— Знаю, — прервал его Бей-Болт. — По делу давай.
Ну, я пощупал ее «Перуном», вроде что-то есть, а что — непонятно. Смотрю, а она, зараза, вроде затихла, не шипит, не пузырится, словно уснула. Ну, думаю, была, не была, где наша не пропадала, и туда — шасть! А там вот эта самая гармоника лежит и вроде как даже мне улыбается. Я ее хвать — и наружу. Даже брови не опалило, вот как.
— Я же говорю, придурок, — не выдержал молчавший до сих пор Берет. — Но везучий. Потому и взяли с собой. В качестве амулета.
— У меня револьвер, — обиделся Бадди. — Ни у кого такого нет. У Звонаря и то был не такой блестящий, и ствол короче калибра на три. А теперь у него нет револьвера, в Припяти утопил, так что на всю Зону такая пушка только у меня и осталась. Да и в технике я разбираюсь получше некоторых. Вот кто тебе, Беретище, ПДА чинил, когда в него пуля на излете попала? Скажешь, сам починился? Меня, между прочим, профессор Лебедев в свою группировку приглашал, в «Чистое Небо», на должность техника, только я не пошел. Чинить да паять я и во внешнем мире могу, не хватало еще и в Зоне этим заниматься.
— Ни у кого нет, потому что никому такая дура железная даром не нужна. — Берет опустился на ступеньку, раскрошил сигарету и стал неторопливо набивать трубочку-носогрейку. — Кроме такого дитяти, как ты. У тебя, Бад, детство в жопе играет и доиграется когда-нибудь, помяни мое слово. Чечако, вот кто ты, это по-нашему «лох», чтобы ты знал. Книжки надо было в детстве читать нормальные, а не всякую там фантастику про эльфеев да халдеев.
— Да знаю я, кто такие были чечако, — обиделся Бадбой, — что я, по-вашему, Джека Лондона не читал, что ли? А дура железная, между прочим, не такая уж и дура, с одного выстрела чернобыльскому псу башку разнесла. Вот тебе и дура! Жаль, вот только с патронами напряженка.
— Чечако и есть, — засмеялся Берет, — ишь, как надулся. Брось, сталкер, не обижайся, все мы такими были, а некоторые так и остались, это те, кто не выжил.
— Рассказывай дальше, — приободрил сталкера Бей-Болт. — У тебя, Берет, я помню, тоже кое-что в одном месте играло, когда я тебя возле блокпоста подобрал избитого до полусмерти и в одних подштанниках. Напомнить, как тебя с переломанными ребрами даги-деды с блокпоста в Зону на верную смерть выкинули? Как ты назад на пулеметы рвался, чтобы тем дедам рыло начистить? Как мы с Ведьмаком да Звонарем тебя на Кордон волоком волокли, а ты орал, словно кабан под кровососом? Напомнить или не надо?
Берет сердито насупился и замолчал.
— Это все в общем-то, — ломающимся баском продолжал Бадди-Чечако. — Только вот какие странные дела — подул я как-то в эту гармошку, а она возьми да заиграй. Я же раньше даже на расческе, и то ничего сыграть не мог, а тут — на тебе! Сама играет, а я только дую. Правда, чудно?
— Выбросил бы ты ее от греха подальше, все-таки артефакт, не зря на нее локатор артефактов реагирует. Или хотя бы ученым отнес на «Янтарь». Они разберутся, что к чему, да еще и денег дадут, — серьезно посоветовал Васька-Мобила.
— Не-ет, — замотал головой Бадди-Чечако. — Ты же свою телефонию так с собой всюду и таскаешь, а от нее здесь и вовсе прока никакого. Даже не звонит. А моя гармоника играет. Не выброшу и яйцеголовым не отдам, пусть со мной будет, на счастье.
— Да уж, на счастье, — задумчиво протянул Бей-Болт. — Со счастьем у нас с вами, господа-пионеры-сталкеры, нынче напряженка. Недолгое у нас счастье, но об этом потом поговорим, а пока рассказывай, Берет, как вас сюда занесло.
И Берет начал рассказывать. И про появление в дупель пьяного Лешки-Звонаря, и про неожиданно сдохший радар, и про свалку мутантов с «монолитовцами», и про вертолеты, и про то, как Радар заработал снова.
— Вот, собственно, и все, — заключил Берет и сплюнул. — Честно говоря, даже если бы отсюда и был выход, все равно прежней дорогой нам не пройти. Радар снова пашет как миленький. И знаешь что, Бей-Болт, мне кажется, что отремонтировали его спецы с Большой земли, я сам видел среди армейских «Аллигаторов» вполне себе гражданский вертолетик. Этакую летающую мастерскую. Только вот на хрена им это понадобилось, не понимаю? И без Радара в Зоне всякой срани хватает.
