Они уже сидели в самолёте, а я метался в гостиничном номере. Это был самый напряжённый день в моей жизни. Уйдёт — не уйдёт, уйдёт — не уйдёт…
— А ты где был в это время?
— В той стране сидел. Я решил, что если семья не уйдёт, вернусь обратно. Без них куда бы я уехал? День был длинный, как тот пирс. Не выдержал, позвонил: «Марина, ты где?» Она говорит: «В самолёте». — «А самолёт где?» И она закричала: «Самолёт набирает скорость, сейчас прервётся связь. Его уже не остановят».
Человек без визы
Через четыре часа раздался звонок, она сказала: «Мы в Испании». Всё. Я начал готовить следующий этап — переход в Турцию. Перебрался — въехал по фальшивому паспорту, и в тот же день туда прибыла Марина.
Здесь началось самое сложное. У меня не было визы, и надо было думать, что делать дальше. Позвонил Березовскому по мобильному. Он говорит: «Молодец, что ушёл, сейчас я тебе перезвоню».
А через десять минут звонит мой знакомый американец Алик Гольдфарб, бывший москвич, и говорит: «Какая там у вас погода, хочу за вами приехать». Я благодарен этому человеку на всю жизнь.
— В Турции вам было уже спокойнее?
— Турция страна небезопасная. Алик объяснил мне ситуацию: «То, что ты в Турции, это хорошо. Но у нас очень мало времени, потому что тебя сейчас кинутся искать в России, подадут в Интерпол, и вас начнут ловить везде. Надо срочно выезжать в одну из цивилизованных стран, ступать ногой на её территорию и просить убежища». Я и сам это знал.
Алик созвонился со своими друзьями, и в Турцию приехал адвокат из Америки — специалист по иммиграционному праву. Когда он меня выслушал, то сказал: "У тебя стопроцентный шанс на политическое убежище, но вопрос вот в чём — нет визы. А если приедешь в Америку без визы, тебя посадят в иммиграционную тюрьму, и жену тоже. А ребёнка на время отдадут в приют. Нужно идти в американское посольство и просить там визу».
На следующий день мы все вместе — я, Марина, Толян и Алик — пошли в американское посольство. Пришли на проходную. Вышел человек из посольства, поговорили, и нас принял официальный представитель. Я рассказал о том, что с нами произошло. Нам ответили: «Мы вам визу пока дать не можем, но и в посольстве оставить тоже не можем. Идите, а мы подумаем». При этом я им сразу сказал, что не хотел бы взаимодействовать с американскими спецслужбами.
— А они с тобой — хотели?
— Думаю, что нет. Был там один, не то Марк, не то Майк, не помню. Я ему сразу сказал, что не хочу с ними иметь дело. «Я в разведчиков уже наигрался. И хочу когда-нибудь вернуться на родину».
— А ты вообще знаешь хоть одну государственную тайну?
— Нет. Я знаю о бандитизме, о коррупции. Раньше главная государственная тайна была — здоровье нашего президента. А теперь главная тайна — это отношения нашего президента Путина и уголовного элемента по фамилии Барсуков-Кумарин. Это лидер Тамбовского преступного сообщества. Вот что сейчас главная тайна России. Весь Санкт-Петербург знает, что Путина связывает с этим человеком личная дружба. И финансовые узы… Ещё знаю, кто взорвал дома.
— Может, как раз это их и интересует?
— Ну так пускай сами у него и спросят. Они же теперь друзья. Друг Джордж, друг Владимир.
— У тебя какие-нибудь удостоверения были с собой?
— Кроме фальшивого, который остался в гостинице, у меня был российский внутренний паспорт и удостоверение ветерана военной службы ФСБ. Я им сразу сказал, что я бывший сотрудник ФСБ. Незаконно уволенный, но не собираюсь вести никакой деятельности против России.
Они меня выслушали и выставили из посольства.
Турция — специфическая страна. Мировой разведцентр — все друг за другом присматривают, в том числе и за посольствами. Поскольку мы засветились в посольстве, надо было уходить из Анкары. Я был уверен, что наши фотографии уже идут в Москву по линии ГРУ или СВР. А тут ещё мужик подозрительный стал ходить за нами по отелю.
