Я потянула папу за рубашку и сделала умоляющее лицо. Это всегда помогало мне добиться желаемого.
– Пожалуйста, папочка, не делай этого. Это неправильно. Мы не должны разлучаться, мы должны держаться вместе.
Мои мольбы остались без ответа. Лицо папы снова стало суровым.
– Кэсси, скажи своему брату, что все будет хорошо.
Я так и сделала. После того как сказала себе. Сначала я сказала себе, что надо доверять папе, доверять правительству. Надо верить в то, что иные не превратят в пепел школьные автобусы с детьми. Надо верить в то, что вера не исчезнет, как исчезли компьютеры, попкорн и голливудские фильмы, где в финале подонки с планеты Ксеркон терпят сокрушительное поражение.
Я опустилась на колени перед братиком.
– Ты должен поехать, Сэмс, – сказала я.
Сэмми выпятил пухлую нижнюю губу и прижал к груди мишку.
– Кэсси, а кто будет обнимать тебя, когда ты испугаешься?
Сэмми был совершенно серьезен, у него даже появилась морщинка между бровей, совсем как у папы. Я чуть не рассмеялась.
– Я больше ничего не боюсь. И ты не должен бояться. Нас нашли военные, они позаботятся, чтобы с нами ничего не случилось. – Я подняла голову и посмотрела на капрала Бранча. – Правильно?
– Правильно.
– Он похож на Дарта Вейдера, – шепотом сказал мне Сэмми. – И голос такой же.
– Ага. Но ведь ты помнишь, что случилось с Вейдером? В конце он стал хорошим парнем.
– Только сначала взорвал целую планету и убил много людей.
Я не могла не рассмеяться. Какой же наш Сэмми умница. Иногда мне казалось, что он умнее меня и папы вместе взятых.
– Ты приедешь, Кэсси?
– Можешь не сомневаться.
– Обещаешь?
Я пообещала. Приеду. Приеду, что бы ни случилось.
Это все, что он хотел услышать.
Сэмми протянул мне своего мишку.
– Сэмс?
– Будет с тобой, когда испугаешься. Ты его не бросай. – Сэмми поднял пальчик, чтобы подчеркнуть важность своих слов. – Не забудь свое обещание. – Сэмми протянул руку капралу. – Веди меня, Вейдер!
Рука в перчатке поглотила пухленькую ладошку Сэмми. Первая ступенька была слишком высока для его роста. Когда Сэмми забрался по лесенке и появился в проходе, дети завизжали от радости и захлопали в ладоши.
Мой брат был последним пассажиром. Двери закрылись. Папа попытался меня обнять, я шагнула в сторону. Заурчал двигатель, пшикнули пневматические тормоза.
А еще было лицо Сэмми у залапанного стекла и его улыбка. Желтый X-крылый истребитель набрал сверхсветовую скорость и унес его в далекую галактику, остался только след из клубящейся пыли.
18
– Идемте, сэр, – вежливо сказал капрал, и мы пошли за ним обратно в лагерь.
Два «хамви» эскортировали школьные автобусы в Райт-Паттерсон, остальные стояли «мордами» к баракам и складу. Дула смотрели в землю, словно пулеметные установки были головами каких-то дремлющих металлических существ.
В лагере было пусто. Все, даже военные, ушли в барак.
Все, кроме одного.
Когда мы вошли на территорию лагеря, из складского сарая к нам навстречу вышел Хатчфилд. Не знаю, что сияло ярче – его бритая голова или улыбка до ушей.
– Великолепно, Салливан! – торжествующе пробасил он. – А ты еще хотел смотать удочки после первого дрона.
– Похоже, я ошибался. – Папа натянуто улыбнулся.
– Через пять минут подполковник Вош проведет инструктаж. Но сначала отдай игрушку.
– Что отдать?
– Оружие. Приказ подполковника.
Папа посмотрел на сопровождавшего нас капрала. Капрал посмотрел на него пустыми черными глазницами противогаза.
– Почему? – спросил папа.
– Тебе надо объяснить? – Улыбка Хатчфилда осталась на месте, но глаза сузились.
– Да, не помешало бы.
– Это СОП, Салливан. Стандартная оперативная процедура. – Хатчфилд разговаривал с папой как с умственно отсталым. – В военное время толпа неподготовленных, неопытных штатских с оружием – проблема.
