– Хотя это не имеет прямого отношения к вопросу об освобождении заложников, для особо любознательных дам справку: как успел отбить радист «Вавилова», захват корабля произошел в четырех милях к югу от западной оконечности Сокотры. Сухогруз занесло туда потому, что на нем одновременно отказали все три компаса.
– Быть такого не может, Гриша! – возмутился Васильчик. – Чтобы все три!
– Ты дослушай, Ваня! – майор предупредительно выставил руку. – Также у них какую-то ерунду показывала навигационная спутниковая система ГЛОНАСС.
– Полный пинцет.
– Но поскольку основным грузом корабля являются отечественные зенитно-ракетные комплексы «С-500» для наших африканских друзей из республики Нагония, лично я предполагаю, что перед нами заказной угон, к которому готовились чуть ли не с Новороссийска, откуда «Академик Вавилов» вышел десять дней назад…
Старлей Щукин и старшина Незванов заинтригованно переглянулись. Мыслимое ли дело: «заказной угон»!
– Товарищ Уфимский, расскажите, что пираты сделали, когда связали вас и экипаж?
– Я же говорю. Повязки на глаза намотали, посадили в лодку… Отвезли на какой-то остров. Как оказалось вскоре, на Сокотру. Там форт есть, «Три дерева» называется. Старый, португальский. Ну как форт… Скорее, руины… Но некоторые стены хорошо сохранились. Как и подземелья… В общем, в одно из таких подземелий они нас посадили.
– Связанными?
– Нет. Развязали. Им, я так понял, возиться с нами было лень. Это ж если связанными – кормить нас из ложечки, поить, в туалет опять же…
Присутствующие понимающе закивали. В туалет чужих дяденек водить – оно, конечно, то еще удовольствие. Особенно, когда по серьезному вопросу.
– Но вам, надо полагать, удалось сбежать? – впервые за все время подал голос капитан Баранов, который до этого мрачно молчал, скрестив руки на груди – ни дать ни взять маршал Жуков в дни операции «Марс».
– Да, удалось! – с вызовом ответил доктор.
– И как же?
– Я вот уже объяснял, – доктор кивнул на особиста.
– Просим повторить еще раз. Так сказать, на бис. – Баранов поглядел на Уфимского в упор своим фирменным стальным взглядом.
– Ладушки, мне не трудно… В общем, там, рядом с фортом португальским, есть соленое озеро. По сути, морская лагуна. Но она отрезана от открытого моря перемычкой старого кораллового рифа. В лагуне этой – большие глубины. Получается как бы такой вертикальный колодец, который вглубь уходит… От него – боковое ответвление, идет сквозь риф и открывается прямо в море… Если уметь – можно нырнуть в лагуне, а вынырнуть уже в открытом море. Насквозь тоннель пройти… Подобная штука в Дахабе есть, если знаете… Голубая Дыра называется.
– В египетском Дахабе, что ли? – Баранов прищурился.
«В египетском, в египетском, можно подумать, какой-то другой Дахаб есть», – подумал старлей Щукин, но из соображений субординации промолчал.
– Я знаю! – радостно воскликнул Шведенко. – Когда я школьником был, мы там с родителями отдыхали. У меня до сих пор футболка есть, «Хочу быть дайвером». Я в ней на даче картошку окучиваю.
Уфимский несмело улыбнулся и Шведенко, и Баранову, и далекой курской картошке.
– Прошу не отвлекаться, – Баранов поморщился. – Так я повторяю вопрос: товарищ Уфимский, вы имеете в виду тот Дахаб, который на Синае в Египте?
– Конечно, – доктор торопливо кивнул.
– Хорошо. А скажите мне, товарищ Уфимский, что с того, что тоннель там был, ведущий в море из озера? Вам разве пираты акваланг выдали, чтобы вы в заложниках не скучали?
– Мне акваланг не нужен. Я фридайвер.
– Фри что?
– Ну, ныряю без акваланга. Только с тем воздухом, который в легких. Как в фильме «Голубая бездна», не смотрели?
