— Да, господин.
— Они знают тебя как Ватанабэ?
— Да, господин.
— Хорошо. Они ничего не знают о твоем прошлом?
— Нет, господин, я сделал все, как вы приказали, все и...
— Ты сказал, что английскому тебя научили матросы в Нагасаки?
— Да, господин.
— Хорошо. Теперь скажи им сначала, что с ними будут хорошо обращаться и бояться не надо. Как их имена?
— Слушайте, вы оба, это большой босс, сам князь Ота, — сказал Мисамото, называя Ёси так, как ему было приказано; оба старателя легко понимали его грубый американский сленг. — Я ведь предупреждал вас, ублюдков, чтобы вы кланялись пониже, а не то вас заставят. Он говорит, с вами должны хорошо обращаться, и хочет знать ваши имена.
— Я Джонни Корнуоллец, а он Чарли Янки, и пока что нам не давали ни есть, ни пить, чтоб мне провалиться!
Точно, как только мог, Мисамото перевел их имена.
— Ты ничего не расскажешь им про меня или про то, чем ты занимался с тех пор, как я забрал тебя из тюрьмы, — помни, у меня везде есть уши, и я узнаю.
— Я не подведу вас, господин. — Мисамото низко поклонился, пряча свою ненависть, отчаянно желая угодить и опасаясь за своё будущее.
— Да. — На мгновение Ёси задумался о нем. За те два с небольшим месяца, что прошли после того, как он взял Мисамото к себе на службу, рыбак изменился неузнаваемо, внешне. Теперь он был гладко выбрит, верхушка головы тоже была выбрита и волосы уложены, как у самурая. Принудительная чистота очень благотворно сказалась на его внешности, и даже хотя его нарочно одевали в одежду самурая низшего класса, он выглядел как самурай и носил теперь свои два меча так, словно с ними родился. Мечи по-прежнему были поддельными: одни только рукояти, торчавшие в пустых ножнах.
Пока что Ёси был доволен его работой, а когда он увидел его в облачении и шапочке старейшины, он был поражен, не узнав его в первый момент. Это хороший урок, нужно запомнить его, подумал он в ту минуту: как легко казаться тем, кто ты не есть на самом деле!
— Для тебя же будет лучше, если ты не совершишь ошибки, — сказал он и обратился к двум воинам, которые всюду сопровождали Мисамото. — Вы оба отвечаете за безопасность этих двух людей. Госпожа Хосаки предоставит дополнительную охрану и проводников, но вы оба отвечаете за успех этого предприятия.
— Да, господин.
— Что же до этого лже-Ватанабэ, — мягко произнес он, но все почувствовали непреложность его слов, — с ним должно обращаться как с самураем, хотя и низшего ранга, но если он ослушается правильных приказов или попытается сбежать, вы свяжете ему руки и ноги и приволочете его ко мне, где бы я ни находился. Вы оба отвечаете за это.
— Да, господин.
— Я не предам вас, господин, — пробормотал Мисамото, посерев лицом, часть его ужаса передалась и двум рудокопам.
— Скажи этим людям, что им ничего не угрожает. А также, что ты будешь их помощником и учителем, ни у кого из вас нет причин бояться, если вы будете послушны. Скажи им, я надеюсь на быстрый успех их поисков.
— Большой босс говорит, вам нечего бояться.
— Тогда чего ты сам чуть штаны не намочил?
— Свои побереги, паскуда. Я... я буду над вами главный, так что смотри, как разговариваешь.
— Сам смотри, а не то, когда останемся втроём, мы тебе скормим то, чего у тебя там между ног болтается. Где, чёрт подери, жор, где выпивка, где красотки, которых нам обещали?
— Все получите вскоре, и советую быть повежливее с этими... ребятами, — осторожно проговорил Мисамото. — Они как коты, которым пчела под хвост залетела. И большой босс к тому же говорит, что лучше вам побыстрее найти золото.
— Ежели золото есть, так мы его сможем найти, Вотинаби, старый хрен. А ежели его нет, так и нет, пра-ально, Чарли?
— Извините меня, господин, они благодарят вас за вашу доброту, — перевел Мисамото, забыв на время о своих страхах. Он вдруг сообразил, что если он будет сопровождать их, то первым узнает о золоте. — Они обещают постараться найти сокровище как можно быстрее. Они почтительно спрашивают, нельзя ли им поесть и попить и когда они могут начать.