В общем, мы выбрались из отеля и ночью переехали в Стамбул. Поселились в гостинице и начали думать, что делать дальше. Раз нам не дали визу в Америку, то мы можем въехать в неё нелегально. Взять, допустим, транзитный билет на Барбадос, куда не надо визы, через американский какой-нибудь аэропорт. И там просто идти без визы на выход. И заявлять:
«Прошу политического убежища». После чего могут посадить в иммиграционную тюрьму на неопределённый срок.
Я готов был сесть в тюрьму, но жена? Марина подумала-подумала и говорит: «Я согласна».
Тогда я понял, насколько она меня любит. Она не только ждала меня,:! пока я сидел, носила передачи, но и была согласна сама сесть.
Алик сказал: «Ребята, вы не понимаете, американская тюрьма — не сахар, особенно иммиграционная. Подождите, у нас же кроме Америки есть и другие страны». Он сел за компьютер, начал смотреть рейсы самолетов. Долго-долго смотрел. Толик ходил и всё спрашивал: «Папочка, куда мы поедем?» Он чувствовал, что происходит что-то неладное, но ничего не понимал.
Вдруг Алик говорит: «Есть! В Англию не надо транзитной визы, и есть стыковка рейса. Мы сейчас покупаем билеты Стамбул — Лондон — Москва. Прилетаем в Лондон и там остаёмся. Англичане, думаю, не будут вас сажать в иммиграционную тюрьму».
Самолёт вылетал через полтора часа. Каждые сутки пребывания в Турции сулили опасность, потому что в России меня уже хватились. И мы могли уже не уйти.
— Ситуацию в России ты никак не отслеживал?
— Я связался со своим агентом в Конторе. Он сказал, что все уже забегали. «Тебя начали искать. Будь аккуратней». Ещё он сказал, что пытаются сфабриковать какое-то уголовное дело, что я будто бы совершил убийство. Но я знал, что в Интерпол срочно заявить нельзя, процедура занимает некоторое время.
А это очень стыдно
…Приземлились в аэропорту Хитроу. Вышли в транзитный зал. Алик позвонил своему знакомому адвокату Джорджу Мензису. Тот объяснил:
«Сейчас подготовлю все документы, отправлю в иммиграционную службу, и тогда сразу идите сдавайтесь властям».
Джордж всё сделал. Иммиграционные власти дали слово, что до рассмотрения вопроса нас не депортируют из Англии.
Фальшивый паспорт я сразу уничтожил.
— Не пересекая границу Великобритании?
— Я его нигде не предъявлял, чтобы не нарушать законов Англии. Ко мне подошёл офицер иммиграционной службы. Я представился, он попросил немного подождать. После этого пришёл переводчик и подошёл полицейский. Он выслушал всю мою историю минут на сорок, потом говорит: «Я вижу, вы нормальный человек, у вас нормальная семья. Вы никаких нарушений не допустили, и все дела на территории Англии в отношении вас я прекращаю своей властью». Я был поражён. Он говорил: «Вы находитесь на территории Великобритании под защитой английского правительства, и если вы почувствуете какую-то угрозу, прошу вас немедленно сообщить в полицию, мы вас будем защищать, вплоть до того, что возьмём под охрану». Я вспомнил своих российских милиционеров, как они говорят. А этот английский мент разговаривал по-человечески и явно беспокоился за мою безопасность. К тому времени я ведь напрочь забыл, что значит чувствовать себя в безопасности.
Позже мы были допрошены иммиграционным офицером. Нас завели в специальную комнату, сняли отпечатки пальцев. И выдали справку, в которой было написано, что нам временно разрешается проживать на территории Англии, но по первому требованию иммиграционных властей мы должны являться к ним в офис.
— Вас долго допрашивали?
— Всё заняло часов десять. Нам туда бутерброды носили. Мы вышли из аэропорта поздно вечером.
— А твой американский приятель улетел обратно в Нью-Йорк?
— Куда там в Нью-Йорк! Его допрашивали в соседней комнате, сверяли, что мы друг о друге скажем. На него англичане наехали по полной программе за то, что он помог мне нелегально въехать в страну. Он мне потом рассказывал, что начальник иммиграционной службы Хитроу очень был зол. Говорит: «Вы деньги от Литвиненко или Березовского за это получили?»
