— Я тебя слушаю, — сообщила мне Юля.
— Мне кажется, Олег Кошкин уже вполне созрел, чтобы сменить партнершу по танцам.
— С чего ты взял?
— Если попробуешь его пригласить, убедишься сама. Готов держать пари, он тебе не откажет.
— Думаешь, меня это интересует?
— А что, нет? Тогда прости, ошибся. Хотел было медляк для вас организовать… — Я сделал вид, что собираюсь уходить.
— Постой, — пошла на попятный Юля. — Я же не сказала «нет». У меня только один вопрос: с чего это ты решил примерить на себя роль Купидона?
— Скажем так — в этом деле у меня есть свой интерес, — уклончиво ответил я.
Внезапно ее лицо прояснилось: она увидела возможность расквитаться за неловкость, которую только что испытала по моей вине.
— Понятно — ты нацелился на мисс Совершенство! Думаешь, у тебя есть шанс?
— Увидим, — холодно произнес я. Злорадство в ее голосе мне определенно не понравилось. — Так ты в игре?
— Пожалуй… Когда?
— Прямо сейчас. Чего еще ждать?
И я двинулся к диджею, роль которого на вечеринке исполнял восемнадцатилетний сын Белова Кирилл. У меня с ним сложились неплохие взаимоотношения, так что я мог рассчитывать, что он уважит мою просьбу.
— Слушай, Кир, — обратился я к парню, — надоело трястись уже. Запусти медляк какой-нибудь. Ну «Belle» хотя бы…
— Нет проблем.
Он принялся рыться в своих дисках, а я повернулся, чтобы оценить, как работает моя отвлекающая комбинация. Юля в своей роли была безупречна — мастерски подкатила к Кошкину и завладела его вниманием. Зазвучала «Belle», и он положил руки ей на талию. Так, здесь все на мази, и я начал искать взглядом Лену. Но ее нигде не было. Не поверив своим глазам, я еще раз осмотрел зал уже более тщательно, но с тем же успехом. Не может быть! Только что она была здесь. Не в воздухе же растворилась, в самом деле!
Признаться, давно я не чувствовал себя таким идиотом. Еще бы — облом был первостатейный. Куда же она делась? Воспользовалась случаем, чтобы улизнуть от слишком назойливого ухажера? Хотелось бы верить…
И тут меня словно кто-то в бок толкнул: «Вот он, твой шанс! Найди ее! Сейчас или никогда!» Есть мнение, что стоит доверять своей интуиции: дескать, она плохого не посоветует. Не знаю, не знаю… Лично я как-то больше привык полагаться на логику. Возможно, потому, что интуиция у меня по своему развитию недалеко ушла от эмбриона и доверять ей было опасно. Но в данный момент мой разум, как, впрочем, и всякий раз, когда я нахожусь во власти сильных чувств, впал в ступор и заткнулся. Так что детский лепет моего внутреннего голоса стал безальтернативным, и я его послушал.
Надо сказать, вечеринка планировалась с размахом — на два дня, так что на даче Кошкина были подготовлены трехместные комнаты для ночлега и отдыха гостей. Я припомнил, в какую из них заходила по приезде Лена, и направился туда.
Пока я шел, мои мысли шарахались из одной крайности в другую. Я то уверялся, что мне следует немедленно вернуться в зал и оставить Лену в покое, то приходил к выводу, что ее уход был намеком и она хочет побыть со мной наедине… Короче, диагноз налицо: любовная горячка с полным отрывом от реальности.
По мере приближения к двери моя решимость уходила, как вода сквозь пальцы. В общем, чтобы поднять руку и постучать, мне пришлось выдержать нешуточный бой с самим собой. Победа, впрочем, была одержана, и стук состоялся.
— Да? — послышался голос Лены.
— Лена, это я, Игорь. Можно войти?
— Входи…
Я открыл дверь и шагнул внутрь. Она сидела на кровати, смотрела на меня и немного устало улыбалась. Из моей головы махом исчезли все загодя приготовленные слова, словно их выдуло оттуда сильным порывом ветра. Однако прийти и молчать — что может быть глупее?
