Его губы легко трепетали на ее губах, и она чуть раскрылась навстречу ему. Рука девушки коснулась его плеча и замерла там, словно в нерешительности. Этот невинный жест погубил Клинта. Он обнял ее мягко, но властно, целуя каждую тонкую черточку ее лица, запоминая упоение от каждого прикосновения, тихую довольную радость ее ответов. На секунду Клинт прижался щекой к ее щеке.
– О Кейт, – услышал он собственный вздох.
Вместо ответа она чуть отстранила лицо, и губы их снова слились в поцелуе, полном обещания и одновременно такого горького понимания, что Клинт потерялся между раем и адом.
* * *
Когда Джек Рэндалл прочел телеграмму, он почувствовал, что мир рушится.
Сара умерла!
Осталась дочь. Доченька, чье существование Сара скрывала от него, потому что ненавидела его за то, кем он был. Рэндалл скомкал телеграмму. Ту небольшую сумму, которая у него была, он потратил на детектива в Бостоне, пообещав премию за быстрый результат. Детектив справился с заданием быстро. За день. Ему понадобился всего лишь день, чтобы найти два свидетельства – о смерти и о рождении. Рождении дочери по имени Шей. Сердце колотилось так сильно и быстро, что Джеку пришлось схватиться за край прилавка, чтобы устоять. Сара. Умерла. С ней умерли все его надежды.
– Вы в порядке, мистер Рэндалл?
Ему понадобилась минута, чтобы справиться с шоком и ответить. Мистер Рэндалл. Последние десять лет он работал для того, чтобы заслужить это обращение, произнесенное с уважением. Он всегда верил, что когда-нибудь уговорит Сару вернуться. Когда-нибудь он докажет ей, что стал другим человеком.
– Все хорошо, просто небольшое потрясение. Умер… один мой друг.
– Мне очень жаль, мистер Рэндалл. Я могу вам помочь?
– Нет. Нет, благодарю вас.
Он повернулся, ничего не видя перед собой, нашел дверь и, спотыкаясь, вышел на яркий солнечный свет.
Рэндалл направился в салун.
Сара так сильно его презирала, что скрыла рождение ребенка. Такую боль ему довелось испытать только один раз в жизни: в тот день, когда он вернулся домой и обнаружил, что жена ушла, оставив записку рядом с банкнотами, которые нашла.
Теперь он точно знал, почему она ушла. Сара осталась бы с ним, но она не могла позволить, чтобы ее ребенок воспитывался в доме вора.
Не обращая внимания на посетителей салуна, Рэндалл направился прямо к стойке.
– Виски, – сказал он бармену и быстро опустошил стакан. – Еще.
Он надеялся, что спиртное заглушит нестерпимую боль, но оно только освежило воспоминания. Он увидел перед собой удивительные голубые глаза Сары, когда-то смотревшие на него как на бога. Давным-давно он спас незнакомку из-под копыт двух лошадей, понесших по улице Бостона, а затем очаровал девушку и уговорил бежать с ним. Он не понравился ее отцу, потому что был неизвестного происхождения и не имел постоянной работы.
Ему бы следовало хорошенько подумать. Она была настолько честна, насколько он бесчестен. Он был воспитан так, что не видел ничего зазорного в том, чтобы освободить простодушных обывателей от их денег. Она была воспитана так, что различала только два цвета – белое и черное. А он предстал перед ней в истинно черном цвете.
До встречи с Сарой Джек не знал, что такое угрызения совести. Да, правду говоря, совесть не пробудилась в нем и позже. Воровство было естественным для него. Когда Сара впервые поймала его на этом занятии, он поклялся, что больше не сделает ничего подобного. Но нарушил слово. Даже тогда она оставалась с ним, пока… пока не появился ребенок.
Рэндалл проглотил еще одну порцию виски. Он никогда не переставал любить Сару. После ее ухода у него были короткие связи с женщинами, которые не ждали от него ничего, кроме нескольких подношений, но он всегда надеялся, что сможет вернуть Сару. Армейская казна была частью этого плана. Он должен был обеспечить себя достаточной суммой, чтобы вернуться в Бостон за женой и убедить ее, что он изменился.
Но Сара увидела ту проклятую статью, и он, хотя и продолжал высылать деньги, ни разу не получил от нее весточки.
Дочь!