– Нет, – твердо сказал Баранов. Он в тот день был, что называется, букой.
– Если не смотрели, объясню. Я десять лет занимаюсь фридайвингом, и мой личный рекорд – сорок два метра. Без акваланга.
Щукин присвистнул. Он погружался с аквалангом лишь однажды, но страху натерпелся на всю оставшуюся жизнь, после чего дал себе обещание никогда и ни за что больше. А тут чувак настолько крут, что вообще без акваланга обходится! На таких глубинах!
– С вашими навыками надо было не в доктора, а в спецназеры идти, – улыбнулся Васильчик.
– У меня трудовая династия. Папа судовой врач. Дедушка тоже…
– Династия – это аргумент.
– В общем, я так понял, что вы тоннель пронырнули как фридайвер, – констатировал Баранов без тени улыбки.
– Да.
– А потом?
– Доплыл до рыбацкой лодки, там по ночам местные кальмаров ловят… Я и сам на их свет плыл, как кальмар… В общем, отдал им свои часы… А они за это меня отвезли на материк. Там я уже до полицейского дошел, в посольство позвонил…
– Неужели номер наизусть помнили?
– Что вы! Полицейский для меня нашел в справочнике… Ну дальше вы знаете.
Уфимский сел. По лицу его градом катил пот – и это несмотря на то, что кондиционер в кают-компании работал на полную.
Вниманием собравшихся вновь завладел Грошев. Всё то время, пока доктор Уфимский вел свой рассказ, он сидел в углу и корчил рожи, словно хотел показать, что тот рассказывает всё не то, не так, не в тех выражениях и не с теми акцентами. Теперь, к счастью, он имел возможность исправить все ошибки докладчика.
– Я тут что хотел подчеркнуть? Что наши ребята, по-видимому, живы. И что пираты полностью уверены, что спрятали их надежно. А потому охрана там совсем несерьезная. Человек пять-шесть. Конечно, закладываться надо на дюжину. Но в любом случае это нам по зубам без посторонней помощи…
– Так что, на Сокотру пойдем? – Баранов мигом повеселел.
– А варианты? Мы же не сможем отбить «Вавилов», пока не освободим экипаж! Террористы обещали, что если мы предпримем попытку штурма сухогруза, они убьют всех! – Грошев развел руками. И, повернувшись к капитану корабля, спросил:
– Ваня, твой прогноз, за сколько дойдем до восточной оконечности Сокотры?
– До восточной оконечности Сокотры или до границы территориальных вод за восточной оконечностью Сокотры? – уточнил въедливый Васильчик. – Тут вопрос в том, мы за горизонтом прячемся, чтобы нас с острова видно не было, или нам без разницы?
– Да, от визуального обнаружения надо бы скрыться, – таков был вердикт Грошева.
– Понял. Тогда нам следует заложить еще крючок, чтобы обойти район лова кальмара. Там в это время слишком много рыбаков. Спалимся, как пить дать… Короче, к исходу следующих суток в район выйдем… Это устраивает?
– Вообще-то дело не терпит… Но с другой стороны – нам второго вертолета дождаться надо.
– Это зачем еще?
– Затем, что по моему плану экипаж «Вавилова» мы будем эвакуировать с Сокотры на вертолетах. Так надежней. А то что-то смущает меня эта их хрень на воздушной подушке, которую доктор упомянул… Очень уж быстроходная.
– То есть вы нам еще и морской бой пророчите, товарищ майор? – мрачно ухмыльнулся Баранов.
– Перестраховаться никогда не повредит, – пожал плечами Грошев. – Пираты – это люди, у которых вместо головы фейерверк. И ты никогда не знаешь, когда начнется шоу…
Глава 2. Форт «Три дерева»
Во всем был виноват Баранов, который – и это я заметил еще во время нашей первой встречи с Уфимским – доктора сразу невзлюбил.
Баранов сказал примерно следующее. У меня во взводе в боевом выходе должно быть два фельдшера. А по факту – имеется только один. Если вдруг что случится с нашим единственным фельдшером Жереховым, кто окажет помощь раненым? А где взять второго фельдшера? Правильно. Негде. В общем, пойдете с нами.
Бедолага Уфимский бросился было к Васильчику с жалобными воплями – вы командир корабля, первый после бога, прекратите этот произвол.
Но Васильчик, представьте себе, поддержал Баранова! Дескать, верно капитан говорит. Заодно, сказал, поможете им на месте сориентироваться, чтобы они цистерну с этой вашей лагуной не перепутали…
Кстати, о цистерне.
Это, чтоб вы знали, а я сам теперь знаю, вовсе даже не большая железная бочка для воды или горючки. Цистернами в странах Востока называют совсем другое. А именно: копаные бассейны, обложенные камнем, где накапливается дождевая вода.
Классическая цистерна имеет еще полукруглый кирпичный свод над бассейном – чтобы вода не испарялась. Но, в принципе, с разрушенным кирпичным сводом или почти без него – тоже цистерна.
Пресная вода у них на Востоке на вес золота. Поэтому к цистернам отношение серьезное. В каждой крепости, в каждом форте такие есть обязательно.
Имелась цистерна и в форте «Три дерева». Вот как раз неполная такая цистерна, с разрушенным кирпичным сводом.
К ней с холма – не знаю как его называли йеменцы, но мы обозначили его на картах Ананасом, за внешнее, понятно, сходство – спускалось русло пересохшего ручья.
Всё это важно. Потому что по плану мы через это русло должны были проползти. И в цистерне, где воды было от силы по пояс, собраться для броска…
В общем, лежу я, старлей Щукин, на вершине холма Ананас.
Смотрю в прибор ночного видения на форт.
Вокруг цикады разрываются. В далекой рыбацкой деревушке брешут собаки.
Со мной два наших лучших снайпера – Ковач и Мохов. И пара стрелков для прикрытия.
Мы со снайперами считаем цели. То есть открыто расположенную живую силу противника. То есть пиратов.
У меня получается пять голов.
У Ковача – шесть.
Такая вот арифметика.
Где правда? С кем?
Переползаю к Ковачу. Смотрю с его точки. Может, кто-то под лопушком затаился? Да, правда, затаился.
Есть шестой. Маячит на вершине квадратной башни форта. Башен там, кстати, две, как доктор и обещал. Одна квадратная, а другая – круглая. И повыше. Так вот на высокой – никого. Только флаг пошевеливается под ночным бризом. А на низенькой – часовой.
Жестами распределяем со снайперами цели.
Кого положить в первую очередь, кого во вторую, а кому и до третьей пожить можно.
Смотрю на часы. Два ноль восемь. Хорошо идем.
Нажимаю кнопку на своей «Ромашке», и Баранову уходит короткий шифропакет. Дескать, все в ажуре, шеф, цели идентифицированы, готовы действовать.
Тут же получаю добро.
У снайперов ВСС – винтовка снайперская специальная «Винторез». Вы спросите, а зачем еще? Чем она лучше СВД – «Светки»?
А я отвечу: у «Винтореза» глушитель. И не простой, а интегрированный. Составляет единое конструктивное целое со стволом. Бьешь из «Винтореза», валишь духа, а остальные вообще не понимают, почему он упал. Может, сердечко прихватило?
Короче, командую снайперам «огонь».
Те спокойные, как удавы, – по лицам вижу.
Первыми Ковач с Моховым валят часовых с самой близкой к нам стороны цитадели. (Я так специально рассчитал: их остальные не видят и всполошиться, по идее, не должны.)
Вижу в прибор, как зеленые вертикальные пятна складываются в знаки вопроса и оседают на землю.
Затем настает черед оставшихся часовых. Их еще четверо.
Расчет пулемета берет на себя Ковач, а Мохов занимается праздношатающимся придурком на квадратной башне. Мохову же достается и шестой, самый дальний от нас субъект, который крутится у пристани.
Пристань эта почти так же важна для нас, как цитадель форта.
Она проброшена над отмелью мертвого кораллового рифа до его живой кромки, к глубине.
Именно к ней подойдут наши катера, чтобы забрать нас, когда все кончится.
А как же вертолеты, спросите вы?
А у вертолетов есть пассажиры поважнее. Освобожденные заложники и морпехи из сопровождающего их первого отделения. Также вертолеты обычно вывозят убитых и раненых. Но мне лично хочется верить, что таковых у нас не будет.
Я люблю верить в хорошее.
В общем, часовых перестреляли почти без приключений.
Только один пират – тот, который валандался на пристани, – не был убит наповал первой пулей, и кажется, что-то даже закричал, но шум прибоя погасил его вопли. А Ковач с Моховым слаженно довершили дело.
Потом мы быстро – всем взводом – вышли на ближний рубеж.
Я спустился вместе со штурмовым отделением в цистерну.
Параллельно нашему выдвижению капитан Баранов и два десятка морпехов схоронились в северной финиковой роще.
Тут надо пояснить важное: форт «Три дерева» не имел полноценной крепостной стены. Точнее, при португальцах-то, пятьсот лет назад, стена, конечно, была. Но потом местные козопасы растащили кладку на свои курятники (а, впрочем, почему только курятники, на жилые дома тоже растащили, как я убедился очень скоро).
Народ на Сокотре хороший. Только свое свободное время очень ценит и тесать новые камни ни за что не станет… Не португальцы совсем.
В итоге вместо нормальной стены новые арабские хозяева окружили форт полутораметровой изгородью из черт знает чего.
Где-то в нее пошла глина.
Где-то сухие пальмовые листья.
Где-то коровьи кизяки. Короче, сельская община и ее мегатехнологии…
Внутрь этого, с позволения сказать, периметра попали не только круглая да квадратная башни цитадели. Не только цистерна да соленая лагуна, из которой доктор Уфимский совершил свой рекордный заплыв с подныриванием под коралловый риф, но и царица местных полей… Нет, не кукуруза, а финиковая пальма. Аж целых две плантации пальм – одна побогаче, другая поплюгавей.
Первая находилась вплотную к цистерне. А та, что поплюгавей, произрастала на юге от цитадели.
Ну а те три дерева, которые дали имя форту? Это небось тоже были пальмы?
Нет, не пальмы.
Приподнимаюсь я, значит, над краем цистерны и вижу, что сбоку от нее, из нормального, к слову, кирпича, сложена стена. А из-за нее выглядывают интеллигентные такие веточки.
Что за деревья? Абрикосы? Сливы?
Не понять. Листьев вроде как вообще нет. Видно только, что на веточках ленты развешаны. Разноцветные небось. Но в темноте точно не видно, какие. Видно только, что ленты.
Деревьев, увитых лентами, было три.
Вот именно в честь этих деревьев форт и назвали.
Возвращаюсь к диспозиции.
Я, восемь архаровцев Ачасоева и дядя Вова с пулеметом «Печенег» – в цистерне.
Баранов, доктор Уфимский, фельдшер Жерехов, переводчик Мустафа и еще двадцать морпехов – в северной пальмовой роще. То есть, в принципе, по соседству с нами.
Как по мне, половина там была – лишние. Их вообще можно было в рейд не брать.
Но – кого именно не брать? Линейное отделение Шведенко? Или «тяжелое» отделение Рытхэу? Ведь у Рытхэу в отделении и два гранатомета вместо одного, и реактивные огнеметы «Шмель», и даже АГС – автоматический станковый гранатомет!
Как знать наперед: или на нас пятнадцать придурков в трениках россыпью побегут, или вдруг ржавая бронемашина прикатит? Какой-нибудь, прости господи, «Сарацин»?
Оттого и потащил Баранов столько баранов, уж извините за грубый каламбур.
И вот мы снова обменялись с комвзвода кодами.
И вот мы пошли.
Гуськом, плотненько, как какой-то антитеррористический спецназ.
Вообще-то это не наша тактика. Но в том рейде я хотел, чтобы наши силуэты широким фронтом не маячили.