К слову, мне пришлось дважды вымыть голову, чтобы избавиться от запаха овечьей шерсти, из которой была сделана шапка, но с волосами все-таки оставалось что-то не так. Кода Лотти принесла вторую порцию омлета (она сидела за столом рядом со мной), они начали потрескивать и встали дыбом, едва соприкоснувшись с ее розовым ангоровым свитером. Все засмеялись, один за другим, даже я захихикала, посмотрев в зеркало над комодом.
– Как дикобраз, – сказала Миа, когда я попыталась пригладить волосы. – Действительно, сегодня утром здесь самый настоящий зоопарк. Кстати, о зоопарке: для кого, собственно, этот лишний прибор? – Она указала на пустую тарелку возле Лотти. – Дядя Чарльз придет к завтраку?
Мы с Лотти обе вздрогнули при упоминании его имени: Лотти, вероятно, от радости, а я, скорее, виновато. Внезапно мы услышали, как открылась, словно повинуясь невидимому сигналу, входная дверь, и я попыталась приготовиться к худшему. Запах гари, который вдруг уловил мой нос, к моему облегчению, исходил всего лишь от тоста.
И энергичные шаги, слышные в коридоре, также принадлежали не Чарльзу, а кое-кому другому. Ошибки быть не могло. Миа тихо застонала и бросила на меня многозначительный взгляд. Я закатила глаза. Обожженный Чарльз, конечно, был бы для меня гораздо предпочтительнее. Разумеется, только совсем немножко обожженный.
Последние теплые, праздничные ощущения, казалось, испарились из комнаты, так как она уже стояла в дверях: Ведьма-в-Желтом, также известная как «Дьявол в шарфе от Гермес», чье настоящее имя было Филиппа Аделаида Спенсер, или – как предпочитали называть ее Грейсон и Флоренс – бабушка. Ее подруги по бридж-клубу якобы называли ее «Персик Пиппа», но я поверю в это, только если услышу собственными ушами.
– О, я смотрю, вы начали без меня, – сказала она вместо приветствия. – Это американский обычай?
Мы с Миа снова обменялись взглядами. Если только дверь не была открыта, то у Ведьмы-в-Желтом есть свой ключ. Ужасно.
– Ты опоздала на полчаса, мама, – заметил Эрнест и встал, чтобы расцеловать ее в обе щеки.
– Правда? И на который час ты меня пригласил?
– Ни на какой, – ответил Эрнест. – Ты сама себя вчера пригласила, помнишь? Ты оставила сообщение на автоответчике, что будешь к завтраку в полдесятого.
– Ерунда, о завтраке я ничего не говорила. Естественно, я поела дома. Спасибо, дорогой.
Грейсон взял ее пальто (охристо-желтое), для воротника которого пришлось расстаться с жизнью лисе, а Флоренс просияла и сказала:
– О, эта двойка, – (охристо-желтая!) – так тебе идет, бабушка!
Лотти, сидевшая рядом со мной, тоже попыталась встать, но я крепко держала рукав ее свитера. В прошлый раз она сделала ведьме книксен, что не должно было повториться ни при каких обстоятельствах.
Миссис Спенсер-старшая была высокой стройной женщиной, выглядевшей намного моложе своих семидесяти пяти лет. С ее изящной прямой осанкой, длинной шеей, элегантной короткой стрижкой и холодными голубыми глазами, которые сейчас смотрели на нас, она была бы идеальной кандидатурой на роль злой Белоснежкиной мачехи – в специальном выпуске «Тридцать лет спустя».
