Так выглядят люди, обреченные на смерть.
Первым встретился муж. Миша что-то говорил, разевал рот, как рыба в воде, разве что пузырей не было. На него со стремительно увеличивающейся скоростью надвигался тяжеловооруженный всадник в громоздких доспехах и с длинным копьем, но супруг не видел его, и враг прошел сквозь Михаила. Полянский даже не заметил этого, он продвигался вперед по коридору, а за ним вслед шел отряд из восьми мечников. Странный стальной конвой не отставал от него ни на шаг, куда бы он ни свернул.
Из-за очередного поворота величественно выплыла колесница. Серый ветер шевелил богатые шевелюры черного и белого львов, повиновавшихся малейшему жесту хозяина. Саша Вязников, в тоге египетских фараонов, указывал плеткой на Мишу и что-то говорил, сдвигая в гневе брови.
«Он его не слышит, — в ужасе поняла Лариса. — Двигается к собственной гибели».
А потом пошли вереницей Вязниковы и Морозовы, и все они качали головами, протягивали ей руку помощи и смотрели с сочувствием. Конечный результат подействовал на Ларису оглушительно. Она видела, как ткань событий треснула и стала осыпаться, как сломанный дом. Участники присели, закрывая руками уши, словно от сильного грохота. Только Полянская ничего не слышала, как будто находилась очень далеко.
Остатки видения уносились ветром, как осенние листья.
Лариса долго сидела на полу, приходя в себя.
«Неужели развод?» — пришла в голову неожиданная мысль.
Почему она подумала именно так? Из видения было ясно, что над их нынешней жизнью нависла угроза. Что может обрушиться все. Недаром в финале проглянула самая страшная карта, Падающая Башня. Но касается ли это их семейных взаимоотношений? Или же надо понимать картину более глобально?
«Что-то не так с Мишей. — Это Полянская поняла четко. — У него проблемы. Думай! Думай!» — уговаривала себя она, в отчаянии закусив губу.
Лариса встала, собрала карты, спрятала циновку. Чтобы как-то снять напряжение, включила телевизор. Страна готовилась к выборам. По экрану мелькала политическая реклама.
Разноцветные блики от экрана окрашивали стены в разные цвета.
Их скромная спальня была на самом деле скромной. Так как они с мужем были простыми юристами, то, соответственно, построить дом и сделать из него сразу же мечту не представлялось возможным. Поэтому при выборе стиля отделки они остановились на евро. Не ультрановом евро-скрин, с обилием технических новинок, модной голографии, иллюзорной отделки, держащейся на электричестве. Нет. Евро-стиль, никаких излишеств, современно, дешево и очень далеко от уюта. Зато при желании этот стиль можно было легко и без сожалений изменить. Были бы деньги.
«Для того чтобы понять некоторые видения, вам потребуется время, — вспомнила Лариса фразу из какой-то книги по Таро. — Значит, так тому и быть. Время. Нужно подождать».
Бросив пульт от телевизора, она решила почитать.
Книга нашлась не сразу. Она лежала на рабочем столе, заваленная массой бумаг. Муж, что-то искавший утром, завалил весь стол старыми договорами, счетами, записками и визитками. Лариса покачала головой и машинально принялась разгребать бумажные завалы. На глаза сразу же попалась черно-белая визитка, из тех, что даются «только своим». Ни указания должности, ни логотипа фирмы, никакой дополнительной информации. Имя, фамилия, телефон.
«Нинон Аграновская. Тел. 635-52-97».
На обратной стороне приписка, сделанная рукой мужа: «Ниночка. Звонить с 19.00. Ненавидит шоколад. Любит мартини и гвоздики».
«Ниночка? — изумленно подумала Лариса. — Это еще что такое?» И только было успокоившееся воображение тут же ожило и стало рисовать самые мерзкие картины измены.
Чтобы хоть чуть-чуть успокоиться, Полянская изо всех сил зажмурилась.
Внизу хлопнула дверь. Вернулся муж.
«Только бы он не увидел, какая я дура!» — взмолилась Лариса, обнимая себя за плечи.
Заскрипела лестница. Стукнула еще одна дверь.
