А через несколько минут издалека донесся ответный колокольный звон. Зачатьевский монастырь подавал знак, что сигнал услышан, понят.
– Воздадим хвалу Господу, что он отвел беду от монастыря, уберег братию.
Монахи и послушники направились в храм Рождества Пресвятой Богородицы, преклонили колени.
Седобородый старец оказался настоятелем. Он остановил Михаила у входа в храм.
– Ты православный ли, муж храбрый?
Михаил молча вытащил из-за ворота крестик на цепочке. Настоятель впился в него взглядом.
– Проходи.
Михаил встал за монахами. Кто он здесь? Чужак! Когда крестились все, крестился и он, отбивая поклоны. После молитвы показалось, что на душе просветлело как-то.
Монахи обмыли погибших, одели в чистые одежды и стали рыть в углу монастыря братскую могилу. Здесь уже было небольшое кладбище. Кто-то из проживавших здесь ранее монахов почил своей смертью, другие погибли при защите монастыря.
На обряд отпевания Михаила не допустили. Вроде слышал он от кого-то, что монашествующих отпевают по особому чину.
После похорон монахов, послушников и членов команды монахи поднялись на стены и доложили, что врага не видно. Только тогда настоятель разрешил отворить одну створку ворот. Рядом с ней встали двое вооруженных монахов. Еще трое, в том числе и Михаил, вышли из монастыря. Надо было по христианскому обычаю предать земле Илью и четверых из судовой команды.
Убитых брали по двое, а один осматривал окрестности, был в дозоре – ведь татары могли внезапно вернуться.
После того как все тела оказались за монастырскими стенами, послушник Данила и Михаил обошли убитых татар, коих числом насчитали двенадцать. Они сняли и отнесли в монастырь оружие погибших, потому как оно могло пригодиться в дальнейшем самим монахам, да и стоило железо дорого, можно было выгодно обменять его на что-то нужное.
Дотемна они едва успели отпеть и похоронить членов судовой команды. Монахи, а глядя на них, и Михаил, обмылись из бочек с водой и сели за поминальную трапезу. После боя и последующего рытья могил все устали, и настоятель это понимал. Он выставил двоих караульных на стенах, а остальным разрешил отдыхать, предупредив, однако, чтобы к заутрене все были.
– Данил, возьми к себе в келью Михаила, я вижу – меж вами приязнь.
Данила склонил голову.
Спать они улеглись на жестких ложах, но Михаил уже привык – спал же он на досках палубы целый месяц.
Уснули мгновенно. Утром его растолкал Данила.
– Темно же еще, – вздохнул Михаил.
– Вставай. Пока умоешься, а там и на заутреннюю службу пора.
Пришлось вставать, ведь недаром говорят, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
После молитвы скромный завтрак – хлеб и квас.
Настоятель подозвал к себе Михаила:
– Один ты ноне остался. Что делать думаешь?
– В Москву бы мне, – осторожно сказал Михаил.
– Один ты судно до Москвы не доведешь. Оставайся в монастыре. У нас татары четверых живота лишили, еще трое с ранами лежат. В монастыре храбрые мужи нужны, а мне монахи сказывали, что ты от боя не увиливал, за чужими спинами не прятался.
– Не готов я пока, игумен.
– Ты думаешь, князь Олег Иоаннович монастырь здесь поставил только для веры, для спасения душ? Монастырь сей с полуночной стороны Переславль от ворога прикрывает.
– Не сомневаюсь.
– Ты бы подумал, я ведь тебя не тороплю. Походи по монастырю, спроси у своего святого совета – он тебе правильное решение подскажет.
– Хорошо.
Михаил и в самом деле обошел монастырь. Был он по численности не маленьким, до схватки с татарами сорок душ имел, а ведь большая часть монастырей по десять-двадцать монахов имели. Были, конечно, и большие, например – Троице-Сергиева лавра, где в эти годы находилось до семисот монахов и послушников. Только не хотелось Михаилу запирать себя в четырех стенах, служить только Богу. Ему казалось, что он должен посмотреть на Русь, коли он волею судьбы попал сюда, а кроме того, он полагал, что найдет применение своему уму и знаниям.
Из святых он знал иконы Николая-угодника и Пантелеймона. Он постоял у этих икон, помолился, испросил совета, как ему поступить. Однако молчали иконы, не давали совета.
