братан, спасибо так спасибо, обрадовал ты меня несказанно, — пробормотал я уже в кресле. Что-то ноги плохо держат, коленки позорно дрожат. — Э-хе-хе… Закроют твоего командира, как последнего рецидивиста.
— Я ушам своим не поверил! — горячо заявил радист. — Дикость!
— Почему же дикость, решение вполне в его духе. Сказал верховный, что будет так, значит, все должны подпрыгивать по команде.
Мы немного помолчали.
Суетиться не надо, время еще есть.
— Хм… Интересно, куда он меня собрался посадить?
— Наверное, на Каймане оставит, — предположил Молодцов.
Зашибись, дела идут, радист уже смирился. Оставит!
— Вряд ли, Юра. Суждено мне чалиться на киче посерьезней.
— Не в казематы же безопасников бросит!
— Это исключено, — согласился я. — Огласка Ростоцкому не нужна.
— И я так думаю! — маркони обрадовался. Хочется человеку хоть чему-то обрадоваться. — Передержит тебя где-нибудь по-дачному и выпустит, ты ведь ему нужен живой и здоровый.
— Уверен? Ну, не знаю… Только вот для чего передержит, вот в чем вопрос! Для того, чтобы спокойно нового человека на Диксон поставить? Ну-ну. А меня, значит, в спецзадание окунуть. Как-то это не заманчиво, как-то это обидно, честное слово.
Стараясь говорить спокойно, я с трудом сдерживал праведную ярость. И горечь. Ура, нас предали, свистать всех наверх!
Как лучше хотел! Чтобы мы первыми прошли в новый мир, застолбились там, пока не поздно. Показали бы хрен знает кому, что сигнал воспринят правильно, и панель с раскладами они поставили не зря. Но больше всего меня бесило то, что я сам, да-да, именно сам отказался от этой авантюры! Признал, что пока и здесь дел невпроворот.
Да я вообще не собирался лезть под Крест в ближайшее время!
Продолжая тупо разглядывать детали обстановки радиоузла, я пытался как можно быстрей привести мысли в порядок. Юрка же, молча поглядывая на меня, занимался якобы важным делом — отколупывал от какой-то старой печатной платы мелкие детальки, крутил их в руках и со звяканьем бросал в жестяную банку.
— Слушай, Дар, не знаю, как всем остальным, а лично мне новый начальник на Диксоне не нужен, — наконец произнес он, откладывая инструмент.
— Ха! А уж мне-то как не нужен! — саркастически бросил я. — Не переживайте, товарищ радист, теперь уже при любых распасах будет новый. Вот Мишку Чубко и поставит.
— Еще и Войтенко не прочь, — подложил добавки радист.
— Игорь? День сюрпризов! Ну, паразиты…
— Что ты собрался делать? — заволновался он.
— А у тебя есть годные варианты? Так советуй, Юр, самое время! — Я опять вскочил и больше в кресло уже не садился. — Можно удариться в бега, в джунглях-то зашибись одному бедовать, прикинь… Или перебраться в разгромленное поселение голландцев, прятаться там по всяческим погребам, как тебе такой вариант? Или же занять свободную каюту в круизнике «Nord Discoverer», на верхних палубах их навалом. Одичать со временем, бегать от лодок, прыгать по ветвям, превращаясь в натурального Тарзана, напрочь забыть человеческую речь… Потом я начну представлять собой прямую и явную угрозу несчастному населению Леты, и на Дария Квачина объявят настоящую охоту, ага. С красными флажками. А что, если спрятаться под юбку госпожи Квай? Вряд ли прокатит, слишком много знаю, Герман меня и там достанет. Остается Омаха с ее вечным беспределом, просто замечательный выход из положения! Слушай, Юрка, так, может, пора мне к мирным зоргам податься, а? Сегодня же перепишу у Войтенко разговорник и сяду за учебу! Проклятье, во влип!
На какое-то время в радиоузле опять наступило затишье.
Молодцов о чем-то думал, периодически бормоча себе под нос и мотая головой, упертой в кулаки, а я в бешенстве мерил помещение быстрыми шагами, как тот волк, что не может прорваться через флажки.
Сквозь окошко, под шум мелкого дождя, в комнату вливался пастельный сероватый свет, который не мог разогнать ни сумрак, ни мою тоску.
— Дарий, а что, если тебе просто подчиниться? Герман умный, видит пользу общине. Не психуй, подожди! Отсидишь свое…
— И с чистой совестью на свободу, так, что ли, Юра? Вот хрен ему во все рыло, буржую! Да и не верю я теперь Ростоцкому. Не смогу. Буду постоянно ждать удара, что это за жизнь?
— Но что делать?
— Уж не сухари сушить! Смоюсь в Прорез, завтра же! — заорал я со злостью.
— Не ори ты! — тихо попросил Молодцов. Он кивнул на дверь, недовольно нахмурился и предостерегающе поднес палец к губам.
Дурацкая ситуация.
Спокойствие было где-то рядом, всего в двух шагах, я уже начал корректировать планы развития Диксона… Оказалось, все не так. Беседа с Ростоцким вылилась не в банальное внушение, она была задумана заранее и умело сконструирована. Скорее всего, Ростоцкий еще до нее определил порядок действий, ловя на мелочах. И печальный финал этой истории чуть не застал меня врасплох.
