– Патрик денег попросит.
– Безусловно. Для этого мне и нужна твоя помощь. Делла, можешь сказать ему, что этот развод нужен тебе, а не мне? С тебя он ничего просить не посмеет, он слишком виноват перед тобой.
– Ясно. – Я сумела сохранить хладнокровие. – Нет проблем.
– Спасибо. И вот еще что. Анна летит со мной.
Я молчала. Август явно подбирал слова.
– Пока мы будем в Шанхае, я бы хотел, чтобы ты навестила Патрика и уладила с ним все вопросы.
Меня словно под дых ударили. Но я лишь сильнее выпрямилась.
– Я верно тебя поняла? – уточнила я самым нейтральным тоном. – Я в Шанхай уже не лечу?
– Нет, – отрубил Август. – Делла, у тебя крохотный ребенок. Глупо скакать по всей галактике с младенцем на руках.
Интересные дела. Совсем недавно возраст ребенка не смущал Августа ни капельки. Хорошо умеет вправлять мозги мисс Анна Лерой.
– А Саттанг у нас, конечно, в шаговой доступности. Но слетать туда-обратно – это, по-твоему, нормально.
– На Саттанг ты пройдешь через каналы Чужих. Это быстро. И тебе не понадобится даже брать ребенка с собой.
Я тихо закипала.
– К тому же ты будешь мешать мне в Шанхае.
– С этого и следовало начинать.
– Я полагал, что это очевидно и ты догадаешься сама.
А я полагала, что если послушаю его еще хоть минуту, то разговор закончится скандалом.
– Это всё? – спросила я, сохраняя внешнюю невозмутимость. – Мне еще Огги купать.
– Да, всё. Когда ты можешь съездить к судье?
– Когда угодно, но не раньше завтрашнего утра.
– Отлично. Так и договоримся. Я буду ночевать в Эдинбурге, поэтому встретимся сразу в суде, – он бросил мне визитку судьи и поднялся из-за стола. – Спасибо, Делла. Меня всегда восхищала твоя способность принимать факты как они есть. Не знаю, что я делал бы, окажись на твоем месте другая женщина.
– Да, конечно, – я выдала лучезарную улыбку и пошла к двери. – До завтра, босс.
– До завтра.
Кажется, я слишком быстро выскочила за дверь. Ничего, если Август что-то заподозрит, – скажу, что у меня схватило живот.
* * *
Послеродовая депрессия – отличная вещь, если распорядиться ею с умом. Например, захочется ходить в джинсах и кедах вместо дорогого платья, и ты всегда можешь сказать: «У меня депрессия после родов». Конечно, тебя будут жалеть, рекомендовать обратиться к врачу. Весьма утомительно строить кислую мордочку и помнить, что советчики искренне тебе соболезнуют, хотят как лучше. Зато, если выдержишь, ты можешь в любую секунду пуститься бегом по пересеченной местности, не опасаясь сломать каблуки или ноги.
Я бежала во весь дух, перепрыгивая через ямки, травяные кочки, бежала так, словно за мной гнались. Думать нечего возвращаться в таком состоянии. Меня мутило от ярости. Перед глазами уже красные круги плавали, но я не сбавляла ход.
В нескольких километрах от поместья я упала. И поняла, что больше бежать не могу. Я сидела на земле, тяжело дышала и почти наслаждалась болью в груди – она отвлекала.
Посидев немного, я опрокинулась на спину, раскидала руки в стороны. Лежала и глядела в небо. Налетел ветерок, я вздрогнула от озноба – на бегу вспотела, а теперь даже легкое дуновение прохватывало холодом до костей. Встав, поежилась и пошла обратно.
Наверное, я сумею восстановить душевное равновесие, пока иду. Если не сумею, то хотя бы устану. Я не знала, что мне теперь делать со своей жизнью. Будущее, которое казалось определенным, внезапно осыпалось ручейком блестящих и, увы, далеко не драгоценных осколков.
Только сейчас я осознала, насколько зависима от Августа. И как важно было, чтобы наши отношения сохранялись. В прошлом году отношения были важны для него, и он перевернул небо с землей, чтобы уберечь свой комфорт. А в этом он влюбился – и больше не нуждается во мне. Его тон стал пренебрежительным. Он даже не понимает, насколько обидными для меня были его слова.
