Бадбой все-таки перехитрил коварный шест-флагшток, на который так и не удалось вскарабкаться, несмотря на пару артефактов-грави в контейнерах комбинезона, — не пускало что-то наверх, и все тут. Покопавшись в своем ПДА и взятой у Мобилы старенькой «Нокии-1100», он соорудил из них нечто, на первый взгляд несуразное, но это нечто, по его словам, «должно было работать». Потом настроил получившийся гибрид на передачу, записал в примитивный диктофон голосовое сообщение, спустил с флагштока флаг некогда гордой, а нынче не существующей державы и поднял его вновь с привязанным прибором. Бей-Болт, Мобила и Берет некоторое время наблюдали за стараниями сталкера-новичка со скептическими ухмылками, но когда их ПДА зарегистрировали сигнал такой мощности, что приборы пришлось отключить, поняли, что новичок взялся за дело всерьез.
— Ты чего, и впрямь что-то понимаешь во всей этой электронной мешпухе? — спросил Берет.
— Бауманка, — скупо и вроде бы даже неохотно пояснил Бадбой. — Специальность такая есть — технотроника. Так что не беспокойтесь, все будет работать как надо. Проверьте-ка лучше оружие.
— Ишь ты, технотроника… — протянул Берет. — Чего же тебя, технотронный ты наш, в Зону-то понесло? За идеями? Так нету здесь идей! Артефакты вот есть, аномалии имеются, мутантов навалом, фанатики всякие, военные, разные сталкерские группировки, которые чуть что, горло друг другу готовы перегрызть. «Исполнитель желаний», и тот, говорят, есть, а вот идей — нет.
— Чего надо, того и понесло, — неожиданно огрызнулся Бадбой. — Все лучше, чем за гроши штаны протирать в каком-нибудь полудохлом НИИ. А потом тебя выкинут, как устаревший микрочип, и заменят кем-нибудь другим. У меня отец всю жизнь космические ракеты строил, с полигонов не вылезал, а там иногда бывает пострашнее, чем здесь, в Зоне, и что теперь? Пенсия у него такая же, как у соседа-кладовщика, который тридцать лет просидел на толстой жопе в своем складе, всю жизнь только воровал, водку жрал на халяву да молоденьких сотрудниц портил. Вот так там, снаружи, в Большом мире! А я не хочу жить так, как мой отец, не хочу ждать его смерти, чтобы вселиться двухкомнатную развалюху в спальном районе! И вообще я хочу доказать, что все могу сам. И квартиру, и все остальное… А насчет идей, так за что же они глотки друг другу рвут, эти «долговцы» да «Свобода», как не за идею? Только идеи у них в принципе одинаковые, первые намерены всех построить, а вторые, хотя и ратуют за свободу, но, в принципе хотят того же самого. Разница не в идеях, только в упаковке!
Он замолчал, неожиданно все поняли, что никакой он не чечако и не так уж и юн, а уж что не придурок — вот это совершенно точно.
— А малый-то совсем не так прост, — заметил Бей-Болт. — Ладно, сталкеры, посмотрим, как у нас там с боеприпасами. Не исключено, что наше молодое дарование своего добьется. А значит, здесь скоро будет «Монолит».
Сталкеры понимали, что скорее всего за ними никто не придет, а если и придет — то это будут именно «монолитовцы», но умереть от пули все-таки лучше, чем быть раздавленными. Да и осточертело бездействие — пусть приходят, встретим в три ствола, как полагается встретим!
Вот только патронов оставалось мало.
Но и «монолитовцев» пока что видно не было.
Берет уже всерьез подумывал о том, хватит ли у него духу, чтобы взять, да и покончить с этим ожиданием? Стволы-то, вот они, только до спуска дотянуться, и все. Сталкерам — покой, а Госпоже Зоне и ее любимой ведьме-проглотке — облом!
Да только неунывающий Бадбой каждый вечер, словно по команде горна, спускающий флаг, всю ночь копающийся с пинцетом и паяльником в сооруженном из чего попало приборчике, чтобы утром снова поднять его на флагшток, не давал таким мыслям слишком уж развиться. Потому что этот парень надеялся. Может быть, собирался все-таки вернуться в свою Бауманку, чтобы закончить то, что не успел закончить его отец? Может — еще чего.
Но упорство и надежда — штуки по-хорошему заразные.
А «ведьмин пузырь» продолжал сжиматься. Медленно, но неумолимо, как и полагается самой жуткой аномалии Чернобыля.
Проверять границы сжавшейся аномалии Бей-Болт строго-настрого запретил. Теперь сталкеры расположились лагерем прямо на спортивной площадке, неподалеку от флагштока.
Все съестные припасы, которые удалось разыскать в заброшенном пионерском лагере, были аккуратно сложены в центре аномалии, тут же стояли канистры с водой. Воды было литров сто, пока что ее можно было добыть из родника, но запасы сталкеры сделали, хотя трудно было предсказать, что закончится раньше — жизнь или вода.