— Проследи, чтобы они хорошо усвоили: награда ждет того, кто терпелив, вежлив и усерден в работе. Обучи их правильным манерам, как нужно кланяться и так далее. Ты отвечаешь за это.
Когда Мисамото почтительно поклонился, Ёси сделал знак своему адьютанту, который вынес две короткие накидки, специально сшитые Хосаки. Они были похожи на жилеты с завязками. На груди и спине были пришиты квадраты светлого шелка, на которых тушью было написано: «Этот гайдзин является личным вассалом и разведчиком недр, под моей защитой, ему позволено, при наличии официальных проводников и надлежащих документов, вести разведку в любом месте моих владений. Всем приказывается помогать ему в этой работе». На каждом квадратике стояла его печать.
— Скажи им, что они должны носить это постоянно, тогда они смогут беспрепятственно передвигаться по моим землям, объясни, что здесь написано.
Снова Мисамото не задумываясь подчинился и показал старателям, как надевать эти накидки. Став осторожнее, они изобразили терпение и покорность, чуждые их природе и воспитанию.
— Чарли, — прошептал корнуоллец, подтягивая завязки. Он говорил, едва шевеля губами, как большинство бывших заключенных — он отработал четыре тяжелых года в австралийской пустыне за незаконный захват чужих участков. — Коль выложил пенни, так полезай в карман и за растреклятым фунтом.
Американец неожиданно усмехнулся, чувствуя себя свободнее.
— Надеюсь, добра там будет больше, чем на фунт, старина... Ёси наблюдал за ними. Когда он был удовлетворен, он сделал
знак Мисамото.
— Забери их с собой и подожди во дворе.
Как только они ушли, правильно поклонившись на этот раз без посторонней помощи, он отослал всех, кроме Инэдзина, на такое расстояние, чтобы никто не мог слышать их беседы.
— Садись, старый друг. — Он показал на ступени, где старику было удобнее — его левое бедро было раздроблено при падении с лошади, и он не мог сидеть на коленях. — Хорошо. Ну, что нового?
— Все и ничего, господин. — Три века Инэдзин и его предки служили этой ветви Торанага. Как хатамото, он не страшился говорить правду — в этом состояла его обязанность. — Земля была обработана усердно и унавожена как полагается, урожай зреет, но крестьяне говорят, что в этом году будет голод даже здесь, в Кванто.
— Насколько жестоким будет голод?
— Чтобы спокойно пережить этот год, нам понадобится рис из других мест, а в других местах будет ещё хуже.
Ёси вспомнил то, что Хосаки уже рассказала ему, и остался очень доволен её дальновидностью и бережливостью. И он был очень рад, что у него есть такой вассал, как Инэдзин, — редко найдешь человека, которому можно было бы доверять безоговорочно, ещё реже найдешь такого, кто говорил бы правду, правду, основанную на истинных фактах, а не на стремленнии к собственному возвышению.
— Дальше?
— Все верные самураи горят нетерпением, взирая на тупик, в который зашло противостояние бакуфу и мятежных внешних правителей Сацумы, Тёсю и Тосы, их самураи также недовольны, главным образом из-за обычных проблем: плата за службу, установленная столетие назад, обрекает их на все большие тяготы, все труднее выплачивать проценты по неуклонно растущим долгам и покупать рис и пищу по ценам, которые увеличиваются и увеличиваются. — Инэдзину хорошо были знакомы эти проблемы, ибо большинство его родственников — они так и остались самураями — жили в крайней нужде. — Каждый день сиси набирают новых сторонников, если не открытых, то, безусловно, тайных. Крестьяне послушны, как им и положено, чего не скажешь о купцах, но все, исключая лишь большинство купцов Иокогамы и Нагасаки, хотят изгнания гайдзинов.
— А сонно-дзёи?
После недолгого молчания старик сказал:
— Как многие вещи на этой земле, господин, этот боевой клич отчасти правилен, отчасти нет. Все японцы презирают гайдзинов сильнее, чем китайцев, сильнее, чем корейцев, все хотят, чтобы они ушли навсегда, все почитают Сына Неба и верят, что его желание изгнать их является правильной политикой. Из двух десятков людей, прибывших сюда с вами сегодня, двадцать, я думаю, поддержали бы эту часть сонно-дзёи. Как и вы поддерживаете её , при условии, что именно сёгунату будет принадлежать светская власть для выполнения его пожеланий, в соответствии с порядками, установленными сёгуном Торанагой.