Он протянул руку. Папа медленно снял с плеча винтовку. Хатчфилд выхватил у него оружие и снова исчез на складе.
Папа повернулся к капралу и спросил:
– Кто-нибудь выходил на контакт с… – Он не сразу нашел подходящее слово. – С иными?
Ответ был односложным:
– Нет.
Хатчфилд вышел со склада и лихо отдал честь капралу. Это его стихия, он снова со своими братьями по оружию. Он был так возбужден – казалось, еще секунда, и обмочится от счастья.
– Все стволы сданы и сосчитаны, капрал.
«Кроме двух», – подумала я и посмотрела на папу.
У него ни один мускул на лице не дрогнул, если не считать маленьких, вокруг глаз. Дернулись под левым, дернулись под правым: «Нет».
Мне в голову пришла только одна причина, почему он так сделал. Когда я думаю об этом, когда я слишком много об этом думаю, я начинаю ненавидеть отца. Ненавижу за то, что он не доверился своим инстинктам, за то, что не прислушался к слабому голосу, который наверняка шептал ему: «Это неправильно. Что-то здесь не так».
Я ненавижу его прямо сейчас. Если бы он был здесь, я бы врезала ему по лицу за то, что он был таким глухим тупицей.
Капрал пошел к бараку. Пришло время подполковнику Вошу проводить инструктаж.
Пришел конец.
19
Воша я узнала сразу.
Стоит в дверях. Очень высокий. Единственный из людей в военной форме не держит на груди винтовку.
Мы вошли в бывший госпиталь-морг, и Вош кивнул капралу. Тот козырнул и занял место в одной из шеренг.
Да, вот так это было: солдаты стояли вдоль трех стен, а беженцы сгрудились между ними.
Папа нашел мою руку и сжал; в другой руке я держала мишку Сэмми.
«Как тебе это, пап? Твой внутренний голос зазвучал громче, когда ты оказался окружен людьми с оружием? Поэтому ты схватил меня за руку?»
– Отлично, теперь мы можем получить ответы? – крикнул кто-то, когда мы вошли внутрь.
Все заговорили одновременно – все, кроме солдат. Люди выкрикивали вопросы:
– Они уже приземлились?
– На кого похожи?
– Кто они?
– Что за серые корабли мы видели в небе?
– Когда нас отсюда увезут?
– Сколько выживших вы обнаружили?
Вош поднял руку, призывая нас к тишине. Это сработало, но только наполовину.
Хатчфилд четко отдал честь подполковнику и доложил:
– Контингент лагеря в полном составе, сэр!
Я быстро пересчитала беженцев.
– Нет! – Чтобы быть услышанной, мне пришлось повысить голос. – Не все! – Я посмотрела на папу. – Здесь нет Криско.
Хатчфилд нахмурился.
– Кто этот Криско? – спросил он.
– Гаденыш… мальчишка…
– Мальчишка? Значит, уехал на автобусе с другими.
«С другими». Сейчас, когда я об этом думаю, это звучит даже забавно. Забавно в извращенном понимании.
– Нам надо, чтобы в этом здании собрались все люди, – сказал Вош из-под своего противогаза.
У него был очень низкий, какой-то утробный голос.
– Он, наверное, перепугался, – предположила я. – Криско такой размазня.
– Куда он мог пойти? – спросил Вош.
Я покачала головой – не знаю. А потом догадалась, то есть я точно знала, где искать Криско.
– Яма с пеплом.
– Где эта яма?
– Кэсси, – подал голос папа и сильно сжал мне руку, – почему бы тебе не пойти и не привести Криско, чтобы подполковник мог начать инструктаж?
– Мне? – не поняла я.
Думаю, к тому моменту внутренний голос папы уже кричал, но я его не слышала, а папа не мог об этом сказать. Он мог только попытаться мне что-то сообщить глазами. Например, вот это: «Кэсси, знаешь, как на войне определить, кто твой враг?»
Не знаю, почему папа не вызвался пойти со мной. Может, подумал, что они ни в чем таком ребенка не заподозрят и хоть у кого-то из нас получится… по крайней мере, у меня будет шанс.
Может быть.
– Хорошо, – сказал Вош.
Он ткнул пальцем в сторону Бранча: «Пойдешь с ней».