Хотя, конечно, он идиот. Кретин. Такое ощущение, что думал не головой, а головкой. Ему, значит, нужен развод. Причем он хочет, чтобы эту проблему решила я – и результат принесла на блюдечке. Нормальный человек в такой ситуации улещивал бы меня – ведь, извините, я потрачу свое время, свои силы, и зачем? Затем, чтобы качество моей жизни заметно упало. А Август первым делом меня унизил. Лишил заведомо увлекательной поездки в Шанхай, высокомерно сообщив, что я ему там буду мешать. Прямым текстом дал понять, что мои интересы идут боком, от меня хотят избавиться, и неважно, что я при этом чувствую. Я как будто перестала быть человеком. Со мной больше не считаются.
Конечно, в теории мне было куда податься. Могу уехать на Сонно. Могу к родителям. А на практике, расставшись с Августом, я потеряю поддержку семьи Маккинби. Да, не сразу. Но через год максимум мне дадут понять, что я стала обузой для клана. Не сомневаюсь, что им хочется присвоить очередного князя Сонно. Но это не значит, что меня будут принимать как члена семьи. Скорей всего, они захотят, чтобы Огги привозила в гости Валери, его бабушка, благо она теперь не пьет с утра и пришла в разум. А я тут лишняя.
Ишь ты, все договоренности в силе… Какие?! Неужели Август думает, что я смогу жить в его доме как раньше? Что его жена не выпьет мне всю кровь? Ревности она лишена, ага. Все бабы лишены ревности, пока их статус сомнителен. Замуж выходят – и за свое держатся мертвой хваткой. Это сейчас мисс Лерой скромная. А станет герцогиней Кларийской – она уж покажет. Всем.
Мне пришлось сделать две передышки, пока я дошла до поместья. Все-таки нельзя брать такую нагрузку без подготовки. Я уже не та, что в семнадцать лет. А мне себя беречь надо, у меня крохотный ребенок.
И хотя бы ему я пока нужна.
* * *
Такой подляны от Августа я не ждала.
Вечер прошел более-менее терпимо. Вернувшись в поместье, я обнаружила, что меня поджидает группа индейцев. Опять. Я уехала с Саттанга, не подозревая, что он теперь навсегда со мной. А индейцы обрадовались, что у них появилась великая колдунья, и шли ко мне со всей галактики – за судом, советом, помощью. Наверное, будь я поумней, я бы послала к черту все их проблемы. Но я гиперответственная дура. Поэтому я их принимала и помогала. Вообще-то в любом правительстве такая работа с населением оплачивается, и весьма солидно. Но пройдоха Патрик Шумов был индейцем только когда ему выгодно, а когда невыгодно, внезапно становился типичным федералом, и в моем случае решил, что всякая индейская ритуальная фигня его не волнует. Поэтому визитеры платили по обычаю – мелкими подношениями в виде еды и одежды, иногда украшений.
С индейцами я закончила к ужину, но в столовую не пошла – меня мутило от стресса и усталости. Уложила спать Огги, прикорнула сама. Сна не было ни в одном глазу. Тогда я решила полазить по сети, поглядеть, что есть на Анну Лерой. За три часа нашлось довольно много, и я бы не сказала, что хорошего. Мутная дамочка оказалась. Настолько мутная, что я не поверила, при всей моей предвзятости, и побеспокоила жену брата. Мэг закончила филфак и сохранила прекрасные отношения с преподавателями, да и за новостями следила. Мэг мои подозрения только усугубила. Тогда я позвонила Мелви и поделилась с ней. Наконец, к часу ночи я стала задремывать. Естественно, сын решил, что настало его время, и раскричался.
До шести часов утра я убаюкивала его. В половине седьмого он наконец крепко уснул. Я еле доползла до кровати и упала, не раздеваясь. В восемь меня разбудила Санта, которую я накануне предупредила, что утром еду в Эдинбург. Настроение было такое, что лень даже причесываться, не говоря уже о макияже. Я влезла в джинсы, кеды и толстовку, волосы разобрала пальцами, посмотрела на себя в зеркало – ну и чудище! – и на такси помчалась в суд.
Август, как назло, являл собой образец ухоженности. Он всегда выглядел холеным, но сегодня просто через голову прыгнул. Критически оглядел меня, заметил:
– Думаешь, эти обноски можно считать подвенечным нарядом?
– Подвенечный наряд у меня был на Саттанге.