Дочь, которая исчезла.
Дочь, которая проделала такой долгий путь из Бостона, чтобы повидаться с ним.
Джек попытался разузнать о местонахождении дочери, пока ждал сообщений от бостонского детектива. В гостинице ему кто-то сказал, что в то утро, когда приехала его дочь, какой-то человек встречал на станции молодую женщину. Больше ничего разузнать не удалось. Описание человека подходило к тысячам мужчин.
Что с ней случилось? Почему она не доехала до ранчо?
Учитывая ограбления и новость Макклэри, он сам мог бы представить правдоподобную версию. Рэндалл крепче сжал стакан с виски. Рафферти Тайлер!
Рафферти Тайлер сумел отомстить.
* * *
Бен остался ночевать. Шей знала – он поступил так, потому что не доверял ей, но все равно была ему благодарна. Лекарства и бинты, которые он привез для нее, пригодились для лечения Рейфа. Кроме того, Бен обладал элементарными навыками врачевания, которых не было у нее.
Военное наследие, объяснил он, осматривая рану Рейфа.
– Там было мало врачей, и мы научились обходиться без них.
Он отпустил это замечание, разматывая повязку на руке Рейфа. Увидев швы, Бен удивленно взглянул на девушку:
– Ваша работа?
Шей кивнула, довольная, что в его взгляде внезапно промелькнуло уважение. Она не задавалась вопросом, почему ее это волнует, просто ей стало любопытно, что связывает этих двух людей, отчего они так преданы друг другу, что даже готовы ради товарища рискнуть собственной жизнью. Неужели причина кроется в войне, которая закончилась более восьми лет назад? Или это сам Рейф Тайлер вызывает такую необычную преданность?
Закончив с Рейфом, Бен повернулся к девушке. Рейф хотел, чтобы он сначала осмотрел руку Шей, но девушка запротестовала, утверждая, что ожог больше не болит и что рана Рейфа требует немедленного осмотра. Долго убеждать Бена не пришлось, а Рейф был слишком слаб, чтобы противостоять решимости друга.
Теперь, глядя на обожженную руку, Бен плотно сжал губы. Нанося мазь, он был немногословен.
– Постарайтесь поберечь руку, – только и сказал он.
– Вряд ли удастся. Медвежонок.
Бен бросил взгляд в угол, где мирно спал зверек.
– Это Рейф лечил его?
– Я зашила рану. Рейф наложил шину.
Бен покачал головой, словно дивясь глупости двух детей.
– Наверное, будет лучше, если я все-таки сделаю вам повязку. Волдыри заживают лучше на воздухе, но если вы твердо решили…
Шей протянула ему ладонь и удивилась, как нежно касались его пальцы больной руки, когда он осторожно бинтовал ее. Затем Бен повернулся к Рейфу:
– Сегодня я переночую здесь, так как вы двое, видимо, никак не можете обойтись без неприятностей.
Произнес он это полушутя, и Шей поймала себя на том, что он ей нравится не меньше его брата. Рейф присел на кровати.
– Я сам в состоянии обо всем позаботиться.
– Как же. Тебя мог бы сбить с ног даже Абнер, хотя у него нет сковородки.
Рейф отказался говорить о ране на голове, и Шей пришлось, запинаясь, все объяснять Бену. Сейчас Рейф не обратил внимания на подкалывание Бена.
– Есть какие-нибудь новости об ограблении?
– Пока не слышал. – Бен взглянул на Шей. – Рэндалл уехал в Кейси-Спрингс.
Шей передернуло от того, с какой легкостью они обсуждали ее отца, свои планы, как погубить его. Она пока точно не знала, что входило в эти планы, но видела – заговорщиков не останавливает ее присутствие.
Рейф бросил в ее сторону всего лишь небрежный взгляд и снова повернулся к Бену:
– Макклэри?
– На ранчо.
– Клинт?
Бен нахмурил брови и посмотрел на Шей, будто не был уверен, что ему следует говорить.
– Он был занят сегодня.
Рейф зашевелился и слегка поморщился.
– Я буду спать снаружи.
– Черта с два, – сказал Бен. – Не хочу, чтобы ты подхватил воспаление легких, а это очень легко при такой лихорадке.
