— Благодарю вас. — Она закрыла дверь на задвижку, подошла к окну и распахнула тяжелые ставни. Усталость накатилась на неё вязкой волной. Ночной воздух был теплым и ласковым, луна взошла уже высоко. Анжелика разделась и, с трудом шевеля руками, вытерлась насухо. Её ночная рубашка намокла от пота и прилипла к телу. Она с удовольствием бы переоделась, но не захватила с собой второй на смену. Внизу под окном раскинулся сад, большой и весь прочерченный тенями: деревья там и здесь, крошечный мостик над таким же игрушечным ручейком. Легкий бриз ласковой рукой пробегал по верхушкам деревьев. Множество теней, черных в ярком лунном свете.
Некоторые из них время от времени меняли место.
5
Оба юноши заметили её сразу же, как только она появилась из двери в сад в сорока шагах от них. Место для засады было выбрано удачно, отсюда они могли обозревать весь сад, а также главные ворота, караульное помещение и двух часовых, за которыми вели наблюдение. Они сразу же отползли поглубже в листву, пораженные её появлением и ещё больше тем, что по её щекам струились слезы.
— Что там случи... — начал было Сёрин и тут же умолк. Пеший патруль из сержанта и двух солдат, первый, который
должен был попасться в их ловушку, появился из-за угла самого дальнего строения и направился в их сторону по тропинке, тянувшейся вдоль стены. Оба японца приготовились, потом замерли неподвижно; их черные, плотно облегающие тело одеяния, покрывавшие их целиком — была оставлена только прорезь для глаз, — делали их почти невидимыми.
Патруль прошел в двух шагах от них, и сиси могли бы легко и безопасно напасть на него из засады. Сёрин, как охотник, воин и предводитель в сражении, тогда как Ори скорее мыслитель и стратег, высказывался за то, чтобы напасть на первых же, кого увидят, но Ори решил, что они нападут лишь на патруль из одного или двух человек, если только не поднимется тревога и никто не помешает им проникнуть в оружейную комнату:
— Что бы мы ни делали на этот раз, мы должны действовать тихо, — говорил он перед вылазкой. — И осмотрительно.
— Почему?
— Это их миссия. По их обычаю это означает, что это их земля, их территория — она охраняется настоящими солдатами, поэтому мы вторгаемся в их владения. Если наш замысел удастся, мы напугаем их очень сильно. Если они поймают нас — значит, мы опять потерпим поражение.
Из своей засады они смотрели в спину удаляющемуся патрулю, отмечая, как тихо и осторожно двигались эти люди. Ори встревоженно прошептал:
— Мы никогда не видели таких раньше: эти солдаты очень хорошо обучены и дисциплинированны. В большом сражении нам придется трудно против них и их ружей.
— Мы всегда будем побеждать, — возразил Сёрин. — Тем или другим способом, но мы скоро раздобудем ружья, да и в любом случае бусидо и наше мужество сметут их, как ураган. Мы легко справимся с ними. — Он был очень уверен в себе. — Нам следовало уничтожить этот патруль и захватить ружья.
— Если бы не наша одежда, они бы нас заметили. — Его взгляд вернулся к девушке.
— Мы легко могли бы убить всех троих. Легко. Потом захватили бы их карабины и снова перебрались бы через стену.
— Эти люди очень хорошие воины, Сёрин, они не похожи на тупоголовых торговцев. — Ори следил, чтобы его голос не выдавал его опасений, не желая обижать друга или задевать его чувствительную гордость. Он нуждался в качествах Сёрина не меньше, чем тот нуждался в его собственных, — он не забыл, что на Токайдо Сёрин спас его от пули, которая неминуемо убила бы его. — Времени у нас много. До рассвета ещё по меньшей мере две свечи. — Две свечи составляли примерно четыре часа. Он показал рукой на дверь. — Да и в любом случае она подняла бы тревогу.
Сёрин со свистом втянул в себя воздух, проклиная свою опрометчивость.
— И-и-и-и, глупый! Я глупый. Ты прав, снова прав. Прошу простить.
Теперь Ори обратил на неё все своё внимание. Что же такое есть в этой женщине, что она так тревожит меня и так завораживает, спрашивал он себя.
