Добрый вы сегодня, сэр Ортем. Артём посмотрел на часы – половина шестого – и тут ему позвонила Миранда. Что она скажет, он отчего-то догадывался.
— Можно войти, сэр Ортем?
- - -
— Что женщина может утомить мужчину, это все знают, – Миранда уже в спортивном костюме. – Ничего сложного. Но вот чтобы наоборот… Ну и зачем вы усмехаетесь? Только не подумайте, что у меня других мыслей уже не осталось. Это я под впечатлением. Пробежимся, Ортем? Говорят, очень полезно для мозга.
Артём кивнул, закрывая тетрадь с записями. Она права, и в любом случае ответов пока нет, только множество новых вопросов.
— Пробежимся.
Определённо, поутру стало больше людей в этом парке. В Риме живёт семьдесят тысяч людей, и такое ощущение, что все они уже поздоровались, этим утром.
— Вы подаёте хороший пример, – покивала Миранда, когда они возвращались обратно. – Должно всё болеть, правильно? Видимо, вы долго не упражнялись.
Да, почти тридцать лет, чуть не ответил Артём. Она права, мышцы болели, и уже практически умоляли о пощаде. Всё должно болеть, говорил его тренер – тот самый, с кем он встретился в первый раз на ринге. Это нормально. Эту боль мы не устраняем, она полезна. Иначе не будет осознания, что тело в порядке, что оно отзывается на вашу заботу. Хороша забота!
- - -
— Ортем, если вам потребуется заняться чем-нибудь, пока я сплю, моя студия в вашем распоряжении, – Миранда поднялась к нему, явно из душа – волосы ещё мокрые. – Просто не открывайте то, что закрыто. Что открыто, на виду – можно смотреть. Договорились?
— Договорились. Дайте я ещё поспрашиваю про ваше с Мариной детство.
Миранда кивнула, и села на соседний стул.
— Вы сказали, «языка не знала», – припомнил Артём. – А вы?
— Я немного знала латинский. Ложбан мы учим уже потом, когда хотя бы один естественный язык выучен. Забавный язык, хотя я на нём не пишу, и не говорю. Связист мне сказал, его для переводчиков учат. Если знаешь ложбан, переводчик работает гораздо точнее. Но вы его не знаете, верно?
Артём помотал головой.
— Не знала, что такое бывает. Разве что среди диких, или охолов. Только не думайте, что я осуждаю, или что-то такое. Их просто так называют. Люди тогда закапывались под землю кто где; сами понимаете, очень трудно связываться с другими убежищами, ведь нечисть тоже слышит наши сигналы и умеет определять, когда они искусственного происхождения. Есть такие, кто до сих пор в города идти не хочет и живёт сам по себе. Это дикие.
— Кто такие охолы, мне уже пояснили, спасибо. И как вас учили языку?
— Это просто. Два человека, два переводчика, и электромагнитная клетка.
— Клетка Фарадея?
Выяснилось, что имя Фарадея Миранде неизвестно. Притом, что физику им преподают тоже. Ну, допустим, ведь необязательно знать все до одного имена из другой школьной программы. Но оказалось, в итоге, что говорят об одном и том же.
— Точно-точно, клетка Фарадея! Красиво звучит. Сегодня же узнаю, кто такой Фарадей. Ну так вот, когда двое людей сидят в такой клетке, переводчик не может обращаться к общей языковой базе. Только к базе другого переводчика. Вот и всё. Тот, кто вас учит, показывает вам буквы, текст, вообще что угодно, и называет, как это читается и что означает. Важно, чтобы человек ваш язык знал, тогда вам потребуется два-три занятия, чтобы разбираться в новом языке. Вы его как бы незаметно выучиваете – никакой грамматики, ничего такого не знаете, но уже понимаете, и говорить можете. А грамматику и остальное уже потом преподают. Очень эффективно. Я за полтора дня выучила латынь. Марине потребовалась почти неделя, но это тоже нормально – так сказал связист. До двух недель – это нормально, если требуется больше – значит, или переводчик барахлит, или тот, кто обучает, не владеет родным языком того, кого учит.
— И кто вас учил?
— Лилия учила нас обеих, – Миранда осеклась. – Да нет, не может быть. Меня она тоже учила, но со мной ведь ничего такого нет! И у Марины с головой всё в норме, не сомневайтесь. Не отсталая, не дурочка.
