Съев еще два бутерброда, мы вплотную занялись исследованием венка. На лепестках и впрямь были выгравированы тонкие буквы. Шрифт странный, угловатый. Некоторые буквы мы разбирали лишь с большим трудом.
– Откуда они начинаются-то? – наконец задумчиво произнес Макси-Кот.
– Чего проще, – откликнулась Жанна. – Будем считать каждую букву по очереди, пока не сложится что-нибудь осмысленное.
Так мы и поступили. Нашу задачу несколько облегчила старая дореволюционная орфография. Как мудро заметил мой друг Макси-Кот, с твердых знаков ни одно слово не начиналось даже тогда. В общем, промучившись еще минут десять, мы наконец прочли: «Венецъ страданьямъ твоимъ».
– Час от часу не легче, – покачал головой Макс. – Одному книга стала могилой, у другого могила, – легонько, чтобы снова не уколоться, коснулся он пальцем венка, – венец страданьям.
– Мрачное какое-то кладбище, – полностью поддержал я друга.
– Ну вы, братцы, оригиналы, – сказала Жанна. – Можно подумать, другие кладбища – это такие веселенькие места.
– Ты что, не понимаешь, – строго взглянул на нее Кот.
– Извини, Максик, не понимаю, – покачала головой Жанна. – Наверное, слишком тупая. Знаешь, мне как-то грустные надписи на таких венках или могильных камнях не кажутся странными.
– Но они ведь не просто грустные, а… – и, подыскивая слова, я умолк.
– Они с каким-то скрытым смыслом, – на лету словил мою мысль Макс.
– Все эпитафии со скрытым смыслом, – возразила Жанна. – Для того и пишутся.
– Может быть, – с загадочным видом кивнул Макси-Кот. – Но зачем даже скрытый смысл писать такими маленькими буквами?
– Ну, уж не знаю, – в голосе Жанны послышалось раздражение. – Может, он так завещал.
– Почему он? – одновременно выпалили мы с Максом.
А я добавил:
– Почему ты не допускаешь, что «венец страданьям» был у нее?
В ярко-зеленых Жанниных глазах мелькнули сердитые искорки. Она очень не любит, когда ее загоняют в угол.
– Ну хорошо, ее, его… Какая вам разница? Этот человек давно умер. Судя по орфографии, почти сто лет назад. А может, даже и двести. И главное, мы о нем никогда ничего не узнаем. Вам что, мальчики, лавры Волобуя не дают покоя? Хотите расшифровать надпись и клад найти? Вот это правильно, – с язвительным смешком продолжала она. – Давайте проведем все каникулы на кладбище.
– Странный ты человек, – откликнулся Макси-Кот. – Венок, между прочим, кто нашел?
В кухне на какое-то время воцарилась напряженная тишина. Наконец Жанна неохотно признала:
– Ну, предположим, я.
– И предположим, едва мы вошли к Федьке в квартиру, ты кинулась отмывать его и начищать, – добавил Кот.
– Кого, Федьку? – явно уже пыталась отшутиться Жанна.
– Нет. Венок, – неумолимо продолжал Макс. – Даже поесть нам не дала. И вот когда мы всерьез заинтересовались твоей находкой…
– После того, как поели, – не преминула уточнить Жанна.
– Естественно, – спокойно отреагировал на выпад Макс. – Такие вещи всегда надо делать в здравом уме и твердой памяти.
– А без еды, значит, у вас с Федором ни ума, ни памяти, – губы у Жанны растянулись в улыбке.
– Слушайте, госпожа д'Арк! – воскликнул Макси-Кот. – Спешу напомнить, что мы с Фомой не англичане, а Франция не в опасности. Так чего ты с нами сражаешься?
– Потому что вы дураки! – Жанне самой уже стало смешно.
– Раз так, вернемся к нашим баранам, а вернее, к венкам. – И Макси-Кот вновь посмотрел на странную надпись.
Об оконное стекло что-то с силой ударилось. От неожиданности мы подскочили. Живем-то мы не на первом, а на десятом этаже, и случайный прохожий в окошко не постучит. Тем более что у нас за окном балкон. Сперва мы вообще ничего не сообразили. В стекло билось что-то огромное, черное. Мы просто впали в столбняк от ужаса.
– Ребята, «горький буревестник», – первым пришел в себя Макси-Кот.
– Это за венком! – крикнула Жанна и, схватив с крючка кухонное полотенце, накрыла его.
– Кар-р, – раздалось за окном.
