— Я утром ездил к Аравату.
— О… И что он?
Алтонгирел пожимает плечами, потом вдруг подскакивает и принимается мерить шагами комнату, размахивать руками и возмущённо излагать.
— Ничего! Сначала не хотел меня впускать! Дескать, он со мной никаких дел не имеет, потому что я духовник Азамата. Я ему сказал, что это уже не так. Тогда впустил. Я говорю, чего вы всё на него злитесь?! Можно подумать, он вам лично что-то плохое сделал. А он такой — не произноси его имени в моём доме! Я говорю, пора бы вам уже признать, что ваш сын — солидный человек, достойный уважения. В ответ — он мне не сын! Я говорю, как мне его называть тогда?! Я говорю, он ведь страдает от вашего отношения. Ваша, говорю, земная девочка, и та от него в восторге, а вы всё злитесь непонятно на что, Азамат ведь ничего плохого не сделал. А он мне — ты сам, говорит, земных идей понабрался. Какая, говорит, мне разница, что он там сделал или не сделал, когда он так выглядит! И выставил меня! — духовник разводит руками так широко, что чуть не ударяется об стенку. — Ты представляешь?
— Представляю, — вздыхаю я. — А чего ты хочешь? Думаешь, он так вот возьмёт и признает свою ошибку? По-моему, у него немного не тот характер.
Алтонгирел поджимает губы. Видимо, полагал, что уж если он сам заявится к Аравату, тот немедленно послушается.
— Ты молодец, что вчера поговорил с Азаматом, — я решаю его подбодрить немного. Надо же поддерживать в человеке лучшие начинания.
— По-моему, я его напугал, — хмыкает духовник.
— Есть чуток. Но и утешил тоже. Он вчера очень радостный был весь вечер. Так ещё немного, и мы возвратим ему растерянное душевное спокойствие.
Алтонгирел не отвечает, и я иду всё-таки сделать ему чаю. А то что-то он странный сегодня. Ну вот, теперь ещё и с ним возиться…
На чай он смотрит с подозрением, как будто ждёт, что я его отравлю.
— Тебе новый духовник не намекал, что богатым людям положено держать слуг?
— Нет, — улыбаюсь. — Мой новый духовник прекрасен своей ненавязчивостью.
Алтоша корчит надменную рожу. Потом вздыхает.
— Что Азамат от меня скрывает?
Я аж опешиваю.
— А чего ты меня-то спрашиваешь? Во-первых, я не слежу, что он тебе говорит, а чего нет, а во-вторых, раз скрывает, значит, ему так надо.
— Да ла-адно, — скалится духовник. — По собственной воле он бы не стал. Это ты его попросила. Вот потому я у тебя и спрашиваю.
Я пожимаю плечами.
— Даже если и так, почему я должна тебе говорить?
— Потому что до сих пор у Азамата от меня секретов не было. А теперь вот ты появилась, и вдруг я уже не нужен. Ты его и понимаешь лучше, и любишь больше, и защищаешь от всех на свете…
Я усмехаюсь.
— Не ты ли мне завещал быть хорошей женой? Вот, видишь? Стараюсь.
— Да причём тут… — начинает Алтоша, но осекается. — Ты хочешь сказать, у вас хорошая жена — это жена с функциями духовника, что ли?
— У нас хорошие супруги любят, понимают и поддерживают друг друга. А к духовникам разного профиля ходят те, у кого дома не всё в порядке.
— Интересно, — бормочет Алтонгирел. — Интересно… А Старейшине Ажгдийдимидину ты об этом говорила?
— Нет, но мне кажется, он и так понимает. Или его это не заботит. Короче, мудрый он человек.
Алтонгирел только головой качает, на меня глядя.
Тут возвращается Азамат. Он сегодня и обещался рано, вот, приехал ещё до клуба. Я едва успела дошить вчерашний халат.
— О, привет! — радостно восклицает он с порога, заметив Алтошу. — Рад тебя видеть! Ты просто так или по делу? Поужинаешь с нами?
Алтонгирел молча моргает пару раз, потом включается.
— Привет, э-э, я почти просто так. Как у тебя строительство продвигается?
Я зажимаю рот, чтобы не заржать. Алтонгирел и так неуютно себя чувствует после вчерашних извинений, а теперь ещё Азамат рад ему вдвое больше, чем обычно. Бедняга аж растерялся.
— Отлично продвигается! — басит Азамат, стаскивая лыжный костюм. Интересно, а шубу тоже жена должна шить или можно, как с курткой, только украсить? — Ещё пару дней ребята там всё проверят, и можно будет заселяться. Так что, Лиза, — он вздыхает и присаживается рядом со мной, — можешь начинать собираться.
И ведь не хочет, чтобы я съезжала. Но чёртовы условности. Ладно, потом разберёмся, не при Алтоше же… Азамат меж тем продолжает.
— Там неподалёку есть пещеры с выходами аметиста. Мне вчера пастухи показали. Я подумал, ты ведь любишь самодельные украшения.
И протягивает мне бусики из небольших сиреневых камней, вплетённых в кожаный шнурок.
— Ты моё солнышко, — целую его в обе щеки. — А у меня для тебя тоже кое-что есть!
И достаю халат. Он ярко-синий, как небо над Долом, весь в завитках и поблёскивает в свете ламп.
Господи, какой же Азамат очаровательный, когда благодарит. У него это всегда так искренне и счастливо выходит, как будто он получает удовольствие от самого процесса.
Алтонгирел трёт под носом.
— Вы ещё помните, что я здесь?
— Помним-помним, — уверяет его Азамат, улыбаясь до ушей. — Сейчас ужин делать будем, вот только я померяю…
Мерить одежду он обожает. Раньше стеснялся, а теперь привык, и даже перед зеркалом крутится. Всё-таки муданжские мужики любят наряжаться. Халат сидит очень хорошо, и цвет Азамату идёт, как я и думала.
— Да, Лиза! — спохватывается мой благоверный. — Чуть не забыл, я же на почту заезжал, там тебе что-то прислали. Сейчас принесу.
Когда он выходит, Алтонгирел смотрит на меня как-то странно.
— Чего ты? — спрашиваю.
— Да всё того же, — мрачно произносит он. — Ты ему весь мир заменяешь.
— Ты всё-таки ревнуешь?
Но Алтонгирел не знает этого слова, да и Азамат уже вернулся. Оказывается, это Сашка решил подразниться и прислал мне квашеной капусты, солёных огурцов и красной икры. Я начинаю ржать, но объяснить, в чём дело, при Алтоше не могу. Вот зараза.
Алтонгирел остаётся на ужин, а потом являются мои клубчане. Эцаган тут же подсаживается к духовнику поговорить, как будто они дома не наговорились. Я отзываю Азамата.
— Пообщайся с Алтошей, пока у меня клуб, — говорю. — А то он страдает от недостатка твоего внимания.
— Ты серьёзно? — недоверчиво переспрашивает Азамат.
— Абсолютно. Он, собственно, пришёл меня попилить, что из-за меня он типа стал тебе не нужен.
— Как он может быть мне не нужен?! — шёпотом восклицает Азамат.
— Вот пойди и объясни ему это, пока он не сбежал.
В итоге Алтонгирел уходит от нас уже вместе с Эцаганом, когда расходится мой клуб. Выглядит он существенно довольнее, чем за ужином. Надо надеяться, получил свою дозу общения.
— Завтра как обычно? — уточняет Эцаган.
— Нет, — внезапно говорит Азамат. — Завтра я Лизу увезу, если она не против.
И смотрит на меня искательно.
— Э, ну, как скажешь… — развожу руками. — А куда?
— Да я сейчас матери звонил, она говорит, что приболела. Я подумал…
— А, ну конечно, съездим к ней, раз так. Только с утра зайдём на рынок, ей надо еды подвезти будет…
Алтонгирел смотрит на нас, как на психов, но ничего не говорит.
— Чего он? — спрашиваю, когда дверь закрылась.
— Не может понять, зачем я матери звонил, — вздыхает Азамат. — У него, понимаешь, мать была очень неприятная.
— Да у вас тут все тётки кошмар за небольшим исключением.
— Так вот, его мать была даже на общем фоне… неприятная.
— Господи, что ж она такое делала… или не делала?
Азамат одаривает меня долгим изучающим взглядом, как будто решается выдать секрет. Потом говорит пониженным голосом.
— Алтонгирел считает, что она убила его отца. Но учти, что кроме меня он это никому не говорил.
— Ох мамочки… Неудивительно, что он женщин так не любит. А почему она?..
— Не знаю, — мотает головой Азамат. — Он очень не любит об этом говорить. Он и про её роль в смерти отца только намекнул как-то раз. В детстве он её очень боялся, а потом, когда её не стало… тоже странная история, вообще-то… короче, мне кажется, он до сих пор побаивается о ней упоминать.
— Да ему лечиться надо. Я себе представляю, что такая тётка могла с ребёнком сделать.
— А такие вещи можно лечить? — удивляется Азамат.
— Естественно! Хочешь, я найду ему хорошего специалиста на Гарнете?
Азамат задумчиво хмыкает.
— Может, и хочу. Он в любом случае собирается в ближайшее время улететь с планеты. Может, поживёт на Гарнете пока…
— Он хочет уехать? Почему?
— Ну, он ведь всё ещё ученик, и как раз сейчас должен жить подальше от наставника. Так что ему нечего делать в столице, по-хорошему. До сих пор он тут только из-за меня торчал, но раз теперь у нас другой духовник, то Алтонгирел может продолжать обучение.
— О-о… А у него кроме тебя разве никого не было… э-э… прихожан?
— У него вся команда была под опекой. Половина ребят сейчас снова собирается в космос, вот он с ними и полетит.
— Слушай, — говорю, — а чего он вообще в духовники пошёл, если у него у самого такие проблемы? Ну, с матерью?
— Я же тебе говорил, Лиза, — вздыхает Азамат. — Он хорошо чувствует волю богов. Он очень талантливый. Не как опекун, это да, но как посредник. Людей он плоховато понимает, я согласен. Зато у него великая сила.
На следующее утро мы закупаемся провизией и отправляемся к матушке. Я прихватываю с собой Сашкину посылку. Не думаю, что мои муданжцы будут есть что-то из этого, разве только икру. Но зато я буду!
— А чего ты вчера так смеялась, когда я посылку принёс? — интересуется Азамат. — С этой едой что-то не так?
— Всё так, просто у нас есть такое представление, что беременных женщин тянет на солёненькое. Вот Сашка и прислал, с намёком.
— А тебя тянет?
— Да нет, — пожимаю плечами. — Но хорошо, что он прислал, а то тут ни капусты, ни огурцов, да и солить вы не умеете…
Азамат косится на меня, приподняв бровь. Нет, я просто по домашней еде соскучилась, и это не каприз! И не надо мне тут! Ну и что, что у меня при мысли об огурчиках рот увлажняется…
Матушка у нас простудилась. Говорит, что по весне это с ней часто бывает. Всё, говорит, ничего, еды соседи принесут, если на рыбалку не выйдешь, но вот бы кто дров нарубил… Да и из дома выходить очень не хочется.
Поэтому когда мы прилетаем, Азамат даже не звонит в дверь. Он просто перепрыгивает через забор, а потом открывает мне щеколду.
— А как соседи входят, интересно? — обескураженно спрашиваю я.
Он только плечами пожимает.
— Тут и молодые люди живут. Наверное, так же.
Мы заходим в дом, где натоплено до одури и довольно душно.
— Ой! — матушка аж подскакивает. — Азамат? Ты правда что ли приехал?
— Ну да, — моргает он. — Я же тебе вчера сказал, что приеду.
— Да сказать-то ты сказал, — растерянно бормочет матушка, выбираясь из не очень удобного на вид деревянного кресла. — Но я думала, ты это так, подбодрить меня сказал. Сегодня-то уж точно не ждала, — она усмехается.
— Ну, ма, ты даёшь, — он разводит руками. — С каких это пор я, по-твоему, обещания не сдерживаю?
— Да ладно уж тебе, — она примирительно похлопывает его по руке. — Уж такое прямо обещание… Ой, Лиза, и ты тут?
— Конечно тут, Азамат ведь сказал, вы заболели.
— Так тебе-то лучше бы ко мне не подходить, — хмурится старушка. — Ещё подцепишь, а тебе сейчас болеть никак нельзя.
— Ничего, имигчи-хон, я умею так лечить, чтобы не заражаться, — улыбаюсь я. У нашей бабули всё хорошо с головой, получше, чем у многих столичных жителей помоложе.
— Ну ладно, — говорит она с сомнением. — Но обниматься не буду!
— Это правильно, — соглашаюсь. — Мы тут вам фруктов привезли немножко…
Следующий час мы все при деле. Азамат выгружает привезённые продукты и готовит обед, я осматриваю матушку и накачиваю её лекарствами, а матушка причитает, что мы слишком много всего привезли, она же столько не съест.
— С соседями поделишься, — невозмутимо говорит Азамат, нарезая в фарш парную сурчатину.
Матушка принимает от меня чашку горячего раствора от горла.
— У тебя и снадобья с фруктами, — удивляется. — Ну вы вообще меня избалуете, ребятки.