— Представляешь, — раздался над ухом голос Михаила, — у меня тут родилась грандиозная идея!
— Какая? — Лариса снизу вверх посмотрела на мужа.
Он стремительно снимал свитер, рубашку и почти не смотрел на жену.
— Уникальная! Помнишь, мы искали Кочетова?
— Кажется, три года назад, — неуверенно ответила Лариса.
— Два, — поправил Михаил. — Но это не важно. В общем и целом ты ситуацию помнишь?
История с Кочетовым была противная. Невысокого роста, полненький, с залысинами мужчина, он обладал экономическим дипломом и трудовой книжкой всего с тремя записями. У Вязникова вскоре должна была выйти новая коллекция, и он судорожно искал кого-нибудь на должность исполнительного директора, способного освободить Александра от массы организационных проблем. И тут подвернулся этот специалист.
Кочетов отработал полтора года. Может быть, работал бы и дальше, не вмешайся в дела агентства налоговая инспекция. Лариса с содроганием вспоминала ту осень, когда они с Михаилом разгребали проблемы, созданные исполнительным директором. Вязников бегал из угла в угол и едва-едва не заскакивал на стены.
— Ну, не могу я заниматься управлением, — ответил он на предложение самому заниматься организационными вопросами. — Хоть застрелись, не могу! Я должен творить. Украшать. Спасать, в конце концов, мир. Красотой, я имею в виду. А если я буду заниматься кадрами, вникать в бухгалтерию, то у меня не останется времени работать! Понимаете вы это? Я согласен платить. Я заплачу тому, кто освободит меня от этого груза. Столько, сколько надо. Но я должен свободно заниматься своим делом. Без страха за бизнес.
На следующее утро они узнали, что Кочетов на работу не вышел и дома его нет.
Разыскали его в деревне у тещи. С трудом разыскали.
Когда везли испуганного бывшего исполнительного директора в город, Игорь Морозов сидел рядом и крутил в руках неведомо откуда взявшуюся отвертку.
Значительно позже Лариса поинтересовалась у мужа странным поведением Игоря.
— Ты даже не представляешь, какие болезненные повреждения может нанести человеку доктор с помощью обычных бытовых предметов, — развел руками Полянский.
Кочетова судили.
— Мы платим налоги как раз затем, чтобы государство хотя бы иногда брало на себя обязанность решать наши проблемы, — резюмировал тогда Вязников, выходя из здания суда.
— Так вот, — продолжил Полянский, стаскивая с себя майку, — моя идея заключается в одном простом слове. Кстати, у Морозовых генеральный собирается на пенсию, так что они тоже без управленца.
— И что?
— Слово, которое всем нам должно помочь, это холдинг!
— Абстракция по выкачиванию денег?
— Ну, это в годы перестройки. Однако холдинг делается совсем не для этого. Он создается для управления дочерними фирмами.
— То есть клиникой, агентством мод… — поняла Лариса.
— Совершенно верно. Ну и управление прибылью, конечно… Ты должна лучше меня это все понимать.
— А Нинон Аграновская? — холодея внутри себя, спросила Лариса.
— Что?
— Которая любит шоколад и мартини.
— Не любит шоколад, а предпочитает мартини и гвоздики, — поправил ее Михаил.
— Ты уже выучил? — Лариса опустила глаза.
— Глупости какие. — Михаил направился в ванную.
— Постой, ты не ответил…
— Аграновская, старушка, работает в Смольном. Отдел предпринимательства, — донеслось уже из-за двери. — Без ее визы никуда.
«Старушка Нинон или нет, еще неизвестно, — подумала Полянская, закрывая лицо руками. — А я дура, точно».
Она посидела с минуту, затем встала и пошла за мужем.
— Представляешь, сегодня в Смольном с каким-то психом поругался… — заявил Миша из-за облаков пара. Он энергично намыливал голову. — Я ему случайно на ногу наступил. Извинился, конечно, потом, как человек… А он… разорался чего-то. Все настроение испортил. Каких только идиотов земля не носит.
— Ты извини меня, — тихо прошептала Лариса, прислоняясь к стене.
Полянский не услышал. Он был слишком поглощен завтрашними делами.
Санкт-Петербург.
Февраль. Тот же день
Дениса в Смольный занесло по делам. Здесь, в этом оставшемся с титанических времен дворце, работало и просто суетилось великое множество людей.
И где-то здесь находился человечек, который был действительно нужен Рогожину. Звали его Антон Михайлович.
К нему ходили на поклон и за советом едва ли не все бугры.
Пришел и Денис, но разговора не вышло.
И теперь Рогожина грызло злое глухое раздражение.
По всему выходило, что и в Питере было такое же дерьмо, как и в Е-бурге. Все поделено, бугры сидят на своих местах, и это положение устраивает всех.
— При ваших амбициях, Денис Ефимович, вам стоит поискать другой город для постоянной деятельности или сменить профиль, — вспомнились Рогожину слова Антона Михайловича. И мерзкая улыбочка, плавающая на его губах.
— Сука, — пробормотал Денис. — И тут все те же сволочи. Давить их надо.
Больше всего его бесило то, с каким видом старикашка делал свои поучения.
— Зря вы, Денис Ефимович, с цыганами связались. Это имиджу вредит. Нехорошо…
— Тварюга, доберусь я до тебя. — Рогожин сжал кулаки.
Однако рациональное зерно в беседе с Антоном Михайловичем все же было.
Скромно потупившись, старик-законник обмолвился:
— Наша корпорация не станет вмешиваться только в ваши личные дела, Денис Ефимович. Таков закон. Ваша обида или персональные разногласия с кем-то — это сугубо ваше, господин Рогожин, личное дело. К этому корпорация не будет иметь никаких касательств. Но относительно дел, связанных претензиями на чей-то бизнес, мы этого сказать не можем. Вы понимаете?
Рогожин понял. И когда ему навстречу выскочил запыхавшийся мужчина с бумагами в руках, Денис понял: вот она, судьба.
— Стоять, не вмешиваться, — успел только буркнуть он телохранителям. Потом молодой торопыга врезался в сибирского гостя, каблуком едва не раздробив тому лодыжку. Притворяться не пришлось. Боль была вполне натуральной.
— Узнать, кто такой, под кем сидит, что делает, — приказал Денис телохранителям, ошалевшим от увиденного. — Все подробности. Понятно?
Ребята пожали неуверенно плечами. Ясно, мол.
— И в баню теперь, — добавил Рогожин. Настроение улучшалось.
Дом Вязниковых.
Февраль
Он проснулся от шороха. В комнате царил утренний полумрак — визитная карточка севера. На часах — четверть восьмого. Вики рядом не было, она стояла у окна, облитая черно-синей водой зимнего утра. Саша услышал, как она тихо смеется.
— Что случилось? — Вязников повернулся на другой бок, чтобы лучше видеть жену.
— Вставала в туалет. Дети своим шуршанием разбудили. А теперь смотрю в окно, как они снег лопатами отгребают, — сказала она и усмехнулась.
— А что там смешного? — уже более заинтересованно спросил муж.
— Да Эрик маленькую Эллочку в снегу периодически валяет.
— А Катя где?
— Машину прогревает.
Машину по молчаливому согласию решили отдать старшей дочери. Эллочка не стала спорить, хотя водила не хуже сестры. Тем более что обычно она ездила вместе с Катей до Академии культуры, по дороге забрасывая брата в школу. Младшую хитрюгу вполне устраивала роль пассажира при личном шофере.
Александр поднялся с кровати, сгреб одеяло и, накинув его на плечи, подошел к окну.
Хмыкнул. Эрик на полусогнутых ногах попытался в очередной раз сунуть сестренку в наваленный сугроб.
Эллочка нырнула в сторону, и в снег полетел брат. Вовремя выехавшая из гаража машина послужила защитой для младшей сестры. Она тут же юркнула в теплый салон и показала брату язык. Тот с наигранной обидой отряхнулся, поднял брошенные рюкзаки. Саша стоял у окна, пока автоматика не закрыла гаражные двери и в темноте не растворились огни «ситроена».
— Может, немного поваляемся? — спросила Вика, устраиваясь на кровати.
На часах было двадцать минут восьмого.
