Кажется, она не узнала его. Или сделала вид, что не узнала. Она пригласила его в комнату, усадила на диван, а сама отправилась готовить чай.
Калинов встал и подошел к окну. Квартира Лидии находилась высоко, отсюда хорошо была видна панорама острова Котлин. Чуть ближе, как полусгнившие зубы неведомого гигантского животного, торчали из воды останки дамбы — печально знаменитого детища противоречивого двадцатого века. То тут, то там на зеркальной глади залива стояли катера и лодки рыбаков — мода на любительскую рыбную ловлю пару лет назад вновь вернулась в Россию. Вдоль побережья тянулись желтые песчаные пляжи Северной Пальмиры, почти пустые сейчас по случаю окончания купального сезона.
Картинка была симпатичная, однако у Калинова вдруг испортилось настроение. Впрочем, вид залива был ни при чем: просто Калинов понятия не имел, как ему начинать разговор с Лидией. Он чувствовал себя слегка виноватым перед нею. Будто коварно разбил какие-то ее давние надежды. Он отвернулся от окна и тут же заметил на противоположной стене два голографических портрета: молодого мужчины с бородкой и ребенка. Калинов подошел поближе, присмотрелся. Ребенок скорее всего был Зябликом в нежном возрасте, а вот мужчина… Мужчина казался знакомым, где-то когда-то Калинов его уже видел.
— Две главные мои потери, — сказала сзади Крылова. Голос ее дрогнул.
Калинов оглянулся. Она стояла с подносом в руках и с тоской смотрела на портреты. Печать старости отчетливо проявилась на ее лице.
— Один бросил меня тридцать три года назад, другой — семнадцать, — продолжала Крылова. — Одного я не смогла удержать как жена, другого — как мать.
Она вздохнула и принялась расставлять на столе чашки с чаем, вазочку с печеньем и сахарницу. Аккуратно и целеустремленно, как будто это было главное дело ее жизни. Расставила, посмотрела несколько секунд и поменяла местами вазочку и сахарницу: по-видимому, первоначально созданный натюрморт ей не понравился.
— Садитесь, — сказала она. — В ногах правды нет.
Калинов сел, взял в руки чашку. Ему вдруг показалось, что он примчался сюда зря. Ничего он здесь не выкопает. Кроме собственного испорченного настроения.
— Так что вы хотели узнать от меня? — спросила Крылова.
— Видите ли, — начал Калинов, — я разыскиваю вашего сына…
— А с какой стати вы ищете его у меня? — Крылова была явно удивлена. — У него свой дом, жена.
Насколько мне известно, он в настоящее время на Земле, в отпуске.
— Дело в том, что жена не знает, где он находится.
— Вот как! — Хозяйка всплеснула руками и чуть не разлила чай. — Он сбежал и от этой вертихвостки? — Она визгливо рассмеялась.
«Кажется, мое сообщение доставило ей истинное удовольствие», — поразился Калинов.
— Я всегда считала, что он не будет с нею счастлив, — с торжеством заявила Крылова. — Хорошо, еще детей не наплодили…
— Вы в самом деле думаете, что это хорошо?
— Конечно, уж я-то своего сынка знаю… Весь в папочку! Недаром говорят: «Яблочко от яблоньки недалеко катится»!.. Я ему всю свою молодость отдала, а он даже спасибо не сказал… Да вы пейте чай-то, — спохватилась она, — вот печенье.
«Она так и не изменилась, — думал Калинов, прихлебывая ароматный напиток. — Ничему ее жизнь не научила. Вечная жертва бессердечных представителей сильного пола… И интонации те же, что семнадцать лет назад!»
Крылова встала, подошла к портретам, постояла, покачиваясь с пяток на носки и переводя взгляд с одного на другого.
И Калинов вдруг понял: портреты здесь потому и висят, что она хочет быть укором — если не живым людям, то хотя бы их изображениям. Крылова постояла еще немного и снова села за стол, взяла в руки чашку. Словно сыграла на «бис» много раз повторенную, заученную до автоматизма сцену и наконец-то! — может отдохнуть в гримерной, пока перед зрителями отдуваются другие члены труппы.
— Кто вы? — спросила она, смерив Калинова равнодушным взглядом, и вдруг слегка вздрогнула.
— Я его товарищ, — сказал Калинов обреченно.
