Миссис Бэнкс твердо блюла свои права, несмотря на вежливые посягательства Рори, и три часа спустя, когда приехала Эва, они все еще сидели в парадной гостиной. В какой-то момент, испытывая комплекс вины, Рори подумала, почему она не сумела предугадать, что ее ждет, и не обручилась с сиротой.
Его мать — это паровой каток. Не слушая возражений, она гнула свою линию так, будто Рори и не открывала рта! И это, напомнила она себе, только начало!
Эвелин Бэнкс Пателли Сандерс была высокой, длинноногой женской копией брата. Ради Чарлза Рори приготовилась полюбить ее. Возможно, Эва сумеет вбить в голову матери хоть немного здравого смысла, потому что Рори оказалась неспособной оставить даже зазубрину.
— Так вы и есть маленькая школьная учительница, которую нашел Чарлз!
Рори во всех отношениях не считала себя маленькой, но ей хватило мудрости промолчать.
— Я так ждала встречи с вами, мисс Сандерс! — Наглая ложь. Рори была сыта по горло семьей Чарлза… но, правда, он еще не видел ее семьи.
— Вы намного симпатичней, чем говорила мама, — засмеялась Эва. — Боже, я совсем умаялась! Мне надо выпить и долго пропитываться холодной жидкостью, тогда, может быть, я снова почувствую себя человеком. Мама, пойдем со мной, пока я буду распаковываться. Ты не поверишь, какое последнее соглашение предложил Том!
— Уверена, мисс Хаббард извинит нас, не правда ли, дорогая? Эва, я скажу Керри, чтобы она принесла твои вещи наверх. Думаю, ты выберешь восточную комнату, ты же у нас ранняя пташка.
Эва помчалась по лестнице вверх, опровергая собственное утверждение об усталости. Миссис Бэнкс скрылась за дверью в поисках Керри Маунтджой. А Рори стояла в холле и чувствовала себя такой же ненужной, как пол-ломтика холодного тоста, оставшегося от завтрака…
Ей удалось развезти мешки и даже задержаться на несколько минут, чтобы перекинуться словечком с некоторыми обитателями дома для престарелых. Но во второй половине дня желудок снова начал бунтовать. Вернувшись домой, она приготовила кувшин питья из присланной отцом желтушки, пажитника греческого, ромашки и мятного чая. Оглядев свои вытянувшиеся, анемичные растения, она в отчаянии помотала головой, потом пошла и расчистила ящик с бельем, выбросив все лифчики с растянувшимся эластиком. Во всяком случае, хоть с чем-то управилась.
В четыре тридцать позвонил Чарлз.
— Мама сказала, что утром ты плохо себя чувствовала, дорогая.
— Только желудок. Из-за нервов. Ничего страшного.
— Боже мой, Аврора, ты не…
— Да, да, Чарлз, ничего страшного! Правда.
— Ты уверена? Кейн и Эва могут пойти вечером в клуб без нас. А я приду и посижу с тобой, если хочешь. Или мама посидит.
Над моим трупом, подумала Рори с мрачной улыбкой.
— Нет, все в порядке, Чарлз. Сейчас я чувствую себя прекрасно. И фактически рассортировала вещи и подготовила переезд. Ух… мы с твоей матерью утром долго разговаривали, она не сказала?
— Сказала, что беседа пошла вам обеим на пользу.
Рори засмеялась, но в смехе проскользнуло отчаяние.
— О, это правда! — Польза в том, добавила она про себя, что теперь мы знаем, кто будет управлять домом, а кто, как предполагается, заткнется и будет послушной маленькой девочкой.
Рори испытывала к себе страшное отвращение. После первых двух часов разговора с миссис Бэнкс ее собственный голос стал жить отдельной от нее жизнью, оставалось только сидеть и слушать, как он все время поддакивает. Чайные розы — это превосходно, да, она и правда признает низкие растения, которые вписываются в ландшафт. Да — то, да — это… Под конец она просто возненавидела себя за трусость.
А если по правде, то Рори любила душные заросшие сады и благоухающие старомодные розы на длинных гибких стеблях, тянувшихся до середины двора. Она так надеялась в будущем убрать скучные прямоугольные клумбы и посадить ирисы и многоцветковые вьющиеся розы и даже устроить огород.
Фактически она надеялась переделать все владение Бэнксов и внутри и снаружи, сделать его веселым и не таким чопорным. Включая и самого Чарлза.
