— А пройти по саду, взять в руки цветок, погладить собаку?
— Когда я на Земле, то выгоняю его прогуляться!
— Все равно, Петя.
— Маша… а ты его действительно любишь?
— Андрея Валентиновича я любила и буду любить! — отрезала Маша. — Его самого, а не ящерицу с его памятью!
Что-то во мне взорвалось. Секунду стаканчик кофе подрагивал в моей руке, готовясь отправиться в полет по четко определенному адресу.
Остановило меня только то, что кофе еще был слишком горячим.
Я встал и вышел из каюты. Надо помочь Данилову в проверке шаттла. В конце концов, я второй пилот.
Второй пилот, а не закомплексованная девчонка, для которой человек и его внешность — слиты воедино.
Чем бы ни руководствовались алари — презрением к нашей отсталости или искренним дружелюбием, но управление челноком и впрямь никак не изменилось. Пилотажный компьютер продолжал пребывать в полной уверенности, что на корабле стоят обычные жидкостные двигатели. Практически неисчерпаемый запас топлива и огромная тяга машину не смущали.
С Машей я больше не разговаривал. Она поглядывала на меня, видимо, сожалея о своей откровенности, но я предпочитал игнорировать ее взгляды. Деду, разумеется, тоже не стал ничего говорить.
Груз — оружие и какую-то пищу, предоставленную алари, хотели вначале разместить в грузовом отсеке. Оказалось, что в суматохе бегства и полета все напрочь забыли о складированных там бюстиках — которые так жаждали получить Джел. Безглазые головы партийных вождей прошлого века, героев крымского конфликта и президентских сподвижников укоризненно пялились на нас.
Снаряжение пришлось размещать в кабине.
Я оставался в шаттле до последней минуты. Когда все, включая деда-счетчика, разместились, я пожал Данилову руку и спрыгнул на пол. Данилов долго возился, закрывая люк, мне оставалось лишь смотреть на него снизу. В ангаре собралась порядочная толпа алари, среди них был и командующий. Перед тем как войти в кораблик Геометров, я подошел к нему.
— Я надеюсь, что мой офицер не подведет меня, — негромко сказал алари.
«Куалькуа, как лучше ответить?»
Он помолчал секунду, я даже решил, что он проигнорировал вопрос.
«Вера и любовь помогут мне».
— Вера и любовь помогут мне.
Во взгляде алари появился живой интерес.
— Петр Хрумов, чем был для тебя мой поступок? Уверткой, как считает Александр Данилов?
Чуткий у них слух. Точнее, не у них, у Куалькуа…
— Нет, — подумав, сказал я. — Доверием.
— Ты испытываешь благодарность?
— Пожалуй, нет. Признательность.
— Это тоже хорошо, — командующий замолчал. Я счел это знаком, что прощание окончено, и пошел к скауту.
«Куалькуа, я снова должен быть Ником Римером».
Ответа не было, но лицо защипало. Куалькуа прорастал сквозь мою плоть, выдвигая на поверхность тела клетки, принадлежавшие когда-то безвестному поэту Геометров.
К кораблю я подошел уже Ником.
Полусфера кабины разошлась. Я оперся о корпус, готовясь запрыгнуть в свою скорлупку, и в этот момент потолок ангара открылся.
Порыв ветра — короткий, секундный, потом силовое поле перекрыло проем. Над ангаром пылали ослепительные звезды. Над ангаром зияла промороженная ночь космоса. Запрокинув голову, я смотрел, как всплывает в нее «Волхв», как пробегают по корпусу корабля всполохи искр от взаимодействия с защитным полем. Отсюда, изнутри флагмана, межзвездная пустота не казалась чем-то страшным. Наоборот, она была пронзительно красива в своей неприкрытой наготе, великолепна, ласкова и покорна.
Это должна быть наша красота. Мы должны вновь прийти в космос. Равными. Пусть не самыми правыми, как мечтают Геометры. Пусть не самыми древними, как Куалькуа. Пусть не самыми умными, как Счетчики.
Самими собой.
Я поднял ладонь — и заслонил ею полную пригоршню звезд. Может быть, принадлежащих Сильным и Слабым. Может быть, полных своей, кипучей и непокорной жизни. Может быть, ждущих того, кто придет первым.
