Наш маленький караван снова тронулся в путь, Фаль, успешно справившись с процессом преобразования пищи в запас энергии, принялся носиться над головами людей, метаться то вправо, то влево, то вперед, якобы устремляясь на разведку, я же думаю, просто от полноты чувств и выпендриваясь перед сильфидой. Какой мальчишка удержался бы от искушения покрасоваться перед симпатичной девушкой? В этом плане психология сильфов и людей имела несомненное сходство.
Иесса же почти не обращала внимания на подростка, сидя у меня на плече, она озабоченно размышляла о чемто, а потом тихо, но решительно заявила:
– Пока я не расплатилась с тобой, магева, не могу вернуться к своему клану!
– О, не сомневаюсь, ты очень быстро отыщешь такую возможность, – ответила, напряженно соображая, о чем именно попросить сильфиду, да еще так, чтобы она сочла мою просьбу несомненно выполнимой и весомой для обнуления долга. – Для начала помоги Фалю отыскать удачное место для дневной стоянки. Думаю, тебе лучше известны здешние края!
Сильфида бодро кивнула и сорвалась с плеча маленькой золотой молнией, а я продолжила ломать голову над заданием. По сути, просить мне у крохи было нечего: вряд ли малышка была способна на нечто большее, чем Фаль, но и тащить ее с собой в качестве бесплатного приложения к отряду мне не хотелось. А посему я продолжала так усиленно думать, что, будь голова набита булавками, они непременно повылезали бы наружу.
Глава 21
О пользе грязелечения
Впрочем, любая мыслительная деятельность требует покоя телесного или, коли деятельность физическая при этом неизбежна, некой ритмичности и однообразности таковой. А думать и действовать с равной эффективностью весьма сложно. Это я веду к тому, что не успела хорошенько сосредоточиться на проблеме, как доблестный разведчик Фаль, захлебываясь волнением, принес очередное донесение, на сей раз не содержащее «сверхсекретной информации» о передвижениях купеческого возка или пешего прохожего:
– Впереди отряд! Пять человек, мужчины, вооруженные!
– Опять морианцы? – схохмил Лакс.
– Нет, другие, – не чуя подвоха, серьезно возразил сильф. – Один богатый, с золотой цепью на груди!
– Ктонибудь из местных дворян совершает моцион? – предположила, все еще считая, что происходящее нас особо не касается.
Дорога не куплена, мы движемся в одну сторону, они в другую, уж какнибудь разъедемся. А на худой конец, у нас есть магева – одна штука – и в качестве секретного оружия два хорошо накормленных сильфа, способных творить магию и выводить противника из состояния душевного равновесия мелкой вредительской деятельностью.
Никто в компании точного ответа на мой почти риторический вопрос не знал, сильфы снова умчались, на сей раз вдвоем, и, вернувшись, выложили:
– Мужчина едет с целью. Он когото ищет, а четверо – его охрана.
– Ну и пусть ищет, – согласилась, не оспаривая чужого права на поиск, справедливо рассудив, что если пятеро когото и ищут, то не нас. Лакс в здешних краях давно не появлялся, Кейр вел жизнь законопослушную, а Гиза никто не стал бы искать, если бы не пожелал покончить жизнь самоубийством. Четыре охранника – ничтожно малая гарантия безопасности при встрече с киллером Тэдра Номус. Нет, я вовсе не одобряла прежней профессии Гиза, но не могла не признавать его высоких профессиональных навыков, ныне поставленных на службу мне.
Гадания на кофейной гуще довольно скоро закончились, предсказанную разведкомандой сильфов группу всадников мы увидели лично, в том числе и возглавлявшего ее типа с цепью. Ну что сказать, черная грива волос, стелющаяся по плечам, широкий разворот плеч, соболиные брови, хищный нос с тонкими ноздрями, упрямый подбородок, полногубый рот – такими рисуют благородных героев женских романов. Красавецсамец в зрелом возрасте. Если бы я вечно не западала на мужчин с неправильными чертами лица, непременно влюбилась бы, а так просто смотрела с равнодушным любопытством на то, как, завидев нашу скромную компанию и признав во мне магеву, он вскинулся и погнал горячего жеребца на сближение. Охрана, повинуясь единственному жесту господина, осталась на месте.
