– Не все белые одинаковы, – ответил старик. – Бледнолицый помог мне, когда я нуждался в помощи. Дела всегда важнее слов. Олуски не может быть неблагодарным.
– Что ж! Олуски доказал свою благодарность, – сказал Вакора. – Но пусть опасается тех, кого он отблагодарил.
Старый вождь ничего не ответил, он стоял, задумавшись.
Слова Вакоры разбудили мысли, дремавшие до той поры. И какое-то неведомое чувство овладело старым индейцем.
Недоверие заразительно.
Его племянник тоже, казалось, погрузился в размышления. По-прежнему лежа на земле, он срывал лепестки растущего поблизости цветка.
Наконец дядя возобновил разговор.
– Нам не в чем обвинять белого вождя или его людей. Наше племя ежегодно посещает это место – нас всегда приветливо встречают, не мешают, пока мы там живем, и не пристают, когда уходим. Нет, Вакора, эти белые люди не такие, как остальные.
– Дядя, все белые одинаковы. Они селятся на нашей земле. Когда им нужно место, индеец должен им уступить. Какая вера или какая дружба может существовать между нами, если мы не равны? Разве и сейчас семинолы не страдают от прихотей белых людей? Разве наши охотничьи земли не оскверняются их присутствием, разве не нападают белые на наши поселения из-за каких-то воображаемых обид? Твой друг – белый человек, и потому враг твоего народа.
Вакора говорил страстно.
Старость, а может, и привычка затуманили ощущения Олуски, он не замечал посягательств, о которых говорил Вакора.
К несчастью, история подтвердила слова младшего вождя. По всему Американскому континенту наступление цивилизации сопровождалось грубым пренебрежением правами и чувствами индейцев.
Договоры нарушались или превратно истолковывались, гонения с одной стороны вели к жестокой мести с другой.
Конечно, белые всегда побеждали. Племена могли сохранять свои земли только с молчаливого согласия завоевателей, а не по справедливости. Как только появлялась необходимость изгнать индейцев с их земель, тут же находился и предлог.
Найти его всегда легко, а дальше события развивались всюду одинаково.
Вначале оскорбления, унижения и подчеркнутое пренебрежение, потом все усиливающееся чувство взаимной вражды, затем открытое нападение, ведущее к кровопролитию, и, наконец, война, массовые убийства и исчезновение племен.
А начинались такие события обычно с легкой руки эгоистичных земельных спекулянтов.
Индейцы далеко не всегда вели себя как дикари.
Не менее часто справедливо обратное. В каждом народе есть люди образованные, быстро соображающие и с острым ощущением справедливости.
Вспомните о предводителях войн с племенами кри и чероки, шауни и делаваров. Подумайте о Текумсе. Не забывайте Логана [3].
Семинолы отличались умом, и среди них встречались и образованные люди. На их территории существовали школы; они успешно занимались сельским хозяйством и вели торговлю. Все это служило основанием для получения ими гражданства и давало на это моральное право.
Эти факты могут показаться странными, но это не делает их менее правдивыми.
И Олуски, и Вакора были умными и хорошо образованными людьми, и природный интеллект давал им превосходство над невежеством и предрассудками.
Глава VIII. САНСУТА
Как мы сказали, в жилах Вакоры текла кровь белого человека.
Мать его была испанкой.
Результатом одной из несправедливостей испанской администрации стала война, которую отец Вакоры, как вождь племени, вел против белых, и в последней стычке, в которой он принимал участие, была захвачена в плен испанская девочка, дочь плантатора, который жил вблизи города Сан-Августин. Прошло несколько лет, прежде чем между воюющими был заключен мир. За это время девочка, которая была захвачена еще ребенком, совершенно забыла свою прежнюю жизнь. Она была предана вождю, пленившему ее. Кончилось тем, что она стала его женой и матерью Вакоры.
В истории ранних поселений было несколько таких случаев.
Хотя в жилах Вакоры текла кровь белого человека, душа у него была индейская, он любил народ своего отца, как будто был чистокровным его представителем.