– Она справится, – сказал папа. – Этот лес знает как свои пять пальцев. Пять минут, да, Кэсси? – Папа посмотрел на Воша и улыбнулся: – Пять минут.
– Не тупи, Салливан, – сказал Хатчфилд. – Она не может выйти из лагеря без сопровождения.
– Да, конечно, – согласился папа. – Хорошо. Конечно, ты прав.
Папа наклонился ко мне и обнял. Объятие было не слишком крепким и не слишком долгим. Прижал – отпустил. Ничего похожего на прощание.
«До свидания, Кэсси».
Бранч повернулся к своему командиру и спросил:
– Первый приоритет, сэр?
Вош кивнул:
– Первый приоритет.
Мы вышли под яркое солнце – мужчина в противогазе и девочка с плюшевым мишкой. Прямо напротив нас два солдата стояли, прислонившись к «хамви». Когда мы шли к госпиталю, я их не видела. При нашем появлении они вытянулись в струнку. Капрал Бранч показал им большой палец, а потом поднял вверх указательный.
«Первый приоритет».
– Далеко это? – спросил он меня.
– Нет, недалеко, – ответила я.
Собственный голос показался мне тоненьким. Наверное, это плюшевый мишка тянул меня обратно в детство.
Бранч шел за мной по тропинке, которая змейкой убегала в чащу, винтовку он держал перед собой стволом вниз. – Сухая земля скрипела под тяжелыми коричневыми ботинками капрала.
День стоял теплый, но в лесу было прохладно. Мы прошли мимо дерева, за которое я спрятала М-16. Я не оглянулась на капрала – продолжала идти дальше, к поляне.
Да, он там был. Маленький подонок стоял по колено в человеческом пепле и костях и выуживал бесполезные, ничего не стоящие безделушки. Эти вещи в конце пути, куда бы ни вел этот путь, должны были превратить его в большую шишку.
Он оглянулся, когда мы вышли из-за деревьев. Его волосы блестели от пота и дряни, которой он их смазывал, а щеки были в черных полосах сажи.
Увидев нас, Криско спрятал руку за спину. Что-то серебристо блеснуло на солнце.
– Привет! Кэсси, это ты? Тебя не было в лагере, я решил поискать и пришел сюда, и увидел тут… вот это…
– Это он? – спросил меня капрал.
Он снял винтовку с плеча и шагнул вперед.
Мы стояли в такой очередности: я, капрал и дальше Криско в яме с человеческими костями и пеплом.
– Да, – сказала я, – это Криско.
– Меня зовут не Криско, мое настоящее имя…
Я так и не узнала, каким было настоящее имя Криско.
Я не слышала выстрела. Я не видела, как капрал вытащил пистолет из кобуры, но я и не смотрела на него, я смотрела на Криско. Его голова откинулась назад, будто кто-то резко дернул за грязные волосы. Он согнулся пополам и упал лицом вперед, сжимая в руке свой трофей.
20
Моя очередь.
Девочка с рюкзаком и с дурацким плюшевым мишкой стоит в двух ярдах от убийцы в военной форме.
Капрал развернулся кругом и вытянул руку вперед. Что было дальше, у меня стерлось из памяти. Не помню, как выронила мишку и выхватила из заднего кармана «люгер». Я даже не помню, как нажала на спусковой крючок.
Следующее, что я помню четко, – это как разлетается вдребезги стеклянный визор противогаза.
Капрал падает на колени в двух шагах от меня.
Я вижу его глаза.
Его три глаза.
Естественно, я потом осознала, что на самом деле у него два глаза. Третий был черным входным отверстием от пули, которая угодила ему между бровей.
Наверное, у него был шок, когда он вдруг увидел, что я целюсь ему в лицо. И он промедлил. Сколько это длилось? Секунду? Меньше секунды? Но в эту миллисекунду вечность свернулась, как гигантская анаконда. Если вы когда-нибудь побывали в аварии или пережили какую-нибудь другую смертельную опасность, вы знаете, о чем я. Сколько длится автомобильная авария? Десять секунд? Пять? Но если вы внутри аварии, кажется, что она длится целую жизнь.
Капрал ткнулся лицом в землю. В том, что я его убила, не могло быть сомнений. Пуля проделала в затылке дыру размером с блюдце.
