– Леха, он ненормальный, – простонал Тога, едва мы остались одни. – Ты слышал, что он несет? Этого… этого быть не может! Невозможно все это!
– Выходит, друг ситный, не все «Фау-2» ты взорвал тогда под Кале, – ответил я мрачно. – Нацики победили, вот и весь фильдеперс. И теперь России больше нет. И мой родной Питер называется Адольфсбург – тьфу! И на месте Москвы фашистское озеро. И мы с тобой угодили в это дерьмо.
– Леха, – Тога смотрел на меня сверкающими глазами, полными страдания, – должен быть способ! Мы ведь не случайно сюда попали, я знаю. Это все Главный Квест.
– Главный Квест я давно выполнил. А теперь в этой долбанной Большой Ойкумене творится хрен знает что… Сейчас поедим, сразу башка лучше варить будет.
Лукошин вернулся через пару минут с тряпичным мешочком. Мы дождались, когда вскипит вода, часть кипятка отлили в кружку, чтобы приготовить настой трав, а в кастрюлю бросили пару кубиков концентрата из пайка – получился густой коричневый бульон с аппетитным запахом говядины. Мы пили его прямо из кружек, заедая вполне приличной колбасой и хрустящими галетами, и впервые за весь этот тяжелый день я почувствовал себя почти счастливым. Лукошин ел с жадностью – было видно, что учитель здорово недоедает. Тога, несмотря на температуру, тоже попил бульона, а потом Лукошин сунул ему кружку с настоем и велел выпить.
– Так что же случилось после 1944 года? – спросил я, полагая, что на сытый желудок наш гостеприимный хозяин станет разговорчивей.
– Спасибо за угощение, – сказал Лукошин, пряча глаза. – Вообще-то, дочка меня балует. Она работает в комендатуре у герра Штаубе и получает паек… иногда.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Что вам сказать? Все просто, Германия выиграла войну. Разбила советские войска и оккупировала всю Евразию от Атлантики до Камчатки. Вы это хотели слышать?
– Но как такое стало возможно?
– Оружие возмездия. В 1944 году вермахт получил особо мощное оружие – боеприпасы, основанные на эффекте цепной реакции. Дьявольски мощное оружие.
– Атомные бомбы? – Я в изумлении посмотрел на учителя. – Черт, откуда?
– Этого никто не знает. Есть официальная легенда о том, что летом 1944 года Третий Рейх осуществил три грандиозных научных проекта. Первый назывался «Копье Вотана» – это и был проект по созданию оружия, которое вы называете атомным. Второй проект назывался «Нибелунг», и благодаря ему вермахт получил особых суперсолдат, их так и называли нибелунгами. А вот о третьем проекте никто ничего толком не знает. Даже его названия.
– И что дальше?
– Дальше? После разгрома СССР Рейх начал войну с Англией и США. Авиация Рейха уничтожила Лондон, Париж, еще несколько европейских столиц. Американцы к тому времени создали свою атомную бомбу и стерли с лица земли Берлин. Но война продолжалась до 1954 года. Потом было семьдесят лет мира, и все эти годы Рейх осваивал жизненные пространства на Востоке. А в 2024 году Четвертый Рейх начал с Атлантическим блоком новую войну, и она продолжается до сих пор.
– Так что же, вся Россия захвачена нациками?
– Тсс, не употребляйте этого слова, молодой человек! За него вас сгноят в концлагере, пусть даже вы и гражданин Рейха. Да, в 1945-1946 году Германия захватила всю европейскую часть СССР. Потом немцы стали реализовывать план «Ост», пошли дальше, за Урал, в Сибирь и Центральную Азию. Украину сделали германским протекторатом со столицей во Львове, Киев разрушили до основания. В состав империи включили также страны Балтии и Крым. А вот в России действовало Управление по колонизации. Оно создало на российских землях несколько государств вроде ЛИСА и занималось вопросами селекции населения и учреждения особых районов – резерваций, вроде Зонненштадта.
– То есть, славянское население уничтожалось?