Мысли его были полны мечтаний о великом будущем своего народа. Он мечтал о тех временах, когда индейцы займут высокое положение среди других народов на земле своих предков.
Душа у него была чистая, а сердце благородное.
Он был патриотом в самом лучшем смысле этого слова.
Но его рассудительность, не подводившая в других случаях, подвела его в отношении белой расы, просто потому, что он видел только худшие проявления характера белых, их алчность и эгоизм.
Если такое отношение, неизбежное при первом соприкосновении с цивилизацией, было характерно даже для него, насколько характерней оно должно было быть для невежественных людей его племени?
Ответ на этот вопрос предоставляем найти любителям казуистики.
Олуски ответил бы своему спутнику, но те же противоречивые мысли, которые пришли ему в голову, когда он услышал начало речи Вакоры, заставили его промолчать.
Вакора продолжал:
– Достаточно, дядя. Я не хотел тревожить тебя своими чувствами, хотел только предупредить об опасности, потому что все отношения с бледнолицыми связаны с опасностью. Они, как и мы, верны своим инстинктам, и эти инстинкты ослепляют их и не дают видеть, где справедливость. Твой друг, белый вождь, может быть таким, каким ты его считаешь. Если это так, то он восхитится твоей осторожностью, а не обвинит тебя в недоверчивости, потому что осторожность вполне естественна.
Олуски хотел ответить, но ему помешало появление третьего лица.
Вакора, увидев, кто приближается, в восхищении вскочил на ноги.
Подошла индейская девушка.
Легкими шагами приблизилась она к вождям. Вступив на освещенную солнцем поляну, она казалась естественной частицей прекрасной дикой природы, волшебной лесной феей.
Это была стройная девушка с красивой фигурой, с необычно маленькими ладонями и ступнями.
Одежда ее была сама простота, но она носила ее так грациозно, как будто это великолепный наряд светской дамы. Платье из ткани яркой окраски, скрепленное у горла серебряной брошью, спускалось до лодыжек, а вокруг талии был повязан многоцветный шарф. На плечах накидка, искусно украшенная раковинами. На голове отделанная бусами шапка с оторочкой из белого, как свежевыпавший снег, меха. На запястьях браслеты из бус, а маленькие ноги обуты в расшитые мокасины.
Девушка с улыбкой подошла к Олуски и прижалась к старому вождю, который, несмотря на возраст и болезнь, распрямился рядом с ней.
Вакора, казалось, удивился появлению красавицы.
– Вы, наверное, не помните друг друга, – сказал Олуски. – Сансута, это твой двоюродный брат Вакора.
Сансута, ибо это была именно она, улыбнулась молодому индейцу.
Он не приближался к месту, где стояли отец с дочерью. Страстное красноречие покинуло его. Он не мог произнести простейшее приветствие.
Олуски, видя замешательство молодого индейца, пришел ему на помощь.
– Сансута была в гостях и только сейчас вернулась. Прошло много лет с тех пор, как ты ее видел, Вакора. Не ждал, что она вырастет такой высокой?
– И такой прекрасной! – закончил его фразу Вакора.
Сансута опустила глаза.
– Индейская девушка не должна слышать такую похвалу, – заметил Олуски, хотя при этом довольно улыбался. – Сансута такова, какой ее сделал Великий Дух, этого достаточно.
Девушка, казалось, не разделяла мнение отца. Она слегка надулась: комплимент был ей приятен.
Вакора снова потерял дар речи и как будто даже пожалел о своих словах.
Так красота побеждает храбрость.
– Что привело тебя сюда? – спросил отец. – Разве Сансута не знала, что мы советуемся с твоим двоюродным братом?
Красавица Сансута уже овладела собой. Она раскрыла губы, отвечая на вопрос отца, и обнажила при этом два ряда зубов ослепительной белизны.
– Сансута пришла пригласить вас на вечернюю еду, – сказала она.
Голос ее, мелодичный и мягкий, для слуха Вакоры прозвучал, как птичья песня.
Юноша был совершенно очарован.
Забыв о недавнем разговоре, забыв на время о своих мечтах и устремлениях, стоял он, как ребенок, восхищенно глядя на нее и слушая ее голос.
