насильственными действиями в отношении посторонних лиц в
связи с помрачением рассудка и потерей адекватного восприятия
окружающей обстановки, - оттарабанила без запинки, словно по
билету на экзамене отвечала. – Вам нужно во второй корпус на
нижний этаж. У нас там подследственные проходят курс лечения до
суда, но вас не пустят без соответственного разрешения органов
НКВД.
- А просто узнать о состоянии здоровья? – вклинился
я в разговор.
- Поговорите с завотделением, он вам всё подробно
объяснит.
- Спасибо, Нина, мы так и сделаем. Как нам пройти к
корпусу?
- Вон туда и направо. Сторожу скажете, что к Петру
Михайловичу на приём.
- Ещё раз спасибо, Ниночка, вы нам очень помогли.
- Ну что вы, это было не сложно. Извините, меня
работа ждёт. До свидания, - она быстро пошла к зданию с
колоннами и уже со ступенек, какое-то время, смотрела в нашу
сторону, а потом скрылась за высокими массивными дверями.
- Ты её впечатлила.
- Ну конечно, в кои-то веки увидела дылду женского
пола, - хмыкнула Нарейса.
Пожилой сторож, в форме без знаков различия,
дотошно осмотрел наши фигуры и посоветовал «не шалить, а то
знаю я вас, посетителев». Смысл его слов остался за кадром, но он
как в воду глядел – «пошалить» здесь всё-таки придётся.
Заведующего пришлось ждать довольно долго – то он совершал
обход, то принимал пациентов, то вообще куда-то пропадал.
Наконец в дверях корпуса появился человек в медицинском
одеянии, разительно похожий на Антона Павловича Чехова, сделал
лёгкий поклон и представился:
- Пётр Михайлович Корытин.
- Доктор…
- Назовите себя, а то знаете ли неудобно
разговаривать с безымянным человеком.
- Извините…Сергей, а это моя жена Анастасия.
- Ну-с, товарищ Сергей и товарищ Анастасия, что вас
привело в это скорбное место?
Показалось или Корытин действительно произнёс
слово «товарищ» с некоторой брезгливостью?
- Около года назад нашего дальнего родственника…-
начал я объяснять.
- Насколько дальнего?
- Брат двоюродной тётки.
- Почему сама не приехала?
- Ногу сломала. А почему вы об этом спрашиваете?
- Бывает, к нам наведываются родственники, с сугубо
меркантильными интересами.
- Нет, что вы, - заверил я доктора. – Нас интересует
только состояние здоровья и больше ничего лишнего. Последний
раз виделись лет десять назад, возможно и не узнаем в лицо.
Плохо, что на бланках ОСАГО нет фотографий –
теперь приходиться изворачиваться.
- Надеюсь, надеюсь, - недоверчиво пробурчал
Корытин. – Как фамилия больного?
- Юхтин. Алексей Алексеевич, - мне были известны
только эти данные из всей пятёрки пропавших.
- Хм, - он задумчиво потёр бородку. – Пациент со
сложным диагнозом – параноидная шизофрения, обострившаяся
на фоне…впрочем, неважно.
- Скажите, Пётр Михайлович, это может быть связано
с неумеренным употреблением алкоголя?
- Что вы, милочка, - вскинул брови Копытин, -
Совершенно исключено. Ваш родственник если и выпивал, то
довольно редко.
- Мы можем с ним встретиться?
- Понимаете…- замялся доктор, - он всё ещё под
надзором…милиции.
- В вашем кабинете. Пожалуйста. Тётя очень
переживает за брата, всё хозяйство на ней, муж недавно умер, а тут
ещё и травма ноги, - Нарейса сделала умоляющее лицо.
- Ну, хорошо-хорошо.
Он повёл нас в здание, на ходу приказав одному из
санитаров привести больного из 14-ой палаты. Юхтин выглядел не
лучшим образом – худой мужчина в серой рубахе на острых
ключицах, серые штаны и ботинки без шнурков. Он вошёл и молча
сел на предложенный стул, уперев потухшие глаза в пол.
- Дядя Лёша, узнаёшь меня? Это я, Сергей.
