Он наблюдал за разбоем со все возрастающим отчаянием.
— Значит, вы проделали такой долгий путь лишь для того, чтобы ограбить меня?
— Не совсем так, — ответил Кештрел Тсайе. — Можете не сомневаться, мы действительно высоко ценим ваши стихи, и надежда встретиться с вами во многом помогла нам вынести все трудности и опасности нашего путешествия.
— Однако вы выбрали довольно странный способ продемонстрировать свое уважение, лишив меня тех вещей, которыми я дорожу.
— Какая разница, кто теперь будет владеть этими вещами? — заявил бородач. — Скоро само понятие собственности потеряет смысл. Лично вы неоднократно высказывали эту мысль в своих стихах.
Пуилейн не мог не признать, что в словах грабителя присутствует определенная логика. Он попытался утешить себя доводами Кештрела Тсайе — гора награбленного между тем продолжала расти. В самом деле, Солнце скоро погаснет окончательно и погрузит Землю в вечную тьму, похоронив самого Пуилейна и все его сокровища под слоем льда толщиной в двадцать марасангов. Так ли важно теперь, что грабители лишили его нескольких любимых безделушек? Он потерял бы вскоре все это, даже если бы не открыл опрометчиво двери перед троицей негодяев.
Но подобная софистика не принесла облегчения. Если рассуждать здраво, подумал Пуилейн, то солнце может погибнуть и через тысячу лет или даже позже. Это неизбежно, но реальная опасность отнюдь не бесспорна. В конечном счете Пуилейн будет лишен всего того, что имеет, как и любой другой человек, включая трех грабителей. Однако теперь он ясно осознал, что при прочих равных условиях предпочел бы дожидаться конца света в окружении собранной собственными руками коллекции, а не без нее.
Он решил принять меры для защиты своего имущества и попытался еще раз вызвать Бдительного стража Цитразанды, отчетливо произнося каждый звук, что, как он надеялся, должно было усилить действие заклинания. Но грабители оказались настолько уверены в тщетности усилий Пуилейна, что даже не попытались помешать, а лишь стали смеяться над его магическими словами. И они оказались правы — страж, как и прежде, не пришел на помощь. Пуилейн вдруг отчетливо понял, что рискует не только потерять все то, что злоумышленники уже забрали, но и лишиться самой жизни, если срочно не придумает что-либо более эффективное. И теперь, когда над ним нависла реальная опасность, он увидел, что его многолетние заигрывания со смертью были всего лишь красивой позой, а на деле он вовсе не готов расстаться с жизнью.
Однако у него был еще один шанс на спасение.
— Если вы освободите меня… — начал он и тут же умолк, дожидаясь, когда грабители обратят на него внимание. — Я найду Истинное вино Эрзуина Тейла и выпью его вместе с вами.
Злоумышленники отреагировали мгновенно и вполне предсказуемо. Глаза их засверкали, лица раскраснелись. Они обменялись взглядами, в которых читалось неудержимое желание отведать чудесный напиток.
Пуилейн надеялся, что верно истолковал их смятение. Как только грабители поняли, что хозяин дома находится в полной их власти и они могут забрать из богатейшей коллекции все, что только пожелают, их обуяла самая обыкновенная жадность. Они забыли, что в доме находятся не только разнообразные безделушки вроде Семицветного ковра и Неистощимой шкатулки, но и нечто несравнимо более ценное — скрытое в подвале среди множества прочих редких напитков Истинное вино Эрзуина Тейла, источник неописуемого наслаждения, эликсир блаженства. Теперь они вспомнили о нем и возжелали его с неодолимой страстью.
— Превосходная идея. — Внезапно охрипший голос Унтана Виорна выдал его жгучее нетерпение. — Скажите, где оно хранится, и мы с радостью его попробуем.
— Эта бутыль не дастся в руки никому постороннему, — объявил Пуилейн. — Я должен принести ее сам.
— Так принесите.
— Сначала вы должны меня освободить.
— Вы ведь можете идти, не так ли? Проводите нас в хранилище, а дальше мы все сделаем сами.