После вечерней молитвы он подошел к настоятелю.
– Я все-таки решил добираться до Москвы.
– Как знаешь. Видно, Бог ведет тебя другой дорогой. Купец твой за рожь заплатил сполна, потому завтра монахи снесут тебе на судно недостающие мешки.
– Настоятель, не смогу я один судно против течения в Москву пригнать.
– Набери в Переславле команду.
Михаил задумался. Чтобы набрать команду, нужны деньги.
Настоятель как будто прочитал его мысли.
– В одежде купца денег не было. Потому поищи на корабле потаенное место.
– За совет спасибо.
– А впрочем, дам я тебе одного человека – знакомца твоего, Данила. Мне все равно в Алексин человека с письмом посылать надо.
– Благодарю сердечно, но одного мало.
– Чем могу.
Настоятель дал понять, что аудиенция окончена. На прощание сказал:
– Передумаешь – возвращайся, приму, – и перекрестил Михаила.
Он уселся во дворе монастыря на камень. Даже вдвоем им с ушкуем не управиться. Если будет попутный ветер, можно поднять парус. Он на рулевом весле, Данила – у паруса. Река широкая, отмелей и перекатов быть не должно. Но если ветер стихнет, придется стоять у берега. Или, если повезет наткнуться на рыбацкую деревню, набрать людей. Возвращаться к Переставлю не хотелось. Это двадцать километров туда и столько же обратно одному, а по земле рязанской татары рыщут. Нет, надо убираться отсюда поскорее.
Вечером он рассказал в келье Даниле, что настоятель посылает вместе с ним и его, Данилу, с письмом в Алексин.
– Знаю уже, дал мне настоятель такое послушание, – коротко ответил Данил.
После утренней молитвы и завтрака братия вывезла и помогла погрузить в трюм мешки с рожью. Судно сразу просело.
Михаил и Данила веслами оттолкнулись от берега и, осеняемые крестными знамениями монахов, вывели суденышко на середину Солотчи, а из нее – в Оку. Течение подхватило судно, развернуло боком и поволокло вниз, к Переславлю.
– Данила, ставь парус.
Послушник шкотами с трудом поднял парус – обычно это делали два человека. Парус хлопнул на ветру и развернулся.
Михаил налег на рулевое весло. Тяжело груженное судно плохо слушалось руля, но парус выправил положение.
Ветер был не сильный, но ровный, и ушкуй постепенно лег на курс. Михаил направил его ближе к берегу, где течение было не такое быстрое. Сразу вспомнилось все, что говорили Илья и Георгий, управляя корабликами. Эх, надо было самому расспрашивать, только кто же знал, что их опыт ему пригодится? Стать купцом или судоводителем он никак не собирался.
Журчала за бортом вода, в спину дул ветерок, светило солнце – вроде бы жить да радоваться надо. Не убит, не ранен после набега татарского. Но кто он в этом мире? Нет ни дома, ни семьи, куда нормальный человек стремится вернуться после долгого и опасного похода. У него тут не было прошлого, он не записан в церковные книги о рождении, нет друзей, нет работы. Не человек, а привидение какое-то, виртуальное создание. Вроде при прикосновении он чувствует тепло, при уколе – боль. Живой человек из плоти и крови, и в то же время нет его. Явился из ниоткуда, исчезнет в никуда – никто и не заметит. Страшное состояние своего существования здесь и одновременно условности этого существования.
Михаил задумался, отвлекся от управления, и ушкуй подошел близко к берегу.
Вывел его из задумчивости послушник, который закричал:
– Михаил, уснул, что ли? Скоро в берег врежемся!
Михаил виновато улыбнулся и налег на рулевое колесо, поправляя курс и отводя ушкуй подальше от берега. Голова была полна мыслями. Куда в Москве девать товар и судно? Что делать дальше? А может, и в самом деле заняться торговлей? Судно у него есть, товар – тоже. Продать его – будут деньги; снова купив и продав то, что пользуется спросом в других землях, можно получить прибыль. Но для этого надо набрать команду и решить – для себя в первую очередь, – какая у него цель? Если обогатиться, то можно заняться торговым делом. Потом даже дом можно купить и жениться. Или посмотреть земли русские и найти ту проклятую пещеру, которая неведомым образом перенесла, переместила его в другое время? Много вопросов, и нет ответов; и вариантов жизни здесь тоже несколько.