Малость конспирации ему не хватило, и это самое скверное в сложившейся ситуации, значит, остальное он продумал, я его знаю. Хотя одно положительное обстоятельство все же имеет место быть: акценты расставлены, теперь неясностей не будет. Мне, дураку, наука: доверительные, даже дружеские отношения с ребятами из Бриндизи не помогли. Нельзя надеяться на всех подряд, а рот лучше держать на замке. Задумал что-то, не соответствующее взглядам и планам высшего руководства, убеждай. Если же убедить не можешь — впредь помалкивай. Проболтался, показав, пусть и невольно, непокорность — лезь срочно в нору и носа из нее не кажи.
— Ладно, Юра, сворачиваем. Спасибо тебе огромное, конечно. В должниках буду.
— Да ерунда. Ты твердо решил?
— Абсолютно. Ростоцкий Квачина отсюда уберет, это факт. Ему надо перекрыть мне дорогу к порталу, из Дугласа или Веннеса в другой мир не попадешь. Здесь встанет новый хозяин, согласный играть строго по правилам. Знаешь… Я, конечно, могу и поторчать месяц в ссылке. Только потом места себе не найду.
— Один отправишься? — с сомнением спросил радист.
— Пока не знаю, расскажу мужикам, а там как ляжет. И вот что. Ты мне ничего не говорил и вообще не в курсе дел. Ничего на себя не бери. Ни-че-го. Запомни святое правило умного человека: чистосердечное признание — вечная каторга. Договорились?
Он кивнул и поинтересовался напоследок:
— Как ты вообще?
Я попробовал честно оценить свое состояние. Нечем похвастаться: налицо срыв башни, вылет заклепок, мандраж в конечностях и отвар яиц. Поэтому и не ответил.
— Обращайся, если что, сегодня ночью спать не буду, — пообещал радист, на том мы и расстались.
* * *
Битый час мы сидели в сумраке мастерской.
Я, по глупости, думал, что даже в случае их искреннего желания мне необходимо будет убеждать остальных членов группы. И инициатива, в идеале, должна исходить не от меня. Или не только от меня.
Ничего этого не понадобилось.
— Капец! — воскликнул Алексей, помахивая монтировкой, и с нехорошей улыбкой оглядел нас. — Беспредел, за такое Герману в морду дать надо! Х-а-арош! Нормально, не? Человек ему верит, как родному, а тот обнадежил ровным базаром, а потом пробил за спиной и мутит! Не, пацаны, я считаю, что можно и разборки начать, в случае чего.
— Ты ведь его не хуже меня знаешь, — я махнул на парня рукой и повернулся к Винни. — На новую планету ему плевать. Деньги любит. Так ведь и там может быть ништяк.
Подбежав к двери заставленного разным железом помещения, в котором мы заперлись для беседы, Лешка осторожно высунулся, осмотрел двор словно вымершей на жаре крепости и вернулся, сообщив заговорщицким голосом:
— Он из ревности мог такую байду поднять! Видит, гад, что Квачин в перспективе, вот и забоялся.
— Почему тогда не грохнул в тишине? — поинтересовался я. А сам вспомнил, как Герман, якобы шутя, предположил, что я мог бы и вольницу объявить в Диксоне, назначив себя, любимого, князьком. Пазл складывался четко, в зазор иголку не просунешь.
— Ну, захотел тобой попользоваться напоследок, — то ли объяснил, то ли отмахнулся юный индеец.
— Что значит, попользоваться? Так, все ясно, тупо балаболишь, — я отошел от избитого молотком верстака и нервно заходил по мастерской, словно по ожидающей меня камере, поджав губы и засунув руки в накладные карманы штанов.
Сейчас хоть поспокойней стало. А вот полчаса назад…
— Только без шума. Как я понял, решение уже принято. Не о том мы сейчас говорим, не о том, — снова взял слово Винни. — Если Ростоцкого интересует только Дарий, то это одно. А вот если Герман Константинович и других собрался поставить у ноги на привязи… Не думаю, что мы с Алексеем удивимся. Могут пострадать и остальные, если попытаемся вовлечь в дело еще кого-то.
— Дар, да объясни ты ему наконец! — Леха прекратил воинственно размахивать монтировкой и вытянул руку в сторону вьетнамца. — Любой из наших в такую тему впишется, зуб даю!
— Болтун! — огрызнулся Винни. — Зубов не хватит.
— Кстати, да, — уныло поддержал я охотника. — Оказывается, еще и Войтенко на мое место метит.
— Ну, йе-о… — только и смог вымолвить Леха. — Ты утверждаешь?
— Я ничего не утверждаю, просто передал то, что узнал.
— Так и есть, — кивнул Винни, — со стороны видно.
— Что видно? — не успокоился Лимонов.
— Видно, что Игорь хочет получить должность старосты Диксона. И ты, Лимон, со временем научишься замечать такие вещи.
— Опять про молодость мою! Задолбали!
— Слышь, молодой, перестань орать! — прошипел я. — Не то точно долбану.
Парень насупился, но ненадолго, он вообще быстро отходит.
— И все-таки мое слово: ревность! — упрямо бросил он.
Винни поднял голову и с интересом посмотрел на меня.
— Ты не обижайся, Алексей, когда я тебе говорю о молодости, — начал он, обращаясь к индейцу, но глядя в мою сторону. — Здесь человек быстро взрослеет, начинает умные вещи говорить. Беден, так раскидывай умом… Допустим, ревность. Или разумное устранение возможной конкуренции. Ведь Дарий — человек особый.
Я удивленно вскинул брови.
— С чего бы?