– И ты надеешься, что судья поверит в любовь между нами?
– Зато через пару месяцев он не спросит, почему мы хотим развестись.
– Делла, мне кажется, ты напрасно это сделала.
– Слушай, я – мать-одиночка и меня тошнит от слова «любовь». В моем понимании это синоним слова «ложь». Ясно? Я не нанималась играть влюбленную. Или так, или разбирайся со своими проблемами сам!
Кажется, до Августа дошло, что у меня плохое настроение.
Судья, женщина чуть постарше меня и не в пример лучше одетая, скептически глянула на невесту, но вопросов задавать не стала. Внимательно изучила документы, которые ей передал Август.
– Вы хотите зарегистрировать обычный брак на базе этого, или?..
– Или, – коротко ответил Август.
Судья молча зарегистрировала нас как партнеров, состоящих в отношениях, приравненных к брачным. Внесла в реестр наш брачный договор. Сухо поздравила. Август кивнул, собрал документы и вышел из кабинета. Я замешкалась. Перехватив красноречивый взгляд судьи, весело сказала:
– Не пойму, у кого из нас послеродовая депрессия.
– Ах, у вас недавно родился ребенок? – Судья оттаяла.
– Да. Сын. Очень беспокойный малыш. Всю ночь спать не давал.
– Понимаю. У меня вторая дочь тоже беспокойная была. Но к году все прошло. Ничего страшного, если младенец плохо спит по ночам, поверьте.
– Да, спасибо, – я тепло улыбнулась ей и вышла.
Август ждал меня на парковке, нетерпеливо похлопывая себя по бедру свернутыми в трубку бумагами.
– Мне пришлось сказать, что у тебя послеродовая депрессия, поэтому мы оба выглядим неадекватно, – сообщила я.
Август не отреагировал. Просто открыл передо мной дверцу в салон.
– Поехали, мы уже опаздываем.
Я успела сесть, поэтому мой вопрос «куда?!» прозвучал, уже когда Август выехал с парковки.
– На завтрак.
– Я завтракала!
– Это деловая встреча. Делла, соберись, пожалуйста. Мало того, что ты выглядишь, как чучело с блошиного рынка, ты еще и несешь всякую чушь.
Я промолчала. Я слишком ответственная и дисциплинированная.
Август привез нас к одному из самых престижных ресторанов в старом Эдинбурге. Вид на бухту, собственная парковка, меню на бумаге в кожаных обложках и так далее. У меня свело челюсти от дурного предчувствия.
– Надеюсь, там дресс-код и меня не пустят, – пробормотала я, озирая фасад.
– Пропустят.
Делать нечего, я поволоклась за ним.
Столик, разумеется, был заказан. И за ним уже восседал наш «деловой партнер». Партнерша, ага. И не «деловая», и не «наша», а вовсе даже сексуальная и Августа.
Проклятье, фото не передавали всей ее прелести. Она сияла, как роза в росе на рассвете. Она благоухала юностью и отсутствием дурных привычек. Ее пышные волосы цвета золотистого ретривера ниспадали по плечам и спине ниже талии. Ее улыбка была ослепительной и естественной, как у годовалого ребенка. Широко поставленные карие глаза смотрели доверчиво, и в них еще не растаяла счастливая дымка минувшей ночи. А загорелая кожа бархатилась нежным пушком.
Она поднялась нам навстречу. На каблуках она оказалась выше меня на голову.
– Делла, это Анна Лерой, – проговорил Август сквозь зубы. – Анна, это Офелия ван ден Берг, княгиня Сонно.
* * *
Мы протянули друг другу руки. На чип пришла визитка: Анна Лерой, дипломированный филолог, древнекитайская литература. У Анны были тонкие кисти с подчеркнуто длинными пальцами. Ручаюсь, эти руки в жизни не держали винтовку, а уж ухватить за ошейник сибирского киборга и оттащить его от покусанной садовой техники они в принципе не способны. Так вот, оказывается, какие девушки на самом деле нравятся Августу…
– Делла Берг, – сказала я.
– Пожалуйста, зовите меня Анной, – одновременно со мной попросила она.