Тот говорит: «Нет». — «А зачем вы это сделали?» Алик: «Из высших принципов». А тот: «Вы, американцы, совсем распоясались, решаете тут свои дела на нашей территории. Нарушаете наши законы. Везли бы его в Америку. Я из высших принципов вас из Великобритании высылаю. На первом самолёте обратно в Турцию!»
Алик ему: «Мне в Нью-Йорк надо». А тот: «Полетите в Турцию! Скажите спасибо, что я вас не арестовал за нелегальный ввоз эмигрантов».
Англичане занесли Алика в компьютер и целый год потом в Англию не впускали, хотя у него там сын. Странный народ. У нас, если б кто привёз американского подполковника, так ему медаль бы дали и ценный подарок от ФСБ. В общем, улетел Алик в Турцию, и мы год не виделись, пока не получил он у англичан прощение.
А меня наутро ещё раз допросили в иммиграционной службе. Я повторил, что не хотел бы иметь никаких контактов с английскими спецслужбами. Мне сказали: «Да о чём вы говорите. Без вашего согласия…»
Мне объяснили, что по закону английские спецслужбы без вашего согласия даже подойти к вам не имеют права. Я сказал, что такого согласия не даю. Они говорят: «Ну и всё. Поймите правильно, мы вас не заставляем нарушать законы вашей родины, мы даже заинтересованы в том, чтобы вы не нарушали никаких российских законов, находясь здесь. Вас никто не заставляет ни с кем работать».
Они не ставят решение о предоставлении убежища в зависимость от того, расскажете вы какие-нибудь секреты или нет.
— Честное слово, ты говоришь, а не верится. Мы из другой жизни, и у нас бытует мнение, что политическое убежище в Англии дают только при условии выдачи каких-то важных государственных тайн.
— Такое мнение бытует в ФСБ. Вся система правоохранительных органов, спецслужб в России строится на торге. Сдашь человека — не сядешь, не сдашь — сядешь. Будешь «колоться», получишь меньше, не будешь — получишь больше. Там вся оперативная и следственная работа основана на торге. В России и анонимки вернули к жизни.
Здесь есть закон о политическом убежище. В нём сказано, что убежище даётся, если тебя преследуют на родине и по возвращении туда тебе грозит расправа.
Я привёз документы о сфабрикованных против меня делах, всё это было внимательно рассмотрено, и мне предоставили политическое убежище, как и тысячам других беженцев от тиранических режимов, прибывающим в Англию со всего мира.
Я не хотел просто скрыться, просто спасти себя и семью, хотя это, безусловно, было важнейшим мотивом. Мне было важно объективное рассмотрение моего дела. И то, что я добрался до Англии без помощи спецслужб, прошёл мучительную процедуру проверки всей истории моего преследования и получил политическое убежище по закону, для меня так же важно, как чувствовать себя в безопасности.
На эту тему даже запрос был в парламенте. У них в Великобритании разведка относится к «Форинг Офису», то есть МИДу, а иммиграционная служба — к «Хоум Офису», то есть МВД. Так вот когда эта история попала в газеты, один депутат и задал вопрос в комитете по иностранным делам. Что это, мол, у вас там в разведке совсем работать разучились, почему героический русский перебежчик в Хитроу кружным путём пробирался и его даже никто не встретил?
Так на следующий день в газете "Дэйли Телеграф, появилось разъяснение «источника» из английской секретной службы, что, мол, Литвиненко не имеет к ним никакого отношения. Если б он был нам нужен, мы б его сами привезли по-тихому и он не появился бы без предупреждения в Хитроу. И вообще, он не перебежчик, а политбеженец. И занимаемся им не мы, а «Хоум Офис».
— Как долго ты ждал решения об убежище?
— Почти полгода. Вернее, два месяца я составлял прошение об убежище — получился целый том, и ещё четыре месяца ждал решения. А пока я ждал, на родине против меня возбудили четвёртое уголовное дело! Я, кстати, думаю, что это мне помогло. Как только они возбудили четвёртое дело, моментально дали убежище.