- Говорите, Алексей Алексеевич, - голос Копытина
прозвучал как приказ.
- Не узнаю, - глухо ответил Юхтин, не поднимая
головы.
- А ты глянь, дядя Лёша, мы просто не виделись с тех
пор как ездили на рыбалку.
- Сергей? Нет, не помню, - тоска и безысходность
звучали в монотонном голосе.
- А помнишь, как ты с друзьями поехал на озеро и вы
забыли удочки, сапоги и прочие снасти в маленьком автобусе?
- В маленьком автобусе? В бусике? – в глазах что-то
мелькнуло, он неожиданно закрыл лицо руками и зарыдал. –
Заберите…меня…заберите…Я долго…не выдержу…
- Ситников, отведите больного на место, - скомандовал
Копытин подскочившему санитару, а потом внимательно посмотрел
на нас. – Странное поведение, никогда за ним такого не замечал.
Извините, но повторно свидание дать не могу, итак разрешил на
свой страх и риск.
- Понимаем. Спасибо и на этом.
- Знаете что, молодые люди, обождите за воротами, я
минут через двадцать выйду. Мне с вами надо поговорить, - он
поднялся, давая понять о необходимости покинуть кабинет.
Глава 8. Важная встреча
Доктор появился несколько позже, чем обещал.
Костюм тройка, тросточка, очки и шляпа — чистый Антон Павлович.
Он извинился за задержку и предложил прогуляться к озеру за
административным зданием. Какое-то время Копытин молчал,
видимо собираясь с мыслями для предстоящего разговора.
- Он не ваш родственник, - сказал резко без толики
сомнений.
- Вы уверены? - Нарейса подобрала плоский голыш у
кромки воды и стала его методично подбрасывать.
- Да. Я проанализировал разговор с больным и понял,
что вы специально пытались напомнить Юхтину о каком-
то...э...бусике. Что имелось в виду под этим словом?
- Маленький автобус или микроавтобус. По размерам
примерно как ГАЗ-55, - лучшего сравнения я не нашёл.
- Не слышал про такие. Впрочем, неважно. Ваш, так
называемый «родственник», не сумасшедший. Кроме него, у меня
есть ещё четыре таких пациента, правда двоих из них довели до
безумия наши доблестные НКВД.
- И вы не боитесь говорить это вслух? - Нарейса
приподняла бровь.
- Нет, господа. Да-да, не удивляйтесь. Вы похожи на
«товарищей» как я на...балетную танцовщицу. Меня не интересует
кто вы и откуда, никуда сообщать не собираюсь — презираю
стукачество...
- А если мы шпионы иностранного государства?
- Госпожа Анастасия, - улыбнулся Копытин, - я конечно
дилетант по части контрразведки, но даже мне понятно, что с
внешностью как у вас, и вас господин Сергей, во враждебную
страну с заданиями не посылают. Да и что такого секретного в
психиатрической лечебнице общего типа? Можно допустить, что
Юхтин ваш агент, но он не один. Пять сумасшедших агентов?
Видите, вам и самим смешно. Я работаю психиатром более 20-ти
лет и поверьте, нигде и никогда не отмечалось случаев массового
помешательства именно в такой форме. Эти люди рассказывали о
том, во что в принципе невозможно поверить; чистой воды
фантазия — карманные телефоны, дом в космосе; бомба,
сжигающая десятки тысяч людей...
- М-да, погорячились наши клиенты с бомбами и
телефонами, прогрессоры хреновы. Боюсь, только этим дело не
ограничилось, ведь так Пётр Михайлович?
- Так, Сергей, так. За одну треть рассказов можно
смело заказывать панихиду всем, кто их слышал.
- И вас это не пугает?
- Нет. Скажу без бахвальства — я владею
определёнными методиками, позволяющими ставить запрет на
опасные разговоры.
- О, да вы, батенька, колдун, - в его энергетической
структуре определённо присутствовал зачаток силового ядра.
- Увольте от таких сравнений. Бабка была колдуньей, а
я всего лишь врач, - он доверительно улыбнулся и потянулся ко мне
хиленькими щупальцами.