— Чуть-чуть подождите… — прошептал я.
«Волхв» выплыл в пространство.
Внутри скаута все было как в корабле Ника. Кабина закрылась, одновременно засветились экраны, я положил руки на коллоидный активатор.
Приветствую на борту. Собрана ценная информация о чужом корабле.
Компьютер, который, по словам чужих, считал себя разумным и всемогущим, ничуть не удивился, что его пилот возник из совершенно постороннего гуманоида. В этом машины Геометров ничуть не превосходили человеческие.
— Прекрасно. Взлетаем и следуем за кораблем, стартовавшим первым.
Собрана очень ценная информация! Необходимо доставить ее на Родину.
Мною овладел секундный страх, что корабль перестанет подчиняться и отправится к Геометрам с докладом.
— Хорошо. Но вначале нас ожидает крайне важная миссия Дружбы.
Ее важность так велика?
— Больше, чем возможно представить.
Выполняю.
Корабль начал подниматься. Алари внизу расходились, расступались к стенам.
— А теперь слушай задание, — начал я. — Следуем за удаляющимся кораблем на расстоянии… ну, скажем, ста шагов. При удалении от корабля, из которого мы стартовали, на десять тысяч шагов…
Нет необходимости в вербальной конкретизации, —
осадил меня компьютер.
И мы рванули вслед «Волхву».
Глава 4
На расстоянии пяти километров от эскадры кораблик Геометров состыковался с челноком. Конечно, стыковкой в земном понимании это не было. Скаут буквально прилип к челноку — насколько я успел заметить, никаких стыковочных узлов не выдвигалось.
Сейчас мы представляли собой нелепую конструкцию из космического самолета и приклеенного к его борту в районе шлюза диска. Для меня, в условиях искусственной гравитации, это выглядело так, словно мы поднырнули под лежащий на боку шаттл.
Пара минут ушла на то, чтобы объяснить компьютеру, где у челнока верх и низ и куда должен быть направлен вектор гравитации. Не воспользоваться возможностями чужого корабля по созданию комфорта было бы глупо.
Потом скаут открыл проход.
Ох, не так все просто оказалось с раскрывающейся «лепестками» кабиной! Если поначалу это выглядело чисто механическим устройством, то сейчас разница технологий Земли и Родины была налицо. В обшивке открылся проем, идеально копирующий люк «Волхва». Я спустился из кресла, которое сейчас гляделось прикрученным к стене, осторожно коснулся люка тыльной стороной ладони и отдернул руку.
Холодный, черт!
Градусов сто. Ниже нуля, естественно.
— Открывай, свои пришли! — крикнул я, словно надеясь, что голос может быть услышан сквозь толстенную обшивку.
Ответом была тишина. Ну что они там возятся!
— Эй, хозяин, слесаря вызывали?
И тут внезапно ожил куалькуа:
«Петр, ты доброжелательный и хороший человек».
— Это ты с чего взял? — спросил я.
«Мнение».
Я ждал, пока слышался звук открываемых запоров. На «Волхве» есть простенькая блокировка, активизирующаяся, если за бортом — вакуум. Наконец люк подался ко мне.
— Привет, Саш, — сказал я таким тоном, словно мы не виделись с месяц.
А ведь месяц назад мы и знакомы-то толком не были!
— Как осуществляется герметизация? — Данилов подозрительно посмотрел на соединенные с шаттлом борта скаута.
— Не знаю. Пусть это будет меньшей из наших проблем, верно?
— Верно, — согласился Данилов. Криво улыбнулся: — Выглядит так, словно корабли поцеловались.
Вдоль линии стыковки обшивка и впрямь утолщалась, напоминая губы.
— Точно выдержит?
Я пожал плечами.
— Ты нас немного напугал… гравитацией. Надо было предупредить, что при стыковке она и у нас появится.
Наверное, стоило. Но к хорошему привыкаешь быстро. Трех полетов на корабле Геометров мне хватило, чтобы воспринимать искусственную силу тяжести как должное.
— Ладно, идем, Петя.
— Стоит ли? Давайте начнем разгон.
Полковник замялся:
— Подожди. Надо поговорить.