— Ничего не получится, — ответил Пуилейн. — Как вы думаете, почему это вино сохранилось до сих пор? Оно защищено целой сетью заклинаний, таких как чары полной безопасности Тампирона. Таким образом, бутыль может открыться только по желанию законного владельца, каковым в данный момент являюсь я. А если заклинание определит, что мою волю контролирует кто-то другой, то вино попросту испортится.
— Так что же вы предлагаете?
— Развяжите мне руки. Тогда я принесу бутыль из хранилища, откупорю ее, и вы сможете насладиться этим непревзойденным вином.
— А потом?
— Вы испытаете ни с чем не сравнимые ощущения, а я лишусь возможности когда-либо написать великую поэму, которую вы, по вашим словам, так жаждали услышать. Затем, надеюсь, мы попрощаемся, вы оставите мне немного моих безделушек и вернетесь в свои унылые северные пещеры. Договорились?
Грабители переглянулись и быстро пришли к согласию. Кештрел Тсайе, одобрительно крякнув, дал знак Малиону Гейнтрасту, и тот прочитал заклинание, отменяющее прежние чары. Пуилейн почувствовал, как исчезают путы, стягивавшие его руки. Он размял затекшие суставы, пошевелил пальцами и выжидающе посмотрел на грабителей.
— Несите свое знаменитое вино, — велел Кештрел Тсайе.
Пуилейн повел грабителей через все залы, пока не достиг кладовой, в которой хранились самые ценные вина. Здесь он сделал вид, будто разыскивает нужную бутыль, что-то бормоча себе под нос и покачивая головой.
— Видите ли, я слишком надежно спрятал это вино, — сообщил он чуть погодя. — Не столько даже опасаясь похитителей, а скорее для того, чтобы помешать самому себе добраться до него в порыве хмельного нетерпения.
— Мы поняли, — отозвался Унтан Виорн. — Однако отыщите его поскорее. Нам тоже не терпится.
— Позвольте мне подумать. Если бы я решил спрятать такое необыкновенное вино от себя, куда бы я его положил? В Кабинет заслуженного отдохновения? Вряд ли. В Киноварный холл? В Хризолитовую гостиную? В табуларий?[7] В Трогоновый зал?[8]
Пуилейн следил за тем, как алчность грабителей разгорается с каждым мгновением. Как они упираются кулаками в бока, как переминаются с ноги на ногу, как тянутся их руки к отсутствующему оружию. Но он продолжал рассеянно бормотать.
— Ах да, конечно же! — внезапно просиял он, после чего пересек комнату и подошел к двери, ведущей в пыльную, темную кладовую. — Вот оно! — торжественно объявил Пуилейн. — Истинное вино Эрзуина Тейла!
— Это? — с недоверием спросил Кештрел Тсайе.
Пуилейн держал в руках ничем не примечательную серую узкую бутыль, покрытую слоем пыли. На крошечной этикетке едва проступали выцветшие буквы. Все трое подошли ближе, громко сопя, словно терзаемые жаждой василиски, и безуспешно пытаясь прочитать надпись.
— Что это за язык? — не выдержал Унтан Виорн.
— Руны Нолвейнов, — объяснил Пуилейн. — Взгляните, вот имя производителя, знаменитого винодела Эрзуина Тейла. А это дата изготовления, но, боюсь, она ничего вам не скажет, поскольку вы незнакомы с их системой летосчисления. А это печать короля Гаммелькора, правившего в то время.
— Вы нас не обманываете? — нахмурился Кештрел Тсайе. — Вдруг вы задумали всучить нам менее ценное вино, пользуясь тем, что мы не можем разобрать эти каракули?
— Отбросьте свои подозрения! — беспечно рассмеялся Пуилейн. — Не стану скрывать, что я зол на вас из-за совершенного надо мной насилия. Но я не могу опозорить ложью тридцать поколений моих славных предков. Вам, конечно же, известно, что по отцовской линии я — Восемнадцатый магада Наланды и на меня как на наследственного главу этого священного ордена наложено заклятье, запрещающее говорить неправду. Уверяю вас, перед вами не что иное, как Истинное вино Эрзуина Тейла. Отойдите чуть в сторону, чтобы я мог открыть бутыль, не потревожив Чары Тампирона. Как я уже предупреждал, достаточно малейшего намека на то, что я действую не по своей воле, и вино испортится. Было бы прискорбно убедиться, что оно хранилось так долго лишь для того, чтобы превратиться в бесполезный уксус.