— Чепуха! — Странная улыбка тронула ее губы. — Вы — Калинов, я вас узнала… Что он натворил на этот раз?
Калинов вздохнул — спектакль пошел не по на писанному заранее сценарию, и не он, Калинов, становился сценаристом.
— Насколько мне известно, ничего! Кроме того, он зачем-то ото всех скрывается…
— Не-е-ет! — протянула она. — Вы для меня как буревестник. Раз вы пришли, значит, случится несчастье. Обязательно!
— Для того я и пришел, чтобы оно не случилось. Она не слушала.
— Тогда вы появились, и он в конце концов ушел от меня.
Калинов хотел возразить, что все как раз наоборот, что сначала сын ушел от нее, а потом уже появился он, Калинов, но понял, что возражения бес полезны: слова этой дамы всегда будут такими, какими их легче принять ее исстрадавшемуся сердцу. И потому промолчал.
Молчала и она. Молчала и смотрела на портрет бывшего мужа, беззвучно шевеля губами. Калинов тоже взглянул на него и вдруг замер: он понял, где видел это лицо. На портрете был тот самый человек, который вчера угодил в засаду, тот самый неуязвимый убийца, просивший прощения у лже-Игоря Крылова. Только более молодой и при наличии бороды.
«Как же это я сразу не узнал его? — подумал Калинов. — Теперь понятно, почему он мне и вчера показался знакомым!.. Они с Игорем слегка похожи…»
— Послушайте, — сказал он. — А не может Игорь скрываться у своего отца?
Она посмотрела на него с таким возмущением, будто он произнес нечто абсолютно непотребное.
К примеру, предположил, что она до сих пор спит со своим бывшим мужем.
— Не может, — прошептала она.
— Вы в этом так уверены?! — удивился Кали нов. — Почему?
Она снова встала и подошла к портретам.
— Потому, — сказала она, — что господь наказал его за мои несчастья. — Глаза ее блеснули. — Мой бывший муж занимался спелеологией и двадцать лет назад погиб в пещере Хёллох.
* * *
— Рэн! — крикнул Калинов, врываясь в кабинет Милбери. — Срочное задание!
— Слушаю, шеф! — Милбери даже привстал из-за стола.
— Быстро подготовь краткую биографическую справку по отцу Игоря Крылова. Обязательно снимок, сделанный в последний год его жизни.
— Сейчас сделаем. — Милбери сел. — Что-нибудь прояснилось?
— Ой не знаю! Если и прояснилось… Как дела у засады?
— Все спокойно. Кстати, я подготовил список Марин.
— Где он? — У Калинова перехватило дыхание. Вдаль беспамятства умчались Милбери, Крылов, отец Крылова…
— Я передал его на ваш тейлор, — сказал Милбери. — Зачем вам столько Марин, шеф?
— Собираюсь на них жениться. Хотя парочку могу уступить тебе.
Зайдя в свой кабинет, он первым делом бросился к тейлору. «Господи, прости меня, — подумал он, но не могу же я жить одной лишь работой!..»
Информацию Милбери, по-видимому, получил в экскурсионной службе, потому что в материалах были даже снимки. Глобальный Информационный Банк таких справок, как известно, не дает.
Он обнаружил ее в списке предпоследней. Из-под длинной челки смотрели знакомые карие глаза. Она… Калинов прочитал текст. Марина Юрченко, двадцать четыре года, не замужем, домашний адрес, номера служебного и домашнего тейлоров… Остальное его не интересовало.
Он посидел немного, глядя на снимок и собираясь с духом. Куда-то внезапно исчезли все те слова, что он хотел ей сказать. Куда-то исчезли все чувства. Осталось одно тоскливое ожидание.
Он набрал служебный номер. С экрана взглянуло чужое лицо. Он даже не рассмотрел, мужчина это или женщина: глаза застила туманная дымка. Сказа ли, что у Юрченко групп сегодня нет и потому ее надо искать в других местах. Калинов облизал пересохшие губы и поинтересовался: где. В ответ удивились, глубокомысленно покачали головой и посоветовали начать с дома, хотя в выходной день ее может там и не оказаться. Последнее он расслышал уже с трудом: так стучала в висках кровь.
Хрипло поблагодарил и отключился. Снова посидел, еще раз собираясь с духом. Наконец набрал домашний номер.