Вместе с Даниловым я прошел в кабину. Рептилоид по-прежнему сидел в кресле космонавта-исследователя, Маша стояла, всматриваясь в центральный экран, на котором поблескивали чужие корабли.
— А в чем проблема? — непонимающе спросил я. Почему-то вспомнились слова куалькуа. «Доброжелательный и хороший».
— Петя, — Данилов остановился в паре шагов от меня. Тоже покосился на экраны — ему явно было не по себе от гравитации в шаттле, который находился в свободном полете. — Петя, давай решим, что мы собираемся делать.
— Ты о чем?
— Не всерьез же ты решил отправиться к Ядру?
Маша повернулась и уставилась на нас. Рептилоид — сейчас его телом явно управлял Карел, спрыгнул с кресла, разинул было пасть, но промолчал.
— Саша, ты чего?
— У нас плазменные движки Алари. Корабль чужих — технология, превосходящая доступную Конклаву. И он способен самовоспроизводится. У нас образцы оружия этих… безумных мышей. Какого дьявола нам гибнуть?
Может быть, «доброжелательный и хороший» — синоним слова «наивный»?
— Петр, ты все сделал великолепно, — продолжал Данилов, явно ободренный моим молчанием. — Через несколько недель в Галактике заварится такая каша… наличие у Земли новой технологии может оказаться решающим. С кем бы мы ни пошли — с Геометрами или с Конклавом, это изменит всю нашу судьбу. И твои действия… не думай, что о них забудут. Ты человек, который поможет Земле шагнуть в будущее. Изменит все! Ты уже герой. Все, что мы натворили — ерунда. Речь пойдет не о наказании, о поощрении.
Он опять неловко заулыбался.
— Придется собрать сессию ООН, чтобы придумать тебе достойную награду…
Где-то по груди у меня забегали холодные мурашки. А еще стало холодно и противно. Как помоями облили.
— Вера и любовь… — сказал я.
— Что?
— Вера и любовь помогут мне. Так отвечают офицеры-алари на напутствие командующего.
В глазах Данилова что-то изменилось. Только что в них были смущение и вина. Как у шкодливого мальчишки, подбивающего примерного ученика прогулять уроки и попробовать спиртного. Теперь в них было лишь брезгливое презрение.
— Ты что, и впрямь принял все это всерьез? Петя, да Алари и пикнуть не посмеют, что мы увели эту технологию! У них самих рыльце в пушку!
— А ты спроси мнение Карела.
Не отводя от меня взгляда, Данилов спросил:
— Карел, ты сам расценивал предложение Петра как безумное. А чем ты назовешь мое?
— Предательством, — сказал рептилоид.
— Я не удивлен, — согласился Данилов. Сделал шаг назад, расстегнул кобуру.
Да он что, стрелять собрался?
Я ничего не успел сделать — Данилов достал оружие. Только это был не лазерник «Кнут», а та парализующая штуковина, и на пистолет-то не очень похожая, что однажды в моем присутствии применял дед.
Стрелял он почти не целясь, и я с каким-то глупым удивлением понял, что в этом деле у полковника опыт не хуже, чем в управлении челноком. Рептилоид мягко опустился на пол.
— Не волнуйся, он только парализован, — быстро сказал Данилов. — Петр, я последний раз тебе предлагаю…
— Эта штука однозарядная, — сказал я.
Данилов опустил глаза на парализатор — и я рванулся к нему. Не было времени просить куалькуа о боевой трансформации. Да впрочем, и нужды не было.
Может, я и не сотрудник органов с многолетним стажем. Только ведь и помоложе Данилова раза в два.
Вера и любовь!
Плевать мне, чем руководствовался командующий Алари! Я ему обещал отправиться к Ядру честно!
Данилов ушел от первого удара, встал в стойку, отбрасывая оружие. Я не стал размышлять. Школа рукопашного боя СКОБы — она наследница КГБ-НКВД, ФБР и прочих приятных контор. Наследница космической эры. В ней много необычных приемчиков.
Я просто размахнулся и залепил ему по уху. Без всякой науки, я так в детстве дрался.