Тут они заметили, что рядом с ней появился настоящий великан. Судя по той информации, которую они получили в гостинице, это и был тот знаменитый английский врач, который чудесным образом исцелял любого, кто просил его о помощи, будь то японец или его соотечественник. Ори многое бы дал, чтобы понять, что огромный англичанин говорил девушке. Она вытерла слезы, покорно выпила то, что он ей подал, потом он проводил её назад в дом, закрыв и заперев за собой дверь.
— Поразительно... этот великан и эта женщина, — пробормотал Ори.
Сёрин искоса взглянул на него, уловив в голосе друга нотки, которые ещё больше насторожили его. Он все ещё злился на себя за то, что забыл о девушке, когда патруль оказался рядом. Он мог видеть только глаза Ори, и они ничего ему не сказали.
— Давай подберемся к оружейной, — нетерпеливо прошептал он, — или нападем на следующий патруль, Ори.
— Жди! — Очень осторожно, избегая резких движений, которые могли бы быть замечены, Ори поднес к лицу руку в черной перчатке — больше для того, чтобы успокоить боль, нежели отереть пот. — Кацумата учил нас терпению, Хирага сегодня вечером дал нам тот же совет.
Вечером, достигнув наконец гостиницы Полуночных Цветов, они, к своей радости, обнаружили, что Хирага, их друг и глава всех сиси княжества Тёсю, вызывавший всеобщее и огромное восхищение, тоже остановился там. Новость о нападении на Токайдо уже дошла до него.
— Момент для нападения был выбран как нельзя более удачно, хотя вы и не могли знать об этом, — с теплотой сказал им Хирага. Это был красивый мужчина двадцати двух лет, высокого для японца роста. — Оно станет тем прутом, который воткнется в осиное гнездо Иокогамы. Теперь гайдзины как рассерженные шершни, они обязательно выступят против бакуфу, которые не будут, не могут сделать ничего, что успокоило бы их. Если бы только гайдзины нанесли ответный удар по Эдо! Если бы они сделали так и разрушили город, это послужило бы нам сигналом к тому, чтобы захватить Дворцовые Врата! Едва лишь император будет свободен, все даймё восстанут против сёгуната и уничтожат его и всех Торанага. Сонно-дзёи!
Они выпили за сонно-дзёи и за Кацумату, своего спасителя, который был наставником большинства из них и служил делу сонно-дзёи тайно и мудро. Ори шепотом рассказал Хираге об их плане украсть карабины.
— И-и-и-и, Ори, это хорошая мысль. И главное — осуществимая, — задумчиво произнес Хирага, — если вы проявите терпение и выберете подходящий момент. Такое оружие может быть очень полезно в некоторых операциях. Лично мне ружья внушают отвращение. Удавка, меч или нож мне больше по душе: они надежнее, тише и нагоняют куда больше страха, кто бы ни был жертвой — даймё или варвар. Я помогу. Я дам вам план миссии и одежду ниндзя.
Глаза Ори и Сёрина загорелись.
— Вы можете раздобыть её для нас?
— Конечно.
Ниндзя были тайной сектой мастерски подготовленных наемных убийц, действовавших почти исключительно под покровом ночи; черные одеяния, в которых они появлялись, помогали поддерживать в народе легенду об их способности становиться невидимыми.
— Одно время мы собирались сжечь здание миссии. — Хирага рассмеялся и опорожнил ещё одну бутылочку саке; подогретое вино делало его более разговорчивым, чем обычно. — Но потом решили, что будет полезнее просто держать её под наблюдением. Часто я отправлялся туда, переодевшись садовником, или ночью в одежде ниндзя — удивительно, какие вещи можно там узнать, владея даже самым простым английским.
— И-и-и-и, Хирага-сан, мы и не знали, что вы говорите по-английски, — произнес Ори, пораженный этим открытием. — Где вы научились их языку?
— Где ещё можно научиться качествам гайдзинов, как не у самих гайдзинов? Мой учитель был голландцем с Дэсимы. Он изучал языки и говорил на японском, голландском и английском. Мой дед послал прошение нашему даймё, полагая, что следует разрешить одному такому человеку прибыть в Симоносеки, за собственный счет, для преподавания голландского и английского в течение одного пробного года, потом, возможно, разрешить им торговать. Благодарю вас, — сказал Хирага Ори, который наполнил его чашечку. — Гайдзины так легковерны, но при этом так отвратительно любят деньги. Идет уже шестой год этого «эксперимента», а мы по-прежнему покупаем у них только то, что нам нужно, когда в состоянии заплатить их цену, — ружья, пушки, боеприпасы, картечь и некоторые книги.