— Картина Репина «Охотники на привале», — мрачно пошутил Васька-Мобила.
— Шишкина, — поправил его Берет. — Репин — это «Бурлаки на Волге».
— Один черт — приплыли, — отмахнулся Мобила.
Иногда Бадбой вынимал из контейнера для артефактов слегка помятую губную гармонику, но, покрутив ее в руках, вздыхал и прятал обратно. Музыки не хотелось. Не хотелось ничего, хотя поначалу все казалось не таким уж плохим, ведь выходили же они из разных передряг. И потом, молодые считают себя бессмертными, впрочем, как и все остальные представители рода человеческого. Бессмертными до самой смерти. Но вместе с аномалией сжималась и надежда, уступая место апатии. И теперь дни тянулись жутко и вечно.
— Эх, похоже, никто нас не слышит, — вздохнул Васька-Мобила. — Хоть бы «монолитовцы» пришли, постреляли бы, все-таки какая-никакая, а развлекуха. Да и остохренело все в этом Божьем уголке. Уж скорее бы!
Но их услышали. Услышали на «Янтаре», и Лешка-Звонарь уже отправился в Затон на поиски Рыбаря со спасительным артефактом.
Услышали и на Радаре, где про жутковатый пионерский лагерь, конечно же, знали, но не спешили прикончить маленькую команду сталкеров, невесть каким образом оказавшуюся в тылу группировки. Да и то сказать: зачем выполнять работу, которую Зона сделает сама? Но когда аномалия наконец сожмется, бойцы «Монолита», фанатики, придут, чтобы забрать «сердце». Они знают, как это сделать, и знают, как им пользоваться. Не в первый раз. Точнее, знают их хозяева. Потому что такие редкие артефакты не должны попадать в чужие руки, они слишком ценны для дела «Монолита». Когда аномалия схлопнется, шаманы «Монолита» заберут алую каплю и поместят ее в центр капища, и тогда можно будет беседовать с хозяевами Зоны, тогда все, кто участвовал в камлании, получат в Зоне временный статус неприкосновенности и станут угодными «Монолиту». И весь мир немного изменится. Совсем чуть-чуть, но слуги «Монолита» умеют ждать. И они дождутся.
9
Лешка-Звонарь был немного знаком со сталкером по прозвищу Рыбарь. Они даже чуть было не сцепились один раз, но, к счастью, первая встреча двух ветеранов Зоны закончилась довольно мирно. А во вторую они даже выпили вместе и еще песни пели, что, как известно, сближает…
Когда-то давным-давно, теплым сентябрьским вечером, еще не побитый Зоной и жизнью Лешка-Звонарь в очередной раз направился за Барьер. Вылазка, по всем признакам, обещала быть удачной, недавно прошел мощный выброс, и артефактов в Кривом бору, что немного в стороне от Радара, должно быть, скопилось пруд пруди. «Выжигатель мозгов», взорванный в свое время небезызвестным Меченым, частично восстановили, но пока что он работал неровно, с перерывами. Да и на мозги давил значительно слабее, чем раньше. Во всяком случае, опасные участки Лешка пройти мог, если, конечно, все время «думал музыку», другим сталкерам было труднее, и полегло их на старом извилистом шоссе в таких вот вылазках — ой сколько. Кто сам под пулю полез, когда «выжигатель» выплюнул очередной импульс, кто в перестрелке погиб, кто в фанатики перекинулся, а кто-то прорвался и пошел дальше, в Припять, чтобы уже никогда не вернуться. Поговаривали, будто бы «выжигатель» отремонтировался сам собой, но Лешка в эти дурацкие байки не верил и знал, что это даже не братцы-«монолитовцы» подсуетились. Без помощи с Большой земли ни черта бы эти фанатики не сделали. Не очень-то ясно было с этими «монолитовцами». С одной стороны, сектанты — они и есть сектанты, поклоняются «Монолиту», кумирни ему какие-то уродские строят где ни попадя, балдеют около этих кумирен, словно наркоманы под кайфом, так что их во время камлания чуть ли не голыми руками передавить можно. А с другой стороны, Радар — сооружение явно военного назначения, ничего сверхъестественного в нем нет и быть не может, а что на мозги давит — так российская власть и ее последыши уже какую сотню лет только этим и занимаются, что на мозги нормальным людям давят. И денег для разработки всякой хитрой техники для этого самого давления на мозги не жалеют. Так что Радар, работающий в режиме «выжигателя мозгов», без комплектующих материалов с Большой земли отремонтировать было никак нельзя. Да и видел Звонарь, видел своими собственными глазами, как на территории «Монолита» садился здоровенный военный вертолет, похожий на селедку с вырванным брюхом, очевидно, транспортник, не то что-то новенькое российские конструкторы смастрячили, не то наоборот, древний Ми-10К, «летающий кран», со здоровенным контейнером под тощим фюзеляжем. Такой вот получался союз сектантов со спецслужбами — поганый, надо сказать, союзик, мутненький и страшный. Хотя казалось бы, что может быть общего у «Монолита» с небезызвестным Комитетом?