Данилов опять попытался уклониться. Рефлексы у него были прекрасные. Но они же его и подвели. Одно дело — драка в невесомости, на чем, по слухам, и основана школа рукопашного боя СКОБы. Совсем другое, когда в привычной кабине шаттла невесомости нет. Данилов пружинисто оттолкнулся от пола, явно собираясь воспарить под потолок. Но гравитация с таким решением не согласилась. В неловком прыжке его и достала моя оплеуха.
— Гад ты… — прошептал я, глядя на корчащегося полковника. Почему-то вспомнился бедолага-навигатор, которому Данилов невзначай сломал ногу. — Гад…
Я пнул его по коленной чашечке, Данилов взвыл. Перелома, конечно, не будет. Но очень больно.
— Мы же люди! Люди, дурак! — закричал я. — Какая выгода, какие технологии, к чертовой бабушке! У нас, может, впервые шанс появился — найти себе друзей! Не Геометров, не Тень, а друзей — алари! Ты знаешь, что такое для Геометров слово друг? Может, они и не правы, только не во всем! Мне поверили! Нам поверили! Что по сравнению с этим плазменный движок и ггоршш?
Данилов ворочался, держась за колено.
— Не ггоршш, а ггоршш, — донеслось из-за спины. — Две огромные разницы.
Я повернулся.
Маша держала еще один парализатор направленным на меня.
— Да, они однозарядные, — признала она вместо Данилова. — Не позволяет пока технология перезаряжать коллоидный лазер. Но я взяла их два.
Какой же я дурак!
Да разве можно было поверить, что в полукустарных условиях дедовского научного центра инженерный гений Маша Клименко соорудила целый арсенал оружия, превосходящего доступное СКОБе!
Неужели и дед был столь наивен?
— Не сердись, Петя, — сказала Маша, нажимая курок.
Вот оно как — быть парализованным.
В теле какая-то мягкость образовалась. Не вата — кисель. Глаза полузакрылись, руки подтянулись к груди, ноги поджались. Щека, прижатая к полу, словно сквозь зубы решила просочиться.
Маша переступила через меня, нагнулась над Даниловым.
— Полковник, вставайте!
В ее голосе была не столько дружеская забота, сколько уважение к старшему по званию.
Боже, какой же я дурак!
Шаттл угнали!
Террористы хреновы!
Да ни один наш шаг с момента беседы с Даниловым не был несанкционированным!
А дед-то, дед!
Я смотрел в удивленно оскаленную морду рептилоида, в единственное, что позволяла видеть доставшаяся мне поза.
Будто пытался прочитать ответ в нечеловеческих глазах.
Да нет, знал все дед, прекрасно знал. Но хотел переиграть СКОБу. Надеялся, что личная преданность бывшей детдомовки Маши пересилит уставы и приказы.
Одного он не рассчитал — что преданность была направлена не на его успешно уклоняющиеся от атеросклероза мозги, а на старое, никому не нужное тело.
Данилов неуклюже переступил через меня, направляясь к пульту. Почему-то мне казалось, что он меня пнет. Но Данилов до такого не опустился.
Ведь мы друзья!
— Джампируйте быстрее, полковник, — попросила Маша.
— Я и сам знаю, майор, — ответил Данилов.
Блин, какая, оказывается, у Маши великолепная карьера!
— Закрепите Петра и счетчика в креслах, — приказал тем временем Данилов. — Живее. Возможно, алари могут наблюдать за нами.
Я хотел ему сказать, что если даже и могут, то не делают этого. Ведь у доверия нет градаций. Но говорить я не мог. И сопротивляться Маше, с натугой втаскивающей меня на кресло — тоже.
— Может быть, приказать убрать гравитацию? — спросила она.
— Не надо. Не лезь в скаут, вообще о нем забудь. Если все в порядке, то он будет ждать возвращения пилота, но мало ли…
Меня пристегнули, и я больше не видел деда-Карела. Только слышал, как возится Маша. Как бегут по экрану цифры, отсчитывая время до выбора вектора джампа.
«Куалькуа, ты можешь помочь? Куалькуа?»
Симбионт ответил не сразу.
«Нет. В ближайшие часы — нет. Очень оригинальное оружие. Периферическая нервная система в шоке. Я мог бы вырастить дублирующую структуру, но испытываю те же самые проблемы, что и ты».