— Может, разница в том, что Марина чего-то испугалась?
Миранда задумалась на пару минут, прежде чем ответить.
— Может быть, но что это нам даёт? Она отказывается стирать воспоминания. Это, знаете…
— Палка о двух концах?
— Умеете вы сказать в точку! Точно, палка о двух концах. Можно стереть что-то ещё, это ведь мозг, и никто до конца в нём не разобрался. Но можно посоветовать ещё раз. Вдруг поможет.
Интересно, что она услышала, когда я сказал «палка о двух концах», подумал Артём. Как звучит аналогичная идиома по-каталонски? И что слышат другие, когда я песни пою? Хорошо бы там не было откровенной глупости…
— Марину всё время обижали, пока она была в школе?
— Нет. Когда мы до третьего класса дожили, она подтянулась. Вообще не узнать было, за каникулы все «хвосты»подобрала. И стала отличницей! Всё понимала с первого раза, всё запоминала. Вы же знаете – она разок посмотрит, и запоминает каждую мелочь. У неё это примерно тогда и началось.
Сначала все просто обалдели, – продолжала Миранда, – и я первая. Потом поняли, что Марина не стала зазнаваться, ничего такого – и всё изменилось. Кто её раньше постоянно обижал, теперь за помощью шли. Она всем помогала, даже иногда во вред себе. Так вот и жили. Если честно, мы с Лилией ей завидовали жутко. Нам нужно сидеть и учить полночи, чтобы экзамен сдать, а Марина пролистает тетрадь – и уже готова. Притом, на самом деле готова! На экзамене ведь требуют понимания, а не выучить что-то наизусть. В общем, она всем нос утёрла. Я очень ей горжусь.
— То есть пролистает – и готово понимание?
Миранда помотала головой.
— Нет, она много задач решала. Просто это не все замечали. Она же везде ходила с книжками. Её называли за спиной зубрилой, но кто же такое в глаза скажет, если вдруг помощь потребуется? А я поинтересовалась. Она очень много задач решала. Половину детства так и провела. Но сами видите, что получилось.
Артём покивал.
— Если не секрет, вы кем работаете?
— Инструктор, вы уже знаете. Ещё я медсестра, курсы прошла. С бытовой техникой тоже разбираюсь. Ну там, что куда подключить, как простой ремонт сделать. Ну, картины пишу, это у нас с Мариной общее, обожаю красивое придумывать. Наверное, всё. А вы?
— А я игры тестировал, – усмехнулся Артём. – И всё, наверное. Ну, по хозяйству, конечно, всё мог делать. Но не по здешнему. А теперь дроссель. Наверное, всё.
— Понимаю, – покивала Миранда, взяла его за руку. – То есть, я не понимаю, что такое «тестировать игры». Потом объясните. Но понимаю, что вы себя, наверное, бесполезным считаете. Мало на что годным. Угадала?
Трудно было смотреть ей в глаза и отвечать утвердительно.
— Вы не правы. Ну ладно, пусть не вы сами выбрали стать дросселем. Это просто случается, и всё. Но вы песни поёте очень красиво, и не ленитесь. Вы бы видели других дросселей! Все говорят, что они целыми днями ничего не делают, между походами.
— Это не мои песни, – возразил Артём.
— И что? Главное, что они красивые, и людям нравятся. Слушайте, ну это уже несерьёзно. Вас никто не считает бесполезным. А захотите чему-то научиться – это пара пустяков! Научитесь. Если нужно, я помогу, Лилия поможет. Да кто угодно, только намекните. Знаете, что, Ортем? Не вздумайте так с Мариной говорить. Она очень сердится, когда кто-то пытается на жалость напроситься. Делайте, как я: если в чём-то нужна помощь – подходите и спрашивайте.
— Понял, – кивнул Артём. Малодушие отступило. Чёрт, и вправду ведь набивался на жалость. Ладно, проехали. – Умеете вы по местам всё расставить. Тогда прогуляемся ещё раз в библиотеку. И – я хотел бы посетить приют, где вы все жили. Это возможно?
— Конечно, приют никуда не делся. Ортем, у вас в два часа визит к доктору, в пять вас ждут в «Пьяном драконе». Я вам напомню, если что. И вечером в доме мы все хотим услышать ваш рассказ, да? У нас полно времени. Можем всюду успеть. Но мне потребуется час или полтора, нашими с Мариной делами заниматься. Договорились?