И чтобы прояснить все до конца: мы не всегда были такими недружелюбными. Поначалу мы действительно пытались полюбить мать Эрнеста, ну или хотя бы симпатизировать ей. В конце августа она отправилась в трехмесячное кругосветное путешествие на лайнере «Королева Элизабет», а когда вернулась в конце ноября, загорелая и нагруженная сувенирами, то узнала, что ее любимый сын привел в дом американку – а еще ее детей, их няню и собаку. Понятно, что от неожиданности у нее отнялся язык. Жаль, что ненадолго, потому что как только к ней вернулся дар речи, она пустилась во все тяжкие и не остановилась до сих пор. Главным образом, это касалось мамы: мол, подцепила Эрнеста на крючок при помощи дешевых трюков. Миссис Спенсер разделяла общие предубеждения против американцев, считая их нецивилизованными, глупыми и тщеславными. Тот факт, что у мамы были две ученые степени, также ее не впечатлил: в конце концов, они были получены в США, а не в цивилизованной стране. (То, что мама преподавала в Оксфорде, старательно игнорировалось.) Еще хуже, чем американцы, по мнению миссис Спенсер-старшей, были немцы, потому что они начали Вторую мировую войну. Помимо всего прочего. Поэтому она сочла нас с Миа не только некультурными, самовлюбленными и недалекими (по материнской линии), но еще и подлыми и вероломными (это досталось нам от отца). Лотти, наоборот, была признана только подлой и вероломной – потому что была чистокровной немкой, а наша собака – ну, миссис Спенсер вообще не любила никаких животных, за исключением тех, что попадали ей в тарелку обжаренными в соусе. Или висели на шее в качестве мехов.
Мы приложили немало усилий, чтобы добиться симпатии миссис Спенсер и избавить ее от предрассудков – но у нас ничего не вышло. (Ну ладно, возможно, сказав «немало», я несколько преувеличила.) Так что мы больше и не пытались. Как всегда говорит Лотти? Если крикнуть в лесу, то услышишь эхо. Ну или что-то вроде того. Мы, во всяком случае, были очень обиженным лесом. По крайней мере, мы с Миа. Мама все еще надеялась на то, что случится чудо, а Лотти – о, Лотти была безнадежным случаем. Она твердо верила в хорошее в людях. Она даже верила в доброту Ведьмы.
Которая как раз пристально взглянула на Лотти и едко сказала:
– Мне, пожалуйста, только чай. Эрл Грей. Черный с ломтиком лимона.
– Сейчас!
Ничто не могло остановить Лотти в данный момент. Она вскочила, и ее свитер треснул, потому что я все еще крепко держала ее за рукав. И хотя Грейсон сказал, что он тоже может это сделать, Лотти оттолкнула его в сторону. Мы несколько раз говорили миссис Спенсер, что Лотти не горничная (а кроме того, в воскресенье у нее был выходной), но наши заявления не производили на Ведьму никакого впечатления. Она считала, что если кто-то оказывает платные услуги, он никак не может быть другом.
– В правильной чайной чашке, пожалуйста. Не в одной из этих огромных кружек, из которых вы все пьете ваш ужасный кофе.
Миссис Спенсер села. Как всегда в ее присутствии, меня охватило чувство, что я одета недостаточно тепло. Я мечтала о толстом свитере. И о еще одной порции кофе в огромной кружке.
– ВВЖ, – шепнула мне Миа.
– Что, прости? – прошептала я в ответ.
– Ведьма-в-Желтом – это слишком длинно. Можно называть ее ВВЖ.
– Согласна.
Я хихикнула. «ВВЖ» подходило ей целиком и полностью.
ВВЖ взглянула на нас неодобрительно (мама и Флоренс тоже – и в самом деле, перешептывание и смех за столом свидетельствуют о плохом воспитании), но, видимо, сочла, что обращаться к нам не имеет смысла.
– Грейсон, дорогой, а где милая маленькая Эмили? – вместо этого спросила она.
– Если ей повезло, то все еще спит в своей постели. – Грейсон снова взялся за яичницу и намазал маслом очередной тост. Примерно по семнадцатому кругу. Невероятно, он мог запихнуть все это в себя и не набрать ни грамма лишнего веса. – Милая маленькая Эмили.
Это прозвучало самую чуточку иронично? Я с любопытством уставилась на Грейсона. Эмили была его подружкой, она также училась в выпускном классе, была редактором школьной газеты, превосходной наездницей, но ее точно нельзя было назвать ни милой, ни маленькой. В сердце Ведьмы-в... э-э, ВВЖ для Эмили явно было отведено особое место – она никогда не забывала похвалить Грейсона за его изысканный вкус к женщинам, который он, очевидно, унаследовал не от своего отца.
ВВЖ недовольно вздохнула[5].
– О, я просто надеялась встретить ее здесь. Но сегодня, по всей видимости, позвали только прислугу.
Я поспешно взглянула на Лотти, но она ничего не слышала, так как слишком громко гремела посудой, стараясь приготовить идеальный чай.