Заговорил Олуски.
– Идем, Вакора: нужно идти с ней.
Старый вождь пошел к лагерю, Сансута – рядом с ним.
Вакора шел следом, чувствуя что-то новое в сердце.
Это новое было – зарождающаяся любовь!
Глава IX. ИНДЕЙСКАЯ ДЕРЕВНЯ
Неделю спустя плоская вершина холма, поднимающегося над поселком, совершенно переменилась. Она вся заполнилась деятельной жизнью.
Исчезли голые столбы, которые раньше здесь стояли, на их месте появились удобные индейские жилища – вигвамы. У дверей нескольких вигвамов стояли копья с вымпелами – это были дома вождей.
В центре площадки располагалось большое, искусно построенное сооружение, возвышавшееся над остальными. Это помещение для советов племени.
У входов в вигвамы видны были их жильцы, отдыхающие или занятые какой-нибудь домашней работой.
У одного из вигвамов большая группа индейцев восторженно слушала рассказ престарелого вождя.
Этим вождем был Олуски, а среди слушателей была его дочь Сансута.
Как обычно по вечерам, индейцы собрались перед его вигвамом, чтобы послушать рассказы о доблести и добродетели, о деяниях предков в дни первых испанских поселений.
Индейцы – замечательные слушатели; в своих естественных позах, наклонившись вперед, чтобы не пропустить ни одного слова рассказчика, они представляли из себя удивительную картину.
Почтенный вождь, умело рассчитывающий каждый жест, своей размеренной речью и модуляциями голоса привлекал их внимание не меньше, чем содержанием повествования.
Отдельные эпизоды его рассказа вызывали рыцарские чувства, ужас или жажду мести, и слушатели казались полностью покоренными. Они опускали глаза, содрогались, дико осматривались со сведенными бровями и стиснутыми кулаками.
Как люди, не оторванные от природы, индейцы легко поддаются печали или радости, они не настолько цивилизованны, чтобы скрывать свои чувства.
Олуски среди них, самый заметный из всех присутствующих, казался патриархом.
Время и место гармонировали с темой рассказа.
Но вот рассказ Олуски подошел к концу. Герой его достиг триумфа, несчастная девушка из племени семинолов спасена, и рассказ, который держал слушателей в напряжении больше часа, завершился радостным союзом влюбленных.
– А теперь, дети, расходитесь! Солнце заходит на западе, приближается час совета, и Олуски должен вас покинуть. Возвращайтесь утром, и Олуски расскажет вам еще что-нибудь из истории нашего племени.
Молодые люди по просьбе вождя встали, с многочисленными благодарностями и пожеланиями доброй ночи они приготовились уходить. Вместе с ними собралась и дочь вождя Сансута.
– Куда ты, дочка? – спросил ее отец.
– К ручью, скоро вернусь.
Сказав это, девушка отвернулась, словно избегала взгляда отца. Остальные уже разошлись.
– Что ж, – немного помолчав, сказал старик, – возвращайся побыстрее. Не надо, чтобы Сансута гуляла в темноте.
Она что-то ответила и отошла.
Олуски еще немного постоял, опираясь, на копье, которое торчало перед его жилищем. Глаза старика были полны слез, а руку он прижимал к сердцу.
«Бедная девочка, – думал он, глядя, как в сумерках тает фигурка его дочери, – она никогда не знала матери. Иногда мне кажется, что Олуски был плохим отцом для Сансуты. Но видит Великий Дух, я старался исполнить свой долг!»
Тяжело вздохнув, он смахнул с глаз слезы и направился к дому советов.
Глава X. ПОРУЧЕНИЕ, ВЫПОЛНЕННОЕ ПОСЫЛЬНЫМ
Последуем за Сансутой.
Убедившись, что отец не может ее видеть, девушка пошла быстрей, но не в сторону ручья, а к роще виргинских дубов, которая росла у подножия холма.
Приближаясь к роще, она постепенно шла все медленней и наконец остановилась.
Дрожь пробежала по ее телу. Очевидно, она не была уверена в себе.