Договорились. «Не дайте ей заболтать себя до смерти», сказала Марина. Уж молчаливой Миранду точно не назвать!
И день начался.
- - -
— Повторим, что было вчера, – шёпотом предложил Артём, когда им выдали ключ от зала для работы с редкими книгами. Если я замечу что-нибудь неладное, я уроню вот это – Артём показал бумажный комок, – и вы приоткроете дверь. Хорошо?
Миранда кивнула. Видно, что ей не по себе.
Началось минуты через три. Прошло почти сразу же, как только дверь приоткрыли..Чудесно, всё воспроизводится. И что это нам даёт? Артём дал команду переводчику – и тот, неожиданно, не отозвался.
— Странно, – Миранда убедилась, что дверь едва приоткрыта, сама захлопнуться не должна. – Вы не могли его потерять, ну-ка… Сядьте, я посмотрю.
Она заглянула за левое ухо. Провела по нему кончиком пальца.
— Смотрите, – присела так, чтобы их глаза были на одном уровне. – Что это с ним случилось?
Чёрная капелька на её пальце.
— Как смола, – удивилась она. – Если честно, на ощупь неприятно. Стойте, у меня запасной с собой, давайте заменю.
Ровно то же самое произошло и с рацией – «растаяла», превратилась в вязкую капельку. Миранда заменила оба устройства.
— Никогда о таком не слышала! – добавила она. – Надо к связисту зайти – может, он что пояснит. Что теперь?
— Попробуем ещё раз. То же самое – как только я бросаю шарик, открываете дверь. Начали!
И выключил свой переводчик. В этот раз всё случилось по-другому. Началось почти так же: звон в ушах, ощущение, что там вата, и пропадание цвета. Но потом… Миранда не выглядела чудищем, меняющим лица каждые несколько секунд – она просто стала чёрно-белой, как и всё остальное.
Когда она заговорила, Артём вздрогнул. Голос звучит немного механически, так часто изображали речь роботов в некоторых старых фантастических фильмах. Но это явно язык, и, по звучанию, каталонский. Артём, как мог, воспроизвёл то, что она сказала. Озадаченное выражение на лице Миранды… она говорит другую фразу, и Артём повторяет её, насколько удаётся. Миранда улыбается и показывает на дверь – открыть? Артём помотал головой. Пока нет.
Он шагнул к стеллажам. Книги на них тоже стали из цветных всех оттенков серого; и надписи – пока дверь была приоткрыта, все казались написанными по-русски. Теперь же – на каких только языках они ни написаны! Артём узнал то, что больше всего походило на английский, на язык, сильно похожий на русский – правда, странно звучащий, если прочесть вслух. Взял одну такую книгу, осторожно пролистал. Есть текст! Никуда не пропадает. Может, это и русский, но многие слова попросту незнакомы. Артём понял, что Миранда замерла у двери, готовая в любой момент открыть её – и уронил свой бумажный комок.
И вкратце рассказал, что только что видел. Миранда не сразу нашлась с ответом.
— Марина входила сюда только с выключенным переводчиком, – произнесла она. – Так положено, чтобы он не мешал видеть оригинальный текст. Мой был включен, я ведь сама с книгами не работала, мне ни к чему. А у вас он был выключен… Очень странно! Вы повторили мои слова очень точно. Получается, вы слышали каталонский, как есть.
— И видел книги на тех языках, на которые они написаны, – добавил Артём. – Я знаю, что надо проверить. Надо попросить Марину повторить мой опыт, но со включенным переводчиком.
Миранда долго смотрела ему в глаза.
— Как странно, – произнесла она, наконец. – Что, теперь проверим все комбинации?
- - -
Они сидели в парке – через полчаса Артёму пора к доктору Ливси – и думали. Артём – в основном молча, Миранда – в основном вслух.
Когда у обоих переводчик стоит, но выключен, цветовосприятие не нарушается, но в остальном то, что и ожидается: слышат родной язык друг друга, но понять не могут. Когда только у одного включен – тот, у кого выключен, не слышит перевод; в остальном всё, как и снаружи клетки. Когда у обоих включен – то ровно то же, что и снаружи. За одним исключением: Миранда хуже понимала то, что Артём говорил по-русски. При открытой двери понимала куда лучше.
— Слушайте, мы же не проверили, сможете ли вы звонить без рации! Попробуйте! – спохватилась Миранда. – Дайте, уберу её!
