— О! Нет, спасибо… извините… спасибо… нет необходимости, — забормотали деморализованные туристы.
— Как скажете, — пожала плечами я. — Хорошего отдыха, — кивнув туристам, я улыбнулась, еле заметно подмигнула с трудом прячущему улыбку проводнику и отправилась дальше своим путём. Мне кажется, проводник всё-таки заметил на моей руке кольцо мага-Иллюзиониста.
Наверное, нехорошо это, но я чувствовала мелочное удовлетворение от неожиданной встречи и того, как удалось щёлкнуть сионцев по носу.
Дальше дорога до дома Пира проходила без каких-либо трудностей и приключений, в охотку. Жара к вечеру несколько спала, и уже не было ощущения, что заходишь в печь или жерло вулкана. Я потому и предпочла прогуляться пешком.
Размеренный ход событий нарушился уже на пороге дома наставника. Захлопнутая дверь открывалась наружу, а руки мои были заняты. Отчего-то не догадавшись поставить свою ношу на землю, я, балансируя на одной ножке, пыталась пристроить на приподнятом бедре оба кувшина, чтобы повернуть ручку. И как раз в этот момент у меня за спиной раздался тихий, жутковато-хриплый голос.
— Вам помочь?
Естественно, от неожиданности я дёрнулась и заметалась, пытаясь удержать вёрткие кувшины. И не удержала бы, но обладатель так напугавшего меня голоса оказался достаточно прытким, чтобы спасти один из сосудов от падения, а второй я крепко сжала в охапке.
— Спасибо, — облегчённо вздохнула я, когда незнакомец выпрямился, и я смогла его разглядеть.
И замерла, не в силах ни вдохнуть ни выдохнуть.
Я знала эти глаза. Карие, тёмные, с лёгким прищуром, под нахмуренными бровями.
Тяжёлая челюсть, чуть кривоватый нос, тонкие суровые губы.
Короткие совершенно чёрные волосы.
На меня смотрела картинка десятилетней давности. Пропал без вести. Признан погибшим. Награждён посмертно…
Я тогда рыдала два дня. Полгода с замиранием сердца ждала каждой новой газеты, ещё какое-то время всё никак не могла поверить, что он действительно умер.
Я умудрилась по-настоящему влюбиться в портрет незнакомого мага в газете.
Молодые маги, примерно с тринадцати лет до шестнадцати, очень эмоционально нестабильны; куда больше, чем обыкновенные подростки. Особенно, девушки. Особенно, Иллюзионисты. Но этой своей неожиданной любовью я умудрилась удивить даже многое повидавшего Пира, тогда ещё, конечно, бывшего никаким не Пиром, а очень даже наставником мастером Мерт-ай-Таллером.
Ту любовь я пережила очень болезненно, и с тех пор принципиально перестала читать газеты. Впрочем, с остальными влюблённостями мне везло не больше, если даже не меньше; штабс-капитан царской армии хотя бы ничем, кроме собственной смерти, меня не обидел.
Я вдруг вновь почувствовала себя пятнадцатилетней девочкой, наткнувшейся в кабинете наставника на открытый разворот газеты и замершей над плохого качества изображением, с которого на меня смотрели проницательные глаза и хмурились тёмные брови.
— Госпожа, вы в порядке? — вскинуло брови материализовавшееся воспоминание, махнув у меня перед лицом рукой. От признания наличия галлюцинаций и неизбежной в связи с ним панической атаки (видения у Иллюзиониста — это очень плохой знак) меня спас кувшин и мысль о том, что он остался цел, а если бы это была галлюцинация — непременно разбился. К счастью, дальше цепочка мыслей выстроиться не успела, а то я бы додумалась, что и кувшин на самом деле разбился, а я не заметила, или и вовсе никакого кувшина не было…
Стоило немного отойти от шока, и страх отступил окончательно: нашлись отличия той картинки и сегодняшнего видения. Видение было старше, у видения на лице появились преждевременные морщины, шею пересекал жутковатого вида шрам, да и одето видение было по-другому. Вместо военной формы — чёрные брюки с тяжёлым ремнём, свободная чёрная же рубашка, высокие ботинки на шнурках и, разумеется, неразлучный с Разрушителями металл. Даже на вид тяжёлые широкие браслеты, больше похожие на наручи старинных доспехов, массивная пряжка, заклёпки на ремне, несколько висящих на боку цепей, виднеющаяся в расстегнутом вороте цепь на шее.