— Встретишь кого-нибудь из этих спецов на узенькой дорожке, вот и спроси у него, какого рожна ему здесь понадобилось, — сказал Болт. — А кому вообще надо было, чтобы здесь была Зона, ты не задумывался? Только все равно не по-ихнему получилось, Зона сама себя осознала. Читал про Франкенштейна?
— Это который теорию относительности изобрел? — ехидно встрял Бадбой. — Чего-то такое в школе да в институте рассказывали, а чего — я не помню.
— Эх, чечако ты, чечако, — печально улыбнулся старый сталкер. — Дите малое, неразумное, все бы тебе шуточки шутить, шло бы ты спать, дите, а то вечер уже. Здесь хоть выспаться можно, мутантов сюда Зона не пускает, только людей, а «монолитовцам» и наемникам покамест здесь делать нечего. И мутантам сюда хода нет. Дохлых кровососов за оградой видели? Вот то-то же! Так что спите, пока можно.
Потом помолчал немного и сказал, словно извиняясь:
— А знаете, мужики, Радар-то ведь это я взорвал. Вот такие дела.
4
Лешка-Звонарь сидел в уголке своего любимого заведения, бара «100 рентген», и играл. Впрочем, музыкой назвать то, что возникало под его скрюченными, хищно клюющими гитарный гриф пальцами, как-то язык не поворачивался. Не то молился, не то грозил Богам Зоны, а может быть, и то, и другое вместе. Сталкеры хотя и уважали Лешку, но переносили эти звуки с трудом, спешили выпить, закусить, наскоро переговорить о делах — и поскорее прочь, на воздух, свежими нейтронами подышать. Тошно им становилось от такой музыки.
— Эй, Звонарь! — окликнул бармен. — Слышь, музыкант иродов, ты кончай мне клиентов пугать. Ступай вон на заставу, там слепые псы бродят, авось они от твоей музыки передохнут, все польза будет, а здесь люди. Люди, понимаешь? Они ко мне в бар расслабиться пришли, душой отдохнуть, потолковать, прикупить кому чего надо, а ты им эту самую душу травишь. Забирай свою бутылку и уходи отсюда, а не то патруль «долговский» вызову.
Лешка повертел головой, словно плохо видел, выключил звук, тяжело и косо поднялся, опираясь на гитару, поднял початую бутылку, сунул ее в контейнер для артефактов и послушно направился к выходу.
Холодный осенний воздух немного отрезвил его, но тошно было по-прежнему, и руки вдобавок ко всему дрожали, словно не на гитаре он играл, а таскал ящики с боеприпасами к АГС-17. А ведь было такое когда-то, таскал, и руки не болели…
Он медленно побрел по поселку сталкеров, положив гитару на плечо, словно это был ручной пулемет, а не гитара. Повешенный на плечо стволом вниз многозарядный дробовик SPAS-12 все время норовил за что-нибудь зацепиться, но Лешка прикрикнул на дробовик, обозвал его ржавой бандурой, и тот перестал ерепениться. Идти было недалеко, да уже почти и пришел, вот только подниматься по ржавой лестнице в кирпичную будку, которая уже несколько месяцев служила ему временным пристанищем, не было никакой охоты. Лешка присел было у стеночки, чтобы собраться с силами, а заодно поразмыслить о вечном и бренном, но проклятый дробовик снова улучил момент и уперся во что-то стволом, так что и присесть толком не получилось. Звонарь вздохнул и принялся карабкаться по ржавым скобам наверх. К его собственному удивлению, трюк этот, исполнение которого он в нынешнем своем состоянии считал почти невозможным, удался. Хотя повторить его на бис сталкер вряд ли решился бы.
Затворив за собой обитую ржавой жестью дверь, Звонарь, кряхтя, словно старик, поставил в угол гитару, скинул с плеча дробовик и зажег коптилку, сделанную из гильзы от тридцатимиллиметрового снаряда вертолетной пушки. Фитиль зачадил, и каморка осветилась слабым желтым светом. Вкусно запахло керосином.
«Как дома…» — расслабленно подумал Лешка и вдруг понял, что имел в виду совсем не тот дом на Кордоне, а совсем другой, настоящий, в котором он, Лешка-Звонарь, провел детство. Дом уже забытый и, наверное, несуществующий, дом над большой рекой, по которой плыли переливающиеся огнями, словно вечные праздники, пароходы. Дом своего детства. И словно ночная птица скользнула теплым крылом по щеке. Где-то далеко был нормальный, теплый, человеческий мир, дом над рекой и старые яблони в саду. И хотя Лешка в этом мире давно не был, но верил, что он существует. Вот только вернуться не стоит и пытаться — а вдруг снаружи все не так? Вдруг там такая же Зона, только не привычная, а чужая?