Напряжение в комнате росло. Оба мужчины повернулись и смотрели на Шей, как будто она была создана с единственной целью – изводить их. Что ж, значит, так она и поступит с ними. Ей надоело, что с ней обращаются так, словно она пустое место или какая-то помеха.
– Я голодна, – пожаловалась девушка, почувствовав, как сосет под ложечкой. За весь день у нее не было во рту ни крошки.
Рейф скривил рот, а Бена удивило напоминание, что о пленных нужно хоть как-то заботиться.
– И медвежонок тоже, – добавила она, когда привлекла их внимание. – И… Рейф.
Шей почувствовала себя неловко, назвав его по имени в присутствии Бена, но уже было слишком поздно прибегать к чему-либо другому. Рейф еще больше скривил рот.
– Я, конечно, последний в списке.
Шей пропустила мимо ушей его слова и смотрела на Бена, который был совершенно ошеломлен.
– Есть что-нибудь, кроме консервированных персиков и несвежего жаркого?
Бен взглянул на Рейфа:
– Какие идеи?
– Я подвесил остаток туши, но, как пить дать, эта чертова медведица уже добралась до нее. Попробуй наловить рыбы.
– И оставить тебя с ней?
Рейф метнул взгляд в сторону Шей. Глаза его, как всегда, ничего не выражали.
– Она могла уйти и раньше, – наконец произнес он.
Шей опять вскипела от гнева. Что бы там ни было, но ведь это она зашивала его раны, это она ухаживала за ним, а теперь ее ни в грош не ставят.
Бен неохотно кивнул:
– Но ведь она стукнула тебя…
Шей показалось на секунду, что в глазах Рейфа заплясали веселые огоньки, но они исчезли так быстро, что она засомневалась, не был ли это просто отблеск свечи.
– Обещаю, что не повернусь к ней спиной.
– А этого и не нужно. Стоит ей чуть-чуть пихнуть тебя локтем, и урон будет не меньше, чем от проклятой сковородки.
Рейф не обратил внимания на предупреждение друга.
– Удочка в конюшне.
– Если мне удастся пройти мимо вашего медведя.
Рейф хмыкнул, что можно было принять за сдавленный смех. Однако Шей засомневалась, что Рейф в состоянии рассмеяться, даже если бы его твердокаменный характер не служил тому помехой. Ведь малейшее движение вызывало у него новые приступы боли и слабости. Сейчас, очень медленно опускаясь на подушку, он морщился.
Бен в последний раз изучающе посмотрел на него, потом на Шей.
– Надеюсь, Рейф объяснял вам, как опасно оказаться ночью в лесу.
– Тысячу раз, – устало произнесла она и внимательно посмотрела на Рейфа. – Он даже решил дать мне наглядный пример.
– Капитан может перегнуть палку, добиваясь своей цели, – сухо прокомментировал Бен, не заметив, как скривился Рейф при упоминании его воинского звания.
А Шей заметила. Он был лучший офицер из всех, кого я знал. Что означало для Рейфа Тайлера потерять свой мундир? Особенно потерять его с таким позором.
Господи, ну почему ей так больно за него?
Шей отвернулась. Она не хотела, чтобы он видел ее лицо, – он уже и так слишком хорошо научился читать по нему. Нужно чем-то заняться, нужно отвлечь мысли от этого несгибаемого худого человека, который вдруг стал очень слабым. Ему бы не понравились такие мысли. Он возненавидел бы ее за них.
В углу зашевелился, заскулил медвежонок. Шей наклонилась, взяла его на руки и крепко прижала к себе.
– Все хорошо, – прошептала она. По крайней мере, мишка терпимо относился к ее заботам. – Мы тебя подлечим.
Рейф передвинулся на койке и посмотрел на девушку. Шей. Он не хотел теперь думать о ней как об одной из Рэндаллов. Только Шей.
Она с мягкой улыбкой смотрела на медвежонка, а в серо-голубых глазах сквозила озабоченность. Она не переоделась, – видимо, ей было безразлично, что на одежде остались пятна крови обоих ее пациентов.
Шей сказала «мы», когда ласково заговорила с детенышем. Это «мы» ласкало слух. Оно прозвучало совершенно естественно. Как будто так и надо было.
Может быть, она вовсе и не дочь Рэндалла, подумал Рейф. Но на самом деле это не имело никакого значения. Им никогда не сказать о себе «мы».