И едва не упала со скамейки, когда Артёму удалось позвонить без рации.
— Наверное, стоит рассказать доктору Ливси, – предложил Артём. – Если кто и понимает что-нибудь в дросселях, это он.
— Да, наверное, – согласилась Миранда. – Но вы точно колдун! Звонить без рации! Никто же не поверит! – она встретила взгляд Артёма, и добавила: – Это я так, к слову. Никому не расскажу, пока вы не скажете, что можно.
- - -
— Звонить без рации! – доктор Ливси, когда Артём позвонил ему с обоими снятыми устройствами, выглядел не менее оторопевшим, нежели Миранда получасом ранее. – Это, признаюсь честно, ни в какие ворота. Ну-ка, проверим. Заходите-ка сюда. Будет душно, но я вас скоро выпущу.
Артёма посадили внутрь тесной коробки; больше всего она походила на гроб, так что мысли внутри неё приходили всё больше безрадостные. Он снова позвонил, и ещё, и ещё… наконец, его выпустили.
— Ничего не понимаю, – признал доктор, глядя на терминал перед собой. Наконец-то что-то, хотя бы отдалённо похожее на компьютер. – Не могу даже понять, откуда исходит сигнал. Но не изнутри вашего организма, это точно. Звонить из электромагнитной клетки пробовали?
Нет, об этом не подумали. Ещё один короткий визит на гауптвахту – и убедились, что как минимум оттуда звонить не получается ни с рацией, ни без.
— Такого ещё никто не наблюдал, – доктор Ливси явно доволен, аж светится. – Ещё бы понять, как это вам удаётся. Как только вернётесь из похода, мой друг, сразу ко мне. И ещё: Миранда сохранила то, во что превратились оба аппарата?
— Боюсь, что нет.
— Вот, возьмите, – доктор вручил прозрачную коробку – внутри, в прямоугольных гнёздах, множество пробирок. Ну или чего-то, похожего на пробирки. – Сохраните, если это повторится, и – сразу мне, на анализ. И, по возможности, отдохните сегодня как следует. Приятного вечера! Здравствуйте!
- - -
В приюте их встретили более чем радушно – больше всех обрадовались дети. Почти час они разговаривали с гостями, в основном – с Артёмом, пока, наконец, необходимость идти на занятия не прервала это увлекательное событие.
— Комната, в которой жила Марина Скайлис, сейчас занята, – пояснила управляющая приютом, Роза Мантелла, племянница хозяйки квартала на площади Цицерона. Мир всегда тесен, подумал Артём. – У нас сейчас много детей из Лиссабона, вы понимаете. Мы быстро находим им семьи, но свободных комнат почти не осталось. Желаете посмотреть?
— Если можно, я хотел бы, чтобы мы с госпожой Красс остались внутри. Просто постоять и подумать. Воспоминания, – добавил Артём, и госпожа Мантелла с улыбкой согласилась, не задавая больше вопросов.
— Меня ещё не называли госпожой Красс, – шепнула Миранда. – Благодарю, сэр Ортем. Всё-всё, молчу!
Артём побродил по комнате, вглядываясь в интерьер – судя по количеству вещей и хорошему убранству, дети здесь отнюдь не по-спартански живут. Прикасаться ни к чему не стал.
— Здесь мы с ней стояли у окна и мечтали, – указала Миранда. – Очень часто. Она такие интересные вещи всегда выдумывала, ну, истории, понимаете. Жаль, никто не записал. Телефоны, наверное, с руками бы оторвали.
— …Мы сохранили некоторые вещи Марины, – добавила госпожа Мантелла, когда Артём и Миранда уже собрались уходить – посидели в комнате для обучения языку, небольшой такой клетке Фарадея, и успели повторить все те же опыты, что и в библиотеке – с теми же итогами. – Часть была в тайнике в её комнате, кое-что она не забрала из своего шкафчика. Здесь всё, – указала она на небольшой чемоданчик. – Может быть, возьмёте?
— Обязательно! – Миранда взяла чемоданчик. – Марина будет очень рада. Благодарю вас, госпожа Мантелла!
- - -
После того, как вечер рассказов и музыки окончился – Артёму рукоплескал весь дом, особенно – после его исполнения нескольких романсов – Артём отчего-то не чувствовал себя уставшим. Первое, что сделал, поднявшись в свои с Мариной комнаты – позвонил ей.