Ворона исчезла. Макс, сорвавшись с места, резко повернул ручку балконной двери и дернул ее на себя.
– Куда? Спятил? В дом ведь влетит, – попытался остановить его я.
Но Кот уже вылетел на балкон.
– Успокойтесь, она испарилась! – прокричал он оттуда. – Ну прямо нигде нет.
Я добежал до Макса и начал теснить его обратно в квартиру.
– Пошли, пошли. А то вдруг она где-нибудь затаилась и сейчас опять прилетит.
– Мальчики, прошу вас, уйдите оттуда! – взмолилась Жанна.
Макс сдался. Я наконец запер балконную дверь и после этого перевел дух. Только сейчас я ощутил, как колотится сердце. И коленки почему-то подрагивали. Я посмотрел на остальных. Кот и Жанна тоже были бледны.
– Интересно, это та же самая? – опускаясь на табуретку, спросила Жанна.
– Которую из них ты имеешь в виду? – повернулся к ней я.
– А ты думаешь, там, на кладбище, их было две? – внимательно посмотрел на меня Макси-Кот.
– Я тебе что, орнитолог? – откликнулся я. – Знаешь, пока по выражениям лиц ворон различать еще не научился. Может, их было три, а может, одна и та же.
– Жуть какая-то, – зябко поежилась Жанна. – Знаете, мне казалось, еще немного, и она стекло пробьет.
– Всем казалось, – честно признался Макси-Кот. – Просто какой-то фильм ужасов. «Птицы» Хичкока.
– Вот-вот, – кивнула Жанна. И, снова поежившись, добавила: – Как она билась! Ну, понимаю еще, она бы сперва случайно в открытое окно залетела, а потом начала биться в стекла, чтобы на улицу вылететь. Но она билась, чтобы влететь. Вам это не кажется противоестественным?
– Кажется, – кивнул Макс. – У меня пока есть только одно нормальное объяснение. Что эта ворона – клептоманка. Она пролетала мимо, увидела, как блестит венок. Ну а дальше, как в басне Крылова. «От радости в зобу дыханье сперло». В общем, наш «горький буревестник», не разобравшись, что между ним и венком стекло, ринулся на добычу.
– Во всяком случае, стоило мне накинуть на венок полотенце, ворона немедленно смылась, – напомнила Жанна.
– Вот я и говорю, – кивнул Макси-Кот. – Ворона-клептоманка. Они, между прочим, часто реагируют на блестящее.
Жанна, приподняв полотенце, с сомнением оглядела венок:
– Конечно, блестит, но не так уж чтобы очень. Ваши ложки блестят сильнее. И чайник – тоже. А ворона на них даже внимания не обратила.
– На что она обращала внимание, мы не знаем, – возразил я.
– Как раз, по-моему, уже знаем, – сказал Макси-Кот. – Как только венок исчез из ее поля зрения, она смылась.
– Выходит, ее не любое блестящее привлекает, – тихо произнесла Жанна.
– А может, причина в другом и все гораздо проще? – в упор взглянул на меня Макси-Кот.
– Не понял, – пробормотал я.
– Фома, – продолжал мой друг, – ты или твои предки случайно не имеют привычки прикармливать на балконе птичек?
– Птичек? Прикармливать? – обалдел я.
Бывают, конечно, любители всяких кормушек, но это не мы.
– А может, кто из соседей этим балуется? – осведомился Макси-Кот.
– Чего не знаю, того не знаю, – признался я.
– Вот видите, – победоносно взглянул на нас Макс. – Если кто-нибудь из ваших соседей в определенное время насыпает, так сказать, пернатым друзьям корм, то вполне вероятно, эта психованная ворона просто проголодалась. А этаж перепутала. Вот и требовала у нас пожрать.
– Не похоже, – покачала головой Жанна. – Мы ведь ей ничего не дали, а она улетела.
– Вот именно, – вмешался я. – А ведь мы не гнали ее и не пугали.
– Пугали! – воскликнул Макс и потеребил кончик острого длинного носа. – Это у нас от нее душа в пятки ушла.
– А мне все-таки кажется, что и возле котлована, и здесь была одна и та же ворона, – сказал я. – Сами судите. Кухонный балкон у нас куда выходит? На кладбище и стройплощадку. Что какой-то вороне стоит пролететь несколько сот метров.
– Пролететь, конечно, ничего не стоит, – медленно произнес Макс. – Но тебе, Фома, не кажется удивительным, что она из всего вашего огромного дома выбрала именно твое окно? Причем окно именно той комнаты, где находились мы и лежал венок.