— Но вы действуете сейчас по собственной доброй воле, — заметил Унтан Виорн. — Вы сами предложили нам попробовать это вино без всякого насилия с нашей стороны.
— Это правда, — согласился Пуилейн. Он расставил четыре бокала, задумчиво посмотрел на бутыль и произнес распечатывающее заклинание.
— Достаточно трех бокалов, — поправил его Кештрел Тсайе.
— Вы не позволите мне попробовать?
— Тогда нам достанется меньше.
— Вы поступаете жестоко, лишая меня даже четвертой доли вина, которое я приобрел за такие огромные деньги и после столь долгих переговоров, что даже не хочется вспоминать об этом. Но будь по-вашему. Мне не достанется ничего. Какая разница, кто выпьет вино, если час наступления вечной ночи уже близок?
Он отставил в сторону один из бокалов и разлил вино по трем другим. Малион Гейнтраст первым ухватился за свой бокал и жадно осушил его. Его холодные глаза мгновенно засверкали. Два его спутника не стали спешить — они нахмурились при первом глотке, словно ожидали более быстрого действия, затем пригубили снова, теперь уже дрожа от нетерпения. Пуилейн еще раз наполнил бокалы.
— Пейте большими глотками, — посоветовал он. — Как же я завидую вам, испытавшим блаженство из блаженств!
Внезапно Малион Гейнтраст повалился на пол и отчаянно забился, а через мгновение вслед за ним рухнул и Кештрел Тсайе, разбросав руки в стороны, словно внезапно пораженный параличом.
Длинноногий Унтан Виорн смертельно побледнел, зашатался и, схватившись за горло, прохрипел:
— Это яд? Великий Тодиарх, вы обманули нас!
— Именно так, — тихим голосом признал Пуилейн, когда Унтан Виорн присоединился к корчившимся на полу спутникам. — Вместо Истинного вина Эрзуина Тейла я дал вам Совершенный растворитель Гибрака Лахинна. Заклятия Восемнадцатого магады Наланды не распространяются на те случаи, когда он вынужден защищать себя. Полагаю, ваши кости уже начали распадаться. Внутренние органы также, вне всякого сомнения, поражены. Скоро вы потеряете сознание, и это, надеюсь, избавит вас от испытываемых сейчас мучений. Вы удивлены, что я так жестоко поступил с вами? Вы считали меня беспомощным жалким дураком и, вполне вероятно, были правы в столь пренебрежительной оценке. Но в то мгновение, когда вы попытались лишить меня тех вещей, которыми я дорожу, во мне проснулась любовь к жизни, давным-давно, казалось, покинувшая меня. Грядущая гибель мира перестала сковывать мой разум. Я решил сопротивляться дерзкому грабежу — и вот…
Он замолчал, поскольку не было никакого смысла в дальнейших объяснениях. Грабители превратились в лужицы желтой слизи, оставив после себя только шапки, обувь и одежду, которые Пуилейн решил присоединить к своей коллекции. Теперь можно было приказать призрачным слугам прибраться в комнате, а затем с ясным умом вернуться к обычным делам.
— Ну а теперь ты наконец позволишь себе насладиться Истинным вином? — спросил Джимбитер Солептан несколько дней спустя, когда Пуилейн с небольшой компанией его близких друзей собрались на праздничный обед в саду поэта под навесом из небесно-голубого шелка. Воздух благоухал опьяняющими ароматами цветов калавиндры и сладкого наргиса. — Ты едва не лишился его, и как знать, не добьется ли какой-нибудь другой злодей большего успеха? Я хочу сказать, что лучше выпить вино сейчас, чем вовсе упустить такую возможность. Да, давай выпьем его!