– Лотти здесь живет, – возразила Миа, не приложив ни малейшего усилия, чтобы выглядеть доброжелательно. – Где она, по-вашему, должна завтракать?
Миссис Спенсер удивленно вскинула бровь.
– Ну, насколько я знаю, моя внучка была вынуждена уступить вашей няне комнаты в мансарде – там, видит Бог, более чем достаточно места.
Ну вот, опять.
– Мама! Мы уже столько раз это обсуждали. Нельзя ли поговорить о чем-то другом?
Эрнест уже не выглядел счастливым. И мама вцепилась в скатерть, словно боялась выпрыгнуть из-за стола и сбежать.
– Очень хорошо, сменим тему. Ты должен прийти и поменять батарею в моей пожарной сигнализации, Эрнест, – заявила миссис Спенсер-старшая. – У Чарльза сегодня посреди ночи сработала пожарная тревога, потому что батарея села. – Хорошо. Значит, он еще жив! – У меня случится сердечный приступ, если такое произойдет в моем доме.
Она демонстративно схватилась за свой охристый джемпер в том месте, где мог бы находиться кардиостимулятор, имей она в самом деле слабое сердце. Чего и в помине не было. Она была здорова, как бык.
– Вот, пожалуйста. – Лотти поставила перед ней чашку чая. – Эрл Грей с долькой лимона.
– Спасибо, мисс... э-э...
– Вастльхубер.
– Вастл-вистл, – повторила миссис Спенсер.
– Ах, можете называть меня просто Лотти, – сказала наша няня.
Миссис Спенсер уставилась на нее в ужасе.
– Это невозможно, – решительно сказала она и начала рыться в сумочке. Возможно, искала нашатырь.
– Как достала нас уже ВВЖ, – пропела Миа по-немецки себе под нос.
Никто из Спенсеров немецкого не знал, поэтому мы использовали его в качестве секретного языка. В исключительных случаях, конечно.
ВВЖ опустила в чай кусочек подсластителя из своей личной упаковки и размешала.
– Собственно, я здесь... Как вы знаете, каждый год в январе я устраиваю маленькую чайную вечеринку на Крещение.
– Маленькую – это хорошо, – пробормотал Грейсон, но его слова заглушил возглас Флоренс: «Я люблю, люблю, люблю твои крещенские чаепития, бабуля!» – как будто речь шла о самом веселом мероприятии всех времен.
Миссис Спенсер слабо улыбнулась.
– Ну, я надеялась, что мне не придется этого делать, но мои друзья спрашивают, а здесь, видимо, никто не хочет взяться за ум… – В этом месте она откашлялась и печально посмотрела на Эрнеста. – Мне не остается ничего другого, как распространить мое приглашение и на твое окружение, сынок.
Так как никто не отреагировал – мы с Миа промолчали, потому что не знали, что имеется в виду под «окружением», и раздумывали, не является ли это чем-то оскорбительным, – она со вздохом продолжила:
– Это значит, что я… – Она снова откашлялась и на этот раз посмотрела на маму. – Что я была бы очень рада приветствовать у себя в гостях тебя, дорогая Энн, и обеих твоих дочерей.
Невероятно, но она ухитрилась сделать так, что эти слова прозвучали, как приказ. Даю голову на отсечение, никогда ни один человек не произносил «очень рад» с меньшей радостью, чем она.
Эрнест, вероятно, подумал так же.
– Если ты... – начал он нахмурившись, но мама его перебила.
– Это очень мило с твоей стороны, Филиппа, – тепло сказала она. – Мы охотно придем, не так ли, девочки?
Прошло несколько секунд, и лишь потому что мама смотрела на нас глазами, полными надежды, мы выдавили из себя улыбку и кивнули.
Ну хорошо, на Крещение мы пойдем на английское чаепитие и станем объектом навязчивого интереса престарелых дам. Бывало и хуже.
Миссис Спенсер удовлетворенно потягивала свой чай. Она бы поперхнулась, если бы узнала, что Крещение должно было стать днем смерти мистера Снаглза и что она только что пригласила его убийц к себе домой. В свою очередь, мы не имели ни малейшего понятия, кто такой этот мистер Снаглз.
Ни о чем не подозревая, мы переключили внимание на вафли с корицей.