— Лена… я хотел тебе сказать… То есть поговорить с тобой… В общем…
И тут неожиданно куда-то пропало наваждение, которое привело меня сюда. Я посмотрел на нее и многое прочел в ее глазах. В частности, то, что она уже догадалась, о чем пойдет речь, и всей душой не хочет этого разговора. Все еще можно было обойти роковую тему, изобрести что-нибудь. Однако это означало спрятать голову в песок, чтобы сохранить какую-то иллюзорную надежду на ее благосклонность. Но не таков был мой настрой. Не для того я выдержал бородинскую битву с самим собой у ее дверей, чтобы отступить сейчас. Измученный неизвестностью, я нуждался в том, чтобы расставить все точки над «и», так что, преодолев робость, решительно произнес.
— Хочу поговорить о своих чувствах к тебе.
— О нет…
— Лена, ты мне очень нравишься. Впрочем, дело много хуже — кажется, я в тебя влюблен.
— Игорь, не надо…
— Пожалуйста, не спеши с отказом! Дай мне шанс! Далеко не у всех пар сразу же вспыхивает взаимная страсть. Давай хотя бы повстречаемся некоторое время, чтобы ты смогла разобраться в себе…
— Извини, я сейчас не испытываю желания встречаться с кем-либо…
«Даже с Кошкиным?» — просился на язык горький вопрос. Но я удержал его в себе, вместо этого уцепившись за словечко «сейчас».
— Сейчас… Я правильно понял, что ты оставляешь мне надежду?
Видно было, что в Лене борются два желания: не обидеть меня и внести определенность в наши отношения, точнее, в их отсутствие. Похоже, она нашла компромисс, высказавшись предельно дипломатично, но от этого не менее ясно:
— Я бы на твоем месте не стала строить планы на наше совместное будущее.
Вот так, Игорь! А чего ты, собственно, ожидал? Чтобы эта мисс Совершенство, как ее ревниво назвала Юля, упала к твоим ногам? Боюсь, это случилось бы лишь в том случае, если бы ты точно попал ей в челюсть. Однако сейчас, образно говоря, «получил в челюсть» я сам. Вернее, под дых. Хотел определенности? Получай!
— Понятно, — выдавил я, безуспешно пытаясь овладеть собой. — Спасибо за откровенность.
Я повернулся, чтобы уйти, но тут Лена, кажется, испугалась, чтобы я не наделал каких-нибудь глупостей.
— Ты только, пожалуйста, не обижайся, ладно?
— Ничего, все в порядке. — Я сделал еще шаг к двери.
— Как там наши?
— Вовсю… — Я попытался подобрать слово.
— Колбасятся? — улыбнулась она.
— Именно.
Я уже открыл дверь, когда она остановила меня в третий раз:
— А… сколько времени?
— Сейчас… — Я полез в карман за часами, у которых во время танцев отлетела одна из дужек, удерживающих ремешок. — Вот. Без пятнадцати двенадцать…
— Спасибо.
Исчерпав все способы задержать меня, не подавая ложных надежд, она наконец позволила мне закрыть за собой дверь, и я остался наедине со своей болью. Пятнадцатое января 2008 года, 23.45. Эти цифры надолго осядут в моей памяти. Правда, тогда я еще не знал, что с этого момента моя жизнь радикально изменится, и воспринимал его лишь как дату очень болезненного и горького, но все-таки очередного личного разочарования.
Не наделать глупостей… Об этом я думал в последнюю очередь. Может, как раз и стоило бы покуролесить? В стиле Мишки Тихонова ворваться в зал и вмазать Кошкину по наглой роже. Да, я бы наверняка потерял работу и выглядел перед всеми полным психом, но, наверное, мне стало бы чуть легче. Однако остальные-то чем виноваты? Я не хотел портить людям праздник. Нет, ничего такого я делать не буду, но «в общество» в эту ночь уже не вернусь: не могу видеть, как другие веселятся, когда умерла часть меня.
Да-да, не смейтесь, именно так я себя и чувствовал. Кто никогда сильно не влюблялся, не поймет. Из меня как будто убрали стержень, помогающий сохранять вертикальное положение. Правда, какая-то мелкая, ничтожная часть моего существа даже радовалась этому. В глубине души я понимал, что эта девушка — не для меня, что с ней я сгорю, как мотылек в костре, и ей в угоду мне пришлось бы коренным образом ломать свою жизнь. А я, если уж говорить начистоту, к этому совсем не готов. С другой стороны, я мог бы ради нее, подобно Мюнхаузену, выдернуть себя за волосы из серого болота обыденности и стать чем-то большим, чем был до сих пор.