Я слегка ударил по ним, как шлёпают по ладошке
шаловливого ребёнка. Копытин вздрогнул, недоуменно покрутил
головой, выглядывая неведомого противника своих опытов, и
потянулся снова.
- Пётр Михайлович, ну что вы ей богу, мы же и
обидеться можем.
- Эманацию невозможно увидеть, - доктор растерянно
перевёл взгляд с меня на Нарейсу.
- Желаете убедиться в обратном? - глаза супруги
шаловливо заискрились.
- Будьте любезны, госпожа Анастасия.
Её фигура окуталась чёрной дымкой. Внутри хаотично
заскользили зловещие тени, постепенно набирая скорость
перемещения. Копытин с интересом наблюдал за представлением,
и вдруг дымка взорвалась, выбросив в лицо десятки змеиных голов
с раскрытыми пастями. Он отшатнулся, инстинктивно прикрывая
голову рукой с тросточкой.
- Жалкий лекаришка. Будешь знать, как соваться к
демонам недоразвитыми отростками, - ехидно улыбаясь,
произнесла по-дарински Нарейса.
- Дорогая, ну что за детские выходки. Нам ещё с
человеком договариваться надо.
- Ничего страшного. Пусть это послужит уроком, в
следующий раз будет осторожнее.
- Браво, - послышались хлопки ладоней. - Всё
выглядело так натурально, что даже немного испугался. Прекрасная
иллюзия, просто нет слов.
- Доктор, посмотрите внимательно, что сделала
«иллюзия» с вашей палкой, - я указал на середину тросточки.
- А что не так? Вроде всё це..., - он уставился на два
сквозных отверстия.
- Представьте себе, что целью окажется менее
твёрдый предмет.
Корытин побледнел, но с эмоциями постарался
справиться.
- Мои пациенты тоже владеют подобным искусством?
- Обычные люди, можете не переживать. Пётр
Михайлович, вы их сильно кормите лекарствами?
- Только двоих. Простите, но тут без медикаментозного
вмешательства никак, я уже об этом говорил.
- Сколько они ещё будут находиться на излечении?
- Трудно сказать. Пашкова и Зеленского без внимания
оставлять нельзя. Приказа о переводе в другое учреждение не
поступало.
- А если поступит?
- Максимум неделю продержать смогу. Потом приедут
коллеги, проведём консилиум и в путь. При срочном переводе
забирают сразу.
- Кругом сплошная неопределённость, - стало досадно
от сложившейся ситуации.
- Госпожа Анастасия, вы где-нибудь остановились на
ночлег?
- Мы как-то и не думали об этом, - она легкомысленно
пожала плечами.
- Тогда не откажите посетить старого холостяка. Меня,
как специалиста, поселили в двухкомнатных хоромах. Посидим под
вишнёвую наливочку, поговорим, а то знаете скушно одному
вечера коротать.
- Вы не женаты? - проявила женское любопытство
Нарейса.
- Делал пару попыток, - смутился доктор, - но не
срослось. Теперь же я молодым не интересен, а постарще
возрастом не интересны мне — кругозор не тот.
Докторский домик выглядел дворцом падишаха по
сравнению с соседскими халупами - ухоженный дворик, белёные
стены, крашеные ставни и оконные рамы.
- Симпатичненько. А там что за сараи?
- Это не сараи, Анастасия, здесь живут колхозники.
Когда всё вокруг общее, нет смысла выделяться. Общество может
понять неправильно желание жить лучше, чем другие.
- Но вы то выделяетесь и очень заметно.
- Положено по статусу. В обществе равных всегда
есть те, кто равнее, как бы это грустно не звучало. Давайте пройдём
внутрь, не будем создавать почву для ненужных разговоров.
Белые занавески, половички, пружинная кровать с
горкой подушек в маленькой спаленке, кожаный диван с
двухтумбовым письменным столом, кухонный стол с примусом да
голландская печь — вот и весь антураж сельского дома. Причём
наверняка единственный на всё небольшое поселение.