– Магева… – Придержав поводья, мужчина приложил руку к груди и слегка поклонился, вроде бы и формальное почтение выразил, но без души. – Я желал бы просить твоей помощи в розыске пропажи.
– И что же ты потерял? – поинтересовалась, изучая не столько мужчину, сколько коня – статного вороного красавца, весьма напоминавшего сложением лошадку Вейлисы. Некоторые подозрения зароились в голове.
– Я барон Мангонт. Три дня назад из замка исчезла моя падчерица Вейлиса. Не знаю точно, была ли девушка похищена, или ей задурили голову и убедили покинуть родной кров. – Голос мужчины дрогнул от вполне искреннего волнения. – Девушка очень наивна и доверчива, право, я чрезвычайно беспокоюсь о ее благополучии. Ее неопытностью могут воспользоваться с недобрыми намерениями: ограбить, надругаться, даже убить! – Мангонт нарочито нагнетал атмосферу, повидимому, надеялся пробудить во мне безмерное сочувствие и подвигнуть к оказанию немедленной помощи в розыске беглянки. Не знай я саму «несчастную» Вейлису и первопричину происходящих несчастий, вполне вероятно, могла бы попасться на удочку ложного сочувствия к озабоченному опекуну.
– Значит, все дело в беспокойстве о пропавшей, – задумчиво протянула, якобы склоняясь к оказанию помощи, а на деле проверяя, до какой степени способен завраться собеседник.
– Мой долг попечителя, обещание, данное у смертного одра супруги, и собственная душевная привязанность к той, которую я полюбил как дочь, толкнули меня на поиски, – патетически поддакнул барон, засверкав темными бриллиантами глаз так, будто вотвот готов был обронить скупую мужскую слезу. Известно, ничего так не пробивает женщину на жалость, как сильный красавец, позволивший себе открытое проявление пылких чувств.
Наверное, мужчина привык полагаться на личное обаяние и сейчас использовал старые трюки совершено рефлекторно, с привычным самодовольством полагаясь на их эффективность. Вот только я сразу поняла, в какой части своей речи Мангонт врет, а в какой не кривит душой. Почему? Точно не знаю: то ли в силу внезапно резко развившейся интуиции, то ли изза обилия сильфовой пыльцы, вытряхнуть которую из одежды так и не удалось, да к тому же мои «живые эполеты» продолжали усиленно засыпать «насест» новой порцией искрящегося чуда. Клятва и долг заботы барона существовали на самом деле, а вот насчет отеческой любви к приемной дочери мужчина явственно чегото недоговаривал. Недоговаривал в такой же степени, как Герасим, отправившийся топить Муму.
– Что ж, барон, я могу успокоить вашу чувствительную совесть, – серьезно ответила я, решив закончить игру. – С Вейлисой все в порядке, она жива, здорова, не попала в дурную компанию и вполне счастлива. Возвращайтесь домой, теперь забота о благополучии девушки легла на иные плечи. Вполне достойный мужчина предложил ей руку и сердце, она ответила согласием.
– Чтооо? – взревел Мангонт, разом выйдя из образа терпеливого опекуна, незаслуженно страдающего от легкомысленных выходок воспитанницы. Конь под бароном заплясал, может, решил, что сходит горная лавина и пора делать ноги? Пальцы мужчины сжали хлыст с такой силой, будто он желал перемолоть полированную древесину в труху. Охрана предусмотрительно отогнала своих лошадей еще на несколько метров назад по дороге, освободив пространство для изъявления чувств хозяина.
– С Вейлисой все в порядке, она жива, здорова, не попала в дурную компанию и вполне счастлива. Возвращайтесь домой, теперь забота о благополучии девушки легла на иные плечи. Вполне достойный мужчина предложил ей руку и сердце, она ответила согласием, – с вежливым ехидством повторил Лакс слово в слово мою речь якобы для того, чтобы непонятливый или страдающий в расцвете лет тугоухостью собеседник наконец уяснил, о чем идет речь. Я давно успела заметить за моим рыжим приятелем такую не слишком положительную черту: любил он поязвить насчет знатных красавцев. Впрочем, благодарная публика с восторгом приняла его выходку. Фаль и Иесса буквально закатились хохотом.