В общем, проскочил Лешка простреливаемый участок, можно сказать, на одном везении и свалил влево, туда, где разбитая «монолитовская» дежурка да лес искалеченный. Добрался до знакомой аномалии, той, которая «оно», протиснулся меж скрученных винтом стволов — посмотрел на прибор, а в аномалии-то пусто! Нету хабара. Прозвонил аномалию, как это он умеет, то есть вслушался в нее, — и снова ничего. «Медузы» паршивенькой или, там, «ломтя мяса» и то нет. Чем-нибудь стоящим, например, «золотой рыбкой» или «огненным шаром», так и вовсе даже не пахнет. А выброс, между прочим, всего несколько часов назад был. И аномалия отменная, жирная такая аномалия, уловистая. Тут тебе и «жарка», и «трамплин», и «пси», и еще черт знает что, и все в одном стакане. Пей — не хочу! А вот следы разные, что от любого артефакта остаются, — следы имеются. Значит, кто-то успел раньше.
— Что, сталкер, облом? — неожиданно услышал он за спиной. — Поворачивайся медленно, ручки держи на виду, ножки на ширине плеч, да не вздумай трепыхнуться, мигом жакан схлопочешь.
Голос был хрипловатый, прокуренный, но не злой. Значит, не «Монолит». «Монолитовцы» — те вообще с вольными сталкерами не разговаривают, сразу стреляют, так что мужик явно не из сектантов, и то хорошо.
Лешка медленно, как было сказано, повернулся и увидел шагах в пятнадцати от себя бомжеватого с виду сталкера в резиновом противохимическом костюме, болотных бахилах и шапке-ушанке. Морда у мужика была темная, обветренная, рубленая грубо и жестко и здорово смахивала на физиономию какого-нибудь истукана с острова Пасхи. Сходство усиливала нелепая шапка с торчащими вверх кургузыми ушами. В руках чудной сталкер держал старенькую двустволку Иж-54, а рядом валялся слабо шевелящийся мешок и, что удивительно, новенький сверкающий лаком спиннинг с безынерционной катушкой.
— Ба! Да это же Рыбарь! — догадался Лешка. — Вот попал!
— Ты кто такой будешь, сталкер? — настороженно спросил Рыбарь. — Где-то я тебя уже видел, только вот никак не припомню где. Ага, вспомнил, тебя ведь Звонарем кличут? Так чего ты, Звонарь, позабыл на моем месте?
— Как это на твоем месте? — удивился Лешка. — Ты что, откупил эту аномалию? У кого, интересно, у Зоны-матушки?
— Омут-то? — Рыбарь присел на камень, положил ружье на колени и принялся скручивать цигарку. Ствол все это время так и смотрел в Лешкин живот, так что особо дергаться резона никакого не было. Успеет, сволочь, выстрелить. А Рыбарь послюнил цигарку, не спеша, с тщанием заклеил, затянулся деревенским махорочным дымком и сообщил между затяжками: — Откупить не откупил, а прикормить — прикормил. Так что проваливай отсюда, покуда цел, Звонарь. И скажи спасибо, что я тебя сразу не стрельнул, не люблю я, когда мне на рыбалке через плечо заглядывают. Зашибить могу. Звонарь не батюшка, звонаря мне Бог простит. Ведь правильно я тебя угадал?
Лешка кивнул.
— Ну да, мне еще про тебя Ведьмак рассказывал. Вот что, Звонарь, парень ты вроде бы правильный, да и любят тебя все, так что не стану я тебя стрелять, — рассудил Рыбарь. — Только про то, что видел и узнал, прочей сталкерской братии ни гу-гу. Молчок, понимаешь? А то много вас на прикормленное место налетит, халявщиков, мать вашу за ногу!
Лешка снова кивнул.
— Ну, тогда лады. — Рыбарь с кряхтением поднялся с камня, подобрал спиннинг, на котором вместо блесны болталась «капля» с прицепленным неведомо как могучим растопыренным тройником, и совсем уж было собрался уходить, но передумал. Покосившись на Звонаря, он развязал свой мешок, вытащил оттуда извивающуюся «пружину», положил на камень, снял с пояса туристический топорик и со всей дури шарахнул по артефакту обушком. Лешке даже почудилось, что пискнуло. «Пружина» задергалась, словно карп, которого глушат, прежде чем почистить, выпотрошить и отправить на сковородку, и распалась на множество маленьких пружинок, которые так и норовили расползтись в разные стороны. Рыбарь, однако, был настороже. Он ловко сгреб норовящие сбежать артефактики в грубую ладонь и с размаха зашвырнул их в самый центр аномалии.