– Напрямую – нет. Не по доброте душевной, безусловно: война с США требовала мобилизации всех ресурсов империи, и у Рейха просто не было средств на массовые этнические чистки. Они даже концлагеря закрыли и всех узников распределили по особым районам. А в этих районах создавались такие условия жизни, при которых люди умирали сами. Власти Рейха такая массовая смертность совсем не заботила. Они называли подобную ситуацию естественным отбором. Слабые вымирают, сильные служат Рейху – вот и вся философия. Натурализацию проходили только те, кто сдавал экзамен по немецкому языку и обладал нужными Рейху профессиями, прочих переселяли в автономии, вроде ЛИСА.
– Славянские гетто?
– Можно и так сказать. Немцы даже создавали национальные государства, вроде Независимой Казачьей Республики, Кавказской Горской Автономии или Объединенной Республики Бессарабия-Валахия. А потом, когда началась атомная война с Атлантической коалицией, все эти проекты свернули, народ начали насильно вывозить из городов в резервации, и жизнь стала и вовсе невыносимой. Даже те народы, которые поначалу Расовое управление Рейха объявило «расово близкими», были объявлены неполноценными. Но прямой геноцид… Единственный народ, с которым Рейх не церемонился – это цыгане. Я слышал, их всех истребили еще до 1947 года.
– А евреи?
– Простите – кто?
– Евреи. Их нацисты убивали по всей Европе.
– Никогда не слышал о том, что евреи жили в Европе.
– Вы шутите! Вы ничего не знаете о евреях?
– Нет, я знаю, что в древности был такой народ. Он населял Палестину, так? Но этот народ был вырезан до последнего человека еще в 1 веке нашей эры, когда римляне подавили восстание зелотов. С тех пор евреев просто не существует.
– Вы что-то путаете, Лукошин, – начал я, понимая, что опять столкнулся с чем-то совершенно необъяснимым. – Да, правда ваша – в первом веке император Тит Флавий уничтожил Иерусалим и еврейское государство, но евреи не были вырезаны, как вы говорите, поголовно. Они расселились по всему миру. Вам-то и не знать таких фактов! В Третьем Рейхе к ним относились как к унтерменшам, людям второго сорта – и уничтожали. Окончательно решали еврейский вопрос. Душили газом в концлагерях, расстреливали, морили голодом. Убили больше шести миллионов человек этой национальности. Если бы не победа в 1945 году…
– Что? – Глаза Лукошина засверкали. – Что вы сказали? Победа? Какая победа?
– Война, которую вы назваете большой европейской, а мы – второй мировой или Великой Отечественной, закончилась разгромом Германии, – решился я. – В моем мире Третий Рейх был побежден. Совместно СССР, США и другими странами. В 1945 году Германия была наголову разбита, и весь этот ужас, в котором живете вы, не стал реальностью. Да, немцы пытались создать свое ядерное оружие, но не успели. И суперсолдат-нибелунгов не создали. И Холокост к счастью не завершили, хоть и уничтожили миллионы людей.
– Вы… вы правду говорите? – Я увидел, что у Лукошина дрожат губы.
– Чистую правду. Тога, ведь так?
– Я подтверждаю, – отозвался мой друг, кутаясь в рваное одеяло.
– Это невозможно! – Лукошин, казалось, вот-вот заплачет. – Значит, в вашем мире Рейх проиграл большую европейскую войну. Почему же в нашем мире случилось все это? Почему?
– Вот этого я и не могу объяснить, дружище. И это очень печально.
– Уф! – Лукошин вздохнул так шумно, что я всерьез заподозрил начинающийся сердечный приступ. – Потрясающе! Я с детства слышал каждый день, что Рейх непобедим, что Рейх всегда прав, что Рейх высшая сила на земле. А вот смотрите же – победили. А это значит…
– Что значит?
– Ничего, – Лукошин понемногу приходил в себя. – Вы… вам нельзя об этом говорить, понимаете? Для вас это смертный приговор. Вас найдут и уничтожат.
– Кто найдет? Нахттотеры?
– Вы знаете? Да, эти существа очень опасны. Если нахттотеры узнают…
– Кто такие нахттотеры?
– Ночной кошмар. Твари, о которых люди стараются не говорить. И я не буду.
– Вы не хотите нам помочь?
– Хочу. Особенно после того, что вы мне сейчас рассказали. Но я боюсь. Не за себя, за дочку. Прошу вас, никому и никогда не говорите о том, что Рейх проиграл войну. Даже не думайте об этом!
