Грех было не воспользоваться советом.
– Ах, ваши чувства неизменно тонки и возвышенны! – расстроганно воскликнула хозяйка вечера, Анна Хаббард, и промокнула глаза платком, поданным услужливой служанкой.
– Право, я смущена… Мои чувства – лишь зеркало прекрасных стихов миссис Скаровски, – деликатно улыбнулась я, оглядывая между тем гостиную. Внимание моё привлекла дама в пепельно-голубом платье, отдалённо похожая на хозяйку вечера. Только выглядела незнакомка стройнее и строже. – Скажите, леди Хаббард, кто та дама в голубом? – спросила я небрежно, уже подозревая, каков будет ответ. – Мы не представлены друг другу, увы…
И оказалась права.
– Ох, досадное упущение, – спохватилась леди Хаббард. – Это моя младшая сестра… Ах, кажется ещё недавно она была совсем девочкой, и мы звали её нашей милой Идой, а теперь она баронесса Уотермилл. Пойдёмте, я представлю её вам.
Леди Уотермилл, разумеется, была наслышана и о леди Милдред, и обо мне, что весьма упрощало дело. Мы немного поговорили о погоде, затем о грядущей свадьбе Его Величества и Рыжей Герцогини, затем о поэзии, о моде и о вышивке бисером, и лишь после этого я отважилась словно бы между делом поинтересоваться:
– Скажите, а вы тоже увлекаетесь вышивкой, как леди Хаббард?
Светло-карие глаза леди Уотермилл засияли от удовольствия.
– Нет, увы, я недостаточно терпелива для этого, – скромно произнесла она. Голос её был ниже, чем у сестры, а речь – спокойнее и размеренней. – У меня небольшой любительский театр. Прислуга под моим чутким руководством разыгрывает спектакли для малюток Лидии и Люсии. Девочки слишком малы и боятся ещё бывать в настоящем театре, но к искусству нужно приучать с ранних лет.
«Малюткам», насколько я помнила, было по двенадцать лет.
– Вы абсолютно правы, леди Уотермилл. И какие же пьесы вы ставили?
Баронесса, кажется, искренне обрадовалась моему вопросу:
– О, разные. Поначалу детские сказки, разумеется, только рекомендованные Обществом благочестия имени святой Мартины. Затем перешли на классические пьесы. А нынче хотим поставить рассказ Артура Монро «Кошка Суинбруков». – Тут она помрачнела. – Только вот не знаю, чем заменить главный сюжетный поворот. Само решение с громадной тропической кошкой, которую привезли на болота Суин, чтобы запугать лорда Суинбрука, мне нравится. Весьма поучительная метафора: страх превращает обычных зверей в мистических чудищ. Но как быть с убийством? Мои девочки слишком малы, чтобы смотреть на подобные жестокости, пусть и на сцене домашнего театра. Мы с мисс Барнелл уже и не знаем, что думать…
Тут я поняла, что настал мой счастливый час.
– Леди Уотермилл, – ослепительно улыбнулась я, вкладывая в эту улыбку всё своё обаяние и светский лоск. – Видимо, сами Небеса послали меня к вам, чтобы помочь. Видите ли, я знакома с самым настоящим детективом, знаменитым мистером Норманном. Его одобряет и принимает у себя даже маркиз Рокпорт, – подчеркнула я, умолчав о причинах, по которым Эллис частенько беседует с дядей Рэйвеном. Вряд ли бы они понравились благочестивой баронессе. – И я могу представить его вам… Ах, как бы мне самой было любопытно взглянуть на ваш театр, к слову! Когда будет репетиция?
– Во вторник, если мы придумаем, как поправить пьесу, – растерянно откликнулась леди Уотермилл. – А этого вашего настоящего детектива действительно одобряет лорд Рокпорт?
– Безусловно, – уверенно кивнула я. – А ещё он был представлен самой герцогине Дагвортской, и она нашла его весьма занимательным собеседником. А с леди Клэймор он в своё время поддержал разговор об искусстве.
Самое смешное, что всё это было чистой правдой.
– Действительно, сами Небеса мне помогают, – несмело улыбнулась леди Уотермилл. – Думаете, что мистер Норфолк…
– Мистер Норманн.
– …что мистер Норманн даст мне дельный совет, как без вреда изъять убийство из сюжета?