— А почему бы и нет? — ухмыляется Азамат, добавляя соуса.
Пока на одной плитке жарится сурок, на другой я затеваю блины. Всё-таки весна, масленица и всё такое, хотя тут её не празднуют, а на Земле уже почти май. Но мне хочется блинов с икрой, и всё тут.
Короче, мы устраиваем пир горой. Матушка сначала ещё отнекивается, дескать, от болезни аппетита нету, но когда мы всё перед ней на стол выставили… в общем, пришёл аппетит, ещё получше, чем у меня.
В разгар пиршества из комнаты явилось существо. Крошечная чёрная кошечка, такая пушистая, что совсем как шарик.
— Ой! — говорю. — Котёнок!
— Да не, это взрослая, — поправляет матушка. — Котята у неё там в коробке, три штуки. Куда бы их деть, не знаю.
— Это взрослая такая маленькая? — удивляюсь я. Она размером с буханку хлеба, не больше.
— А у вас на Земле кошки крупнее? — интересуется Азамат.
— Ну да… я просто привыкла, что у вас всё зверьё больше, чем у нас. А эти такие маленькие…
— У нас есть большие кошки, которые в степи живут и на всяких мышей охотятся. Но те совсем большие и опасные, их дома не держат. А эти мух едят, комаров, тараканов… В общем, полезные в быту.
— С ума сойти… А можно на котят посмотреть?
Матушка хихикает над моим любопытством и ведёт меня в дальний тёмный угол комнаты у печки, где стоит деревянный ящичек с паклей, а в нём три чёрных зверюшки размером с мышь от бука. Я умилённо пищу.
— Азамат, давай их возьмём, а?
— В город я бы не стал, — протягивает он. — Там собаки, машины… Да и насекомых меньше, всех люди выбивают. Что они там есть будут?
— А давай их ко мне возьмём, на Дол?
— Давай, — кивает он. — Там они пригодятся.
— Ну вот, как здорово! — говорит довольная матушка. — А то тут уже у всех по выводку, девать их некуда. А тебя, что ли, мухи замучили?
— Нет, я просто очень кошек люблю, — говорю я, демонстративно извлекая мелкое мурчащее существо из ящика, чтобы помурзать.
Азамат и матушка переглядываются и пожимают плечами. Ну и ладно.
— Я тут кое-что нашла, — внезапно сообщает матушка и принимается рыться на захламлённом столе. — Подумала, если вы приедете, надо показать. Вот!
Она извлекает старенький электронный фотоальбом на солнечных батарейках.
— О, фотографии детства, куда же без них! — смеюсь я.
— Нет-нет, что ты! — шугается матушка. — Детских нету, самые ранние лет семи. Маленьких ведь нельзя снимать, примета дурная!
— Оп-па… А почему?
— Младенческая смертность высокая, — вздыхает Азамат. — Ну ладно, ма, показывай, что у тебя там, самому же интересно.
Мы усаживаемся на диване по обе стороны от матушки, и она заводит свой агрегат.
— Во-от, это ты когда первый раз ко мне приехал сам из Ахмадхота. Помнишь, летом?
На картинке скала у моря, яркий свет. На камне сидит щуплый мальчишка, поджав коленки и сосредоточенно рассматривает какую-то мелочь в руках.
— Ага, — кивает Азамат. — Это я мелкого крабика поймал, помню.
— А вот мы с тобой, — комментирует матушка. — Это я попросила подругу нас щёлкнуть. Её-то уж пять лет как нету…
Здесь они оба стоят, и Азамат уже почти вровень с матушкой. Он смешной, стриженый почти под ноль, длинный и узкий. Матушка совсем молодая, в красивой вышитой одежде. Теперь я вижу, что Арон и правда на неё сильно похож.
Дальше следует много-много изображений Азамата на деревьях, заборах, крышах, скалах…
— Ты по земле вообще не ходил, что ли? — спрашиваю.
— По земле он только бегал, — смеётся матушка. — Заснять не успевала. А вот это когда ты Арона привёз, помнишь?
— Помню, помню. Он такой странный был, — говорит Азамат, — ходил целыми днями, нудил, вот, по маме скучаю. Я говорю, так поехали к ней. А он: зачем? А что там делать? Я так смеялся…
— Да это не он странный, это ты странный, — говорит матушка. — Я больше никого не знаю, кто бы к матери ездил каждое лето. Нет, Лиза, ты представляешь? В восемь лет, один! поезд идёт два дня, это ж с ума сойти от скуки. Да и отец был не в восторге…