Но не тут-то было!
— Тогда в семь тридцать? — спросил Чарлз.
— Да. Хорошо. Договорились, — устало произнесла она. — Я буду готова.
К семи двадцати пяти Рори надела батистовое платье с бело-розовым рисунком, обтягивавшее талию и закрывавшее шею, и закрутила волосы в аккуратный валик на затылке. Потом чуть-чуть прыснула на себя любимыми легкими духами и достала свои драгоценности: гранатовые серьги, унаследованные от бабушки, и скромное брильянтовое кольцо от Тиффани, которое подарил Чарлз при обручении.
Но готова ли она? Рори была настолько не готова, что это даже не казалось смешным.
Она и вправду собиралась на этой неделе побывать у своего гинеколога, но утратила всякую решимость. Если бы только она и Чарлз могли поговорить о личных делах по-настоящему искренне, она бы сказала ему правду, и они вместе как-нибудь сняли бы эту неловкость.
«Чарлз, дорогой, — уже сколько раз мысленно обращалась она к нему, — так случилось, что я еще девственница, и чем старше становлюсь, тем больше из-за этого нервничаю… понимаешь? Может, мне лучше пойти к доктору Моллету и сделать крошечную операцию, так, чтобы нам не пришлось тревожиться из-за боли, крови и всяких неприятных ощущений?»
Повертев на пальце кольцо, Рори вздохнула. Уже в сотый раз она задавала себе вопрос, какого дьявола она не может решиться на то, что рано или поздно делают большинство женщин? И значительно раньше, чем в тридцать лет! Устраивают себе спокойную, ни к чему не обязывающую любовную связь.
И не потому, что у нее не было возможности. Тот футболист, с которым она встречалась в первую неделю, как приехала в колледж, до чертиков напугал ее. Сейчас она почти жалела, что не уступила его домогательствам. По крайней мере, теперь бы не страдала от дурацкого страха.
Не говоря уже о неприличных снах, которые она видела последнее время, и снился ей совсем не Чарлз!
Когда две пары приехали в клуб, ежемесячный обед с танцами был в полном разгаре. Уровень шума свидетельствовал о том, что бар открыли еще в полдень. Маделин Бэнкс отклонила предложение присоединиться к ним, заявив, что ей надо написать письма. Эва и Рори оставили мужчин и направились в дамскую комнату. Там Эва чуть поправила свой безукоризненный макияж и предложила пудру Рори.
— Она очень плотная. Наверно, даже может закрыть ваши веснушки.
— Спасибо, я уже только что пудрила их.
Их глаза встретились в зеркале, и Рори насторожилась, прочитав вопрос во взгляде спутницы.
— Давно вы знаете Чарлза?
— Ох, уже несколько лет. Мы встретились, когда я приехала сюда из маленького городка рядом с Лексингтоном, штат Кентукки. Учительствовать. В школе.
— А как насчет Кейна?
— Что насчет Кейна?
— Вы с ним вроде бы хорошо понимаете друг друга.
Верное наблюдение, а ведь Эва сделала вывод всего за тридцать пять минут. Она же видела нас вместе, только когда мы ехали в клуб, подумала Рори.
— Мы знаем друг друга всего несколько дней. Он кажется… приятным.
Эва распылила струю «Пуазона» в вырез платья и бросила флакон со спреем в серую шелковую сумку.
— Приятным? — повторила она. — Дорогая, приятными бывают цветы. Могут быть приятными сладости. Кейн Смит совершенно восхитителен! Не представляю, почему он у меня почти не сохранился в памяти. Но тогда, в то время, я была настоящим снобом. Смиты в соседнем коттедже занимали довольно низкое положение, чтобы мне их замечать.
Эва усмехнулась, а Рори, непонятно по какой причине, стала ей чуть больше симпатизировать.
— По-моему, пора вернуться к мужчинам. — Рори не хотелось обсуждать Кейна Смита с кем-либо, а тем более с особой, которая находит его… восхитительным.
О да, он, несомненно, восхитительный. Катастрофически восхитительный!
Они пообедали, и пять минут спустя после того, как убрали со стола и подали еще одну бутылку вина, Рори уже не могла бы назвать ни единого блюда из того, что ела. Ее разум, будто стрекоза над водой, скользил над списками дел, которые она должна закончить, чтобы быть готовой отказаться от своего имени, своей личности, своего дома и своего тела.