– Девушке надлежит вернуться домой, магева, – властным рывком поводьев успокоив коня, раздувая ноздри, процедил Мангонт, частично справившись с переполнявшим его «праведным» негодованием. – Не знаю уж, о каком женихе, – это слово он буквально выплюнул, – идет речь, но только я обладаю правом отдать ее достойному соискателю. Вы должны мне сказать, где Вейлиса, дабы я поспешил уладить недоразумение, пока не произошло непоправимого!
– Магева никому ничего не должна. – Ледяная ярость в пустом голосе Гиза обрушилась на дворянчика, как горный водопад. Одновременно с этим обыкновенно спокойный, как сытый слон, Кейр буквально взревел, повторяя мангонтовское «чтооо» с куда большей экспрессией:
– Чтооо? Ах ты, сволота баронская!
Таким разгневанным я его вообще никогда не видела. Даже морианцев в ночь нашего знакомства он убивал както спокойно, поделовому. Телохранитель метнулся к барону, схватил его за грудки, тряханул как грушу, потом коротко, не размахиваясь, засадил кулаком в челюсть. Удар оказался такой силы, что красавчик птицей слетел с коня в ближайшую лужу, где и водыто уже было немного, зато предостаточно липкой и жидкой грязи. Кейр спрыгнул следом, стремясь к продолжению импровизированного воспитательного мероприятия. Наверное, барон отлично владел мечом, но вот в кулачных драках без правил явно был слабоват. За какието несколько секунд палач успел макнуть его фейсом в грязь трижды и заработать в ответ лишь слабую оплеуху, которую принял, даже не крякнув. Иесса и Фаль весело улюлюкали, поощряя драку.
Телохранители сунулись было на подмогу к господину, но одна пара была приголублена какимито метательными штуковинами вроде стрелок, посланными Гизом (снотворные небось!), и мягко улеглась на холки вышколенных лошадок. А еще двое застыли неподвижно, повинуясь негромкому: «Не советую!» – и взведенному арбалету, давеча позаимствованному у Кейра. Прицел его самым неблагородным, зато практичным образом направился в спину барона. Доводы Гиза, вероятно, показались мужчинам весомыми и убедительными, охрана благоразумно предпочла не двигаться с места.
– Кейр, хватит, думаю, он уже осознал свою вину, меру, степень, глубину. Отпусти человека. Я с ним недоговорила, – попросила, пытаясь закончить процесс приготовления пиццы из грязи и барона Мангонта. Что удивительно, телохранитель услышал.
– Прости, магева. Не сдержался, – скривился он и брезгливо отпустил (как его просили!) изрядно помятого барона обратно в грязь.
Прочувствованно плюнув в траву рядом, Кейр вернулся к своему коню, вокруг него тут же запорхали болельщики – Иесса и Фаль. Заискрилась пыльца, грязь облетела с телохранителя серой пылью.
– Пойдемтека, барон, прогуляемся до ручья. Лицо омоете, заодно и побеседуем, – нехотя предложила я.
Растративший от кулаков Кейра, грязевых ванн и арбалета Гиза большую часть своего павлиньего гонора, дворянин без лишних вопросов покорно двинулся за мной следом. Наверное, понимал, что лучшего выхода из положения ему не предложат. Наши спутники остались на дороге.
– Не люблю я насилия, но, честно сказать, ты это заслужил, – вздохнула, присаживаясь на траву у ручейка, пока барон, глядя в воду как в зеркало, пытался омыть руки и лицо. Очень удобно было не смотреть в глаза магеве под предлогом наведения марафета. Одежда, кстати, оказалась испачкана так, что никакая стирка без порошка, даже окажись к ней какимто чудом способен Мангонт, не помогла бы. Впрочем, плащ, притороченный у седла, вполне можно было накинуть сверху, скрывая безобразное состояние гардероба.
Споласкивая руки, чумазый барон почти просительно обратился ко мне:
– Пожалуйста, магева, помогите! Если вы мне откажете, я все равно продолжу поиски.
– Я вам уже помогла, барон, – качнула головой. – Ваш первейший долг опекуна – забота о благополучии Вейлисы. Вы получили слово магевы, гарантирующее его, и продолжаете настаивать на своем из низменных побуждений. Вами двигает отнюдь не забота о девушке!
– Что вам наговорила эта выдумщица?! – делано и както вяло возмутился опекун, но глаза забегали.
