— Там нет ничего. Только мрак и черви.
— Это ты о чем?
— О смерти.
— Так и здесь то же самое, — сказал Коля. — Какая же разница?
— Здесь ты можешь хоть что-то предпринять, а там от тебя уже ничто не зависит.
— Не хочу я уже ничего. Совсем ничего.
— Мне зачем сказал об этом?
— Не знаю. Подумал, что должен об этом кому-то сказать. А ты мне самая близкая душа получаешься.
— А твой брат, Толик?
— Он вечно меня поучает, как жить. С ним я не могу об этом говорить.
— Я тоже однажды хотел на себя руки наложить, — сказал Баклагов. — Залез в трансформаторную будку и начал хвататься за все железяки подряд — все ждал, пока меня током убьет.
— Ну и как?
— Там, оказывается, электричества не было.
— Почему?
— Авария какая-то произошла, и они к тому времени уже сутки как без света сидели.
Коля рассмеялся в темноте.
— Без света, — сказал он, смеясь. — Сутки. Ну и ну.
Через минуту он затих, и больше они в ту ночь не разговаривали.
Жена пришла к Коле утром следующего дня. Баклагов, прогуливаясь между деревьями, видел их сидящими на лавочке. Падал мелкий снежок, и Баклагов иногда запрокидывал голову. Снежинки падали ему на лицо и медленно таяли. Баклагов блаженно улыбался и закрывал глаза. Иногда он пытался о чем-нибудь думать, но мысли внезапно обрывались, и он не мог вспомнить, о чем они были. Он не сердился, а только тер ладонью лоб и качал головой, усмехаясь. Коля присоединился к нему через час.
— Снег, — сказал Коля. — Ты любишь снегопад?
— Люблю, — кивнул Баклагов.
— Когда я был маленький, у нас такие снегопады были. — Коля мечтательно улыбнулся. — Мы с братом один раз пошли в лес, а там береза стоит, и снег вокруг нее вроде как оттаял. Вот ствол, а вокруг него сантиметра на три — нет снега. Вроде как ствол в шахту опущен. Мы заглянули туда — мама родная! — а до земли метра три! Вот сколько снега!
— И вы не проваливались? — с сомнением спросил Баклагов.
— Проваливались, но только по пояс. И снег такой, знаешь, чистый.
— Да, — сказал Баклагов. — Здорово. Это жена к тебе приходила?
— Жена, — кивнул Коля. — Фрукты принесла.
Ветка дерева вздрогнула над их головами, осыпая их снегом.
— Послушай, — сказал Коля, поеживаясь, — а почему ты меня вчера не стал отговаривать, когда я сказал, что повешусь?
— Почему я должен тебя отговаривать? Ты такой же человек, как и я, и волен сам решать, что тебе делать.
— Ты действительно думаешь, что я могу сам за себя решать?
— Конечно. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Они хотели лишить меня права решать самому, — сказал Коля. — Представили дело так, будто я больной. И я подумал: может быть, я действительно болен, раз они все говорят об этом?
— Человеку надо оставить право выбора. Если он свободен в своем выборе — тогда гораздо больше шансов, что он не полезет в петлю.
— Да, — согласился Коля. — Знаешь, я ведь только с тобой говорю обо всем этом. Больше ни с кем.
— Почему?
— Потому что ты человек.
— Все — люди, — сказал Баклагов. — Только не все они об этом знают.
— Вита, я там добавил лекарств Баклагову, — сказал Родионов.
Вита кивнула.
— Как он сегодня с утра?
— Ничего, — сказала Вита. — Гулял.
— Не надо его пока выпускать из корпуса, — поморщился Родионов. — Он еще не свыкся с мыслью, что надо лечиться. Убежит.
— Куда же он убежит в больничных штанах? — пожала плечами Вита. — Да и как друга оставит, Матвеева?
— Какого друга? — не понял Родионов.
— Матвеев-то теперь в друзьях у него ходит, — усмехнулась Вита и посмотрела на санитара.
— Чего чепуху молотишь? — спросил Матвеев. — Язык захотелось почесать?
— Ну ладно, — поднял руку Родионов, останавливая их. — В общем, пока Баклагова не выпускать.
Матвеев вышел из кабинета.
— Какой-то он сумрачный, — сказал Родионов. — Что с ним стряслось?
— Подружка ему письмо прислала нехорошее, вот он и бесится. А женщин теперь вообще за врагов держит.
— А где подружка его живет?
— В Демидовске.
— Ого! — сказал Родионов. — Чего ж так далеко?
— Разве это расстояние для любящих сердец? — усмехнулась Вита. — Он к ней каждые выходные ездит.
— Ну да ладно, это его личное дело, — сказал Родионов, словно чего-то устыдившись.
— Конечно, личное, — с готовностью согласилась Вита. — Я могу идти?
— Да.
В коридоре Вита столкнулась с Баклаговым.
— Доктор назначил тебе новые лекарства, — холодно сказала она. Ей был неприятен этот человек.
Баклагов пожал плечами и промолчал.
«Животное, — подумала Вита. Ей вспомнилось, как Матвеев пытался заступиться за Баклагова. „Человек стесняется“, — сказал он тогда. — Посмотрим, во что превратится этот „человек“ очень скоро. Он будет таким же, как и все здесь».
— Вы не очень доброжелательны ко мне, — сказал вдруг Баклагов.
Это было так неожиданно, что Вита вздрогнула.
— Ты так думаешь? — спросила она после некоторого замешательства. — У меня к тебе обычное отношение — как ко всем.
— Неужели вы всех так не любите?
— У меня не настолько большое сердце, — усмехнулась Вита. — На всех тепла не хватит.
Усмешка получилась кривой, и она и сама это почувствовала.
— Меня сегодня совсем закололи, — пожаловался Баклагов. — Только на животе теперь могу лежать.
— Интенсивное лечение началось, — хмыкнул Коля. — Скоро тебе небо с овчинку покажется.
— Не покажется, — буркнул Баклагов и отвернулся к стене.
Ему показалось, что вокруг него сгущается темнота.
Он закрыл глаза, но все равно видел эту обступающую его темноту. Она давила на него, и ему уже трудно было дышать. Он поднял голову, хватая ртом воздух, и вдруг изо рта пошла кровавая пена, и он захлебнулся в кашле.
— Толик! Толик! — Коля подскочил к нему, приподнял, но у Баклагова уже начались конвульсии, его тело содрогалось, и Коле стоило немалых трудов удерживать его.
— Санитара позовите! — крикнул он. — Быстрее!
Прибежал Матвеев, а следом за ним и Вита.
— Смотри, чтобы он голову себе не расшиб! — сказала Вита. — Держи его!
Баклагов страшно хрипел, извиваясь на кровати, но Матвеев с Колей крепко держали его, и через некоторое время Баклагов затих. Он лежал, смежив веки, и тяжело, с хрипом, дышал.
— Родионова позови, — сказал Матвеев Вите. — Пусть он сюда придет.
Родионов пришел хмурый. Осмотрев Баклагова, он распрямился и повернулся к медсестре:
— Ты успела ему ввести лекарства?
— Да, — сказала Вита. — Полчаса назад.
— Кто видел, как все это у него началось?
— Я видел, — сказал Коля. — Он приподнялся и начал хватать ртом воздух, потом изо рта пошла пена.
— Какая неожиданность, — сказал Родионов. — Кто бы мог подумать. Все было так похоже на шизофрению. — Он потер лоб рукой.
— Хорошо, Вита, не надо пока ему ничего колоть. Я понаблюдаю его несколько дней, а то как бы мы дров не наломали. Оставьте только седуксен и феназепам.
Баклагов открыл глаза и обвел всех ясным, трезвым взглядом.
— Как дела? — спросил Родионов.
— Нормально, — сказал Баклагов и вытер рукавом пижамы рот. — Что-то случилось?
— Ничего не случилось. — Доктор ободряюще потрепал его по плечу. — Отдыхайте пока, позже поговорим.
Он вышел, увлекая за собой Матвеева и Виту.
— Что здесь было? — спросил Баклагов.
— Тебе стало плохо. — Коля присел на свою кровать. — Кажется, они тебя не от того лечат.
— Здесь всех не от того лечат, — сказал Баклагов.
После этого он до вечера не проронил ни одного слова. Лежал на спине, молча разглядывал потолок.
— Спину отлежишь, — говорил ему Коля.
Баклагов поворачивался к нему лицом, смотрел молча и опять переводил взгляд на потолок.
Вечером, после ухода Родионова, Вита заглянула в палату и сказала:
— Баклагов! Иди сюда!
Баклагов все так же молча поднялся и вышел в коридор.
— Иди за мной, — сказала Вита.
В манипуляционной, куда они пришли, никого не было.