Она ответила сразу. Увидела его, узнала. Глаза ее расширились от удивления и тут же потемнели. Калинов, не говоря ни слова, пожирал ее взглядом. Она была одета в желтое платьице и казалась школьницей, не хватало только косичек…
— Ну? — сказала она. — Что вы молчите, как рыба об лед?
— Как кто? — удивился Калинов.
— Как рыба, — повторила она, — об лед.
Калинов растерянно закрутил головой, словно пытался обнаружить этот лед в своем кабинете. Не нашел, с трудом сглотнул и спросил:
— Почему вы не пришли? Я вас так ждал…
— Вы лжец! — сказала она с горечью и отвернулась. Но не отключилась.
— Когда это я вам лгал? — опешил Калинов.
— Да с самого начала.
— А-а?.. — вспомнил Калинов. — Так это же я не специально, не для того, чтобы обмануть вас… или… то есть… — Он запутался в словах и обреченно замолк.
Она снова посмотрела на него и сказала с вызовом:
— Вы не только лжец. Вы еще и провокатор!
— Господи! — взмолился Калинов. — Да почему же?!
— А кто напустил на меня свою жену?
— К-какую ж-жену? — От волнения Калинов начал заикаться. — Ч-чью ж-жену?
— Вашу, конечно. Не мою же… — Она ядовито рассмеялась. — Или вы полагаете, что у меня тоже есть жена?
— П-позвольте… — Калинов наконец справился со смятением. — Но моя жена сейчас находится на Марсе. Она не имеет о вас никакого представления. Да мы с ней и не разговаривали…
— Ну вы и штучка! — Марина прищурилась. — Почему же она мне тогда позвонила?
— Да не могла она вам позвонить! Марина поджала губы:
— Тем не менее она мне позвонила и сказала, чтобы я от вас отстала. Это я к вам приставала, да?.. То есть она сначала представилась как ваша жена, назвалась, кажется, Витой… А потом добавила, что если я все-таки осмелюсь встретиться с вами, она мне ноги выдернет из… Со мной еще никто никогда не разговаривал в подобном тоне!
Калинов пришел в себя окончательно. Он порылся в столе и отыскал среди разного хлама, хранящегося там, снимок Виты. Взял его в руку.
— Вот моя жена. Ее в самом деле зовут Витой… Это она звонила вам?
Марина открыла ротик. Ее удивление выглядело таким восхитительным, что Калинов чуть не прослезился от умиления.
— Нет, мне звонила совершенно другая женщина. Калинов сразу почувствовал себя сотрудником специальной службы и подобрался.
— Как она выглядела?
— Ну… — Марина замялась. — Лицо у нее такое, круглое, на подбородке ямочка… Волосы светлые, даже светло-желтые, такой певучий голос… О глазах ничего сказать не могу, она была в зеркальных очках. Знаете, бывают такие, от солнца?
«Нора», — понял Калинов. Вот сучка! Выходит, она не случайно оказалась «У Медного всадника». Ну стерва, пора тобой заняться вплотную!
— Мариночка! — сказал он проникновенно. — Это не моя жена. Но я догадываюсь, о ком вы говорите.
— Так! — Она снова прищурилась. — У вас еще и любовницы на каждом шагу!..
— Она мне не любовница… — Он осекся, вспомнив позавчерашний вечер. — В общем, я работаю в таком учреждении, что многого не могу вам объяснить.
— Ну разумеется, — сказала она. — Вы ведь ловите шпионов с Сириуса! Куда уж мне с моими памятниками?!
Калинов крякнул: все-таки она была восхитительна.
— Ежик, — попросил он, — спрячь иголки.
Она фыркнула, попыталась состроить гримаску недовольства, но гримаска не получилась, и тогда она рассмеялась. Смех был добрый. Калинов облегченно вздохнул.
— Хорошо, — сказала она. — Прощаю вас. Но я должна быть отмщена. А для этого вы исполните мое желание.
— Согласен, — вскричал Калинов. — Загадывай те скорее!
Марина сделала таинственное лицо:
— Я обязательно придумаю его. К нашей следующей встрече…
Глаза ее смотрели на Калинова с ожиданием, и он понял: надо обязательно назначить ей свидание сейчас, немедленно. Иначе между ними все будет кончено, она ему просто не поверит.