Тайлер закрыл глаза, пытаясь забыться сном и одновременно боясь ночных кошмаров, которые приходили вместе со сном. Не хотел, чтобы она услышала, как он кричит, и увидела, как просыпается, весь обливаясь холодным потом. Иногда ему снилось, что ему опять выжигают клеймо. Иногда снился карцер в тюрьме. Но что бы это ни было, он каждый раз заново переживал весь ужас, как наяву.
Ласковое бормотание в углу комнаты превратилось в колыбельную, тихую песню, просочившуюся в его сознание, разогнавшую там темноту. Он позволил себе расслабиться, послушать.
Когда в последний раз он слышал, чтобы женщина так пела?
Когда ему было семь? До того, как команчи надругались над его матерью, а затем убили.
Песня оказалась как будто знакомой. Красивая, печальная, протяжная. Пронизанная любовью, которую звал а. Несущая покой своими добрыми утешительными словами. Обещание счастья. Как давно он не знал истинного счастья?
Ему не хотелось думать об этом, хотелось только наслаждаться этими звуками, тихим, хоть и быстротечным удовольствием, которое они несли. Хотелось уснуть вместе с ними.
Он знал, что сегодня его не будут мучить кошмары. Впервые за много-много лет.
Глава шестнадцатая
Сэм Макклэри наблюдал, как внизу старатель осторожно слил воду с поддона и рылся в остатках. Что-то обнаружив, он рассмотрел находку в лучах заходящего солнца, удовлетворенно хмыкнул и спрятал в вынутый из кармана кисет.
Что-то нашел, но чертовски мало, подумал Макклэри с презрением. Он давно уже понял, что те старатели, которые еще остались в этих горах, работали от зари до зари, чтобы добыть малую толику драгоценного металла. Они и не стоили того, чтобы их выслеживать, и польза-то от них была только одна: Рафферти Тайлер.
Сэм хотел видеть, как Рафферти повесят. Этого «сверхгероя», который унизил и подверг его наказанию на глазах у всею эскадрона. Рейфа Тайлера следовало повесить давным-давно, что наверняка бы и произошло, если бы не трус Рэндалл, который ходатайствовал о помиловании.
А поступив так, Рэндалл нажил очень опасного врага, который представлял угрозу и для Макклэри, и для самого Рэндалла. Макклэри нисколько не сомневался, что именно он будет следующей мишенью для Тайлера. Когда-то он намеревался убить Тайлера по дороге в тюрьму, но случай не представился. Хотя он сумел выместить свою досаду на заключенном. То, что Тайлер, несмотря на кандалы, смотрел на него с презрением, только усилило его ненависть.
Теперь у Тайлера появились помощники. Это очевидно. Макклэри не знал, кто именно. Он не знал, зачем они ему помогают, но он знал, что они не новички в своем деле. Поэтому сейчас очень важно схватить Тайлера, и схватить быстро. Убийство нескольких старателей, возможно, подстегнет блюстителей закона, даст Макклэри еще большую власть над Рэндаллом и поможет сколотить немного деньжат.
А пока нужно выждать, чтобы старатель покинул ручей и направился к своей хижине.
Рэндалл догадается, кто это сделал, но не сможет выдать Макклэри, не раскрыв свое собственное прошлое. И та же самая робость, что спасла Тайлера, удержит Рэндалла и теперь – он не скажет ни слова.
Макклэри улыбнулся. В детстве он был низкорослым, и его сверстники в Кентукки все время издевались над ним. Но он научился стрелять. Мог бы даже снять белку с расстояния в тысячу футов. Благодаря своему мастерству он стал сержантом. Однако так и не завоевал уважения, которого жаждал всей душой.
Старатель у подножия горы еще раз проверил поддон и с отвращением вышвырнул его содержимое. Затем он поднял с земли шерстяную рубаху и надел на себя, небрежно заправив в брюки. Поднял кобуру, которую бросил рядом с рубахой, пристегнул и направился к хижине, расположенной в лесу.
Макклэри, растянувшийся на земле, тщательно прицелился, держа на мушке движущуюся мишень. Палец стрелка медленно нажал на курок.
Несколько минут спустя Макклэри украдкой подполз к старателю, вынул из его кармана кисет и взвесил на ладони. Всего лишь несколько унций, но все-таки лучше, чем ничего.