– Где-то я читал, что талант жить – это иметь доброе сердце и крепкую волю.
– Охотник убивает тридцать девять медведей, а сороковой убивает охотника.
– Силе зла необходимо противопоставить силу добра. Культура и человек. Война и мир... Кто над собою власти не имеет, может ли он поучать истине других?
– Удача и счастье сами по себе не приходят. За все надо платить. Причем иногда самой дорогой ценой.
– Согласен. Только быть счастливым – великая тайна, над которой бьется все человечество.
– Долг... И он, может быть, заложен во мне, как бескорыстная потребность души? Как священный огонь патриотизма. И потом, как сказал поэт: «Здесь нужно, чтоб душа была тверда; Здесь страх не должен подавать совета».
– Долгом можно разрушить самые светлые мечты. Если что-то нехорошее случится завтра, то виноватым буду лично я, подъесаул Миронов.
– Спасибо, друг, – Нестеров порывисто встал, протянул руку Филиппу Козьмичу и крепко пожал.
– Иван, кликни хорунжего Калмыкова... Подарим казачью песню штабс-капитану Петру Николаевичу Нестерову. – И Миронов высоким голосом запел:
За курганом пики блещут,
Пыль клубится, кони ржут.
И повсюду слышно было,
Что донцы домой идут...
Утром неожиданно для казаков Филипп Козьмич приказал отложить седловку коней и оставаться на своих местах до особого распоряжения. Никто не знал, чем это было вызвано. Сам он об этом ни с кем не говорил. С раннего утра озабоченно и молчаливо ходил возле коновязи, внимательно всматриваясь в небо. Вот уж и солнце подтягивалось к «дубу» и ласково начинало пригревать, надо бы отправляться в поход, пока оно совсем не стало припекать, тогда лошадям будет трудно по жаре преодолевать марш-бросок. Но при всегдашнем бережливом отношении к коню сегодня его, кажется, такая проблема не интересовала. Подчиненные не смели нарушить его необъяснимое молчание и явное нежелание с кем бы то ни было разговаривать. Была у Филиппа Козьмича такая особенность, когда он всем своим видом давал понять, что к нему в данную минуту лучше всего не подходить и ни о чем не спрашивать.
Прежде чем Миронов увидел самолет в воздухе, он услышал крики казаков: «Гляди, братцы, летит!..» «Стреляй!..» – крикнул Филипп Козьмич, не сознавая, кому предназначалась его команда. Но казаки его голос услышали и открыли беспорядочную стрельбу по вражескому самолету. «Альбатрос» делал виражи вокруг поместья барона Розенталя. Уж не хочет ли он бросить бомбу на лошадей сотни Миронова, мирно стоящих у коновязи?..
Но вот в небе появился еще один самолет. Все вокруг закричали: «Наш „Моран“ поднялся!.. Сам Нестеров!.. Сейчас он австрияку всыпет!..»
«Моран» взлетел выше «Альбатроса», сделал над ним круг. По-видимому, «Альбатрос» заметил противника и рванулся вниз. Тогда «Моран» зашел ему с хвоста, догнал и, как сокол бьет куропатку, ударил вражеский самолет. После того как самолеты расцепились, «Моран» стал медленно вращаться вокруг своей оси и падать вниз. Кое-кто на земле подумал, что самолет планирует, но для понимающих и знающих людей было ясно, что это вращение и падение – катастрофическое... А австрийский «Альбатрос» как ни в чем не бывало продолжал полет в горизонтальном положении. Но вот он неожиданно клюнул тяжелым носом, повалился на левый бок и начал так стремительно падать, что, обогнав падающий «Моран», первым врезался в землю... Врезался в землю и «Моран».
Для Миронова важным было узнать, кто летал на «Моране», сам ли штабс-капитан Нестеров, в чем он почти не сомневался, или же другой летчик? Как-то само собою в скорбной тишине прошелестело печальное известие, что при таране вражеского самолета погиб легендарный летчик Петр Нестеров... Миронов вялым голосом отдал команду: «Седлать...»