Солнце скрылось за горизонтом, и темнота быстро затягивала окружающий ландшафт. Отдаленный гомон свидетельствовал о наличии на холме индейского поселка.
Сансута продолжала неподвижно стоять у рощи.
Вскоре послышался крик кукушки, потом он повторился, становился все ближе и громче. Не успел стихнуть последний, самый громкий крик, как девушка вздрогнула, как будто увидела привидение.
Оно возникло прямо перед ней, будто земля расступилась и выпустила его.
Когда девушка собралась с духом и взглянула на него, лицо ее не расслабилось. Она увидела уродливого негра, закутанного в тряпье; руками негр размахивал, как крыльями ветряной мельницы, и из его огромного рта раздался негромкий смешок.
– Хе! хо! хо! Благословен будь старый негр, если он не умеет подкрадываться, как индеец! Хе! хе! хе! Прости, индейская красавица, не нужно пугаться.
Так говорил Хромоногий.
Казалось, он наслаждается испугом девушки. Закончив говорить, он снова хрипло рассмеялся.
Прошло немало времени, прежде чем Сансута набралась смелости и обратилась к уроду.
– Что тебе нужно? – выговорила она.
– Ха! ха! ха! Что нужно старому негру? Кого думала встретить дочь вождя? Конечно, не его. Я знаю. Но не пугайся: Хромоногий не причинит тебе вреда. Он невинен, как ангел. Хе! хе! хе! Как ангел!
Он снова подпрыгнул, как в первый раз, когда назвался, и принял еще более необычную позу.
Индейская девушка к этому времени пришла в себя от неожиданности, видя, что перед ней все же человек, а не призрак.
– Снова спрашиваю – что тебе нужно? Позволь пройти. Я должна вернуться в деревню.
– Прости, Хромоногий тебя не задержит, – ответил негр, преграждая девушке путь. – Он хочет только сказать тебе несколько слов. Ты ведь прекрасная Сансута, дочь старого вождя?
– Да, я дочь вождя. Так меня зовут. Я Сансута!
– Значит, молодой джентльмен сказал старому негру правду. Он сказал, что я найду тебя в роще виргинских дубов на закате.
Кровь прилила к щекам девушки при этих словах Хромоногого.
– Он сказал мне, – продолжал негр, как будто не замечая ее смятения, – что я должен передать «леди» (тут он захихикал), что он, этот джентльмен, не сможет встретиться с нею сегодня вечером, потому что старик, его папаша, дал ему какое-то поручение. Молодой господин послал старого Хромоногого сказать ей это и отдать то, что у меня в кармане – хе! хе! хе!
Произнося эти слова, монстр сделал несколько танцевальных па, пытаясь отыскать карман.
После долгих и настойчивых поисков среди многочисленных тряпок он наконец нашел то, что искал. Сунув в дыру длинную правую руку по локоть, достал маленький пакет, завернутый в белую бумагу и перевязанный ниткой ярких бус.
С помощью еще нескольких акробатических движений он протянул пакет дрожащей девушке.
– Вот оно, в целости и сохранности. Старый негр ничего не теряет, но многое находит. Джентльмен велел передать это красавице мисс Сансуте.
Ужасно было видеть, как он пытается изобразить на лице нежное выражение.
Сансута не решалась взять у него пакет и подумывала над тем, чтобы отказаться и убежать.
– Вот, бери, – торопил ее негр. – Я ничего тебе не сделаю. Старый негр добрый.
Наконец, она протянула руку и взяла пакет. Сделав это, она снова попыталась миновать негра, чтобы вернуться на холм.
Но Хромоногий по-прежнему стоял у нее на пути и не шевельнулся, чтобы пропустить ее.
Очевидно, он хотел еще что-то сказать.
– Послушай, – продолжал негр, – меня просили сказать индейской «леди», что джентльмен будет на этом самом месте завтра утром и встретится с нею, и я должен сказать, что это тайная встреча и никто о ней не должен знать. Теперь, я думаю, – Хромоногий снял рваную шляпу и почесал лохматую голову, – думаю, этот ниггер сказал все, да, все!