— Рукав закатывай, — скомандовала Вита. — На левой руке.
— Мне опять будет плохо, — сказал Баклагов. — Не надо больше уколов.
— Я у тебя не спрашиваю, что надо делать, — отрезала Вита и оглянулась на дверь. — Закатывай!
Баклагов подчинился. Вита один за другим сделала ему два укола. Она заметно нервничала.
— Жжет, — сказал Баклагов и поморщился.
— Пройдет, — пообещала Вита, пряча шприцы. — Иди к себе.
Она вышла в коридор и смотрела Баклагову вслед, пока он не скрылся в палате. Ей вдруг стало жарко, и она вышитым платочком принялась вытирать выступивший на лбу пот.
— Согрелась? — насмешливо спросил проходивший мимо Матвеев.
— Не твое дело, — буркнула Вита. — Ты за дружком своим следи сегодня. Не нравится он мне что-то.
— Тебе хоть кто-то в этой жизни нравится? — поинтересовался Матвеев.
Вита зло посмотрела на него. Матвеев отвел глаза и, вздохнув, махнул рукой. Вита вернулась в манипуляционную и, завернув использованные ампулы в бумагу, положила их в свою сумочку. Ампулы она выбросит по дороге домой. Не надо, чтобы их здесь кто-нибудь видел.
Ночью Баклагов начал хрипеть. Он ворочался на своей кровати, бормоча что-то бессвязное, и Коля, поднявшись, подошел к нему. В палате было темно, и он пытался нащупать руку Баклагова, чтобы успокоить его.
— Толик! Что с тобой? — Коля склонился над Баклаговым, но тот неожиданно обеими руками схватил его за горло и потянул на себя.
Коля упал на колени и, упершись в кровать, пытался высвободиться, но захват оказался сильным, и Коля понял, что сейчас задохнется. Он, приподнявшись, ударил несколько раз Баклагова, стараясь попасть в лицо, и почувствовал, что захват ослаб. Лицо Баклагова было мокрое, и Коля понял, что у того опять начался припадок и пошла изо рта пена. Высвободившись, Коля упал на пол и залез под кровать. Он слышал, как Баклагов вскочил и шарит в темноте по кровати. Коле стало страшно.
— Сколько это будет продолжаться? — раздался из угла плачущий голос. — Ночь уже.
— Заткнись! — прорычал Баклагов, и Коля поразился тому, как изменился его голос. Он стал глухим и хриплым.
Не обнаружив Колю, Баклагов распахнул дверь и выбежал в коридор. Вита спала за своим столом, положив голову на руки. Баклагов, стараясь не шуметь, приблизился к ней и взял в руки стул. Движения его были порывистыми. Он поднял стул над головой, но при этом задел лежавший на краю стола журнал. Вита вздрогнула и резко распрямилась. Стул обрушился на то место, где только что лежала ее голова. Настольная лампа подпрыгнула и перевернулась. Свет погас.
— Матвеев! — закричала Вита. — Матвеев!
Где-то хлопнула дверь, и сонный голос санитара произнес:
— Что тут у тебя происходит? Включи свет.
— Матвеев! — визжала Вита. — Помоги!
Матвеев пошел по темному коридору, держась для верности за стенку. Где-то впереди слышался шум борьбы. Матвеев наконец добрался до выключателя и зажег свет. Вита лежала на полу посреди коридора, а на ней сидел Баклагов и, хищно щурясь, смотрел на Матвеева. Лицо Виты было перепачкано кровью.
— Не дури! — наконец смог произнести Матвеев. — Отпусти ее!
Он попытался приблизиться, но Баклагов резко дернул рукой, и Вита вскрикнула.
— Не подходи, — сказал Баклагов. — Не надо.
Только теперь Матвеев понял, откуда на лице Виты кровь. Баклагов держал в руке осколок стекла. Кончик осколка упирался Вите в шею.
— Вы должны выпустить меня отсюда, — сказал Баклагов.
Матвеев лихорадочно размышлял, не зная, что ему предпринять. Неожиданно Баклагов закатил глаза, и изо рта у него опять пошла грязная пена. Вита завизжала и рванулась. Баклагов взмахнул руками и упал навзничь. Подскочивший Матвеев навалился на него и вывернул руку.
— Рубашку неси! — рявкнул он. — Быстрее!
Вита, спотыкаясь и плача, побежала в дежурку.
— Что же это с тобой, приятель? — пробормотал Матвеев.