Кого же сбил Нестеров? Оказалось, лейтенанта барона Розенталя, в доме которого провели совместный и последний свой вечер Миронов и Нестеров. И еще выяснилась такая любопытная деталь: барон Розенталь сначала служил в кавалерии, потом выучился на летчика, купил собственный самолет и начал на нем летать... Мистика какая-то... Будто нарочно соединил в себе профессии двух русских офицеров – кавалериста и летчика. И перед вечным расставанием друзей заставил их переночевать в своем имении...
8
Прибыв на позиции, Филипп Козьмич Миронов приступил к выполнению труднейших и опаснейших обязанностей командира сотни разведчиков. Из него еще не выветрился военно-патриотический дух, и он считал своим долгом отстаивать интересы Отечества. Чужеземец идет на родную землю с целью ее поработить, значит, задача донских казаков – отразить нападение и наказать врага...
За особо ценные разведывательные данные о противнике для штаба 3-й Донской казачьей дивизии, добытые лично им, в марте 1915 года Миронову присвоили чин есаула и наградили Георгиевским оружием...
В приказе по 3-й Казачьей кавалерийской дивизии; которой командовал князь Долгоруков, говорилось: «По утверждению Думы, командующий Третьей армией наградил Георгиевским оружием Миронова Филиппа за то, что он, будучи в чине подъесаула и состоя в тридцатом донском казачьем полку с 6-го по 12-е ноября 1914 года, командуя разведывательной сотней в районе Бартфельд-Змиев, с боями добыл важные сведения о расположении и движении противника, чем оказал незаменимое содействие успеху наших войск».
В январе 1916 года Миронов был произведен в войсковые старшины... За мужество и героизм награжден четырьмя орденами...
В марте 1916 года войскового старшину Миронова Филиппа Козьмича назначают помощником командира 32-го Донского казачьего кавалерийского полка по строевой части. Провожая Миронова из 30-го кавалерийского полка, генерал-майор Неклюдов написал восторженную характеристику, где были употреблены такие слова:
«...Войсковой старшина Миронов рапортом от 22 марта с. г. № 84 донес, что он того же числа сдал Шестую сотню есаулу Кожанову и выбыл к месту новой службы, в 32-й Донской казачий полк.
За свое краткое командование полком я успел узнать и оценить по достоинству войскового старшину Миронова как отличного командира сотни и великолепно знающего свое дело офицера, имеющего большой опыт двух войн: русско-японской и настоящей. Очень сожалею, что не пришлось мне более совместно поработать с ним, но чрезвычайно радуюсь, что новое назначение в 32-й полк на должность помощника командира полка откроет его уму, знаниям и опыту более широкие горизонты для применения и даст ему возможность шире проявить свою инициативу и энергию, которой у войскового старшины Миронова так много.
От души поздравляю своего собрата, командира 32-го полка полковника Ружейникова с таким отличным помощником. С глубоким сожалением расстаюсь с войсковым старшиной Мироновым, искренне желаю ему лучшего в новой служебной обстановке.
Командир 30-го Донского казачьего полка
генерал-майор Неклюдов».
Казалось бы, что еще надо фронтовому офицеру – полная грудь орденов, чины и, главное, жив и здоров. Все это хорошо, если не касаться такого деликатного вопроса, как совесть. Душа. Она часто мучается, казалось бы, по совершенно непопятным причинам. Казалось бы, какое дело донскому казаку Миронову, прославленному и возвеличенному высшим командованием, подчиненными и родным Доном, где о каждом его подвиге во славу царя, веры и Отечества оповещали не только печатные органы, но и многоустая молва, – какое ему дело, что на трехтысячеверстном фронте ждут своей погибели 14,5 миллиона человек – столько Россия мобилизовала своих сынов?.. Но не все же погибнут.
Совершенно случайно Филиппу Козьмичу как-то попались на глаза секретные данные о потерях русской армии, и он с той поры не мог прийти в себя.
В 1914 году каждый месяц потери составляли – 175 тысяч человек! Что же это значит? Если в его, Миронова, полку полный штат составляет 973 человека, то, выходит, в месяц погибало 175 полков?! В месяц!.. Каждый день по 5–6 полков?! Это же – ужас!.. Все ведь знают, все видят, что в полку погибло, допустим, три, пять, наконец двадцать-тридцать человек. Много. Жалко. Но это же война, будь она трижды проклята! Но трудно представить, чтобы сразу погиб полк. Два. Три. Четыре. Пять полков!..