— Совершенно справедливо, — согласился Ёси, но в самой глубине сердца он знал, что если бы он обладал на тот момент верховной властью, он никогда бы не допустил подписания самого первого Соглашения, тогда императору незачем было бы вмешиваться в дела сёгуната, и он никогда не позволил бы, чтобы Сына Неба окружали люди с подлыми мыслями, которые обманывали бы его.
Но все равно, в противоположность сонно-дзёи, если бы у него была власть, сейчас он сам пригласил бы некоторых гайдзинов в страну, пока у него было время. Но только на своих условиях. И только для торговли тем, что ему было нужно. Только имея корабли и пушки, как у них, думал он, можем мы запретить им ступать на нашу землю, изгнать их из наших морей и наконец выполнить наше историческое предначертание — возвести императора на Трон Дракона Китая. А затем, с их миллионами солдат и нашим бусидо, мы заставим весь мир гайдзинов склониться перед нами. — Продолжай, Инэдзин.
— Мало что можно сказать, чего вы уже сами не знаете, господин. Многие боятся, что юный сёгун никогда не станет мужчиной, многих тревожит его менее чем разумный Совет, многие потрясены, что вашему мудрому предостережению против его визита в Киото в качестве просителя не вняли, многие сожалеют, что вы не контролируете родзю, чтобы провести необходимые перемены: сделать бакуфу неподкупными, разумными и остановить распад.
Сёгун есть сёгун, — сердито сказал Ёси, — и все обязаны поддерживать его и его Совет. Он наш господин и как таковой должен пользоваться полной поддержкой.
— Я полностью согласен, господин, я лишь стараюсь как можно лучше передать вам настроения самураев. Очень немногие хотят, чтобы бакуфу и сёгунат перестали существовать. И всего лишь горстка тупоумных верит, что император в состоянии править Ниппоном без сёгуната. Даже среди сиси немногие по-настоящему считают, что с сёгунатом необходимо покончить.
— И что же?
— Решение очевидно: каким-то образом сильная рука должна захватить власть и править, как правил сёгун Торанага. — Инэдзин шевельнул ногой, придавая ей более удобное положение. — Пожалуйста, извините меня за стариковское многословие. Позвольте сказать, какая это честь для меня, что вы посетили этот дом.
— Спасибо, Инэдзин, — задумчиво ответил Ёси. — Нет новостей о том, что какие-то даймё собирают силы против нас?
— Призыва в армию никто не объявлял, господин, в этих краях нет, хотя я слышал, что Сандзиро всю Сацуму заставил работать на войну.
— А Тёсю?
— Нет ещё, но Огама снова усилил свой гарнизон, удерживающий Врата, и увеличил число береговых батарей на Симоносеки.
— А! Его голландские оружейники? Инэдзин кивнул.
— Шпионы доносят мне, что они готовят его канониров и выпускают четыре пушки в месяц для нового арсенала Тёсю. Они немедленно отправляются на редуты. Скоро пролив станет неприступным.
«Это и хорошо, и плохо, — подумал Ёси, — хорошо, что это ещё один козырь, плохо, что он в руках врага».
— Огама планирует усилить обстрел проходящих судов?
— Мне говорили, что пока нет. Но он приказал своим батареям уничтожить все корабли гайдзинов и запереть пролив навсегда, если он пошлет им кодовое слово. — Инэдзин наклонился вперед и тихо сказал: — «Багровое Небо».
Ёси охнул.
— То же самое, каким пользовался сёгун Торанага?
— Так мне шепнули.
Разум Ёси напоминал стремительный водоворот. «Означает ли это, что, как и мой предок, Огама собирается начать столь же неожиданное наступление сразу по всей стране, поставив себе ту же цель — верховная власть?»
— Ты можешь раздобыть доказательства?
— Со временем. Но таково кодовое слово на настоящий момент. Что же касается подлинного плана Огамы, — Инэдзин пожал плечами, — врата теперь принадлежат ему. Если бы он сумел уговорить Сандзиро принести ему клятву верности...
Воцарилось молчание.
— Ты очень хорошо поработал.
— Ещё один любопытный факт, господин. Князь Андзё болен животом. — Глаза Инэдзина засветились ещё ярче, когда он увидел мгновенно проснувшийся в Ёси интерес. — Друг одного друга, которому я доверяю, сообщил мне, что он тайно приглашал к себе китайского доктора. Эта болезнь — болезнь разложения, и исцелиться от неё нельзя.