Мы сели за стол. Я хмуро оглядела свои пальцы. Коротко обрезанные ногти, маникюр пятидневной давности, ни следа лака. У Анны ногти длинные, тщательно украшенные. К слову, украшений у нее много для этого времени дня, и вряд ли их дарил Август: несколько пошловаты. Красивые, но не элегантные. Жемчужный гарнитур, который мне подарил папа (или Крис, я так и не сумела выяснить, оба отпирались с подозрительной ухмылкой), и тот был куда более стильный. А платье Анны, хотя и безупречно сшитое, казалось неуместно ярким для Шотландии. Его лучше бы надеть где-нибудь в Италии.
Август листал меню. Я даже заглядывать не стала. Меня заело, и я хотела компенсации.
– Есть отличный чай, – сказал он Анне и, не поворачиваясь ко мне, спросил: – Делла?
– Ирландский пунш.
Август медленно отложил меню.
– А что? – удивилась я. – Мы с тобой вчера так чудесно поговорили, что я на радостях надралась в стельку. Пила всю ночь, а теперь у меня болит голова. Мне нужно похмелиться, иначе меня стошнит прямо здесь.
Анна переводила озадаченный взгляд с меня на Августа. Август аж позеленел.
– Милый, а чего ты хотел от алкоголички? – ухмыльнулась я. – Анна, скажите честно, я похожа на алкоголичку?
Та машинально кивнула.
– Ну вот видишь? Если мои пороки заметны окружающим, чего стесняться-то? Подумаешь, алкоголизм. Профессиональная болезнь княгинь Сонно. Я еще ладно, а вот как пьет моя свекровь… О-о, Анна, это нечто. Я обожаю ее. Самая лучшая женщина на свете. Но, блин, квасит. Трезвой не была ни дня за последние двадцать пять лет. Первую рюмку ей подают в постель. Алкоголичка в черт знает каком поколении. Я сама не заметила, как втянулась с ней за компанию, а теперь уже поздно… Да чего поздно-то, если мне нравится? Выпивка помогает держаться в тонусе. Просто я вчера немножко того… Ничего, сейчас похмелюсь – и буду совершенная лапочка.
Август играл желваками на скулах. Чуть резче, чем надо бы, открыл меню и очень дружелюбно предложил:
– Здесь есть сонский портвейн. Может быть, тебе лучше его?
– Стакан портвейна! – Я мечтательно закатила глаза. – Нет, лучше дома. А то я с него впадаю в эйфорию и могу сплясать голой на столе. Анна, я в юности танцевала шестовой стриптиз и имела массу поклонников!
Анна побледнела, глаза у нее расширились.
– Это когда ты успела? – изумился Август.
– Давно. Еще до того, как ты вытащил меня с той помойки на Большом Йорке.
– А! – сообразил Август. – Понял. И как ты ухитрилась, если танцевать не умела в принципе?
– Профессиональный секрет!
Про стриптиз – это была сущая правда. Я неделю извивалась у шеста в одном из самых почтенных баров Золотого Мехико. Другого способа встретиться с нашим клиентом просто не нашлось. Менеджер говорил, я неумеха, зато искренняя, во мне есть молодой драйв – так что давай, девчонка, не стесняйся, импровизируй, и все у тебя получится. Ничего, выполнила миссию. Тоже в основном на молодом драйве и импровизации. Страшно было уже потом, на базе.
– Это… это правда? – пискнула Анна.
– Наполовину, – ответил Август. – Помойка – это Главное управление полиции на Большом Йорке. Делла зачем-то пошла туда работать. Князья Сонно действительно пьют много, предпочитают вина и портвейны своего производства. Все остальное…
– А остальное – это то, что Огги плакал всю ночь, – язвительно сказала я. – Как зарядил с вечера, так и рыдал. Вот ведь здоровья у него – мне бы столько. Он соглашался подремать, но строго на руках и при условии, что я буду ходить кругами по детской. Уснул в половине седьмого. Так я сумела поспать целых полтора часа. А с утра мне надо было выходить замуж. И теперь я хочу глоток алкоголя по столь священному поводу, раз для меня даже букета невесты не нашлось.
– Хорошо, – сдался Август. – Но ни в коем случае не пунш. Бокал шампанского. Я выпью с тобой. Анна?
– Ну, если все, то и я… – она неуверенно улыбнулась.
Официант не подал и виду, что о нас думает, когда получил заказ. То ли еще будет… все только начинается.
– Вы пока поворкуйте, – пробормотала я, вместе со стулом отъезжая от стола, – мне надо кое-кому письмецо накатать…