В 1915 году в августе погибло 585 тысяч человек. В сентябре – 418... В октябре – 366 тысяч... На 1 февраля 1917 года русская армия потеряла 8 миллионов солдат и нижних чинов и 63 тысячи офицеров!.. Уму непостижимо!.. Море крови!.. И все это во имя царя, веры и Отечества?.. Во имя того, чтобы он, Миронов, оставшись в живых, на свой офицерский френч нацепил лишний орден и получил очередной чин, предполагающий славу, богатство, не только пожизненное, но и потомственное дворянство... Огромный надел земли... Косяки собственных коней... Да все это даром ему не нужно!..
Но душа-то кричит! Требует объяснения и утешения. Может быть, небо пошлет успокаивающий глас?.. Нужна тишина. Сосредоточенность. Неспешность. Но где ее возьмешь, чтоб подумать про самого себя: «Кто ты? Что несешь людям, миру? Добро, правду?» Но ведь правда страшно тяжела и часто неподвластна человеку. Нужны безумные усилия, чтобы она восторжествовала! Вон как!.. Не знал этого Миронов. Он всегда поступал по правде. Тогда почему он допустил у Мазурских озер гибель 20-го русского корпуса 10-й армии? Окруженные, без пищи, патронов и снарядов войска кинулись в последнюю штыковую атаку и были сметены огнем германских батарей... Но что он мог поделать?.. В этом-то и вся сложность, что никто не знает, кто, что мог бы сделать, чтобы предотвратить беду. Знал бы, где упадешь, как говорится, соломку бы подстелил. В этом-то и суть великого, чтобы знать и предупредить катастрофу. Такое дано не каждому, но в том-то и сила личности! Разве он, Миронов, не видел бездарных офицеров, которые вели на верную гибель разутых, раздетых и голодных солдат?.. Видел. Но и что же он должен был сделать? Во всяком случае, не накладывать на себя обет молчания! Надо было протестовать, кричать, идти на риск...
Боялся, что о нем подумает начальство?.. А сам он лично по-прежнему станет водить казаков в разведку?.. В атаки?.. Ну а как же... Он что же, еще не понял, во имя чего и кого ведется эта империалистическая бойня? С него еще не спала шелуха «ура-патриотизма»? Трудный вопрос. А разве на войне бывают легкие вопросы?
А может быть, ответ уже найден?.. Газетка-листовка социал-демократов жжет его карман – он только что изъял ее у одного казака, который объяснил, что подобрал в окопе, мол, сгодится для курева... Глянул Миронов в текст и тут же спрятал в карман, собираясь на досуге внимательно прочесть... Что они пишут? «...Во главе одной группы воюющих наций стоит немецкая буржуазия. Она одурачивает рабочий класс и трудящиеся массы, уверяя, что ведет войну ради защиты родины, свободы и культуры, ради освобождения угнетенных царизмом народов, ради разрушения реакционного царизма. А на деле именно эта буржуазия, лакействуя перед прусскими юнкерами с Вильгельмом II во главе их, всегда была вернейшим союзником царизма и врагом революционного движения рабочих и крестьян в России. На деле эта буржуазия вместе с юнкерами направит все свои усилия, при всяком исходе войны, на поддержку царской монархии против революции в России... Немецкая буржуазия предприняла грабительский поход... чтобы разграбить более богатого конкурента (Франция, Бельгия, Англия)... Во главе другой группы воюющих наций стоит английская и французская буржуазия, которая одурачивает рабочий класс и трудящиеся массы, уверяя, что ведет войну за родину, свободу и культуру против милитаризма и деспотизма Германии. На самом деле эта буржуазия на свои миллиарды давно уже нанимала и готовила к нападению на Германию войска русского царизма, самой реакционной и варварской монархии Европы...»