- Господа, если бы наша встреча произошла в
Петербурге, то непременно пригласил в хороший ресторан, хотя
такой сейчас найти тяжело. Всё достаточно пошло и рассчитано на
непритязательный вкус.
- Почему не в Ленинграде?
- Ностальгия по прошлым временам. Нет, я не против
советской власти, я против того, что вытворяют властители от
самого мелкого и никчёмного до вершины пирамиды.
- Да вы доктор - контрреволюционер, - меня
несколько озадачила его откровенность.
- Не удивляйтесь, я всё-таки потомственный психиатр
и поверьте, неплохо разбираюсь в человеческих душах.
- Мой муж тоже, - усмехнулась Нарейса.
- Мы коллеги?
- В некоторой степени, - я не стал распространяться в
какой.
- Так, господа, разговоры хороши на полный
желудок. Вы умеете разжигать примус? Нет? Тогда, Сергей, вам
лезть в подпол за продуктами. Откиньте эту половицу, вот свеча —
выбирайте всё, что посчитаете нужным. В самом углу увидите
крышку — это ледник. Возьмите колбаски, мы их сейчас пожарим с
картошечкой да зелёным лучком.
Сергей нырнул в погреб и Копытин решил
поговорить с его женой, изучая выражение всей фигуры в целом –
как человек сидит, куда смотрит, какие движения делает в процессе
разговора. Он считал себя профессионалом до мозга костей и
появление новых типажей добавляло ещё одну монетку в копилку
знаний.
- Анастасия, кто для вас эти люди?
- Никто. Мы вообще раньше их никогда не видели.
- Тогда какой вам интерес что-то для них делать?
- У меня – никакого, но так хочет муж.
- Простите, но ему это зачем?
- По долгу службы.
Чем дальше шёл разговор, тем больше Пётр Михайлович
запутывался в определении психотипа. Лицо женщины не
выражало ничего. Светлые глаза, настолько светлые, что зрачка
практически не было видно, смотрели с безмятежностью
маленького ребёнка. Непринуждённая поза, нога закинута на ногу,
изящные руки лежат на колене, перекрывая друг друга; тонкие
пальцы заканчиваются окрашенными в чёрный цвет ухоженными
ногтями, более похожими на остро заточенные когти.
- А кем он служит, если не секрет?
- Никем. Он просто помогает попавшим в неприятную
ситуацию. По велению сердца, так сказать.
- Вы тоже служите «никем»? – решил пошутить
Копытин и тут же внутренне дрогнул, когда услышал ответ.
- Как раз наоборот. Я руководитель
контрразведывательного подразделения, майор.
В голове заметалась мысль – неужели ошибся? Но
зачем НКВД такие хитромудрые шаги? Где смысл? И главное – ради
чего?
- Моё звание и служебная деятельность не имеет
никакого отношения к силовым ведомствам Советского Союза…
Всё-таки иностранная разведка. Выходит пять
пациентов на самом деле агенты? Бред. Полный, абсолютный бред.
- …а также к ведомствам каких-либо других государств
этого мира.
Ерунда какая-то. Если есть контрразведка, значит
должно быть и государство или наоборот. Стоп, Пётр Михайлович,
не спеши, какая-то шероховатость в последней фразе…прокрутить
сначала до конца…Вот оно, несоответствие – «…государств этого
мира».
- Анастасия, - начал он осторожно, - вы не могли бы
объяснить подробнее, что имели ввиду под термином «этот мир»?
Я не совсем понял...
- А что тут непонятного, доктор? - из подпола
показалась голова Сергея, а затем его руки стали выкладывать на
пол колбаски в промасленной бумаге, банку огурцов, баночку
грибов и мешочек с картошкой. - Моя жена работает на
правительство России.
- Советской?
- Наш герб — двухглавый орёл.
- Так вы эммигранты, - Копытов почувствовал
некоторое облегчение.
- Опять не угадали. Наша страна как простиралась от
границ с Европой до Японии, так и продолжает простираться.
- Господа, вы меня окончательно запутали. Той страны
больше не существует.
- Россия была, есть и всегда будет, - Сергей
назидательно поднял палец вверх.
Со стороны улицы послышался звук подъезжающей