— Как здоровье вашего почтенного деда?
— Он чувствует себя очень хорошо. Благодарю, что спросили. — Хирага поклонился в знак признательности. Их ответный поклон был ниже.
«Какое счастье иметь такого деда, — подумал Ори, — такая защита и опора для всех поколений в семье — у нас все по-другому, нам каждодневно приходится бороться за выживание, мы постоянно голодаем, выбиваемся из сил, чтобы заплатить налоги. Что теперь подумают обо мне отец и дедушка: я — ронин, мое столь нужное семье содержание в один коку потеряно».
— Я почел бы за честь встретиться с ним, — сказал он. — Наш сёя не похож на него.
Вот уже много лет дед Хирага, зажиточный крестьянин из деревни неподалеку от Симоносеки и тайный сторонник сонно-дзёи, был сёей. Сёя, назначенный или потомственный староста одной или нескольких деревень, имел огромное влияние среди крестьян: он был облечен судебной властью и отвечал за исчисление и сбор налогов и в то же время являлся их единственным защитником от произвола того феодала, на чьей земле стояла их деревня или деревни.
Земля находилась в собственности у фермеров и некоторых из крестьян, которые обрабатывали её , но по закону не могли с неё уйти. Самураям принадлежало все, что производилось в их ленном владении, а также исключительное право на ношение оружия, но вот землей по закону они владеть не могли. Таким образом, и те и другие зависели друг от друга, из века в век раскручивая бесконечную спираль подозрительности и недоверия: соотношение того, какая часть урожая должна была пойти в этом году на уплату налога, а какая — остаться, всегда являло собой невероятно тонкий компромисс.
Сёя и должен был сохранять это шаткое равновесие. К советам лучших из них, и в делах куда более серьезных, чем дела деревни, иногда прислушивался и их прямой господин, и тот, что стоял над ним, а порой и сам даймё. Дед Хираги и был одним из таких.
Несколько лет назад в знак благоволения со стороны даймё ему было позволено купить низший самурайский титул госи для себя и своих потомков — традиционный способ для всех владетельных князей, как правило, погрязших в долгах, получить дополнительный доход с достойных такой чести просителей. Даймё Тёсю не был исключением.
Хирага громко рассмеялся, вино ударило ему в голову.
— Меня выбрали, чтобы я ходил в школу этого голландца, и много раз я жалел об оказанной мне чести, потому что английский — очень трудный язык и звучит он омерзительно.
— А много вас ходило в эту школу? — спросил Ори.
В затуманенном саке сознании прозвучал сигнал опасности, и Хирага понял, что рассказывает гораздо больше, чем следовало бы знать его собеседникам. Сколько учеников Тёсю ходили в эту школу, было делом Тёсю и являлось тайной; хотя Сёрин и Ори ему нравились и он восхищался ими, они по-прежнему оставались сацума, чужаками, которые лишь иногда были союзниками, часто же врагами и всегда потенциальными противниками.
— Всего три человека, мы учили английский, — сказал он, понизив голос, словно делился с ними секретом, и сократив настоящее число в десять раз. Внутренне держась настороже, он добавил: — Послушайте, теперь, когда вы стали ронинами, как я и большинство моих товарищей, мы должны сплотиться теснее, делая наше общее дело. Я планирую кое-что через три дня, вы могли бы помочь нам.
— Благодарим вас, но сначала мы должны дождаться известий от Кацуматы.
— Разумеется, он ваш вождь и наставник в Сацуме. Но в то же время, Ори, — рассуждал Хирага, — не забывайте, что вы ронины и будете ронинами до тех пор, пока мы не победим, помните, что мы — острие копья сонно-дзёи, мы выполняем всю работу, Кацумата же ничем не рискует. Мы должны — должны — забыть, что я тёсю, а вы оба сацума. Нам необходимо помогать друг другу. Ваш план продолжить сегодняшнее нападение на Токайдо и украсть ружья очень хорош. Если удастся, убейте одного или двух охранников внутри миссии, это почти наверняка выведет гайдзинов из себя! Если вы сумеете проделать это тихо и не оставите никаких следов — тем лучше. Годится все, лишь бы хорошенько раздразнить их.