Миронов прочитал еще раз этот абзац и даже рукой потер себе лоб, как бы осмысливая последнюю фразу. Это что же получается? Выходит, мы не свою родину защищаем, а... страшно даже подумать... а являемся наемниками французских и английских толстосумов?.. Неужели правда? Откуда социал-демократы выкопали такие сведения? А может быть, они брешут?.. Но ведь он, Миронов, всегда причислял себя к социал-демократам, хотя, откровенно говоря, не понимал, что это такое. Просто размышлял, коли он сам стоит за свободу и права рядовых казаков, значит, это и есть демократия, которую ненавидит правящий класс. Буржуазия... Ну на что же они, социал-демократы, раскрывают людям глаза?
«Обе группы воюющих стран нисколько не уступают одна другой в грабежах, зверствах л бесконечных жестокостях войны, но, чтобы одурачить пролетариат и отвлечь его внимание от единственной действительно освободительной войны, именно гражданской войны против буржуазии, как „своей“ страны, так и „чужих“ стран, для этой высокой цели буржуазия каждой страны ложными фразами о патриотизме старается возвеличить значение „своей“ национальной войны и уверить, что она стремится победить противника не ради грабежа и захвата земель, а ради „освобождения“ всех других народов, кроме своего собственного...»
Выходит, Родина... Отечество... это всего лишь «фраза» для одурачивания людей? Чтобы солдаты в дикой ярости животного страха, разинув рты, кидались на врага, такого же, как и они, бедолагу, которого одурманили лозунгами-призывами – Родина в опасности?.. С ума можно сойти!.. Будто все вдруг перевернулось в сознании Миронова. Будто кто-то крепко стукнул обухом топора по голове... да, но какой же выход они указывают из тупикового положения? Ага, вот и ответ-рекомендация:
«Для нас, русских социал-демократов, не может подлежать сомнению, что с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии, самого реакционного и варварского правительства, угнетающего наибольшее количество наций и наибольшую массу населения Европы и Азии... Обратить оружие против правительств и буржуазии каждой страны. Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг... Только на этом пути пролетариат сможет вырваться из своей зависимости от шовинистической буржуазии и, в той или иной форме, более или менее быстро сделать решительный шаг по пути действительной свободы народов и по пути к социализму...»
Гражданская война... Понимают ли социал-демократы, что это такое? Значит, брат пойдет на брата? Отец на сына?.. Какие нужны будут лозунги, чтобы натравить одних на других?.. И опять же, «с точки зрений рабочего...». А как все это будет выглядеть с точки зрения казака?.. Ведь рабочий и казак чуть ли не все время враждовали. Рабочие считали казаков цепными псами царей, а казаки по приказу начальства кидались с нагайками на бунтующих рабочих. Если случится революция и победят рабочие, то как они отнесутся к казакам? Которые, кстати сказать, не все были нагаечниками... Об этом почему-то социал-демократы умалчивают. А зря. Казак – это основная боевая сила. Его так просто не проведешь... Ну так уж и не проведешь? Ведь на войну хлынул весь донской край. А сам он, Миронов, разве избежал этого шовинистического угара? Рвался на войну. Просился хоть рядовым пойти. Огорчался. Считал для себя позором оставаться в родном курене и заниматься мирным делом... Ну и ну... Что же такое человек? Значит, куда ветер дунет, туда он и клонится?..
Подперев голову ладонями, Филипп Козьмич, глубоко задумавшись, сидел один в своей землянке. Неярко горела фронтовая коптилка, искусно сработанная Иваном из патронной гильзы от малокалиберного снаряда. Она освещала только стол, оставляя всю землянку в полумраке.
– Ваше благородие!.. – Запыхавшись, в землянку ворвался Иван.
– Что случилось? – недовольный, что его размышления были прерваны, спросил Миронов.
– К нам гости! – обрадованно крикнул Иван и посторонился, пропуская вперед молодого офицера.
– Я ведь, кажется, никого не вызывал, – успел только проговорить Филипп Козьмич, как в полосу света вошел... Никодим, его первенец.
– Папа!..
– Сынок...
– Филипп Козьмич... виноват, ваше благородие, какую?.. – Иван от удовольствия потирал руки. – Походную?.. Служивскую?.. Встречную?.. Стремянную...
– Вот баламут, – добродушно отозвался Миронов, скрывая волнение встречи с сыном. – Как будто ты не знаешь... Докладывай, сынок.