— Вот теперь порядок, — довольно прогудел Рыбарь. Потом повернулся к Лешке и осекся. — Ты еще здесь?
— Ага! — сказал Лешка.
Заело его, что Рыбарь такого опытного сталкера, каким он себя считал, словно бы и всерьез не принимает. Вот и ударила моча в голову — его SPAS-12 смотрел прямо в обтянутое резиной пузо Рыбаря. — Интересно все-таки, чем это ты тут занимаешься? Первый раз вижу, чтобы в аномалии рыбу удили, да еще и артефактами прикармливали. Вот просто не могу пройти мимо и не полюбопытствовать. Такой уж я любознательный от природы. Да и как ты сюда попал, дружище Рыбарь? Как мимо «выжигателя» пробрался? Не иначе, секрет какой-то знаешь или словцо щучье. Расскажи брату-сталкеру.
— Ружьишко-то свое убери, — попросил поскучневший Рыбарь. — Я же к тебе по-людски, а ты сразу за пушку. Могу, конечно, и рассказать, все равно у тебя ничего не получится, тут особый талант надобен. Я ведь раньше мировые чемпионаты по спиннингу выигрывал, за сто метров блесной могу бабочку на лету подцепить. Этому всю жизнь учиться можно, все равно без природного таланта ничего не получится.
— Рассказывай, — продолжал настаивать Лешка, понимая, что сглупил сгоряча, и опустил ружье, только выстрелить-то он мог и от бедра, с такого расстояния картечью — не промахнешься. Хотя стрелять совершенно расхотелось. Занятный он был сталкер, этот самый Рыбарь. И тоже с прибабахом, как и сам Лешка. Звонарю вдруг стало стыдно, он щелкнул предохранителем и демонстративно опустил дробовик.
Рыбарь снова опустился на насиженный камень, достал из шевелящегося брезентового мешка с артефактами четвертинку водки, ловко сдернул «бескозырку», глотнул и протянул оставшиеся сто грамм Лешке.
Звонарь выплеснул водку в горло, после чего забросил ружье за плечи и присел на какую-то валежину. Вроде бы безопасную.
— Вот я и говорю, — начал Рыбарь. — Спиннингист я, что называется, от Бога, понимаешь? Где только не рыбачил — и на Волге, и на Енисее, и в Амуре, в Байкал снасть забрасывал и даже в Карибском море меч-рыбу лавливал. А уж про реки и прочие ручьи я и не говорю, всех не сочтешь, да и не помню я каждую. Рыбалка, понимаешь ли, Звонарь, это не просто увлечение, это — страсть! Вроде везде побывал, все перепробовал, да вот захотелось мне в Зоне порыбачить. Только какая рыба в Припяти? Позор один, а не рыба. Вот я и приспособился рыбачить в аномалиях, и знаешь, понравилось! Я эти аномалии «омутами» называю, там мне привычнее. Иногда пока вытащишь какую-нибудь «ночную звезду» или «снежинку», так намаешься, словно полупудового судака вываживаешь. Вроде как я и на рыбалке, во всяком случае, удовольствия не меньше, а может быть, даже и больше. Только вот вместо лески приходится стальную струну использовать, ну ничего, мне Сидорович проволок от старых ПТУРСов целую бухту подогнал, так что со снастью у меня полный порядок. А блесны я сам наловчился делать, когда из гильз, а когда из тех же артефактов. Ведь хороший артефакт не на всякую снасть взять можно. Вот, скажем, та же «золотая рыбка»…
Вот так Звонарь и познакомился с Рыбарем.
И теперь Рыбаря следовало непременно отыскать.
Но, как говорится, Рыбарь рыбаря сыщет без фонаря.
И Лешка отправился в Затон, потому что, по информации, проданной ему известным всему сталкерскому городку на Ростоке сталкеру по прозвищу Яндекс за три штуки и артефакт «грави» в придачу, Рыбарь нынче рыбарил именно там, в Затоне. Не то «зыбь» хлестал своим спиннингом, не то пытал счастья в «разломе».
И «ведьмино сердце», возможно, все еще оставалось у него, Лешка очень надеялся, что Рыбарь его не продал какому-нибудь барыге.
Но отыскать Рыбаря было полдела, надо было уговорить отдать или продать такой ценный артефакт, как «сердце». Хотя если покупать, то на такую покупку никакого Лешкиного хабара не хватит. Вариант с отъемом артефакта Звонарем даже не рассматривался. Рыбаря он считал хорошим человеком и надеялся все-таки уговорить. В конце концов, насколько ему было известно, артефакт был многоразовый, так что можно было и одолжить, оставив что-нибудь ценное в залог.