– Вы меня запугали, – я и в самом деле почувствовал неприятный озноб в теле. – Хотя по-человечески я вас понимаю.
– Давайте спать. Вы можете лечь на мою кровать, а я пойду к соседям. Я часто у них ночую.
– Вы это серьезно? – Я с подозрением глянул на учителя.
– Боитесь, что я побегу доносить? Эх, Алексей, плохо же вы знаете нашу жизнь! Даже если я расскажу властям о нашем разговоре, для меня это означает неминуемую смерть. Мне не простят даже того, что я выслушал вашу историю. Ничего не бойтесь, ложитесь и отдыхайте. Я запру дверь. Питьевая вода в ведре в прихожей, пейте смело, она обеззараженная. Утром я вернусь, и мы продолжим разговор.
Глава пятая.
Испытание катаны
– Доктор у меня бессонница!
После нападения зомби в локации «Заброшенный дом» третью ночь не сплю…
Все, что происходило со мной с того дня, когда у меня зависла игра, и я получил приглашение компании «Риэлити», приучило меня к терпению. И это неплохо. Вообще-то я по натуре беспокойный парень, часто придаю слишком много значения разным пустякам и жутко злюсь, если у меня что-то не получается с первого раза. Если бы не хорошая школа, пройденная мной в предыдущие дни на просторах Большой Ойкумены, я бы начал пороть горячку и паниковать. Но не теперь, после всего пережитого. Хоть меня и мучили нехорошие предчувствия, и хотелось порвать кого-нибудь голыми руками – а в первую очередь Консультанта, – следовало быть очень осмотрительным, и ни в коем разе не спешить. Ситуация была скверная, хуже некуда. Серьезная ситуация. В такой переделке я за последние две недели еще не был.
После ухода Лукошина я решил отдохнуть. Тога держался молодцом, и я надеялся, что серьезной простуды он не подхватил – так, небольшое переохлаждение, не больше. Мы еще поболтали немного, избегая разговоров о мире, в который попали – эта тема была неприятна нам обоим. Типа как солдаты перед боем, болтаем о женщинах, выпивке, футболе и рыбалке, но только не о грядущей атаке.
– Вообще-то, Леха, нам крупно повезло, – лишь однажды заметил Тога, – что мы попали на этого Веника и получили в наследство его добро. Представь, что бы с нами было, если бы не эти перепрошитые пассы? Однозначно, путевка в крематорий вне очереди и расписания.
– Бог дураков любит. А я дурак, что опять согласился оставаться в этой… Ойкумене. Сидел бы сейчас в Питере, пил пиво, кропал диссертацию и смотрел конкурс «Мисс Вселенная» по телеку… – Я помолчал. – Ладно бы сам влип в этот мерд, а то и тебя втянул. Нехорошо получилось. Но с тайником Веника действительно гладко вышло. Хотя что удивляться, это же игра, мать ее тру-ля-ля! Там предусмотрены такие приятные мелочи.
– А если не игра?
– Давай все-таки считать, что это игра. И, как в голливудском фильме, все кончится ха-ра-шо! Два хороших парня накидают нацистским ублюдкам по их юберсопаткам и вернутся в свой мир, зацелованные освобожденными принцессами и обвешанные лаврушкой. Вот только интересно мне, как мы выберемся отсюда?
– Твой Консультант подсуетится. Мы ведь нужны ему там, в мире Мастера. Уж не даст сгинуть дурной смертью.
– Будем надеяться. Как ты?
– Температура спадает вроде. Спать охота.
– Вот и давай укладываться. Утро мудренее. Будем смотреть хорошие сны и надеяться, что утром разрулим всю эту хрень.
– Хороший ты парень, Лех, – внезапно сказал Тога. – Никогда не киснешь. Ты и в самом деле такой, или прикидываешься?
– Прикидываюсь, старичок, – вздохнул я. – Если будем раскисать и посыпать репу пеплом, еще хуже будет. Давай думать о хорошем.
– Спокойной ночи, мистер Оптимист.
– Спокойной ночи, мистер Хакер.