Господи, почему она надела платье с высоким воротничком? В такую душную ночь даже двойного слоя тонкого батиста слишком много!
Неожиданно загремел гром, и Рори вздрогнула.
— Дорогая, ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Чарлз.
— Прекрасно. Удивительно! — Она улыбнулась ему, стараясь не видеть Эву, склонившуюся к Кейну и положившую руку на рукав его полотняного пиджака цвета бронзы.
— Не может быть! — воскликнула Эва. — Кейн, это в самом деле ты? Или нет? Почему мне никто не сказал?
— Не сказал что? О чем ты говоришь? — Чарлз с раздраженным видом повернулся к сестре.
— Брат, ты знаешь, что наш Кейн — знаменитый писатель Кейн Смит?
Рори перевела взгляд с Эвы на Кейна, потом на Чарлза и снова на Кейна. Он выглядел недовольным.
— Если, Эва, у тебя больше нет вопросов, почему бы нам не потанцевать? — проворчал он.
Рори проследила взглядом, как они обходили круглые столы, пробираясь туда, где уже танцевали несколько десятков других пар.
— Я что-то пропустила? — спросила она.
— Ничего важного, моя дорогая. Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы потанцевать?
Теперь наступила очередь Рори быть раздраженной.
— Повторяю, Чарлз, со мной все в порядке!
Через два танца они поменялись партнерами. Рори не сомневалась: инициативу проявила не Эва.
Кейн вел ее в танце, тесно прижав к себе. Оба молчали. Рори была поглощена тем, что старалась приспособить к его шагам свои. Но после нескольких минут легкого давления его руки на спину ее бросило в жар, и Рори чуть ли не припала к его груди, лишь бы избежать этого прикосновения.
— Думаете, собирается дождь? — спросила она, и в голосе ее послышалось откровенное отчаяние.
— Возможно.
Кто-то толкнул ее, и она уже в буквальном смысле прильнула к Кейну и тут же отпрянула, будто обожглась. Губы Кейна скривились в знакомую насмешливую улыбку, и она почувствовала, как вспыхнуло у нее лицо.
— По-моему, оркестру должно быть душно, — пробормотала она.
— Перестанем?
— Если вы не хотите больше танцевать…
— Не хочу, — мрачно бросил он. — С вами.
Рори не была готова к резкому приступу боли, вызванному его словами. Когда к ней вернулся голос, она проговорила:
— Вот это ясно и откровенно.
Они стояли недалеко от одного из французских окон. Рука Кейна еще оставалась у нее на талии, ее пальцы упирались в ладонь другой его руки. Но вместо того, чтобы отпустить ее, он, как только неожиданная игра огней окрасила все в зеленый цвет, наполнив зал призрачной флюоресцирующей темнотой, еще сильней прижал ее к себе.
Недалеко прогремел гром. Рори испуганно вскинула на него глаза.
— Кейн, я…
— Не говорите.
— Не говорить чего? — прошептала она в полном смятении.
— Что бы вы ни хотели сказать, не говорите. Леди, сейчас я, как на автопилоте, держусь на приличных манерах, но если вы пошевелитесь… если вы хотя бы заговорите…
Рори закрыла глаза. Легкие отказывались дышать. Тело ее каждой порой впитывало этого мужчину, который одной рукой вцепился ей в талию, а другой ломал пальцы.
Он собирается поцеловать меня, потрясенно подумала она, прямо здесь, на глазах у всех. Она закрыла глаза и подалась к нему. Весь остальной мир тихо исчез.
Но тут вдруг звуковая система закряхтела, и лидер музыкальной группы сделал объявление:
— Вот что, друзья. Меня попросили напомнить тем из вас, кто оставил вещи на улице или не задвинул крыши в соляриях, что страшный ливень, который сейчас поливает графство Стоукс, движется сюда. А для остальных, удачливых, сейчас старая полька Лоуренса Уэлка, чтобы заглушить гром. И р-раз, и два-а!..
Очнувшись, Рори открыла глаза. У нее было такое чувство, будто она только что бегом поднялась на вершину Пилот-горы. Рука Кейна отпустила ее, и она заспешила назад к столику.
Чарлз встал ей навстречу.
— Уже поздно, — сказал он. — И мне не хочется вести машину под дождем.
— Я готова. — Рори взяла свою маленькую сумочку, стараясь не замечать мужчину, рука которого только что лежала у нее на талии.