25 декабря
С Рождеством всех! Наслаждаетесь каникулами? Нашли под елкой сегодня утром именно те подарки, которые хотели? К сожалению, только не Портер-Перегрин: Персефона рыдала, потому что обнаружила там маленькие часики от Картье вместо заветного желания. Но что еще могли сделать ее бедные родители? Джаспера Гранта, вероятно, не получится завернуть в оберточную бумагу, не так ли? О да, я могу ее понять. Мне тоже не хватает Джаспера. Без него все будет совсем по-другому! Целый семестр во Франции, лишь бы спасти свою итоговую оценку по французскому – он вообще думал о нас хотя бы иногда? Кто, скажите на милость, займет теперь на вечеринках его место в по-настоящему хороших скандалах? И как теперь «Джабс Флеймс» должны выигрывать матч-реванш без своего второго лучшего игрока? Они и так уже были ослаблены, после того как Артур Гамильтон перестал быть их капитаном. И нет, я до сих пор не имею понятия, что произошло после Осеннего бала и почему Артур поссорился с Джаспером, Грейсоном Спенсером и Генри Харпером, так что, если что-то услышите, напишите мне сообщение. Я до сих пор этого не знаю – но как только узнаю, сразу же сообщу вам, обещаю!
В Лондоне сейчас довольно тихо, потому что Хейзл «мне-надоело-быть-мишенью-для-ваших-насмешек» Притчард как раз навещает свою бабушку в Джерси, и поэтому не бегает трусцой по Хэмпстеду, отдуваясь, как паровоз. Директриса Кук в Корнуолле, как и примерно треть всех учеников (эй, есть здесь кто-нибудь, у кого НЕТ коттеджа в Сент-Айвсе?), а миссис Лоуренс улетела на Лансароте. Так же, как и мистер Ванхаген, интересное совпадение, правда?
А вы? Где вы проводите каникулы? Может, вы отдыхаете дома, как близнецы Спенсеры? Я бы сказала, чем я занимаюсь, но вы снова попытаетесь узнать, кто я – и это уже действительно становится скучным. Смиритесь – вы никогда этого не узнаете.
Увидимся!
Ваша совершенно по-рождественски настроенная Леди Тайна
P.S. К слову, о Рождестве. Лив и Миа Зильбер уехали к отцу в Цюрих на целых десять дней – но я сомневаюсь, что Генри успел соскучиться по своей подруге. Вероятно, их отношения всего лишь платонические – они вместе уже несколько месяцев и до сих пор не переспали. Только целуются и держатся за руки. Хм, и что из этого следует?
Поскольку мы знаем, что Генри Харпер никогда не отличался сдержанностью, все дело, должно быть, в Лив. Она ханжа? Фригидна? Или принадлежит к религиозной секте, в которой секс до брака запрещен? Возможно, она просто немного отстает в развитии, бедняжка.
Глава 4
Во время захода на посадку я нащупала руку Миа, потому что, пока мы проходили сквозь облака, самолет совершил несколько резких сейчас-мы-точно-разобьемся-прыжков. Но когда мы опустились ниже облаков и увидели Темзу и заснеженный Лондон, чувство тошноты в моем животе превратилось в чистое волнение.
Миа сжала мою руку.
– Не переживай, с нами ничего не случилось. Но в следующий раз ты можешь заблаговременно составить завещание в пользу своей маленькой сестренки, и тогда ты почувствуешь себя лучше.
– Ну, во-первых, в случае авиакатастрофы ты будешь так же мертва, как и я, а во-вторых, у меня нет ничего, что бы ты могла унаследовать.
– Ты, наверное, забыла о своей гитаре и о рождественском подарке двоюродной бабушки Гертруды, – злорадно хихикнула Миа.
– Мне очень жаль, но я бы хотела, чтобы все это похоронили вместе со мной.
Наша американская двоюродная бабушка в этом году превзошла саму себя в выборе подарков: Миа получила (в пару к небритому Кену?) Барби-карету с розовым пегасом, а мне достался набор для выращивания доисторических членистоногих. Именно то, в чем мы больше всего нуждались.
Впрочем, мы уже давно не возлагали особых надежд на Рождество – по какой-то причине мы не производили на Санту особенного впечатления. В этом году он так и не принес столь необходимый смартфон, который мог бы заменить наши мобильники каменного века. Вместо этого у нас теперь были стильные чехлы для доисторических телефонов, собственноручно свалянные Лотти.