«Как ему только не жарко в чёрном?» — подумала я и рассеянно протянула руку, чтобы коснуться его плеча и убедиться, что штабс-капитан Зирц-ай-Реттер материален.
Впрочем, тот оказался быстрее. Кажется, он решил, что я собираюсь упасть в обморок, и поспешил придержать меня за плечи, заодно отодвигая от двери и открывая её. Мужчина удерживал кувшин за горлышко, и ему вполне хватало длины пальцев, чтобы повернуть ручку и потянуть дверь на себя.
В этот момент я, наконец, совершенно очнулась и выдохнула:
— Нет, всё в порядке, господин, я от неожиданности.
— Прошу, — отпустив мои плечи, он сделал приглашающий жест рукой в сторону дверного проёма.
Я вцепилась в кувшин обеими руками, прижала его к себе и, не оборачиваясь, двинулась вперёд, не сразу сообразив, что Пир поставил стены. Сквозь одну из которых я и проскочила.
— О, а вот и Лейла, — радостно провозгласил Фрей и кинулся ко мне обниматься.
— Привет, — машинально поздоровалась я, отвечая на объятья. — Пир, а я сейчас на входе…
— Здравствуй, Пир, — прерывал меня всё тот же тихий хриплый голос.
Наставник, обернувшись к вошедшему, так и замер с не донесённой до рта кружкой.
— Гор?! — недоверчиво воскликнул наставник. — Да неужели ты наконец-то решился?!
— Вечер вот свободный выдался, решил заглянуть, — нервно дёрнул головой Разрушитель. — Но, вижу, не вовремя, у тебя гости. Я потом зайду, — он чуть улыбнулся уголками губ.
— Нет, постой! — засуетился, подскакивая с места, наставник. — Я уж и надеяться перестал, что ты соберёшься, наконец, с силами! Что мне тебя, ещё пять лет ждать? Садись, не съедят тебя мои ученики, — и он, схватив гостя за предплечье, подтащил его к низкому столику, вокруг которого на подушках сидели мои друзья, в полном недоумении переглядывавшиеся между собой. — Ребята, знакомьтесь. Дагор, мой, пожалуй, первый в этой жизни кровник, — с шальной, какой-то диковатой улыбкой отрекомендовал Пир. — Гор, а это мои ученики и друзья; Данах, Фарха, Бьорн, Хаарам, — представил он сидящих на полу. — Девушку, с которой ты столкнулся в дверях, зовут Лейла, а рядом с ней — Фрей.
— Да… Очень приятно, — тихо ответил он, неловко усаживаясь на циновки рядом с хозяином дома.
Поначалу чувствовалась определённая натянутость. Все настороженно косились на незнакомца, я с недоумением поглядывала ещё и на Пира, очень желая задать ему пару вопросов наедине. Дагор угрюмо молчал, попивая броженицу из предложенного стакана, и глядел куда-то в пространство, а, скорее, в себя. Пир натужно пытался разрядить обстановку, но получалось плохо.
В итоге, всех спас, как и ожидалось, Фрей, наш незаменимый балагур. Он вовлёк в оживлённый спор Хаарама, традиционно принялся донимать Фарху. Естественно, Пир тотчас подключился; он всегда сердился на своего несерьёзного воспитанника за подобное поведение в отношении девушки. Все, кроме Фархи, догадывались или точно знали, что Фрей безнадёжно влюблён в черноокую целительницу лет с пятнадцати. Та же искренне полагала, что Иллюзионист играет в чувства, и на серьёзность не способен по определению.
Главным же недостатком Фрея Шор-ай-Трайна и препятствием на пути к сердцу нашей прекрасной Целительницы была несдержанность в вопросе общения с противоположным полом. Природа наградила его весьма обаятельной и симпатичной наружностью, а ещё — великолепно подвешенным языком, так что от недостатка женского внимания он не страдал никогда. Фрей любит поддеть окружающих, порой заигрывается и не может остановиться, не чувствуя границы между шуткой и издевательством. Впрочем, на шутки и симметричные ответы в свой адрес реагирует с восторгом, радуясь возможности поупражняться в остроумии. Если собеседнику удаётся поставить его на место так, что ему нечего ответить, преисполняется к нему громадного уважения, но такое мало кому удаётся. Впрочем, когда Фрей не заигрывается, он представляет собой почти идеального друга. Умеет выслушать, дать толковый и дельный совет, всегда поддержит и словом, и делом. При общей феноменальной болтливости никогда не разглашает чужих секретов и является, как ни странно, довольно скрытным человеком. Порой бывает злопамятен, в основном, к тем людям, которые обижают близких ему людей.