Ёси хмыкнул, отчасти от удовольствия, отчасти потому, что в сердце вонзилась ледяная игла тревоги, не заразился ли и он такой же — кто знает, как и откуда, — или она уже сидит у него внутри и ждет, чтобы повалить его.
— Как долго он проживет?
— Несколько месяцев, может быть, год, не больше. Но вы должны быть вдвойне бдительны, господин, потому что сообщивший мне это говорит, что, пока тело гниет изнутри без всяких внешних изъянов, мозг остается вполне здоровым, просто становится опасно и неумолимо настойчивым в некоторых вещах.
«Как то глупое решение позволить принцессе добиться своего», — подумал Ёси. Голова его гудела от всего услышанного.
— Дальше?
— Дальше, господин, касательно тех сиси, которые напали и убили князя Утани и его возлюбленного. Их возглавлял тот же самый сиси из Тёсю, который устроил засаду на князя Андзё, — Хирага.
— Тот самый, чей портрет был разослан на все заставы?
— Да, господин, Резан Хирага, по крайней мере, так назвал его захваченный в плен сиси перед смертью. Вероятно, имя вымышленное. Другое из его имен — Отани.
— Вы схватили его? — спросил Ёси с надеждой.
— Нет, господин, пока нет, и, к сожалению, мы совершенно потеряли его след, так что он должен быть где-то в другом месте. Возможно, в Киото. — Инэдзин ещё больше понизил голос. — Ходят слухи, что сиси готовят ещё одно нападение в Киото. Говорят, что многие теперь собираются там. Многие из них.
— Что за нападение? Убийство?
— Никто не знает пока. Возможно, ещё одна попытка переворота. Мне донесли, что главарь всех сиси под кличкой Ворон разослал всем приказ прибыть в Киото. Я пытаюсь выяснить, кто он.
— Хорошо. Тем или иным способом сиси необходимо уничтожить. — Ёси задумался на мгновение. — Нельзя ли было бы обратить их ядовитое жало против Огамы или Сандзиро, истинных врагов императора?
— Трудно, господин.
— Ты выяснил, кто сообщил сиси об Утани? О его тайном свидании?
После паузы Инэдзин сказал:
— Это была прислужница госпожи, господин. Она шепнула маме-сан, которая шепнула им.
Ёси вздохнул.
— А госпожа?
— Похоже, что госпожу не в чем упрекнуть, господин.
Ёси вздохнул ещё раз, довольный, что Койко оказалась не замешанной в этом деле, но в глубине души не убежденный окончательно.
— Прислужница сейчас с нами — я займусь ею. Проследи, чтобы мама-сан ничего не заподозрила, ею мы займемся, когда я вернусь. Вы обнаружили второго шпиона, того, который снабжает сведениями гайдзинов?
— Полной уверенности пока нет, господин. Мне сообщили, что имя предателя, настоящее или мнимое, Ори, полного его имени я не знаю, но он сиси из Сацумы, служил в охране Сандзиро, один из двух убийц с Токайдо.
— Позорно убить только одного, когда четверо были такими легкими мишенями. Где этот предатель сейчас?
— Где-то в Поселении Иокогамы, господин. Он стал тайным доверенным лицом и юного английского переводчика, и того француза, о котором вы мне говорили.
— А, и его тоже. — Ёси подумал мгновение. — Заткните этому Ори рот немедленно. — Инэдзин поклонился, принимая приказ. — Дальше?
— На этом кончается мой доклад.
— Спасибо. Ты очень хорошо поработал. — Ёси допил чай, погруженный в свои мысли. Свет луны отбрасывал причудливые тени.
Старик нарушил молчание:
— Ваша ванна готова, господин, и вы, должно быть, голодны. Все готово.
— Спасибо, но ночь ясная, поэтому я отправлюсь немедленно. В Зубе Дракона меня ждет много дел. Капитан!
Все быстро собрались — Койко и её прислужница торопливо переоделись обратно в дорожное платье, и она села в паланкин. С надлежащей почтительностью Инэдзин, его домашние, прислужницы и слуги с поклонами проводили гостя в дорогу.
— А как же быть со всей едой, которую мы приготовили? — робко спросила его жена, крошечная, круглолицая женщина, тоже самурайского происхождения. Она спешно, но как того требовал долг, приобрела по огромной цене разные деликатесы, чтобы предложить господину достойное его угощение во время его неожиданного визита, — этот единственный ужин стоил им прибыли больше чем за три месяца.