Поскольку Чарлз вел машину, Кейну и Эве ничего не оставалось, как последовать за ними. Хотя Эва и не скрывала своего неудовольствия.
— Господи, брат, ты ничуть не изменился, ведь правда? Несколько капель дождя, и ты уже думаешь, что рушатся небеса.
— Аврора неважно себя чувствует, — объяснил Чарлз, и Рори от его слов стало еще хуже.
В машине все молчали. На полпути к дому разразился ливень, и шум дождя все равно помешал бы разговору. Заключенная со всей компанией в тесноту седана, Рори кожей ощущала, как кипят вокруг нее невысказанные эмоции. От напряжения она почувствовала себя больной. И покорно поддалась этому состоянию.
Но худшее ждало ее впереди.
— Ох, нет, — прошептала она, когда они завернули за угол: там стоял знакомый фургон, в свете уличного фонаря поблескивая мокрой крышей. Нет, только не это. Не могли они приехать так рано. До свадьбы еще неделя с лишком. И, кроме того, они бы вначале позвонили. Наверно, это другой фургон. Просто стоит здесь, пережидая дождь.
Но даже в тусклом свете фонаря Рори безошибочно различила радугу, украшавшую борта большого желтого фургона, припаркованного перед домом Чарлза. А под радугой зеленый неоновый фирменный знак.
Да, это ее семья. Именно сейчас, когда у нее появились сильные сомнения насчет затеи с замужеством, ее семья приехала на свадьбу!
Глава шестая
Часом позже Рори провела родителей через живую изгородь в бунгало. Пользуясь тщательно нарисованной ею картой, они добрались сюда почти в то же время, когда вся компания отправилась в клуб. Билл стучал в двери коттеджа, звал ее, но никто не откликался. Тогда Мир пошла в соседний дом навести справки.
Можно себе представить, думала Рори, еле сдерживая приступ истерического смеха, что тут началось. Маделин Бэнкс легче было найти общий язык со строевым сержантом форта Брэгг, чем с любым из Хаббардов. Билла и Санни отделяли от мира Маделин Бэнкс световые годы, хотя в последнее время они более-менее смирились с общепринятыми правилами, которые когда-то презирали.
Начать хотя бы с того, мысленно усмехнулась Рори, как они воспринимают жизнь. Для Санни, непреклонно верившей в карму, каждый — от королевы Англии до земляного червя — просто играет одну из отпущенных ему ролей на отдельном отрезке существования. Разве это не чудо? Вот что такое жизнь. Настоящее чудо!
Билл в последнее время, с тех пор как стал членом торговой палаты, не особенно распространялся о своих верованиях. И, насколько Рори знала, никогда бы не занялся всерьез бизнесом, если бы не считал, что на правовой основе ему будет легче заниматься изучением и распространением трав.
Вообще-то Билл понимал, что именно заработанные тяжелым трудом родительские деньги позволили ему в середине шестидесятых годов уйти в хиппи. Его обеты бедности, конечно, не распространялись на шестисотдолларовую гитару или на импортные сандалии из буйволиной кожи. Рори подозревала, что в тайных закоулках его бунтарской души всегда таились отвратительные семена буржуазности. Но надо отдать ему должное — из лагеря детей-цветов он переметнулся в лагерь капиталистов с удивительной грацией, в общем-то, почти не поступившись свободой духа. Для седеющего, лысеющего мужчины средних лет он очень эффектно выглядел в белом парусиновом костюме, рубашке из ткани ручной работы и с ниткой бус, сделанных африканскими ремесленниками.
Интересно, что он подумает о Чарлзе? Потом ей стало интересно, что он подумает о Кейне. А потом она спросила себя, почему ей это интересно.
Санни мало изменилась за прошедшие годы. Рори никогда не могла представить, как она росла в строгом доме бабушки на Главной улице, когда носила накрахмаленные маленькие платьица, патентованные туфли «Мэри Джейнс» и носки в рубчик. Санни была оригиналкой. Она придумывала и создавала собственную одежду, пищу, музыку — собственную жизнь. Порой Рори казалось, что Санни ребенок, а она ее мать. Но в данный момент ей хотелось бы, чтобы Санни с чуть большей традиционностью отнеслась к своей роли. К примеру, советы Санни в сексе могут быть слегка не от мира сего, так что Рори не готова будет их принять.