— Пожалуй, — отозвался Вязников.
Он только успел поудобнее устроиться на подушке, как почувствовал, что его осторожно толкают в плечо.
— Вставай, соня, — услышал он. Жена уже умылась и блистала свежестью. — Уже девять часов. Через час выезжать.
— Ничего себе… Прикорнул.
Вставать не хотелось. По телу гуляла ленивая дремота, веки были тяжелыми и закрывались сами собой.
В окно несмело заглядывал северный рассвет. До восхода солнца еще как минимум минут пятнадцать. И если повезет, то он сможет наблюдать его сидя в столовой за чашкой горячего кофе. Вязников резким движением отшвырнул одеяло.
Через пару минут, уже одетый и готовый к выходу, он спустился в столовую. Место главы дома уже было сервировано к завтраку. Вика стремилась поддерживать традиции. Завтраки были чем-то большим, чем просто поглощением еды. Ритуал. Едва ли не священнодействие. «Кофе на завтрак из обычной кружки — испорченное настроение на весь день!» — возмущалась она и подавала ему ароматный напиток исключительно в фарфоровой, крошечной чашечке, заваривая его не в автомате, а в джезве, заботливо переливая в кофейник. Однажды, когда Вика приболела и кофе пришлось заваривать самому, Александр даже немного расстроился. Сам того не желая, Вязников прочно увяз в установленном порядке. И не жалел об этом.
— Кушай, приятного аппетита, — сказала Вика.
— И тебе того же.
Когда в чашечке плеснул клубящийся паром кофе, Саша спросил у жены:
— Эллочка все так же встречается со своим однокурсником?
— По крайней мере, на прошлой неделе все было именно так, — ответила Вика. — Ты ее знаешь. Стрекоза еще та. Так что за сохранность сердца этого молодого человека я не поручусь.
— С ней нужно будет поговорить. В любом случае, будет Катерина рожать или нет, Элла должна знать, что случилось.
— Ты хочешь, чтобы я поговорила? — спросила Вика, подливая ему кофе.
— Не уверен…
— Как скажешь, милый. — Вика посмотрела в окно. — Боже мой! Ты только посмотри!
Окно в столовой выходило строго на восток. Это была прихоть матери Александра, запроектированная еще в те времена, когда они строили дом. Елена Александровна считала, что любой человек каждый день должен видеть, как просыпается и восходит солнце. Особенно тут, где в зимнее время так легко можно впасть в спячку, эмоциональную, душевную…
— Удивительно, — прошептала Вика. — Эта картина оставляет впечатление невесомости. Словно гусиный пух рассыпали. Так и хочется нырнуть…
— Да, картина феерическая.
Они долго рассматривали огромный, бурлящий золотом шар, встающий из-за леса.
— Мы поедем на одной машине? — спросила Вика, когда сияние утреннего светила начало резать глаза.
— Нет. Будет лучше, если мы с тобой поедем в нашей машине, а Миша на своей, — ответил Вязников. — Знаешь, на всякий случай. Это, я думаю, безопасней.
Он нахмурился. Любые проблемы отвлекали его от работы. Времени не хватало.
— Все. Пора. — Александр резко поднялся. Стул неприятно скрипнул по дереву пола.
Через двадцать минут две машины, черный «фольксваген» Вязниковых и серебристая «хонда» Полянских, взяли курс на Питер, затянутый в синеватую вуаль смога.
В одиннадцать ноль пять машины остановились на Остроумова.
— Тут оставим машины, — сказал Вязников. — Чтобы внимания не привлекать. До Карташихина дойдем пешком.
— Какой дом? — спросил Полянский.
— Девятнадцать, — ответила Вика. — Третий этаж.
Когда они позвонили в обитую черным кожзамом дверь, с той стороны даже не удосужились посмотреть в глазок. Звякнула цепочка, щелкнул замок. Александр только головой покачал.
Парнишка на первый взгляд был нормальным человеком. Черноволосый, смуглый, в меру высокий, он чем-то напоминал итальянца.
Хозяин квартиры смотрел на них с неприятным удивлением. Влад не расположен был с утра принимать гостей. Однако реальность имела на этот счет свои виды.