— В таком случае, — он делано-строго посмотрел на нее, — вы должны придумать желание к субботе, к восьми часам. Я постараюсь выполнить его. «У Медного всадника». И никакие шпионки с Сириуса не смогут нам помешать!
— Правда? — спросила она очень тихо.
— Правда! — твердо ответил он и отключился. Посидел некоторое время, жмурясь от удовольствия. Потом мысли его обратились к Норе.
Он разыскал в ящике стола брошенную туда пуговицу, вынул рекордер и загнал в порт тейлора. На дисплее возник вид Московского проспекта. Калинов выставил максимальное увеличение и рассмотрел каждое женское лицо, зафиксированное рекордером. Женщин было много, некоторые носили зеркальные очки, но ни одна из них не была Норой. Во всяком случае, он не смог узнать ее с какой-либо уверенностью. Тогда он включил запись в движении: вдруг поможет походка. Прогнал запись раз, другой, третий, но… Вздохнув, прекратил это бессмысленное занятие. Пришлось сознаться себе, что не очень-то он ее и помнит. Если, скажем, она поза вчера следила за ним, использовав для маскировки парик, то ему и вовек не отыскать ее на этой записи. Вот если бы он услышал сейчас Норин голос!.. Напрягаясь, он попытался проанализировать малейшие крупицы информации, зацепившиеся тогда за отравленный алкоголем мозг. Помнится, она говорила, что не из Питера… И, кажется, упоминала площадь Александра Невского… И как будто бы да же назвала свою фамилию… Или не называла? Хоть в лоб, хоть по лбу — ни черта не вспомнить!
Он прекратил насиловать память и связался с Милбери.
— Рэн! Есть еще одна задачка. Надо разыскать некую дамочку по имени Нора, фамилия неизвестна… Имя, кстати, тоже может оказаться другим… Блондинка, цвет глаз неизвестен, рост… — Калинов прищурился, вспоминая, — примерно сто шестьдесят пять — сто семьдесят.
— А вайтлз?[2] — Милбери с трудом сдерживал улыбку.
— Найдешь ее — измеришь сам! — парировал Калинов. — Позавчера предположительно останавливалась в отеле «Москва».
— Предположительно? — Милбери не удержался и все-таки фыркнул.
— Предположительно… Зато абсолютно точно я подбросил ей «жучка». Так что особенного труда для поисков не потребуется.
Милбери посерьезнел:
— Связи, шеф?
— Можешь покопать, но сначала доложи мне, кто она, откуда и где сейчас находится.
Едва Милбери отключился, Калинова вызвал к себе Рассел.
— Что нового? Или отпускника расспрашивать начальству возбраняется?
Последний вопрос Калинов пропустил мимо ушей.
— Кое-чего мы добились… Во всяком случае, теперь можно с полной определенностью сказать, что нервного срыва не было. По крайней мере, у Крылова.
— Это я уже знаю. Милбери доложил мне о происшедших вчера вечером событиях. А что с первыми тремя?
Калинов легонько пожал плечами:
— С первыми тремя сложнее. Совершенно не за что зацепиться. Впрочем, после вчерашнего я не удивляюсь. Ведь фактически нападавшего видел живьем один я. Довгошею он представлялся как некое туманное пятно, отдаленно напоминающее фигуру человека.
— Это я все знаю, — нетерпеливо сказал Рассел.
— А если бы мы не использовали дисивер, — продолжал Калинов, словно не замечая нетерпения шефа, — уверен, и я бы ничего не разглядел. Этого типа должен был увидеть только Крылов. Увидеть и умереть от страха… Так же, наверное, умерли Накаяма и Андерсон.
— А Бойль?
— О Бойле мы вряд ли когда что-либо узнаем… Но не представляю, как можно проникнуть на борт летящего корабля!
— А если еще не летящего?
Калинов развел руками: сказать ему было нечего.
Ладно, — буркнул Рассел. — Какие у тебя версии насчет вчерашних событий?
— Во-первых, это могла быть какая-нибудь разновидность гипноза. Хотя я и не могу себе представить гипнотизера, воздействующего на видеоаппаратуру. Если только этот гипнотизер не ксен!
— Ну-у, милый! — Рассел покачал головой. — Ты мне тут наговоришь!.. Ксенами можно что угодно объяснить. Так же, как и господом богом!.. Не будем забывать о старике Оккаме!