– Разумеется, – выгнула я бровь. И многозначительно добавила: – Он ведь настоящий детектив.
В конце концов леди Уотермилл сама не заметила, как пригласила меня, а заодно и «мистера Норманна, настоящего детектива» взглянуть на репетицию в своём домашнем театре.
А сможет ли Эллис на самом деле переделать сюжет без убийства так, чтобы ни одна благородная леди не упала в обморок… Право, то не мои трудности.
Главное – поговорить с мисс Барнелл.
Тем же вечером я отослала Эллису записку, где подробнейшим образом рассказала о своей интриге. Ответ, начёрканный на обороте, был сколь краток, столь же и выразителен:
«Бесценная В.,
Я Вас, кажется, л., только дяде не говорите.
Зайду к Вам во вт. в четыре, готовьтесь.
В нетерпении,
д. Эллис».
До вторника оставалось два дня, а успеть нужно было много.
Во-первых, пришла пора высылать приглашения на благотворительный вечер в «Старом гнезде». Но с этим я бы вполне справилась: карточки и конверты, подготовленные по заранее составленным и многажды оговорённым спискам, ждали своего часа в письменном столе, оставалось только заполнить пропуски с датой и временем, а уж Лайзо доставил бы послания за один день.
Во-вторых, я должна была срочно найти компаньонку для визита к леди Уотермилл.
Навещая близких друзей, я давным-давно не беспокоилась о глупых формальностях, благо мы уже не в девятнадцатом веке жили. Но сейчас мне предстояла поездка не к хорошей знакомой, а к совершенно новому человеку, к тому же весьма чопорному и чуткому к правилам хорошего тона. Обаять такую особу – дело нелёгкое, а испортить всё можно одним неверным шагом – например, прибыв к порогу в автомобиле с двумя мужчинами. И если Лайзо ещё умел становиться незаметным, когда хотел, то Эллис…
Обычно в таких ситуациях я брала с собою Мэдди. Но сейчас ей совершенно точно нельзя было и показываться в доме леди Уотермилл.
Расправившись с самыми срочными делами, я наслаждалась очень поздним чаем в библиотеке. Часы недавно отзвонили полночь, приглашения Лайзо забрал только сорок минут назад и торжественно пообещал развести до двух дня. Спину у меня слегка ломило от долгих часов, проведённых за письменным столом, но даже эта усталость казалась приятной. Очередной травяной сбор, составленный кем-то из семейства Маноле, слегка горчил, но с каждым глотком тревоги отступали всё дальше, и меня начинало клонить в сон. Я уже почти решила, что подумаю о компаньонке завтра, когда над ухом вдруг раздалось вкрадчивое:
– Вижу, вы снова в задумчивости, дражайшая племянница?
Клэр был облачён в дорогой с виду светло-голубой костюм-тройку; в дверях застыл изваянием Джул, бережно держа в руках серый плащ. Дядя жеманно махнул рукой, и камердинер удалился, коротко поклонившись.
– В задумчивости, – кивнула я и неожиданно призналась: – Не знаю, что мне делать с компаньонкой. Я должна послезавтра быть в гостях у одной леди весьма строгих правил, на которую нужно произвести самое благоприятное впечатление, а меня сопровождает детектив Эллис. Мадлен я взять не могу.
Клэр тяжело облокотился на спинку моего кресла. Меня обдало странным запахом – не то чтобы неприятным, но слишком уж пряным.
– Визит деловой?
– По сути – да, но по форме исключительно светский.
– И о чём пойдёт беседа? – устало поинтересовался Клэр.
– О театре… О литературе и, возможно, о детективных ходах в пьесе. Леди Уотермилл пригласила меня на репетицию домашнего спектакля для своих дочерей, и ей нужен совет…
– Тогда позовите миссис Мариани, – перебил он меня, не дослушав. – Она считается вдовой, так что вполне сойдёт за компаньонку. И, если уж речь идёт о детском спектакле, можете прихватить своего пригретого сиротку… Я имею в виду юного баронета О'Сайера. Прислугу, детей и собак можно брать с собой в гости, не предупреждая хозяев.