Но я не опустила пистолет. Я пятилась к тропинке и продолжала целиться ему в темя.
Потом развернулась и сломя голову помчалась по лесу.
В неправильном направлении.
К лагерю.
Глупо. Но я тогда не думала. Мне шестнадцать, и я впервые выстрелила человеку прямо в лицо.
Я попала в беду и просто хочу вернуться к папе.
Папа должен все исправить.
Ведь это то, что делают папы. Они все исправляют.
Мой мозг сначала не фиксировал звуки. По лесу эхом прокатились отрывистые автоматные очереди и крики людей, но они не проникали в мое сознание. В моем сознании запечатлелись другие картинки: голова Криско откидывается назад, он падает в серый пепел, как будто его скелет превратился в желе; убийца делает пируэт, и на стволе его пистолета вспыхивает солнечный блик.
Мир взорвался. Его осколки дождем сыпались вокруг меня.
Это было начало Четвертой волны.
Я успела затормозить на границе лагеря. Горячий запах пороха. Клочки дыма вырываются из окон барака. Какой-то человек ползет к складскому сараю.
Это был мой папа.
Его спина согнулась дугой. Лицо было в грязи и крови. За папой по земле тянулась дорожка из крови.
Он оглянулся как раз в тот момент, когда я вышла из-за деревьев.
«Кэсси, нет!» – прочитала я по его губам.
Потом его руки подломились, и он замер на земле.
Из барака появился военный. Легкой кошачьей походкой он двинулся к папе – руки свободно опущены, плечи расслаблены.
Я отступила за деревья и подняла пистолет. Но между нами было больше ста футов. Если бы я промахнулась…
Это был Вош. Он казался даже выше, когда стоял над лежащим папой. Папа не шевелился. Я думаю, он притворялся мертвым.
Но это было не важно.
Вош все равно в него выстрелил.
Не помню, чтобы я издала какой-то звук, когда он нажал на спусковой крючок. Но, видимо, я что-то такое сделала, что подействовало на органы чувств Воша. Черный противогаз резко повернулся, солнце отразилось в стеклянном щитке. Вош поднял указательный палец, а потом ткнул большим пальцем в моем направлении. Жесты предназначались для двух солдат, которые к этому моменту вышли из барака.
Первый приоритет.
21
Они рванули в мою сторону, как гепарды. Никогда в жизни не видела, чтобы кто-то так быстро бегал. Сравниться с ними в скорости могла только перепуганная до смерти девчонка, у которой на глазах застрелили ее беспомощного отца.
Лист, ветка, вьюн, ежевика. Воздух свистит в ушах. Скорострельный топот моих ног по тропинке.
В зеленом куполе леса синие обрывки неба, клинки солнечных лучей вонзаются в потрескавшуюся землю. Взорванный мир раскачивается из стороны в сторону.
Приблизившись к тому месту, где был спрятан последний подарок отца, я сбавила скорость. Моя ошибка. Крупнокалиберные пули бьют в ствол дерева в двух дюймах от моего уха. Измельченная кора летит мне в лицо. Тонкие, с волосок, щепки впиваются в щеку.
«Кэсси, знаешь, как на войне определить, кто твой враг?»
Мне от них не убежать.
Отстреляться не получится.
Может, получится их перехитрить?
22
Они вышли на поляну и первое, что увидели, – тело капрала Бранча (или того существа, которое называло себя капралом Бранчем).
– Один есть, – услышала я голос солдата.
Хруст ботинок в яме с костями и пеплом.
– Трупы.
Статические помехи, потом:
– Подполковник, у нас Бранч и один неопознанный штатский. Никак нет, сэр. Бранч ПВБ[6]. Повторяю, Бранч ПВБ. – Дальше он говорит со своим товарищем, который стоит возле тела Криско: – Вош хочет, чтобы мы незамедлительно вернулись.
Пока он выбирался из ямы, снова хрустели кости.
– Это она сбросила.
Мой рюкзак. Я пыталась закинуть его как можно дальше в лес, но он ударился о дерево и приземлился у дальнего края поляны.
– Странно, – сказал первый.
– Все нормально, – ответил его приятель. – «Глаз» о ней позаботится.
«Глаз»?
Голоса стихли. Вернулся покой и звуки леса. Шепот ветра. Пение птиц. Где-то в подлеске суетилась белка.