– И впрямь ерунда какая-то, – пожала плечами Жанна и вдруг совсем другим тоном осведомилась: – Эй, а где Пирс?
Мы изумленно переглянулись. В суматохе все совершенно забыли о песике. На кухне его действительно не было. Распахнув дверь, Жанна выбежала на балкон. Пусто. Впрочем, не сомневаюсь: запри мы случайно Пирса там, он давно бы уже закатил жуткий скандал. И вообще мы только сейчас сообразили, что пес даже не залаял на ворону.
Похоже, его в этот момент не было на кухне.
– Пирсик! Пирсик! Ко мне! – громко позвала Жанна.
Никакой реакции.
Пирса мы обнаружили в моей комнате. На моем диване. Он сладко спал.
– Паразит! – с укором произнесла Жанна.
«Паразит» лениво спрыгнул на пол, потянулся, зевнул и принялся вяло вилять хвостом. Впрочем, мы были ужасно рады, что с ним ничего не случилось. Он, похоже, не меньше нашего обрадовался встрече и покорно засеменил вместе с нами на кухню. Там он взвился свечой на табуретку и резко сдернул полотенце с венка, видимо, полагая, что под ним лежит что-нибудь вкусненькое.
– Не там ищешь, приятель, – усмехнулся Макси-Кот и протянул псу кусок колбасы.
Краем глаза я уловил какое-то движение на балконе и резко повернулся. На перилах сидела огромная ворона. Ее блестящий агатовый глаз смотрел прямо на меня.
Глава III
КУТЕРЬМА ВОКРУГ ВЕНКА
– Там… там… там, – тыкая пальцем в сторону окна, только и смог произнести я.
Пирс с заливистым лаем накинулся на балконную дверь. Ворона перевела на него взгляд, затем словно бы нехотя взмахнула крыльями и лениво улетела.
– Р-р-р, – сказал Пирс и вернулся к столу.
Мы обменялись изумленными взглядами. Четвертое явление вороны показалось нам слишком уж подозрительным.
– Так это все-таки та же или не та? – в полном недоумении произнес Макси-Кот.
– А ты слетай за ней и спроси, – пыталась отшутиться Жанна, однако от меня не укрылось, что она нервничает.
– Увы, летать не умею, вороньим языком тоже не владею, – развел руками Макси-Кот.
Мы с Жанной вяло хохотнули.
– Вообще действительно странно, – с задумчивым видом продолжал Макси-Кот. – То есть, если брать каждый вороний случай по отдельности, то вроде бы ничего необычного, а вот вместе…
– Вместе, – подхватил я, – как-то, по-моему, многовато одной вороны за один день.
– Зришь в корень, Фома, – потеребил кончик длинного носа Макси-Кот.
– Так вы все-таки думаете, что это была одна ворона? – спросила Жанна.
– Ничего я не думаю, – откликнулся Макси-Кот. – По идее, если и не одна, то все равно для нашей компании многовато.
– Так сказать, по одной на каждого, – усмехнулась Жанна.
– Правильно, – кивнул я. – Три наши, четвертая – Пирса.
– Нет. Четвертая – волобуевская, – возразил Макс.
– Ах! – всплеснула руками Жанна. – И впрямь, как же мы про нашего среднего придурка забыли.
Не успела она это произнести, как зазвонил телефон. Я поднял трубку:
– Алло.
– Кар-р! – раздалось в ответ.
Я инстинктивно отшвырнул от себя телефон. Он со стуком брякнулся на пол. Трубка разразилась гомерическим хохотом.
– Ты чего, Фома, совсем? – уставились на меня, как на психа, Жанна и Кот.
– Совсем, – мне вдруг стало очень стыдно. Я узнал этот идиотский хохот. Он мог принадлежать только одному человеку – Толяну Волобуеву.
– Ты, что ли? – поднял я с пола трубку.
– Чо, напугался? – ответил очень довольный «дитя джунглей».
– Очень мне надо пугаться, – поймав на себе крайне выразительный взгляд Жанны, пробормотал я. – Просто трубку случайно уронил.
Однако «дитя джунглей», как ни странно, кажется, все понял правильно. И, снова заржав, одарил меня очередной тонкой шуточкой:
– Как говорится, уронил, на пол лужу налил!
Сделав вид, будто попросту его не услышал, я осведомился:
– Нога-то твоя как?
– А чего ей сделается, – бодро откликнулся Волобуй. – Прыгает.