– О, Вейлиса была немногословна, куда красноречивее оказались следы на ее теле, – многозначительно промолвила я. – Не пытайтесь обмануть магеву, барон, бесполезно! Вам не удалось провести даже моего телохранителя. Не стремитесь продолжить поиски, если вам дорого то, что еще осталось от вашей репутации и чести!
– Вы мне угрожаете? – резко насторожился вельможа, почуяв опасность, как хищный зверь капкан.
– Ничуть, – пожала плечами, – просто предупреждаю. – Вы останетесь полновластным хозяином баронства, Вейлиса отбудет в довольно дальние края, где ей, разумеется, пригодятся те скромные средства, которые она по праву взяла из родительского дома. Отпустите девушку, проявите благородство. Если же вы не уйметесь, барон, я не угрожаю, просто предупреждаю, вынуждена буду использовать силы магии, чтобы показать всему Ланцу, какие низменные чувства вы питаете к падчерице, и это после клятвы у ложа умирающей супруги. Поверьте, я в состоянии сотворить такое колдовство! Люди увидят потрясающие картины, извлеченные из глубин вашей души. Думаю, юный король и Кейсар Дерг будут впечатлены, а ваша репутация окажется погублена безвозвратно.
– Вы думаете, магева, я поддамся на шантаж? – взбрыкнул было Мангонт, вовсе не готовясь к битве, а отступая и огрызаясь напоследок, как хищник, пятящийся от охотника в чащу леса. Я чувствовала это явственно.
– Взываю к вашей чести, – ответила ему. – Неужто клятвы для вас пустой звук?
– Нет… – глухо ответил тот и понурился.
– Она слишком похожа на мать… – задумчиво промолвила я, думая о мужчине, который потерял любимую женщину, горько страдал от невосполнимой потери, а потом обнаружил подле себя живое воплощение возлюбленной, ее юное подобие.
– Слишком… – эхом повторил барон, медленно поднял голову так, будто она весила многие тонны, теперь в его глазах не было гнева, только застарелые боль и стыд. – Я любил ее, очень любил и думал, не смогу жить, когда потерял.
– Знаю, – согласилась с ним. – Вы еще не совершили непоправимого, Мангонт, того, чего бы вам пришлось стыдиться до земного порога и за ним. Отнеситесь к поступку Вейлисы как к счастливому жребию, выпавшему не только ей, но и вам. Отправляйтесь в столицу, там не придется скучать, престолу нужны верные люди. Поставьте жизнь служению не своим прихотям, а стране. И кто ведает, быть может, найдете радость там, где не чаете!
Молчание ненадолго повисло над нами. Даже Фаль и Иесса, прилетевшие вслед за нами к ручью, замерли двумя столбиками на моих плечах. Сильфы внимательно изучали барона. Наконец Мангонт произнес:
– Последую твоему совету, магева, и, возможно, мне подобает сказать спасибо. Я просил о помощи и получил ее, пусть не такую, какую рассчитывал.
– О, так часто, да что там, почти всегда получается с просьбами, – улыбнулась я. – Если они сбываются в точности так, как желают люди, то «счастливцам» остается только проклинать жизнь. А если совсем подругому, сначала люди от всего сердца негодуют, а потом столь же страстно благодарят богов. Чтобы понять, что тебе понастоящему нужно, необходима великая мудрость.
– Мудрость магевы, – согласно кивнул барон.
– Зачастую и этого бывает недостаточно, скажу тебе по секрету, мне кажется, даже боги частенько садятся в лужу со своими желаниями, – задумчиво промолвила я, – да так, что Творцу остается только хвататься за голову.
– Значит, я не в такой уж дурной компании, – улыбнулся Мангонт, и от этой искренней улыбки его умытое простой водой лицо сразу стало куда красивее и моложе. Я почти залюбовалась. Почти…
– Это уж как посмотреть. Бывай, объявлюсь в Ланце, проверю, как ты, – не то пообещала, не то пригрозила я и свистнула Дэлькора. Конь примчался в момент. Ему, негоднику, только этого и надо было! Едва оказалась в седле, скакун рванул вперед так, будто под хвостом мазнули скипидаром. Соответственно вслед за чокнутым конем магевы погнали лошадок и прочие члены команды. Сильфы торопливо пересказывали друзьям содержание нашего разговора.