Он производит впечатление эдакого «золотого мальчика», беззаботного и пустого, но это лишь иллюзия. Самые большие шутники очень часто имеют непростую судьбу, и Фрей не исключение. В восемь лет он лишился отца, погибшего на войне, оставшись с больной матерью, двумя маленькими сёстрами и необходимостью учиться. Взвалил на себя всю ответственность за семью уже в этом возрасте, приняв как данность тот факт, что остался единственным мужчиной. Умудрился получить стипендию, при этом подрабатывая, где только возможно; разносил газеты, мыл тарелки в дешёвой забегаловке, одновременно служа поддержкой и опорой семье. Находил время заботиться о сёстрах и матери, ни гроша из заработанных денег не тратя на себя. К счастью, сейчас жизнь нашего балагура наладилась, и зарабатывает он весьма неплохо. Ещё бы с Фархой у них всё сладилось!
Отвлечься от весёлой болтовни было нетрудно. Уткнувшись в свою кружку, я пыталась анализировать ситуацию, прикрывшись медитативным спокойствием. То, что Пир знаком со штабс-капитаном Зирц-ай-Реттером, причём давно, стало для меня не открытием — полным шоком. Ни словом, ни полсловом он не обмолвился об этом ни тогда, ни потом. Умом я понимала, какими резонами он руководствовался; всеми силами пытался помочь мне забыть человека, которого не было в живых. Но при этом в глубине души занозой засела детская обида на наставника.
А ещё я понятия не имела, как реагировать на внезапное воскрешение своей детской влюбленности. Что там, реагировать; я до сих пор не могла разобраться в собственных эмоциях. Наверное, пока не пройдёт удивление, не стоит и пытаться. Да и потом, какие могут быть эмоции? Это было десять лет назад, от той давней влюблённости ничего не осталось. Просто шок и удивление.
Мы — Иллюзионисты. Лучше всего в этой жизни мы умеем убеждать себя в чём угодно.
Через некоторое время я сумела взять себя в руки, успокоиться и включиться в разговор, хотя поначалу меня и терзала мысль, что вечер безнадёжно испорчен. А все рассуждения о нежданно воскресшем штабс-капитане свелись к желанию поговорить наедине с Пиром. Причём даже не с целью предъявления претензий, а во имя удовлетворения собственного любопытства.
А потом мне вовсе удалось расслабиться и получить удовольствие от вечера.
Постепенно ребята начали расходиться. Первой засобиралась Данах; оно и понятно, наша миниатюрная рыжеволосая красавица спешила к маленькой дочке, оставленной с отцом. Да и проводить вечер в компании, когда все пьют броженицу, а тебе в «интересном положении» остаётся лишь фруктовый сок, наверное, не слишком интересно. За ней — Фарха, рабочий день которой начинался на рассвете; хорошо, что я не Целитель, не люблю так рано вставать. Разумеется, Фрей навязался ей в проводники, а Хаарам уговорил Бьорна продолжить развлечения в более располагающем к широкому разгулу месте.
— Лейла, а ты пойдёшь? — поднимаясь с подушки, обратился ко мне Бьорн. — Мы бы тебя проводили, поздно уже.
— Я хотела с Пирланом с глазу на глаз поговорить. Пир, ты не против? — я перевела взгляд на хозяина дома.
— Вообще, я собирался поговорить с Дагором, — смущённо ответил наставник. Кажется, он прекрасно понимал, что я намерена обсудить, и всячески пытался уйти от неприятной темы.
— Мне, в общем-то, тоже пора… — попытался протестовать Разрушитель.
— Ничего, мы быстро! — одновременно проговорили мы с наставником.
— Давай выйдем в коридор, а ты тут сиди, никуда тебе не пора, — вздохнул Пирлан.
Мы вчетвером вышли в коридор, для разнообразия пользуясь дверями, выпроводили лишние уши за дверь. Упорные, они пообещали ждать меня на улице до победного.
— Ты ведь догадываешься, о чём я хотела поговорить? — вполголоса спросила я, сдерживая улыбку. Уж очень потешно выглядел наставник с виноватой гримасой на лице.