— Нет, все-таки не сейчас, — упрямо возразил Пуилейн. — Мне понятен ход твоих мыслей: нельзя упускать благоприятный случай, который позже может уже не представиться. Если так рассуждать, я должен был с жадностью выпить это вино, как только грабители свалились замертво. Но ты должен помнить, что я хранил его ради высокой цели. И время еще не пришло.
— Да, — согласился Иммитер из Глоша, седовласый мудрец, лучше всех в окружении Пуилейна знакомый с его стихами. — Великая поэма, которую ты хочешь сочинить в тот миг, когда солнце угаснет…
— Именно так. И когда придет этот час, в моей руке должен быть бокал с Истинным вином. Однако у меня есть много других вин, пусть не настолько известных, но все же достойных нашего внимания. Я предлагаю выпить сегодня больше, чем обычно. — Пуилейн указал на шеренгу бутылей и призвал друзей помочь справиться с ними. — А пока вы пьете, — добавил он, вытаскивая из рукава кусок пергамента, — я прочитаю вам стихи, написанные сегодня.
Пришедшая ночь не пугает меня.
Я счастлив, я весел, я полон огня.
Не мучает боль, не страшна темнота,
Пока моя фляга еще не пуста!
Прекрасные девы ведут хоровод,
И вьется над ними крылатый народ.
Со смехом беспечным я выпью до дна
День этот чудесный и кубок вина.
Мы только в начале цветущей весны,
А смерть — это просто нелепые сны,
И фляга моя не пуста!
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я купил первое издание «Умирающей Земли» в конце 1950 года. Отыскать его было непростым делом, поскольку малоизвестное издательство выпустило книгу в мягкой обложке и безо всякой рекламы. Я влюбился в это произведение с первого прочтения, не раз перечитывал в последующие десятилетия и даже написал несколько эссе, восхваляющих его. Но я и подумать не мог, что когда-нибудь получу почетное право сочинить собственную историю о мире «Умирающей Земли» Вэнса. И вот теперь я сделал это. С огромным сожалением я добрался до последней страницы и был вынужден расстаться с удивительным миром. С каким удовольствием я продолжил бы серию, но, увы, приходится считаться с тем фактом, что «Умирающая Земля» принадлежит не мне. Однако я с восторгом отозвался на предложение стать ее частью, хотя бы на недолгое время.
Роберт Сильверберг
Мэтью Хьюз
ГРОЛИОН ИЗ АЛЬМЕРИ
Когда я наконец пробрался в дом, нынешний мастер уже разговаривал со странником. Я нашел место, где меня никто не заметит: в верхнем углу прихожей, там, где потолочная балка соединяется с каменной стеной, — и приготовился смотреть и слушать. Хозяин редко кого впускал, за исключением надзирателя — человека с вечно недовольной физиономией, огромным животом и висящим на поясе ножом для стигла. Обычно я не обращаю внимания на его визиты, сохраняя силы для решающего мгновения, которое когда-нибудь наступит. Но нынешний чужак был совсем другим. Он беспокойно кружил по комнате своей особой походкой — на полусогнутых ногах, ставя ступни носками наружу, — поминутно оборачивался к окну и тревожно вглядывался в темноту. Время от времени он подходил к двери и проверял, надежно ли заперт засов.
— Эта тварь не сможет сюда войти, — сказал мастер. — Окна и дверь, а также весь дом и сад защищены распознающим барьером Фандааля. Ты знаешь это заклинание?
— Мне известен тот его вариант, которым пользуются в Альмери, — рассеянно отозвался странник. — Он может отличаться от здешнего.
— В любом случае заклинание не пустит тех, кого не нужно пропускать. Как только твой преследователь попытается пересечь барьер, он будет жестоко наказан.
— Но знает ли гуль об этом? — спросил гость и снова посмотрел в окно.
Хозяин также уставился в темноту.
— Видишь, как вздрагивают ноздри на его бледной морде, — заметил он. — Тварь чует запах магии и не решается подойти ближе.
— Но и далеко не отходит.
Свисающая на глаза странника прядь черных волос дергалась вместе с кожей в ответ на каждую гримасу его подвижного лица.
— Он увязался за мной, когда я проходил мимо деревни. Но решился напасть лишь после того, как солнце скрылось за холмами. Если ты не откроешь…