- М-м-м… Кофе? - произнесла Лили таким тоном, словно спрашивала разрешения. Официантка молча отправилась за кофейником. С ее уходом замешательство на лице Лили стало вновь уступать место досаде; Северус поймал себя на том, что внезапно заинтересовался костяшками собственных пальцев – откуда там мог взяться этот порез? Он так и не проронил ни слова; молчала и Лили.
Наконец официантка принесла кофе и его обед, который наверняка был обозначен в меню как завтрак. Яйца плохо прожарились – плевать, вкус еды его мало заботил. Ему почти всегда было все равно, чем питаться – если не считать нескольких лет в промежутке между сме… между событиями восемьдесят первого и тем годом, когда школа пала к ногам безалаберного отпрыска Лили. Монотонная обыденность учительского существования, не нарушаемая ничем, кроме здорового соперничества с Минервой, – которое иногда доходило до того, что они начинали шипеть друг на друга, как кошки, – только в это время он сумел расслабиться настолько, чтобы научиться ценить вкусную пищу.
- Что-нибудь будешь? - спросил Северус тем невыразительным тоном, который означал, что он полностью закрылся окклюменцией.
Лили – она благодарно улыбалась официантке – непонимающе моргнула.
- Что?
Вместо ответа он указал на тарелку.
- О нет, я сыта. Петунья приготовила обед, как невероятно это ни прозвучит; я совсем забыла, как она… - Лили осеклась, словно только что осознала, что ведет с ним светскую беседу – так, будто он не Пожиратель Смерти, который когда-то назвал ее грязнокровкой, а она не…
- Хорошо, - ответил он безразлично и принялся нарезать вилкой яйца на полоски. Официантка ушла; в течение нескольких секунд был слышен только скрип металла по керамике.
- Северус, - произнесла Лили тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Он поднял на нее глаза; окклюментные щиты его были прочны, как камень, и от одного взгляда на ее лицо в них разверзлась трещина шириной с Нил. В семнадцать он ни за что не разобрался бы в вихре ее эмоций, да и в тридцать восемь не до конца их понимал, даже с помощью легилименции – такая это невозможная была мешанина гнева, отвращения и… скорби. Кажется, скорби.
- Я хочу знать, почему, - сказала Лили. К чуть теплому кофе она не притронулась; над ее чашкой даже не поднимался пар. - Я осталась, потому что хочу спросить тебя, почему…
Северус отхлебнул кофе, выжидая. От влаги ее рыжие волосы завивались на концах, и она не принесла с собой зонтик. Сердце так громко колотилось у него в груди – почти до головокружения, – что он бы не удивился, если бы и она расслышала эти гулкие удары.
- Ладно, я хочу спросить тебя много о чем, - сказала она, - но прежде всего – отчего ты назвал меня… тем словом?
Северус опустил чашку на стол – вдумчиво и аккуратно, стараясь сконцентрироваться на этой вещице. Он столько раз проигрывал в мыслях этот диалог, представляя тысячи всевозможных сценариев в безопасном уединении собственного разума – но сейчас не мог вспомнить из них ни слова, был не в силах придумать для нее ни единого ответа.
- Я мог бы попробовать объяснить, - произнес он так же осторожно, как отставил в сторону кофе, - но ты не поймешь.
- Если ты не прекратишь говорить со мной свысока…
- А может, и поймешь, - негромко перебил он. - Что ты сказала тогда на прощание? “На твоем месте я бы постирала подштанники, Сопливус”. Что-то в этом духе, если мне не изменяет память.
Лили побледнела – только скулы вспыхнули алым.
- Что? Ты – что?.. - похоже, она и впрямь растерялась.
- Ты обиделась. Выбрала самое язвительное, что смогла придумать в ответ, и сказала это. Защитная агрессия, - он взял вилку и подцепил желток, размазывая его по яичнице. Лили молчала.
- И ты ждешь, что я в это поверю? - наконец произнесла она; он не смог интерпретировать эту интонацию.
- Я ничего не жду. И уж тем более не несу ответственность за то, во что ты решишь поверить. Ты спросила – я ответил. Остальное твое дело.
Закрывшись окклюменцией, он говорил прохладно и бесстрастно – а внутри его мутило и корежило, все тело выкручивало, как мокрую тряпку. Сколько раз он мысленно молил ее о прощении, заклинал понять, выворачивал наизнанку каждый неприглядный закоулок души – и все только для того, чтобы при встрече швырнуть в лицо те старые обидные слова? Он и сам себя не понимал; должно быть, это окклюменция – с ней все становилось далеким и неважным, словно эмоциям перекрывало клапан.
- И где же здесь связь, - в лоб спросила она, - со всеми этими… - на этих словах ее голос понизился до шепота – сердитого и испуганного, - со всеми этими мерзкими Пожирателями Смерти?..
- Да, этим словом пользуются Пожиратели Смерти, - ответил он все тем же отрешенным голосом, - а также чистокровные снобы. Равно как и те, кто…
- Те, кто что, Северус? - спросила Лили запальчиво; на ее щеках все еще играл румянец.
- Те, кто хотели бы стать Пожирателем или чистокровным снобом, - закончил он самым равнодушным голосом из всех возможных.
- И к какой из этих категорий ты относишь себя?
О Господи – она была готова заплакать. Она сверкала глазами, словно собиралась оторвать ему нос заклинанием, но на самом деле чуть не плакала. Ему захотелось срочно умереть, потому что по сравнению с такой жизнью это было почти что безболезненно. Так что он сказал правду.
- Понятия не имею.
Лили взглянула на него в упор; презрительно фыркнула, скривив губы в неприязненной усмешке.
- Что ж, ты хотя бы не врешь.
Северуса мгновенно захлестнуло бешенство – столь всепоглощающее, что он лишь чудом не расколотил о стену тарелку и не разнес все окна в забегаловке одним взмахом волшебной палочки. “Я лгал, - едва не выкрикнул он, - я лгал семнадцать лет – семнадцать лет этой ебаной мудистики – чтобы защитить твоего пизданутого сыночка, и на хуя все это было нужно? На-ху-я?”
На мгновение мир заволокло белесой пеленой – потом исступление кончилось – прошли какие-то секунды, не больше – и он снова обрел над собой контроль и увидел наконец дрожащую и совершенно белую Лили.
Он попытался что-то сказать – успокоить ее или вспомнить что-нибудь из того, что повторял ее призраку семнадцать лет, но получилось только прошептать:
- Может, хватит говорить со мной снисходительно?
Лили медленно поднялась с диванчика. Ее трясло. Он не мог шевельнуться. Он стал льдом. Стал камнем.
Затем она развернулась и помчалась к выходу; с силой рванула на себя дверь – колокольчик залился истошным звоном – и дверь захлопнулась.
Бесконечное мгновение Северус сидел и просто смотрел на ее нетронутый кофе. Потом он вытряхнул из бумажника все деньги, какие там были, швырнул их на столик рядом с тарелкой и побежал за Лили.
========== Глава 2 ==========
Ледяной дождь хлестал в лицо, но Лили была ему даже благодарна: это позволяло не думать о том, что только что случилось. Машинально пригнув голову – холодные капли окропили темечко – и подняв воротник дубленки, чтобы хоть как-то прикрыться от воды, она все торопилась вперед, не зная, что будет делать, если Сев – если Снейп – ее догонит. Может – вскрикнет и запустит в него каким-нибудь глупым проклятием, может – разревется; но ни того, ни другого ей не хотелось, потому что этот чертов Северус Снейп…
- О-ох, - только услышав это, она осознала, что с кем-то столкнулась.
- Простите, - выдохнула она, пытаясь обогнуть неожиданное препятствие, но плечо сдавили чужие пальцы. На мгновение ей померещилось, что это Сев – Снейп! Черт побери, этот окаянный Снейп даже не извинился за то, что обозвал ее грязнокровкой и хотел присоединиться к Пожирателям Смерти, а она никак не могла…
- Куда торопишься, лапушка? - лицо обдало пивным дыханием.
О, Мерлин. Ее угораздило нарваться на пьяных. Что ей грозит, если она нарушит запрет на магию для несовершеннолетних и вмажет этим магглам по яйцам только за то, что они приставали к ней на улице?
- Подальше от вас, - отрезала она, пытаясь выдернуть руку, но он только ухмыльнулся и, покачнувшись, подступил к ней на шаг. Его дружки пьяно загоготали – вот извращенцы…
Лили дала ему в пах коленом, и он скрючился от боли; попыталась прошмыгнуть мимо пьянчуг, но кто-то из них обхватил ее сзади.
- Пусти! - выкрикнула она, пытаясь ударить его локтем в живот.
- Не-а, - плеснул в ухо нетрезвый голос, - гляньте только, какая славная цыпочка…
Что-то хрустнуло, и чужие руки разжались; маггл кулем осел на тротуар, словно мешок мокрого цемента. Лили стремительно развернулась…
Разумеется, это оказался Северус – с монтировкой в руках, ни больше, ни меньше. Черная и грозная, она вырастала из его кулака, и свет ближайших витрин заставлял блестеть дождевые капли на металле. Северус был смертельно бледен, и у него мерцали глаза; она ощутила внутри пустоту, словно кто-то невербальным заклинанием вынул из нее все внутренности – да, и сердце тоже…
Послышался дробный топот быстро удаляющихся шагов; моргнув и оглядевшись, Лили убедилась, что рядом с валяющимися на земле пьянчугами остались только она и Северус – и еще прохожие, которые заметили сквозь пелену дождя, что происходит что-то интересное, и притормозили поодаль, перешептываясь и жестикулируя.
Северус перешагнул через того, которого ударил он – монтировкой – и остановился перед вторым, с которым расправилась Лили. Тот стонал, пытаясь подняться; Северус поддел его монтировкой за подбородок, заставив пьяницу запрокинуть голову и задрать перекошенное лицо. Лили почувствовала, что сейчас засмеется, а потом ее вырвет. Или в обратной последовательности.
- Как по-твоему, какого наказания ты заслуживаешь? - спросил Северус; его голос струился мягко и насмешливо, звучал еще выразительнее, чем раньше в забегаловке. Она не представляла, что ее друг способен так говорить; когда они общались в школе, он еще пытался избавиться от северного акцента, но сейчас его речь текла гладко и безупречно, она завораживала и обволакивала – и как же это было страшно.
- Ты же не думаешь, что на этом все закончится?
- Сев… - она потянула его за рукав; какая-то ее часть истошно протестовала: “Что ты делаешь, не прикасайся к нему, не надо, зачем ты!..” - Сев, тут магглы кругом, нас полиция схватит, нас исключат…
- Я не пользовался магией. Это правомерная самооборона посредством маггловского оружия, - сказал Северус, не поднимая взгляда от лежавшего на земле пьяницы.
- Только от вооруженных бандитов! - с противоположной стороны улицы к ним направлялся какой-то человек.
- О Господи… - она попыталась тайком нащупать во внутреннем кармане свою палочку, но человек заметил и крикнул:
- А ну бросай оружие! Живо! - Лили отчаянно всматривалась в него, но формы не видела – значит, не полицейский… или он в штатском?..
Словно зачарованный, Северус повернулся и выпустил монтировку; та упала на мостовую с металлическим звоном.
- Разумеется, - произнес он неожиданно и абсолютно спокойно.
Не-полицейский поглядел на него – и наконец сказал:
- Так, все понятно. Убирайтесь отсюда немедленно.
Лили, как и все вокруг, оцепенела от недоумения, и тогда он повернулся и повторил толпе:
- Вы все – уходите отсюда, здесь не на что смотреть, просто произошло небольшое недоразумение…
Северус все пытался увести ее с этого места; ноги сами понесли ее вслед за ним – они очнулись от ступора раньше самой Лили. Она трусила по улице мимо зевак, которые расходились, перешептываясь недовольно и слегка недоуменно, и не отваживалась заговорить – не отваживалась ни посмотреть на Северуса, ни отшатнуться, хотя от страха у нее бежали мурашки по коже. Он всего лишь придерживал ее за локоть – защищенный дубленкой локоть, – но ей казалось, что самая кожа ее хочет вывернуться из его пальцев. В ушах все стоял хруст, с которым треснул череп того человека, все звучал голос Северуса – низкий, притягательный и недобрый, и она никак не могла перестать гадать, капли ли только дождя блестели тогда на монтировке…
Дойдя до конца улицы, они бездумно свернули; Лили оглянулась, но Северус произнес холодно и отрывисто:
- За нами никто не следует.