Теперь он чувствовал себя почти трезвым. Во всяком случае, ему стало хорошо. Он вытащил из контейнера для артефактов бутылку водки и до половины наполнил стакан. Потом нашарил в кармане черствую краюху и положил ее на стол между стаканом и каганцом.
— Вот теперь порядок, — сообщил он неизвестно кому, удовлетворенно рассматривая сотворенную композицию. Разве что кота для полного уюта не хватает. И почему в Зоне кошки не водятся? Эй, ты, Зона, слышишь, почему в тебе кошки не водятся? Если в тебе не водятся кошки, стало быть, ты и человеку не годишься! Что, уел я тебя, Зона? То-то же! Будешь знать Лешку-Звонаря!
Потом он медленно выпил водку. Снова наполнил стакан, но пить не стал. Просто сидел, смотрел на желтое пламя коптилки и тихонько бормотал про себя:
— Бей-Болт ушел… Катерина ушла… Валентин вырос… и тоже ушел, Ведьмак где-то шляется… Юрика застрелил какой-то мудак… вот зараза, даже выпить и то не с кем! Пора мне, ребята, ох, пора…
Но куда пора, так и не мог придумать — устал, наверное. Потом он неловко завалился на клочковатый матрац и уснул.
А ночью пришла Катерина.
Лицо у Катерины было совсем юное, словно она только что появилась на Кордоне, но ни растерянности, ни страха на этом лице не было. А вот одежда была другая, та самая, в которой она ушла к центру Зоны — ладно пригнанный по фигуре комбинезон, высокие ботинки на липучках и пояс, в гнездах которого светились какие-то неизвестные Звонарю артефакты. Оружия у Катерины не было.
— Пьешь? — резко сказала она, и лицо ее сразу постарело и заострилось.
— Угу, — только и мог ответить Лешка. Потом добавил: — Ты красивая, я тебя искал после той встречи на берегу Припяти, только вот найти не смог. От Вальки ничего нет?
Катерина покачала головой. Лицо ее стало печальным, она расстегнула контейнер на поясе, достала из него артефакт, сотворенный сыном, повертела в руках, вздохнула и спрятала обратно.
— Ты насовсем пришла? — спросил Звонарь, понимая, что не насовсем.
Катерина отрицательно качнула головой.
— Что-то случилось? — догадался Лешка. — Мне пора в путь?
Катерина кивнула головой и пропала.
— Вот они, женщины, — расстроенно пробормотал Звонарь, промахиваясь мимо стакана, — только пришла, и сразу «пьешь». Нет бы по-человечески поговорить…
Потом до него дошло, что что-то действительно случилось, и он долго ворочался, пытаясь уснуть, но так и не уснул.
Утром он появился в баре «100 рентген» почти трезвый, только здорово помятый, от предложенного барменом стопарика отказался, а услышав новость про пожар на Радаре и пропавшую группу свободных сталкеров, и вовсе протрезвел. После чего купил патронов к дробовику и «винторезу», рассчитался за все хабаром, забрал из своей голубятни гитару и направился на «Янтарь»
Сталкеры видели, как Звонарь прошел через железнодорожную станцию, не ввязываясь в вялую перестрелку «свободовцев» с наемниками, и скрылся в тоннеле.
На базе ученых было непривычно тихо. Небольшие группки зомби бестолково бродили вокруг заброшенного завода, но к бункеру ученых не совались, игнорировали начисто. Может быть, поголовье зомбяков совместными усилиями сталкерских группировок сократилось настолько, что их уже не хватало для полноценного штурма бункера, а может быть, просто приказа не было. Неизвестно, кто приказывает мертвым сталкерам убивать своих живых собратьев, но кто-то же ведь приказывает. Или что-то.
Периметр бункера на этот раз охраняли военные сталкеры-контрактники. Особых поводов доверять этим воякам у Лешки, разумеется, не было, но и бояться их здесь, в глубине Зоны, тоже смысла не имело. Чего хочет военный сталкер? Ну, денег — это понятно, ну, артефакт там какой-нибудь уникальный отыскать, это тоже понятно, тем более что артефакт — это опять же деньги. Но больше всего военный сталкер хочет вернуться домой, желательно имея полный комплект необходимых для нормальной жизнедеятельности частей тела. Живым и, по-возможности, невредимым. Ибо в большинстве своем для военных сталкерство не судьба, а просто служба. А служба против судьбы, как говорится, «раунда не выстоит». Поэтому Звонарь вышел к бункеру ученых почти без опаски — не станут вояки без особой причины стрелять в сталкера-одиночку, себе дороже.
Хотя, конечно, встречаются среди военных сталкеров идейные, точнее, упертые, а может быть, просто ушибленные на всю голову, вот эти и выстрелить могут, наплевав, что сталкерская вольница отомстит и отомстит жестоко. Но здесь, возле бронированного гнезда яйцеголовых, таких придурков не водилось. Недолюбливала ученая братия идейных вояк, не без основания предполагая, что последние и их при случае готовы в расход пустить.