— В чём на этот раз обвинили?
— В том, что в январе 1997 года я в посёлке «Девятое мая» избил какого-то гражданина Одинокого, посадил его в багажник, привёз в какое-то служебное помещение и там продолжал избивать. Полный бред. Как я мог один похитить гражданина, а если я его похитил не один, то почему не привлекли никого другого? Если я кого-то бил в служебном помещении, что это за служебное помещение? В общем, снова будто под копирку отпечатано. Только фамилии и мелкие подробности изменили. А так, если сравнивать все постановления Барсукова о привлечении меня в качестве обвиняемого, то они все одинаковые.
— Опять Барсуков возбудил?
— Да. Все дела Барсуков вёл. Хотя по одному делу я оправдан, а второе дело он сам прекратил. То есть он меня уже два раза незаконно к уголовной ответственности привлекал. И третий раз, и четвёртый… Он заказной следователь, это его профессия.
Когда я узнал, что против меня возбуждено четвёртое дело, мои адвокаты потратили три месяца, чтобы добиться от прокуратуры информации, в чём меня обвиняют. Барсуков проводил какие-то экспертизы, скрывая их от адвокатов. Фактически уголовное дело вели тайно как оперативное, то есть на основе закона об оперативно-розыскной деятельности, а не УПК.
— Как твои московские адвокаты узнали о том, что ты выехал из России?
— Как и все — по телевизору. Вернёмся к Англии. Как только я получал новые подробности из Москвы о ходе следствия, сразу же ставил в известность «Хоум Офис». В России же врали, будто я скрываюсь от английской полиции.
И начали жёсткий прессинг против моих родственников: был избит брат, проживающий в Москве, отца несколько раз забирали в милицию.
— Давили, чтобы получить какую-то информацию? Или просто пугали?
— Сначала отца просто пугали. Как-то ночью отвезли в милицию, потом вывезли, посреди дороги бросили, он возвращался пешком. В другой раз милиционеры ворвались в его квартиру, провели незаконный обыск. Отца оскорбляли нецензурной бранью, говорили, что его сын — предатель. Таскали на допросы мать, сестру, тёщу. Когда вызвали в прокуратуру мать, потребовали адрес отчима. Мать сказала, что он больной человек, просила его не трогать. Но отчима всё-таки вызвали на допрос, требовали компромат на меня. Он ответил: «Я знаю Александра как порядочного человека, без вредных привычек».
На следующий день после допроса у него случился инсульт, отнялась левая сторона. Через несколько дней его отвезли в больницу, где он и скончался.
Никто за это не понёс наказания. В больнице поставили диагноз, что он умер совершенно от другого. Человека положили с инсультом, а умер он от другой болезни. Такое может быть только в России.
Мать заставили что-то подписать. Она испугалась и подписала. Мать
вообще боится со мной по телефону разговаривать. Короче, моя семья
находится сейчас вне закона. Права человека и Конституция на них не
распространяются. Все факты давления на моих родственников мы присоединили к просьбе об убежище.
— Словом, чиновники в России сделали всё, чтобы ты получил политическое убежище?
— Получается, да…
14 мая 2001 года раздался звонок, и я услышал радостный голос адвоката Джорджа: «Александр, тебе дали убежище».
Даже не объяснить то, что я почувствовал. Полгода прошло, а дело всё рассматривают. Алика Гольдфарба, который меня ввёз, в Англию не впускают. В газетах пишут, что Путин — лучший друг Тони Блэра. Несколько запросов о выдаче в Россию пришло на меня, как на уголовного преступника. Я сижу и гадаю: выдадут — не выдадут. С Родины доносится скрежет точильных камней — готовят ножи Барсуков, Иванов, Патрушев. А тут разобрались в моих делах и установили, что я подвергался политическому преследованию, а не уголовному.
Англичане могли дать мне территориальное убежище, предоставить возможность просто проживать в стране. Они могли моё дело откладывать до бесконечности. Я мог лет десять вообще жить по справке о въезде. А они за четыре месяца разобрались и дали добро.
Я приехал к Джорджу. Он встретил меня на лестнице, у него были слезы на глазах — он, наверно, один во всей Англии понимал мою беду до конца. Джордж сказал: