На ОКБ-1 была возложена ответственность за все работы по космической тематике. Оно вырабатывало технические предложения по осуществлению тех или иных космических проектов, а затем передавало их на утверждение в вышестоящие инстанции. Первой такой инстанцией было бывшее 7-е Главное управление Министерства вооружений, которое по мере изменения структуры руководства промышленностью перешло сначала в Министерство оборонной промышленности, а затем в Государственный комитет Совета Министров по оборонной технике (ГКОТ). Научная сторона проектов проходила экспертизу в Специальной Комиссии АН СССР. председателем которой был М. В. Келдыш. К исполнению решения принимались постановлениями ЦК КПСС и Совета Министров СССР.
Запуски космических аппаратов осуществлялись подразделениями Ракетных войск со своего полигона в Тюра-Таме, построенного в 1955—57 гг. для испытаний МБР Р-7. До 1959 г. ракетные войска представляли собой отдельные части, подчиненные заместителю командующего артиллерией, но с появлением межконтинентальных Р-7 были выделены в самостоятельный род войск – Ракетные войска стратегического назначения.
В 1959-60 гг. к работам по космической тематике были подключены также СКБ-458, возглавлявшееся М. К. Янгелем, и ОКБ-52 В. Н. Челомея. (Янгель с 1954 г. занимался разработкой баллистических ракет на долгохранимом топливе, а Челомей с 1944 г. руководил созданием крылатых ракет). Расширение космической деятельности не только потребовало выделения ее из общего плана развития ракетной техники, но и привело к тому, что предложения Главных конструкторов начали конкурировать друг с другом. Поэтому в 1961 г. на НИИ-88 были возложены функции «головного научного учреждения», обеспечивающего внутриведомственную экспертизу [З].
Последним этапом организационного становления советской космонавтики стала экономическая реформа 1965 г… создавшая, в частности, на базе ГКОТ комплекс военно-промышленных министерств. В составе сформированной тогда «оборонной девятки» было учреждено и министерство ракетно-космической промышленности, названное для вящей секретности «министерством общего машиностроения».
2.2 Структура космической программы СССР в 60-80-х гг.
Сложившаяся к концу периода хрущевских преобразований схема организации работ по ракетно-космической технике впоследствии оставалась практически неизменной почти четверть века (см рис 3)
В отличие от США, где в 1958 г космическая программа была разделена на военную, осуществляемую Министерством обороны, и гражданскую, реализуемую специально созданным Национальным управлением по аэронавтике и космосу (НАСА), в СССР вся космическая деятельность шла в едином русле и осуществлялась по такой же схеме, что и разработка и эксплуатация ракетного вооружения.
Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР) и производство велись предприятиями оборонно-промышленного комплекса, объединенными в 9 министерств, подведомственных Военно-промышленной комиссии Совета Министров СССР (ВПК), тогда как приемка и эксплуатация произведенной техники относились к ведению Министерства обороны Деятельность ВПК и Министерства обороны контролировалась оборонным отделом ЦК КПСС и секретариатом ЦК, в котором была предусмотрена должность секретаря ЦК КПСС по оборонно-промышленным вопросам.
На этапе разработки систем военного назначения Министерство обороны выступало в качестве заказчика, оформляющего техническое задание на создаваемую систему. Однако финансированием НИОКР или серийного производства Министерство обороны не распоряжалось Решения о разработке систем или запуске их в производство принимались совместными постановлениями ЦК КПСС и Совета Министров (или ВПК), а средства задействованным предприятиям выделялись не через бюджет Министерства обороны, а по линии соответствующих промышленных министерств непосредственно из государственного бюджета.
Такая система имела целью скрыть истинные масштабы военных расходов, но она же приводила к тому, что фактическим заказчиком военных систем выступали сами производящие министерства а верховные полномочия по распределению средств принадлежали Политбюро и аппарату ЦК КПСС.
Тем самым создавались объективные предпосылки для осуществления не наиболее эффективных, а наиболее экстенсивных и дорогостоящих программ В отсутствие финансовых рычагов взаимоотношения заказчиков и производителей могли строиться только на личных взаимоотношениях а все кадровые вопросы на сколько-нибудь существенном уровне контролировались общим отделом ЦК КПСС.
Сказанное относится к советским военно-техническим разработкам вообще и, в частности, справедливо для космических систем.
В «оборонной девятке» головным по созданию ракетно-космической техники было Министерство общего машиностроения (MOM), предприятия которого разрабатывали и выпускали ракеты (как космические, так и баллистические), ракетные двигатели и космические аппараты.
Остальные министерства военно-промышленного комплекса выступали в качестве смежников, поставляя комплектующие изделия, приборы или системы для ракет и космических аппаратов. Так, предприятия Министерства электронной промышленности (МЭП) разрабатывали бортовую и наземную электронику. Министерства радиопромышленности (МРП) – радио– и радиолокационное оборудование, а Министерства оборонной промышленности (МОП) – оптические приборы, включая фотоаппаратуру для разведывательных спутников. Предприятия Министерства авиационной промышленности (МАП) участвовали в разработках аэрокосмических средств; кроме того, экспериментальная база авиационной промышленности использовалась и при отработке изделий МОМа.
Приемка, испытания и эксплуатация произведенной ракетно-космической техники осуществлялись Главным управлением космических средств Министерства обороны СССР (ГУКОС), известным также как Управление начальника космических средств (УНКС).
Сформированное в 60-х гг. УНКС объединило все службы, не относящиеся непосредственно к несению боевого дежурства – полигоны Байконур и Плесецк, инженерно-испытательные подразделения, а также наземные и корабельные пункты командно-измерительного комплекса. Подчиненные начальнику космических средств «космические части» осуществляют предстартовую подготовку и запуск космических аппаратов как для военных, так и для гражданских пользователей, а также контролируют их на орбите. Даже в тех случаях, когда конечное управление ведется заказчиком из своего Центра, как, например, при пилотируемых полетах, промежуточные звенья командно-измерительного комплекса остаются под контролем «космических частей».
Исходя из определения УНКС, боевые космические системы не входят в его ведение. По логике вещей, частично-орбитальные («глобальные») ракеты, испытывавшиеся в 1966-71 гг… должны были находиться в ведении РВСН, а противоспутниковые системы, очевидно, относятся к Войскам ПВО, ответственным как за противовоздушную, так и за противокосмическую оборону [4]. При этом остается неясным, каким образом между космическими войсками и Войсками ПВО разделены наземные измерительные пункты, которые могут задействоваться как в командно-измерительном комплексе ГУКОС для управления «своими» спутниками, так и в системе контроля космического пространства ВПВО для слежения за «чужими» объектами.
ГУКОС, таким образом, является «первичным» потребителем продукции МОМа, принимающим, испытывающим, запускающим и контролирующим все космические аппараты, тогда как во всех остальных службах Вооруженных сил имеются конечные пользователи космических средств, применяющие спутниковые системы для разведки, обнаружения пусков баллистических ракет, навигации, поддержания связи и т д.
Такими же конечными пользователями являются и заказчики прикладных и народнохозяйственных систем. Последние выходят за рамки данного исследования, но для представления их места в общей структуре государственной космической деятельности отметим, что все сказанное о диктате производителя и верховенстве партийных органов к научным и народнохозяйственным программам относится вдвойне.
Заказчики научных и прикладных систем оказываются «дважды крайними», пользуясь «бесплатными» услугами МОМа для производства космических аппаратов, и ГУКОСа для их запуска и управления.
Научную сторону космических исследований призван координировать Межведомственный научно-технический совет по космонавтике, возглавляемый президентом АН СССР. В качестве головного НИИ по научным исследованиям космоса выступает созданный в середине 60-х гг. Институт космических исследований. В области планетологии с ним конкурирует Институт геохимии и аналитической химии им. Вернадского (ГЕОХИ). (Граница раздела сфер влияния ИКИ и ГЕОХИ проходит условно по поверхности планет). Медико-биологические исследования первоначально концентрировались в Государственном научно-испытательном институте авиационной и космической медицины, входящем в систему ВВС, но в 70-е гг. это направление возглавил Институт медико-биологических проблем, созданный при 3-м Главном управлении Минздрава СССР.
При разработке прикладных систем, точно так же, как и в случае военных, фактическим заказчиком выступает сам MOM и только после сдачи системы в эксплуатацию она передается в пользование соответствующему гражданскому ведомству – Министерству связи для связных спутников и Госкомгидромету для метеорологических, Минморфлоту для гражданского сегмента навигационной системы.
При этом, поскольку все прикладные программы реализуются при посредстве ГУКОСа, Министерство обороны может иметь свободу рук в использовании гражданских систем для своих целей и не создавать отдельных систем аналогичного назначения. Если, скажем, ВВС США используют специализированные метеоспутники DMSP, то советские войска, очевидно, довольствуются информацией со спутников Государственного комитета по гидрометеорологии.
2.3 Текущие изменения в структуре космической программы
Тем, кто непосредственно участвовал в реализации космических программ, необходимость радикальной реорганизации советской космонавтики могла быть очевидна уже давно. Такие вопросы поднимались еще в конце 60-х гг. [5], однако, как и в обществе в целом, первые признаки изменений появились только с началом перестройки.
В октябре 1985 г. было учреждено «Главное управление по созданию и использованию космической техники в интересах народного хозяйства, научных исследований и международного сотрудничества в мирном освоении космоса» (Главкосмос СССР).
Представленный сначала как «союзное министерство по космосу» Главкосмос был воспринят на Западе как «советское НАСА». Судя но названию он действительно мог задумываться как нечто подобное, но фактически его главной задачей стал поиск клиентов для коммерческого использования РКТ, т e. запусков иностранных спутников советскими носителями и полетов иностранных космонавтов на советских кораблях. Таким образом, Главкосмос стал лишь «крышей» или несекретным посредником для продвижения на зарубежный рынок продукции все еще засекреченной космической промышленности СССР. Когда же в 1988 г. род занятий МОМа перестал считаться государственной тайной и Главкосмос официально получил статус управления МОМа, он окончательно уподобился не НАСА, а скорее отделу сбыта крупного аэрокосмического концерна.
Дальнейшие видимые изменения последовали только во второй половине 1989 г. и были связаны с реорганизацией высших эшелонов руководства, поэтому об их воздействии снова можно говорить применительно ко всему военно-промышленному комплексу.
Создание нового высшего законодательного органа – Съезда народных депутатов СССР и преобразование прежнего декоративного Верховного Совета в постоянный парламент должны были изменить прежний характер принятия решений объединенными постановлениями ЦК и Совмина и поставить исполнительную власть под опосредованный контроль избирателей, т е. населения страны.
Однако порядок выборов народных депутатов СССР обеспечил внушительное представительство на Съезде всех высших слоев действующей военно-промышленной иерархии – министров, партийных руководителей, директоров заводов и военачальников. Выборы на Съезде Верховного Совета обеспечили еще большую концентрацию этих слоев в парламенте. На третьем же этапе сортировки депутатов представители ВПК, «как наиболее компетентные в данных вопросах» взяли под контроль комитеты и комиссии Верховного Совета ведающие вопросами их же профессиональной деятельности.
Введение в 1990 г. поста Президента СССР и последовавшее создание Президентского совета и Совета национальной безопасности было нацелено на переход от партийной субординации к узаконенным административным взаимоотношениям (рис 4). Однако, схема взаимодействия с нижележащими уровнями при этом не претерпела заметных изменений, тем более, что новые органы включали тех же ключевых лиц из Политбюро и Совета обороны.