Я отметила про себя это многозначительное «считается вдовой», не удостоила внимания выпад в сторону Лиама – раз уж дядя позволяет ему играть со своими мальчиками, значит одобряет его – и с благодарностью кивнула:
– Да, пожалуй, так поступить лучше всего. Жаль, нельзя пригласить леди Клэймор – она прекрасно разбирается в искусстве. Однако она может быть уже занята во вторник, да и леди Уотермилл не ожидает её визита, а мы слишком мало знакомы, чтоб я могла преподносить такие сюрпризы…
– Домашний театр – не искусство, а баловство, – поморщился Клэр.
И замолчал.
Пространство заполнила тишина – вязкая, ощутимая, тяжёлая. Дядя всё так же стоял, глядя в одну точку; я мелкими глотками пила остывший травяной чай, пока чашка наконец не опустела. И тут бы вызвать Юджинию и приказать ей отнести посуду на кухню, но рука не поднималась.
А в пряном запахе, исходившем от Клэра, мне чудился то дорогой ликёр, то модный нынче ядовито-зелёный полынный настой.
– Как… как продвигаются ваши дела? – с трудом вымолвила я наконец.
– О, прекрасно, – механически ответил он. – У младших клерков в газетах столько долгов. Бедные мотыльки… А ещё им отчаянно нужен кто-то старший, с кем можно поговорить… И они совсем не умеют пить. У них острый слух, цепкий взгляд, но они совершенно не способны всем этим пользоваться и страшно боятся начальственного гнева, а я… а я такой старик, Виржиния. Мне, наверно, лет сто.
Он вдруг гибко перегнулся через спинку кресла и, запустив руку в волосы на затылке, поцеловал меня в щёку, а затем уткнулся лицом в шею, дыша глубоко и размеренно.
Мягкие, влажноватые кольца его светлых волос на ощупь были как зефир.
– Вы… пьяны? – тихо спросила я.
Клэр поднял голову и посмотрел мне в глаза; взгляд у него был холодный и ясный.
– К сожалению, недостаточно, Виржиния… Вы похожи на Идена, но и на свою мать тоже так похожи. Я действительно сделаю для вас всё.
Он ещё раз поцеловал меня – в висок, и распрямился, а затем вышел, держа спину безупречно прямой.
Голова у меня была отвратительно пустая.
Я позвонила в колокольчик и, когда явилась Юджиния, приказала ей тихо:
– Чашку – на кухню. А мне в спальню – бокал любимого вина леди Милдред, Магда знает, где оно. Завтра раньше девяти меня не будить.
Юджиния, сделав книксен, удалилась. А я ещё некоторое время просидела в кресле, думая только о том, что уж сегодня точно не хочу видеть никаких снов. Вообще.
Так и вышло.
Паола приняла идею дяди Клэра более чем благосклонно.
– Лиаму давно пора начать выходить в свет. Пускай он ещё ребёнок, но этот опыт ему очень нужен. Другие дети его круга знакомы с жизнью высшего света с пелёнок, пусть и больше по рассказам. А он до прошлого года не знал даже, чем гувернантка отличается от горничной.
Я хотела было возразить, что Лиаму вовсе не обязательно укрощать свою натуру и совсем отказываться от прошлого. Но затем осознала, что сама так легко нарушаю правила именно потому, что знаю их безупречно.
– Вы правы, – согласилась я со вздохом. – Скажите Лиаму, что завтра в четыре мы выезжаем.
– Непременно, миледи, –склонила голову Паола. – К тому же одна из юных леди, вроде дочерей баронессы Уотермилл, может потом стать его женою.
Перед внутренним моим взором возникло лицо Юджи, и я вздрогнула.
– Что вы сказали?
– Ничего, миледи, – скупо улыбнулась Паола.
Лиам новость о визите к Уотермиллам принимал со смирением – до тех пор, пока не узнал, что Эллис едет тоже, а дальше поездка в его воображении, видимо, превратилась в весёлый праздник, потому что одной живой кометой в особняке на Спэрроу-плейс стало больше. Я всё ждала, когда послышится вкрадчивый выговор от Клэра, но дядя с того памятного вечера так и не появлялся.
Эллис постучался в двери особняка ровно за секунду до того, как Лайзо открыл передо мною дверь.
– Прекрасный день для прекрасных свершений, – возвестил детектив с порога. Я с лёгким удивлением взглянула на серую морось снаружи, но за лучшее почла кивнуть и улыбнуться.
– Да, вечер обещает быть интересным. Могу я надеяться, что в гостях у леди Уотермилл вы поведёте себя как джентльмен?
– Я пообедал заранее и бродить по особняку в поисках кухни не буду, если вы об этом, – хмыкнул он. – А ещё я принарядился в более-менее целый костюм, чтобы не пугать обносками тонко чувствующих леди. Вам нравится? – и он на секунду распахнул поношенное, но чистое пальто.
Под ним оказался относительно новый тёмно-серый пиджак в мелкую клетку, брюки из той же ткани, светло-серый жилет – и рубашка удивительно глубокого синего цвета. И этот цвет настолько ему шёл, что я даже не задумалась о том, насколько допустимо носить подобное. Точнее, о том, насколько это недопустимо…
– И откуда такое роскошество? – не удержалась я от улыбки.
– Не спрашивайте, – по-лисьи хитро сощурился Эллис. – Впрочем, насчёт рубашки – сознаюсь. Лайзо одолжил. Она мне безбожно велика, но под пиджаком этого не заметно, так что – тс-с-с, моя репутация в ваших руках.
– А почему не белая?
– Я детектив, мне полагается быть эксцентричным, – искренне возмутился Эллис.
Кажется, Лиам немного ошибся.
Нам предстоял не «весёлый праздник», а цирк.
В автомобиле мы разместились достаточно комфортно: Лиам сел между мною и Паолой Мариани на заднем сиденье, а Эллис устроился рядом с Лайзо. Правда, спокойной поездки не получилось: юный баронет, взбудораженный первым светским визитом к абсолютно незнакомым людям, вертелся юлой, то заглядывая в окна, то перевешиваясь через переднее сиденье. В конце концов он случайно оторвал оборку с юбки Паолы, расстроился донельзя и затих между нами, дрожа, что та мокрая мышь.
– Баронет Сайер… – начала я было строго, но тут Лайзо непочтительно фыркнул. – Лиам, – поправилась я. – Успокойся. Никто тебя там не обидит. Леди Уотермилл – благонравная и добрая женщина, она не станет выискивать промахи в твоём поведении.
– А если я вас, это, опозорю? – кисло откликнулся он.
Эллис покатился со смеху:
– До того, чтобы опозорить леди, ты ещё немного не дорос… А, вот и особняк! Ужасный вкус у этих Уотермиллов, я вам скажу.
Повнимательней оглядев дом, я не могла не признать – детектив был прав. Особняк барона выделялся среди других построек на улице, точно кремовый торт на хлебном прилавке в пост. Выкрашенная в розовый цвет штукатурка на фасаде, засилье ангелочков на карнизе вдоль второго этажа, гирлянды искусственных цветов, вьющиеся вокруг окон и дверных проёмов… По отдельности это, возможно, смотрелось бы премило, но в таком количестве даже от одного взгляда появлялся затхлый приторный вкус на языке.
– Я туда не хочу, – подозрительно бесцветным голосом произнёс Лиам.
– Никто не хочет, – согласилась я, чувствуя острое желание прикусить какой-нибудь кислый леденец. – Но дело есть дело.
Не успели мы выйти из автомобиля, как на порог выскочил дворецкий – маленький круглый человечек в кудрявом парике, но зато с таким звучным басом, что ему мог бы позавидовать и оперный певец. Нас четверых повели на крыльцо, а Лайзо, получив указания, поехал оставлять машину немного ниже по улице – и, святые Небеса, я ему почти завидовала.
Благородное семейство Уотермиллов встретило нас в гостиной, отделанной, разумеется, в розовых и кремовых тонах. Рюшками, лентами и кружевами был обшит каждый кусочек ткани, а ткань укрывала всё, что только можно: столы, полки шкафов, светильники, рамы картин, декоративные карнизы под потолком и даже ножки кресел. От обилия чехлов и чехольчиков у меня запершило в горле, однако я нашла в себе силы поприветствовать леди Уотермилл и представить ей Лиама, Паолу Мариани и Эллиса. Баронесса в свою очередь представила мне своих робких дочерей – слишком крупных и пышных для своего возраста девиц в пене кружев и рюш. Гувернантка, хрупкая черноволосая женщина с тёмными глазами усталой львицы, носила фамилию то ли Лэнг, то ли Лауд и старалась держаться в стороне. На Лиама она глядела настороженно, словно он в любую минуту мог подхватить юных наследниц и со зловещим хохотом умчаться в трущобы Стим-Энда.