Михаил решил себя не мучить, а решать проблемы одну за другой. На данный момент, в самое ближайшее время ему надо обзавестись оружием и командой. Ценность, силу и значимость оружия он уже осознал. Пожалуй, еще о провизии подумать надо.
Река делала плавный поворот. Ветер подул сильнее. Данила радовался – он перебрался поближе к Михаилу на корму.
– Я ведь тоже далеко не забирался, интересно посмотреть, как в других землях люди живут, – начал он.
– Ты ведь послушник, не монах, стало быть – недавно в монастыре. А до того где жил?
– В деревне. Как все, с отцом пахал и сеял, собирали урожаи. А о прошлом годе мор у нас случился, за две седмицы вся деревня вымерла. И отец помер, и матушка, и братья мои. Схоронил я их. В мертвой деревне оставаться страшно было, вот и подался в монастырь. Раз я один выжил, значит, Господу так угодно.
– Невеселая у тебя жизнь, – подытожил Михаил.
– Я вот гляжу – ты торгуешь, на корабле плаваешь, другие земли повидал. Наверное, интересно.
– Интересно. Только ведь я не купцом был – просто в команде. А самого купца татары на судне убили.
– Я видел, – кивнул Данила, – он против двоих татар дрался. Помочь бы ему надо было, да настоятель запретил ворота открывать, боялся, что татары в монастырь ворвутся. Я вот, как приму постриг, хочу во Владычный полк податься.
– Не слыхал о таком.
– При митрополите есть, там только монахи служат, воинскую службу несут. Одежа и оружие у них лучше, чем в дружине Великого князя.
– За веру с мечом сражаться хочешь?
– Есть такие думки.
Ветер начал стихать, и к вечеру совсем успокоился. Спустив парус, Михаил и Данила с трудом, на веслах, загнали ушкуй в небольшой залив или бухту. Михаил спрыгнул на берег и веревкой привязал судно к дереву, чтобы не унесло течением. Теперь можно было приготовить кулеш.
– Данила, бери топор, разводи костер.
Послушник отправился заготавливать дрова, а Михаил спустился в трюм. В носовой его части, за загородкой, хранились продукты для команды. Он нашел крупу в мешочке, соленую рыбу, небольшой шмат сала и сухари. Пища непритязательная, но долго не портится и после варки вполне сытная. Вот только… Михаил обшарил все, но соли не нашел. У членов команды соль висела на поясе.
Михаил махнул рукой – он решил бросить в кулеш несколько кусков вяленой рыбы.
Кулеш получился неплохим, но Михаил не рассчитал, и сварил больше, чем они могли съесть вдвоем.
Наелись от пуза.
– Эх, благодать Божия! – растянулся на траве Данила.
– Ты отдыхай, а я пока покараулю. Потом ты меня сменишь.
– Как скажешь, – Данила повернулся на бок, сунул руку под голову и уснул.
Пока было светло, Михаил решил посмотреть, что за груз в трюме. Ну, мешки с рожью – это понятно. Они лежат по центру – для остойчивости. Но были и другие мешки и тюки, которые грузили на ушкуй на Макарьевской ярмарке. Они лежали в носовой части и ближе к корме.
Михаил развязал один мешок и вытащил лисью шкурку, за ней – другую. Понятно, купец на ярмарке меха взял. Михаилу вдруг вспомнилось, что купец писал на восковой дощечке. Где же он ее хранил? Наверняка учет товару вел.
Михаил внимательно осмотрел трюм. В одном месте, на корме, доска была захватана руками, как будто засалена.
После нескольких манипуляций доску удалось вытащить. За ней был небольшой тайник – с локоть во все стороны. Там и табличка нашлась, и мешочек с монетами. Ну, монеты он потом пересчитает, а табличку надо прочесть.
Он вылез на палубу, но сколько ни тщился, прочитать табличку не получалось. Первую букву, согласную, читал. А дальше тоже шли согласные: то ли шифровал купец свои записи, то ли сам для себя сокращал?
Михаил оставил табличку в тайнике. Он развязал мешочек и высыпал монеты на ладонь – тяжелые золотые и легкие серебряные, с непонятными словами. Есть надписи на латыни, есть – арабской вязью. Надо будет показать Даниле, может – он подскажет?