Сведения, полученные от Хираги, позволили им без труда проникнуть в храм, пересчитать драгун и солдат и найти отличное место для засады. Потом неожиданно появилась девушка, следом за ней великан-доктор, потом они вернулись в дом, и с тех самых пор оба сиси не сводили одурманенного взгляда с двери, ведущей в сад.
— Ори, что мы будем делать теперь? — спросил Сёрин дрожащим от волнения голосом.
— Будем действовать по первоначальному плану. Минуты проходили в тревожном ожидании. Когда отворились
ставни во втором этаже и она появилась в окне, оба юноши поняли, что в их будущее прочно вошло нечто новое. Теперь она расчесывала волосы расческой с серебряной ручкой. Устало и равнодушно.
— В лунном свете она выглядит не так уродливо. Но посмотри на её грудь, и-и-и-и, если упасть на такую, тебя тут же подбросит ещё выше.
Ори не ответил, прикованный взглядом к образу в окне.
Вдруг на лице девушки отразилось замешательство, и она посмотрела вниз. Прямо на них. Хотя она никак не могла увидеть или услышать их, сердца у обоих гулко застучали в груди. Они ждали, затаив дыхание. Она опять устало зевнула. Ещё несколько раз провела расческой по волосам, потом положила её. Ори казалось, будто она так близко, что, стоит ему протянуть руку, он сможет коснуться её. В свете лампы, стоявшей на столе позади неё, Ори видел кружевную вышивку на шелковой ночной рубашке, набухшие соски под тонкой тканью и ту отрешенность на лице, которую заметил ещё вчера — неужели это было только вчера? — и которая остановила его руку, готовую отнять у неё жизнь.
Последний взгляд на луну, невидящий и отстраненный, ещё один полуприкрытый ладонью зевок, и она потянула ставни на себя. Но не закрыла их полностью. И не заперла.
Сёрин нарушил молчание и произнес вслух то, о чем оба они подумали в одно и то же мгновение:
— Влезть к ней было бы совсем нетрудно.
— Да, но мы пришли сюда, чтобы украсть оружие и посеять панику. Нам... — Ори замолчал, течение его мыслей вдруг приняло новое удивительное направление и впереди засверкала другая возможность, новый план, ещё более заманчивый, чем первый.
— Сёрин, — прошептал он, — если бы ты заткнул ей рот, взял её силой, но не убивал потом, просто оставил бы лежать без сознания, чтобы она смогла всем рассказать об этом, и начертал бы рядом знак, который связал бы нас с нападением на Токайдо, а потом мы вместе убили бы одного или двух солдат и исчезли бы с их ружьями или без — и все это на территории их миссии... Разве они не сошли бы с ума от ярости?
Короткий выдох с шипением вырвался из сжатых губ Сёрина, восхищенного красотой этого плана.
— Да, да, непременно. Но лучше все-таки перерезать ей горло и написать «Токайдо» её кровью. Иди ты, я постерегу здесь, так безопаснее, — и когда Ори заколебался, он добавил: — Кацумата сказал, что причиной нашего поражения была нерешительность. В прошлый раз ты проявил нерешительность. Зачем повторять ту же ошибку снова?
Решение было принято в долю секунды, и Ори бегом бросился к зданию, легкая тень среди множества других теней. Он достиг стены, слился с нею и начал карабкаться наверх.
Снаружи караульного помещения один из солдат тихо произнес:
— Не оборачивайся, Чарли, но я, кажется, видел, как кто-то пробежал к зданию миссии.
— Господи, зови сержанта, только осторожно.
Солдат потянулся, притворяясь, что разминает затекшую спину, потом не спеша вошёл в казарму. Там он быстро разыскал сержанта Тауэри, тихонько потряс его за плечо и, когда тот проснулся, повторил ему свой рассказ о том, что видел или думал, что видел.
— Как выглядело это чучело?
— Я только уловил какое-то движение, сержант, — по крайней мере, так мне думается, — так что я вроде как бы и не уверен даже, может, это просто чертова тень какая или мне померещилось.
— Ладно, парень, пойду-ка я сам взгляну. — Сержант Тауэри разбудил капрала и ещё одного солдата и расставил их по местам. Потом взял с собой двух остальных и вышел в сад.