Я сбросил собачью куртку, снял щит Такео (странно, но он никак не изменил свою форму!) завернулся в старое одеяло и попытался устроиться на жесткой кровати так, чтобы твердые участки моего тела вошли в минимальное соприкосновение с еще более твердыми досками. Лампу на столе мы не стали гасить – конечно, нехорошо, что керосин выгорает, да и опасно оставлять огонь непогашенным, но в темноте я бы не смог заснуть. Постепенно я согрелся, а потом, услышав, как похрапывает во сне Тога, успокоился. Начал думать о Марике, потом перешел на Шарле, а потом вспомнил о мадам Франсуаз. Ой, Осташов, да ты, кажись, целый гарем развел! Будут у тебя проблемы, когда ты вернешься в Авернуа. Но едва я подумал о женщинах, с которыми познакомился в последнее время, сразу стало легче на душе…
Наверное, я заснул. А может, и не спал. Но только на меня упала тень, и кто-то склонился надо мной. Я открыл глаза и вздрогнул.
За минувшие дни мне приходилось видеть самые разные образины, включая такие, от лицезрения которых у беременных может произойти выкидыш. Но такого жуткого лица я в жизни не видел.
Есть такие живые твари, которые живут в пещерах или на большой глубине, там, где совершенно нет солнца. Рыбы там всякие, жучки-рачки-паучки, медузы. Так вот, они совершенно белые. Лишенные даже намеков на пигменты. Человек, склонившийся надо мной, был именно таким абсолютным альбиносом. Хотя нет – у альбиносов лица розовые, а глаза красные. А у этого чела и волосы, и кожа, и губы – все было молочно-белым, будто его в хлорном отбеливателе вымачивали. На меня смотрели бледно-серые оловянные глаза с крохотными черными точками зрачков, и от этого взгляда меня буквально парализовал ужас. У меня была только одна мысль – человек с таким лицом и с такими глазами не может быть живым. Наверное, зомби с разложившейся мордой испугал бы меня меньше.
Мы довольно долго смотрели друг на друга. Белесый никуда не спешил – видимо, его доставлял удовольствие мой страх. А потом он улыбнулся, и от этой улыбки меня просто передернуло.
– У тебя необычный запах, – сказал призрак по-немецки. – Запах представителя полноценной расы. Недочеловеки так не пахнут. Я чувствую аромат безмятежного и сытого детства, хорошей пищи, чистой одежды и высококачественного мыла. Наверное, ты американский агент. Сейчас мы это проверим.
Перед моими глазами блеснуло лезвие широкого ножа с серейтором, а потом я ощутил резкую боль в левой руке. Призрак провел по порезу на моем запястье пальцем в черной перчатке, слизал с пальца кровь, почмокал, точно дегустатор вин и одобрительно покачал головой.
– Определенно славянская кровь, – сказал он все тем же безразличным жестяным голосом. – Я не чувствую привкуса всей это американской химии, вроде кока-колы. Ты ни разу не принимал психостимуляторы и лекарства от радиации. Откуда же ты такой взялся?
– Кто… ты? – выдавил я через силу, язык меня не слушался, а сердце колотилось так, будто я выпил ведро кофе.
– А ты не знаешь? Гражданин Рейха не знает, кто стоит на страже его интересов? Кто та сила, что защищает Рейх от тайных врагов? Странно. Может, попробуешь угадать?
– Ты… нахттотер?
– Вот видишь, ты же знаешь, кто я, – призрак обернулся и обратился к кому-то, кого я не видел. – Сестра, взгляни, какой забавный парень.
Из-за спины белесого появилась еще одна фигура в черном – на этот раз девушка и, как мне показалось, просто клон моего собеседника. Только клоны или близнецы могут быть так похожи друг на друга, как были похожи эти два монстра.
– Мертвый он был бы еще забавнее, – сказала девица, глядя на меня, и в глазах ее были такие мрак и холод, что мне от ужаса стало дурно. – Может, прикончим его?
– Не стоит, – белесый сложил губы в мерзкую ухмылку. – Мы дадим ему шанс доказать, что он действительно тот, за кого себя выдает. Посмотри на него – он сытый, сильный и здоровый. Он отлично понимает наш язык. И у него необычный меч. Надо выяснить, кто он и откуда.
– Его надо просто убить, – сказала девка-нахттотер. – Я чувствую, что он опасен.
– Убить его мы всегда успеем, Ева. Нельзя разбрасываться таким человеческим материалом. От него должна быть польза для Рейха.