Данила проспал полночи, прежде чем Михаил разбудил его.
– Твоя очередь караулить. Смотри не спи, лихих людей хватает.
– Разумею.
Данила взял топор и устроился на носу судна, а Михаил улегся на палубе.
Утром, проснувшись, он первым делом взглянул на нос ушкуя. Данилы на месте не было. «Сбежал?» – мелькнула мысль. Михаил вскочил.
Однако зря он подумал плохое. Данила уже запалил костер и, стоя в стороне, лицом к востоку, с отрешенным видом читал молитву, шевеля губами и крестясь.
Ветра не было совсем, и Михаил упал духом – вдвоем против течения им не выгрести. Предстоял вынужденный отдых.
Они поели вчерашнего кулеша, не спеша сгрызли по вяленому лещу.
– Данила, помоги прочитать, что купец записал.
– Сам грамоту не разумеешь?
– Да что-то мудрено.
– Неси.
Михаил достал восковую табличку, спрыгнул с борта на берег.
Данила молчал пару минут, вглядываясь в текст.
– Да все понятно. Смотри: лиса – два десятка. Надо полагать, речь о шкурках.
– Именно.
– Бобер – два десятка; енот – пять и еще десять; белка – пять десятков.
– Подожди-подожди, что-то у тебя ловко получается.
– Давай вместе.
Данила водил пальцем по записям и медленно читал вслух. Михаил понял свою ошибку – он не знал орфографии и некоторых букв славянского алфавита. При письме оставлялись согласные буквы, и только иногда вставлялись гласные, а слова писались без промежутков. И, кроме того, некоторые буквы имели непривычный вид. Та же буква «я» – она была похожа на «а». Далее, его сбили с толку меры длины – ведь одной из записей было: сукно немецкое – восемь арш.
«Арш» оказался аршином. Все встало на свои места. Теперь он знал, что хранится в мешках. Цены бы теперь узнать, только вряд ли Данила поможет.
– Спасибо. А про деньги объяснишь?
– Не, не могу. Я, кроме медного пула, других денег в руках не держал. Псковское пуло от новгородского или московского отличу, а ежели у тебя серебро или золото – то, прости, сам не видал.
– И на том спасибо.
По незнанию, Михаил считал, что большевики убрали из алфавита старорежимное «ять». Однако дело обстояло намного хуже. Малограмотный Данила смог легко прочитать то, что он, человек с высшим образованием, счел за зашифрованную тарабарщину.
Они сидели на берегу до полудня, провожая глазами редкие проплывающие суда. Они шли под веслами. Михаил решил про себя, что в первом же встречном городе наберет нескольких гребцов. Все равно Данила плыть вместе с ним до Москвы не будет, ему в Алексин надо, а это на половине пути.
Далеко за полдень поднялся едва ощутимый ветер, который постепенно усиливался. Михаил с Данилой отвязали судно, веслами вытолкали его на чистую воду, поставили парус. Ветер расправил прямоугольную холстину и повлек судно вперед.
А к вечеру впереди показался город.
Они причалили к пристани, принайтовали ушкуй. Тут же появился неказистый мужичок.
– Сколь стоять будете?
– До утра точно, а там видно будет.
– Одна медяха за постой.
Михаил расплатился.
– Что за город?
У мужика высоко взлетели брови.
– Так Коломна же. Это Ока, а вон – Москва-река. Ты что, не был в этих краях?
– Не довелось.
– А команда где? – не унимался мужичок.
– Татары побили на Солотче.
– У монастыря?
– Там отсиживались.
– Монастырь-то цел?
– Пытались штурмом взять – отбили, татары стрелы огненные еще метали. Только Господь не дал свершиться святотатству, – вступил в разговор Данила.
– Ох, прости, святой отец! Благослови!
– Не священник я пока, не монах даже – послушник просто.
– Вы первые, кто про нападение татар сказал.
– В Переславле ворота городские закрыты и торга нет.
– Вона как!
– Ты лучше подскажи, где мне людей в команду набрать, – перевел разговор на другую тему Михаил.
– И подскажу! Кто лучше меня знает, где лучшие люди? Сколько гребцов надо?
– Четверых, а можно шестерых.
– О-хо-хо, – перекрестил рот мужичок. – Побегать придется. – Он хитро посмотрел на Михаила. Тот правильно понял намек.