– Я-ясно, – только и смог протянуть я. – Тебе вообще-то чего?
– Мне-то? – переспросил Толян. – Да я все насчет твоих пяти копеек. Не надумал на зубы меняться?
– Пока еще вообще на эту тему не думал, – решил я свести разговор на нет.
– Так чего, может, мне сейчас подскочить со своими зубами, а ты, пока я иду, подумай, – предложил он.
«Ну, ни фига себе, вариант, – пронеслось у меня в голове. – Сейчас нам здесь для полного счастья только Толяна не хватает. Это ведь еще хуже, чем ворона. Потому что от нее можно хоть балконной дверью закрыться. А от Толяна, если он придет, потом год не отделаешься».
– Нет, Толя, – решительно воспротивился я. – Мне еще надо долго думать.
– Так я могу пока просто так, без зубов, прийти, – мигом предложил он.
«Час от часу не легче!» – ужаснулся про себя я. И брякнул первое, что взбрело на ум:
– Понимаешь, Толян, сегодня никак не получится. Скоро мать придет, а нам еще туг с Котом прибраться надо.
– Да-а-а? – Кажется, Волобуй осмысливал информацию.
Разговор следовало срочно прекращать. Иначе, чего доброго, Толян набьется нам в помощники. И, проорав: «Ой, в дверь звонят. Пойду открою! Пока! До завтра!» – я бросил трубку.
– Ну что тебе предложил наш Толя? – с усмешкою поглядела на меня Жанна.
– Еще раз зубы и, естественно, свое общество, – пояснил я.
– Только его не хватало, – схватилась за голову Жанна.
– Вот и мне то же самое показалось, – кивнул я.
– Ты, Фома, сражался, как лев, – похвалил меня Макси-Кот.
– Ой, – посмотрела на часы Жанна, – пойду, пожалуй, маму проверю.
Подняв полотенце, она потянулась за венком и почти тут же вскрикнула.
– Опять, что ли, укололась? – спросил я.
– Вы на венок поглядите, – прошептала девочка.
Тут уже мы с Котом чуть не вскрикнули. Еще недавно ярко сиявший венок потемнел почти до черноты. Точно Жанна его вообще не чистила. Разве что земли на нем сейчас не было.
– Ну дела-а, – протянул Макс и смолк.
– Может, это от воды? – высказал я робкую догадку.
– Где ты у себя на столе видишь воду? – покрутил пальцем у виска Макси-Кот.
Жанна пощупала полотенце, которым все это время был накрыт венок:
– И оно совершенно сухое.
– Да вы что, не понимаете, – меня начала раздражать тупость друзей. – Ты, Жанна, наверное, после мытья и чистки плохо его вытерла. Вот он полежал и потемнел. Откуда мы с вами знаем, может, это какой-то такой специальный сплав, быстро темнеющий от воды.
Макси-Кот прямо поперхнулся.
– Ну, ты, Фома, сегодня такой умный, что я тебя даже с трудом узнаю. Специальный сплав, говоришь? Быстро темнеющий? Как раз очень подходит для кладбища, где памятники стоят на открытом воздухе, да еще под дождями и снегами.
– Я же всегда говорю: общение с Волобуем крайне вредно сказывается на мозгах, – с притворным сочувствием посмотрела на меня Жанна.
Мне стало немного обидно. Что-то они с Котом сегодня чересчур уж спелись против меня. Но, с другой стороны, я и впрямь сморозил жуткую глупость. Мастер, которому заказали этот венок, по идее, должен был сработать ровно наоборот: то есть найти самый влагостойкий металл. Но факт оставался фактом: после чистки венок очень быстро потемнел. И никакого объяснения этому я лично найти не мог.
– Слушай, Жанна, почисть, пожалуйста, его еще точно так же, как чистила в первый раз, – попросил я. – Потом пойдешь к маме. А мы с Максом понаблюдаем, как эта штука себя поведет.
– А сами вы, конечно, почистить не можете, – язвительно произнесла Жанна.
– Можем, – ответил я. – Но для чистоты эксперимента это следует сделать тебе.
– Он прав, – поддержал меня Макс. – Вдруг мы сделаем что-нибудь не так. Мы ведь точно не знаем, как ты чистила его.
– Чисто мужская логика, – вздохнула она. – Всегда найдете веские аргументы, чтобы скинуть на меня самую грязную работу.
– Ничего подобного! – возмутился я. – Между прочим, пока вы с Пирсом сегодня сидели и дышали воздухом, мы с Максом проделали самую грязную работу.