— Догадываюсь, — вздохнул он. — Лейла, прости, но я поступил так, как было надо в тот момент. Скажи я тебе тогда, что Гор — мой хороший друг, это вряд ли бы помогло…
— Пир, постой, — перебила я его. — Я не сержусь. То есть, немного обижена, но я всё понимаю. Я хотела полюбопытствовать, как давно он воскрес. И он что, всегда такой угрюмый был? Я просто никогда раньше с Разрушителями не общалась.
— В конце войны. Он всегда был молчаливым, но плен его здорово… покалечил. Сейчас, впрочем, всё не так плохо; он выздоравливает. Лейла, а ты сама как? — тихо пробормотал он, настороженно на меня поглядывая.
— Ну, что ты глупости говоришь, как будто не видишь? — улыбнулась я. — Удивилась просто и перепугалась, решила, у меня галлюцинации. Это если тебя интересует отношение к твоему другу. Сначала хотела расспросить тебя о нём подробнее, но сейчас понимаю, что это не моё дело. Так что пойду, пожалуй. Удачи тебе в реабилитационных мероприятиях!
— Погоди, а что тебе пророчица сказала?
— Глупости, — поморщилась я. Но, видя, что Пир так просто не отстанет, ответила более развёрнуто. — Нагадала встречу со смертью, пообещала какой-то выбор из трёх странных вариантов. Ну, ещё рекомендовала говорить правду, но я так и не поняла, кому. В общем, толку мало.
— Да, пожалуй. Я рассчитывал на большее, — грустно кивнул Пирлан. — Ладно, не унывай, всё будет хорошо.
— Не сомневаюсь. Иди, отдыхай, я и так загрузила тебя своими проблемами.
— Кровники на то и существуют, — махнул рукой наставник. — Ладно, беги.
Обняв наставника на прощание, я вышла на улицу.
— О чём вы там беседовали? — промурлыкал Хаарам, приобнимая меня за талию.
— Друг мне этот его понравился, — серьёзно ответила я. — Просила познакомить поближе, — увидев, как вытянулись лица друзей, не ожидавших от весьма сдержанной меня такого поведения, рассмеялась. — Да вопрос у меня к нему был, по новому заказу. А тип этот правда интересный, я Разрушителей никогда раньше так близко живьём не видела.
— Радоваться надо, — хмыкнул Хар, всё ещё излучая недоверие. — Разрушители — это не те люди, чью компанию можно назвать приятной.
— Удивительно, но сейчас я с ним согласен, — подал голос Бьорн. — Мало того, что от их магии в дрожь бросает; их профессиональная психологическая деформация куда неприятней, чем у всех прочих. Вы вот притворяетесь, а они саморазрушаются и разрушают все эмоционально-психологические связи. Кровники им, пожалуй, нужны сильнее, чем всем остальным.
— А ты точно не хочешь с нами? — провокационно поинтересовался Хаарам, продолжавший всё это время обнимать меня за талию. Нахал. Ну, конечно, сразу не отогнали, так зачем самому отказываться от возможности?
Я лукавлю. Хаарам, конечно, наглец, но наглец… ненавязчивый, что ли? Он очень нахально или, лучше сказать, самоуверенно ведёт себя с девушками, но непостижимым образом умудряется чувствовать ту грань, когда его поведение очаровывает и ещё не раздражает. Поэтому его всеобъемлющее и окутывающее подобно запаху дорогих благовоний внимание всегда льстит женскому самолюбию, и я, конечно, исключением не являюсь. Отличает от большинства знакомых Хара меня только то, что я не тешу себя иллюзиями и прекрасно понимаю: его улыбки, объятия и лёгкие волнующие поцелуи на грани приличий, в щёчку или кончики пальцев, не значат ничего. Он просто привык так общаться с девушками.
— Нет, Хар, — с сожалением отказалась я. — У меня ещё много дел. Пока спокойна и собрана, надо немного поработать, хотя бы основу начать; заказ сложный, а времени мало.
— Что же это за заказ такой?
— Не могу сказать, — вздохнула я. — Подписала договор о неразглашении, — пояснила, виновато пожав плечами.
— Иллюзионисты начали выполнять секретные заказы для Венца? — иронично улыбнулся Бьорн.
— Почти, — хмыкнула я. Не совсем для Венца, а для одного из первых претендентов на него в случае — не дайте, конечно, боги! — внезапной гибели царя, так что и правда, близко к истине.
— Лейла, ты, главное, в случае чего про своих кровников не забывай, — вдруг очень серьёзно прогудел Бьорн своим солидным басом.
— В смысле? — настороженно уточнила я.