Натянув рубашку на Баклагова, он завязал рукава на его спине и только теперь почувствовал, как перепугался. Вита сидела на стуле и плакала.
— Ты видишь, какой он? — сказала Вита. — Завтра обо всем доложим Родионову — пусть этого идиота переведут к буйным.
— Он же не был таким, — произнес Матвеев. — Ты делала ему уколы сегодня?
— Ничего я ему не делала. Так ты подтвердишь Родионову все, что я расскажу?
Лежащий на полу Баклагов неожиданно открыл глаза и сказал медленно:
— Ты забыла, дочка. Ты мне сегодня вечером делала два укола.
Вита перестала плакать и посмотрела на Матвеева.
— Это правда? — спросил санитар.
— Он врет.
— Не вру, — сказал Баклагов, глядя в потолок. — Зачем мне врать?
Матвеев подошел к Вите и, взяв за подбородок, поднял ее голову:
— Что ты ему ввела сегодня?
— Отстань!
Вита отстранилась.
— Что ты ему ввела? Ты это специально сделала?
— Да! — крикнула Вита. — Да! Да! Да! Чтобы избавиться от него! Ты удовлетворен?! Я хочу, чтобы его перевели от нас!..
Она осеклась, потому что Баклагов неожиданно засмеялся тихим смехом.
— Ты сделала мне плохо, чтобы тебе жилось хорошо? — спросил Баклагов и опять засмеялся. — Так не бывает, дочка. Так только беду можно на себя накликать.
— Он порезал меня, — сказала Вита. — Ты же сам видел. И что теперь — его даже не наказать за это, да?
— Не торопись с этим, — произнес Баклагов и посмотрел на Виту печальными глазами. — Сначала ты сама будешь наказана.
Утром Родионов молча выслушал сообщение о событиях прошедшей ночи. Рассказывала Вита, а Матвеев сидел на кушетке и хмуро разглядывал пальцы своей правой руки.
— Что ты ему ввела? — спросил Родионов. Вита извлекла из сумочки завернутые в бумагу пустые ампулы и положила их на стол перед доктором.
— Молодец! — вздохнул Родионов. — Познания в фармакологии блестящие! Как же ты додумалась до этого?
— Я хотела от него избавиться. Чтобы вы его перевели в другой корпус.
— Совести у тебя нет, — сказал Родионов. — Да еще две ампулы вколола! Ты головой думаешь или нет?! — Он побагровел. — Ты угробить его решила?!
Вита, закрыв лицо руками, заплакала. Родионов посмотрел на ее перевязанную шею и нервно забарабанил по столу пальцами.
— Сдай смену и отправляйся домой, — сказал он после минутной паузы. — Позже будем с тобой разбираться.
Дверь кабинета приоткрылась, и коротко стриженный человек заглянул в комнату.
— Чего тебе? — недовольно спросил Родионов.
— Опять, кажется, начинается, — сказал человек. — Вы бы посмотрели.
Родионов шумно вздохнул и поднялся из-за стола.
— Ну и заварила ты кашу, красавица, — сказал он с досадой Вите. — Матвеев, пошли посмотрим, что там.
Коля и еще один больной прижимали Баклагова к кровати, а он рвался, пытаясь освободиться, и бормотал что-то бессвязное. Когда Родионов вошел в палату, Баклагов приподнялся и выкрикнул:
— Не отпускайте ее никуда сегодня! Посадите под замок, только чтобы она была здесь!
— Успокойся, — мягко сказал Родионов и положил свою ладонь на лоб Баклагову. Лоб был горячий. — Все будет хорошо.
Он повернулся к Матвееву и спросил:
— Сменщица Виты пришла?
Матвеев кивнул.
— Пойди скажи ей, чтобы шприцы приготовила.
Матвеев заглянул в процедурную. Вита уже оделась и теперь стояла у стола, нервно теребя в руках сумочку. Ее сменщица переставляла баночки в стеклянном шкафу.
— Родионов велел шприцы кипятить, — сказал Матвеев.
Вита поджала губы и вышла в коридор. Матвеев смотрел ей вслед, пока она шла к дверям, ведущим на улицу.
— Что там стряслось? — спросила медсестра. — Витка сама не своя.
Входная дверь хлопнула.
— Ничего не случилось, — сказал Матвеев. — Поторопись со шприцами.
Он вернулся в палату. Баклагов лежал на своей кровати, закрыв лицо руками. Родионов стоял над ним, думая о чем-то.