Мне жутко захотелось напиться. Но там, где было спиртное, были и люди. Только мне туда, в моем состоянии, нельзя. А куда можно? Туда, где никто не будет злорадствовать, лезть с расспросами и лицемерить. Где можно быть самим собой и нет нужды маскировать свои душевные раны. Такое место я знал — это ночной лес, с трех сторон окружающий дачу. И не суть важно, что там сейчас минус пятнадцать и дует ветер! Главное — побыть одному.
РЕТРОСПЕКЦИЯ 1
Денис Колесников
Новосибирск. 12 октября 2003 г.
Денис вышел из школы и поежился. Конечно, от октября в Новосибирске трудно было ожидать какой-то другой погоды, но в этом году она стояла какая-то особенно поганая. Постоянные холодные ветры приносили частые дожди, а солнце показывалось только по большим праздникам. Мальчик с тоской подумал о том, что до дома тащиться почти четыре квартала. С общественным транспортом в этом районе было туго, а пешком добираться больше получаса. За это время можно совершенно окоченеть, да и дождь в любой момент может пойти.
Но самое обидное не в этом: Колесниковы жили в собственном двухэтажном коттедже, в гараже которого квартировало две машины, так что либо отец, либо мать вполне могли бы в такую погоду забирать его из школы. Так нет же — Колесников-старший скорее удавится, чем будет гонять новенький «форд» из-за четырех кварталов. Ну а про «БМВ» даже заикаться не стоило. «Вот скупердяй! — думал порой про отца Денис. — Ведь денег навалом, но экономит даже на спичках!» У того, правда, было иное объяснение данной ситуации. «Не хочу, чтобы деньги испортили парня, — сказал он однажды матери. — Пусть учится быть самостоятельным, а не изнеженным папенькиным сынком! Потом сам мне спасибо скажет!» Видимо, это «потом» еще не наступило, потому что благодарить отца у Дениса пока не возникало ни малейшего желания. Вот и сегодня, когда очередной, особо ретивый порыв ветра пробрал его насквозь, мальчика в который раз охватило раздражение. «Самого бы тебя заставить по такому ветру четыре квартала переться! Интересно, кому бы ты сказал спасибо?!»
Весь погруженный в свои невеселые мысли, Денис совершенно не обращал внимания на окружающих, а потому не заметил, как из-за угла навстречу ему вывернули трое парней, которые за последний год сумели превратить его жизнь в постоянный кошмар. В свои тринадцать он ничего не мог противопоставить этим шестнадцатилетним садистам, выглядевшим к тому же как двадцатилетние.
Неизвестно, чем он привлек их внимание — тем, что хорошо одевался, или своей замкнутостью, — но они начали его преследовать. Поджидали после школы на улице и отбирали карманные деньги, часто с издевательствами и побоями. Через некоторое время мальчик приспособился к их «графику» и манере действий и, внимательно наблюдая за улицей, научился от них ускользать. Иногда он менял маршрут и уходил переулками. Так или иначе, но в последние два месяца Денис попадался им намного реже. Но в этот злосчастный день отвратительная погода и не менее плохое настроение заставили его забыть об обычных мерах предосторожности и привели прямо к ним в руки.
— А вот и наш юный друг! — глумливо усмехаясь, проговорил Вадим Бродкин, идейный вдохновитель этой мерзкой троицы. — Если честно, мы по тебе уже соскучились.
Денис остановился, словно налетел на стену. Он сразу понял, что влип капитально: его охватили с трех сторон, так что сбежать вряд ли получится. Помощи тоже было ждать неоткуда: холодный ветер и скапливающиеся в небе грозные тучи вымели с улицы прохожих. Лучше всего в данных обстоятельствах было не дергаться, а покорно отдать деньги, надеясь, что этим все и ограничится. Однако именно сегодня этот вариант Денису категорически не подходил. То ли раздражение копилось в нем слишком давно, то ли устал он быть вечной жертвой и его забитое самолюбие вдруг решило упереться рогом, но у него вырвалось:
— Отстаньте, наконец! Ничего я вам не дам!
То, что замышлялось как твердый и уверенный отказ, прозвучало полуистерическим фальцетом.
— Правда? — Бродкина, казалось, позабавил этот жалкий намек на сопротивление. — Ну мы не гордые — сами возьмем. Толян!