- Ты применил к нему Конфундус, - сказала она.
- Разумеется.
- И ударил того человека монтировкой по голове.
- Какая наблюдательность.
Какая-то часть Лили хотела съежиться и стать незаметной; другая – залепить ему пощечину, а третья пребывала в растерянности. Северус никогда с ней так не разговаривал, никогда не использовал этот жесткий командный тон, никогда не был таким, как тогда в забегаловке – словно из последних сил цеплялся за рассудок в шаге от безумия…
Должно быть, он уже стал Пожирателем Смерти, и это его изменило.
Лили захотелось плакать – так сильно, что она сама этому удивилась. Она полагала, что успеет ему помешать – что на этот раз сможет что-то изменить, и тогда в будущем все не покатится под откос… Будто если загладить вред, нанесенный в тот день, когда он назвал ее грязнокровкой, а она отказалась его простить, то каким-то чудом удастся предотвратить и возвышение Волдеморта, и размолвку между Мародерами, и смерть Джеймса, и тогда Гарри…
Но я опоздала, я все равно опоздала, они отняли у меня Северуса – снова, он теперь с ними…
Ей захотелось сбежать. Она не могла тут больше оставаться – рядом с этим незнакомцем, который уже примкнул к Темному Лорду, перешел на его сторону, и теперь тот человек, которого она знала – ее лучший друг – совсем исчез и никогда больше не вернется… Почему-то нынешнее поражение оказалось даже горше того, прошлого.
Изо всех сил отпихнув Северуса – тот потерял равновесие и свалился в урну для мусора, – она рванулась от него прочь и лишь тогда осознала, что ее уже давно никто не держит.
Лили мчалась по улице – не слыша, как зовет ее Северус, не чувствуя секущего лицо дождя, не замечая, как поскользнулась на мокром тротуаре и чуть не упала… Обогнула едущую по дороге машину, перепрыгнула через скамейку и выбежала на детскую площадку – все дальше, дальше, хлюпая по грязи, по волглой траве, мимо заржавленных металлических качелей – пустое сиденье покачивалось, оглашая скрипом беззвездную декабрьскую ночь.
Постарайся она как следует – наверное, смогла бы забыть, кто она такая и что с ней происходит; смогла бы забыть, как у нее на глазах умер муж, и как умоляла это чудовище пощадить ее дитя… Понимала, что это бесполезно, и все равно не могла остановиться, всем сердцем зная, что готова на все, все что угодно в обмен на жизнь Гарри – все сделает, даже умереть согласится и не усомнится ни на мгновение – и тогда она… и тогда она действительно…
И сколь странное посмертие ее ожидало. Она проснулась в пригородном доме своих родителей, в своей маленькой и уютной комнате, и обнаружила, что ей снова шестнадцать, что она вернулась назад в то время, когда еще не успела выйти замуж за Джеймса Поттера, родить сына, бросить вызов Темному Лорду и погибнуть…
Вот только все это случилось, и она это знала. Это другие не имели ни малейшего представления.
Холодный ночной воздух обжигал горло, огнем пылал в легких; тяжело дыша, она жадно ловила его ртом. Идти оставалось всего ничего – от улицы, на которой стоял родительский дом, ее отделяла только череда уходящих вниз ступенек… может, спуститься по ним – и удрать куда глаза глядят? Нестись бы со всех ног, пока от усталости не забуду все, даже собственное имя…
Вот только забудет ли она Гарри – даже если сумеет забыть себя?
Ноги поехали на корочке льда, которая уже успела намерзнуть перед спуском с детской площадки. С некоторым раздражением Лили поняла, что сейчас упадет, и потянулась к перилам – те оказались мокрыми, и рука соскользнула. Еще чуть-чуть – и она пересчитала бы эти ступеньки головой…
Вторая смерть за день – и какая нелепая…
Кто-то сгреб ее за воротник дубленки и дернул вверх; качнувшись по инерции назад, она окончательно потеряла равновесие и оказалась в кольце чьих-то рук. От них пахло старым нафталином и тушеной капустой; эти запахи всегда ассоциировались у нее с Северусом – он ненавидел их потому, что не мог вывести с одежды, как ни старался – настолько его дом был ими пропитан…