«Зону, говоришь, изучаешь? А чего там изучать, бомбой ее гадину шарахнуть — и вся недолга! Ах интересно, тебе, говоришь? А мне вот интересно, чего это ты, мозгляк, так за Зону ратуешь? Может быть, ты и не человек вовсе, а скрытый кровосос, или, там, бюрер, или, чего доброго, контролер? Может быть, ты всем окружающим мозги засиренил, вот они и считают тебя человеком, но мне-то ты мозги не засиренишь, не на такого напал! А ну, марш к стенке, падла очкастая!»
И «падла очкастая» покорно пойдет к стенке.
Тут и каюк и науке, и жизни. Потому что первой заниматься без наличия второй довольно затруднительно. Хотя в Зоне и не такое случается.
Так что ученых можно было понять.
Караульный возле входа в бункер покосился на Звонаря неодобрительно, дотошно проверил миноискателем, заставил сдать все имеющееся оружие, даже нож, но, однако же, пропустил. Видно, от военного начальства приказа насчет того, чтобы задерживать вольных сталкеров, не поступало. Оружие сдавать не хотелось, но пришлось — тем более что Сахаров, подошедший к переговорному устройству, заверил, что все будет в порядке. Хуже всего было то, что вместе с оружием пришлось сдать и гитару. Здоровенный мордоворот, охранявший бункер, никакого доверия Звонарю не внушал — типичный штрафник, даже не понимающий толком, куда попал, и жить ему — до первого гона. Но на душе только от одного вида этого придурка сразу стало погано. Да еще и в ребра стволом ткнул, не больно, но обидно, только Лешке сейчас было не до обид. Потом сочтемся, все потом…
Сталкер вошел в шлюз и несколько минут стоял, пока работали сканеры и устройства дегазации и дезактивации. Наконец овальная дверь во внутренние помещения гнусно зашипела пневматикой и открылась.
Звонарь ввалился в бункер, покосился на рыжеволосую практиканточку, махнувшую коротким форменным халатиком в дверном проеме и сразу же порскнувшую в лабораторию, и потопал к кабинету Сахарова.
Сахаров был на месте. Не отрываясь от монитора ноутбука, он небрежно кивнул Лешке и продолжил свои ученые штудии.
Лешка терпеливо ждал, пока профессор изучал какие-то разноцветные кривулины на экране компьютера, потом присел в уголочке и незаметно для себя задремал. И снова ему снился дом над рекой, в этом доме не было Катерины, зато где-то во дворе бегал Валька. Со двора доносились хлопки пневматической винтовки и азартные крики. Потом со двора донеслось «Па-ап, я пойду погуляю» и скрипнула калитка. «Куда он?» — подумал Звонарь, ведь вокруг Зона, рванулся было за сыном и проснулся.
— Просыпайся, сталкер, — профессор тряс его за плечо, — давай, рассказывай, зачем пришел, что принес. У меня времени мало, мне еще отчет на Большую землю отправлять.
— Ничего, — растерянно пробормотал Лешка, просыпаясь. — Ничего я на этот раз не принес. И зачем пришел, тоже толком не знаю, но зачем-то же пришел. Но точно знаю, что в Зоне случилось что-то скверное. У меня товарищи ушли за Барьер и пропали.
— Ну да, — подтвердил Сахаров, — случилось. Тут не только твои товарищи пропали, тут вообще творилось нечто непонятное. Неделю назад неожиданно перестал работать Радар, неуправляемые мутанты поперли на «монолитовцев», а свободные сталкеры дуром ломанулись за Барьер. «Долг» и «Свобода» по дороге сцепились, потом набежали уцелевшие после драки с мутантами «монолитовцы» и принялись убивать всех без разбора, получилась свалка. Через пару часов с Большой земли прилетели вертолеты и залили все это безобразие напалмом. Потом… — ученый замялся. — Потом над Радаром неожиданно для всех собрались дождевые облака, и хлынул ливень. Наши приборы зарегистрировали мощный всплеск микроволнового излечения, а ливень был такой, что залило все пожары, а потоки горячей воды снесли баррикады на Барьере. Некоторое время было тихо, а позавчера Радар снова заработал, сначала слабенько, а потом в полную силу. В результате всех этих катаклизмов население Зоны существенно сократилось. Вот что случилось. В общем, вернулись только те сталкеры, которые не успели уйти далеко за Барьер. Остальные там, за Барьером, и остались. А те, что вернулись, рассказывают всякое… Мы слушаем эфир и пытаемся определить, что там случилось на самом деле, а что так, со страху привиделось. Только не всегда получается.