Анатолий Скаченко, самый здоровый из троих, схватил Дениса за воротник куртки, но тот рванулся и ударил его по руке. Это не было храбростью. Скорее — отчаянной яростью крысы, загнанной в угол тремя матерыми котами.
— Ого, да он трепыхается! — слегка удивился Бродкин. — Ну-ка врежь ему!
Денис метнулся было прочь, но Алексей Колупаев — третий из этой мини-банды — поймал его за левый рукав и саданул по почке. От боли у мальчика перехватило дух, а Колупаев развернул его лицом к Бродкину, который впечатал свой кулак ему в челюсть. Скаченко подсечкой опрокинул Дениса навзничь, уселся на него верхом и еще раз от души ударил по лицу, пустив ему кровь из носу.
— Бабки! — напомнил Бродкин.
Скаченко рванул полы куртки в разные стороны и, сломав пластиковую молнию, сноровисто обыскал мальчика. Единственной добычей его стали двести рублей, извлеченные из нагрудного кармана пиджака, которые он тут же протянул Бродкину.
— Маловато будет! — буркнул тот. — Ну да ладно — на пиво хватит.
Внезапно его губы скривились в гнусной ухмылке — видно, в голову пришла очередная идея.
— Ну-ка окуни этого горячего парня, — посоветовал он Скаченко. — Пусть охладится.
Тот подхватил Дениса, уже совершенно неспособного к какому бы то ни было сопротивлению, подтащил к ближайшей луже и окунул лицом в грязную и холодную воду. Подержал пару секунд и вытащил, а затем повторил процедуру.
— Бог троицу любит! — Бродкин откровенно наслаждался происходящим.
Окунув Дениса в третий раз, Скаченко на этом не успокоился и, выпрямившись, напоследок ударил его ногой по ребрам.
— Все, хватит с него! — Издевательства над практически безвольным уже телом наскучили главарю шайки. — Пошли пиво пить.
— Приятно было пообщаться, сопляк! — внес свою лепту Колупаев. — В следующий раз прихвати с собой побольше денег!
И троица, гогоча, удалилась.
Стоит ли говорить, что в тот день Денис вернулся домой в наипаршивейшем настроении? Оно усугублялось тем, что рассчитывать там на сочувствие не следовало: отец был холодным и равнодушным домостроевцем, а мать во всем ему подчинялась. Безрадостные ожидания Дениса оправдались на все сто процентов: увидев его, всего мокрого, грязного и с разбитым носом, глава семьи только холодно приказал ему убираться в свою комнату.
Отец ушел в гостиную, закрыв за собой дверь, а мальчик остался в прихожей — снимать мокрую одежду. Он глянул в зеркало: кровь уже не шла, однако нос здорово распух. Все тело болело от побоев. Немудрено: кулаки у Бродкина и K° — о-го-го какие тяжелые! Дверь оказалась закрыта неплотно, и из-за нее слышались голоса родителей. Денис на цыпочках подкрался к двери и прислушался.
— Я должна посмотреть, что с ним, Гена!
— Ничего ему не сделается: в первый раз, что ли? Только куртку новую покупать придется. Кстати, подберем что-нибудь подешевле.
— И все же…
— Не стоит цацкаться с этим оболтусом, Лариса! Тебе дай волю — ты с него пылинки сдувать будешь. Не может постоять за себя — так ему и надо!
Денис не стал дослушивать, ибо прекрасно знал содержание дальнейшего разговора: подобные беседы уже не раз проходили в этом доме. Он, сжав зубы, тихо отступил к лестнице на второй этаж. Мальчик не плакал — у него скулы сводило от ярости, быстро переходящей в бешеную ненависть. Он ненавидел шайку Бродкина, травившую его без всякого повода, отца, который проявлял свою родительскую заботу лишь сдержанными похвалами за успехи в учебе и плевать хотел на его проблемы.
— Клянусь, я отыграюсь! — тихо шептал мальчик, поднимаясь к себе. — За все отыграюсь. Чего бы мне это ни стоило!
И в тот же миг, как эти слова сорвались с его языка, он почувствовал на себе внимательный взгляд, словно только что произнесенная клятва привлекла чье-то внимание. Денис испуганно огляделся. Вокруг никого. Да и откуда бы? Слова эти не предназначались для посторонних ушей и произносились столь тихо, что услышать их никто не мог. Мальчик поежился от пробежавшего по спине озноба, который с равным успехом мог быть как признаком страха, так и предвестником надвигающейся простуды.