— Тема разговоров. — Маттиас положил ладони на резные подлокотники кресла. — Ты хочешь сказать, что слушала сплетни о моей невесте?
Это было сказано таким тоном, что Патриция побледнела.
— Я полагаю, вы должны знать, что ее имя на устах всех и каждого. Очевидно, с ней связана какая-то история. Вы можете не поверить, но ее называют Нескромной Имоджин.
— В моем присутствии ее никто так не называет.
— Маттиас, все говорят, что вы сочли себя обязанным объявить о помолвке, потому что мисс Уотерстоун скомпрометировала себя вчера вечером.
— То, что произошло между мисс Уотерстоун и Мной вчера вечером, не касается никого, кроме нас двоих, — очень тихо проговорил Маттиас.
— Я не понимаю. — Патриция казалась сбитой с толку. — Я думала, вы будете так же шокированы, и я, если узнаете, что мисс Уотерстоун имеет дурную репутацию.
— Для меня ее честь не запятнана и всякий, кто скажет иначе, ответит мне за это. Я достаточно ясно выразился?
Патриция сделала шаг назад, однако подбородок ее дерзко приподнялся.
— Отлично, сэр, вы вправе действовать так, как считаете нужным.
— Именно. — Маттиас встал и обогнул угол стола.
— Если вы хотите быть помолвлены с женщиной сомнительной репутации, это ваше дело, — вызывающе проговорила Патриция. — Но не ждите, что я буду появляться вместе с мисс Уотерстоун и ее тетей. Я должна заботиться о собственной репутации.
Маттиаса охватил гнев.
— Пока ты находишься под моей крышей, ты будешь уважительно относиться к мисс Уотерстоун и ее тете.
— Но, Маттиас…
— Кстати, сейчас самое подходящее время сказать, что я не желаю, чтобы у тебя установились дружеские отношения с Хьюго Бэгшоу. Не поощряй его ухаживаний.
Похоже, эти слова ошеломили Патрицию.
— Но мистер Бэгшоу — настоящий джентльмен! Его совершенно не в чем упрекнуть!
— Хьюго Бэгшоу ненавидит меня. Он вполне может, используя тебя, попытаться отомстить мне за то, го, по его мнению, я совершил несколько лет назад. Держись от него подальше, Патриция.
— Но ведь…
Маттиас уже был рядом с дверью.
— Прошу прощения. У меня назначена встреча.
Имоджин была вне себя от гнева; казалось, она вот-вот вспыхнет. Маттиас удивлялся, как она, сидя рядом ним в карете, еще не прожгла ему костюм. Он улыбался про себя, когда остановил красавиц-лошадей серой масти у каменных столбов, обозначавших вход в парк.
Подъездные аллеи уже были запружены элегантными экипажами. Пять часов — это было как раз то время, когда можно посмотреть на других и показать себя. Маттиac не любил высшее общество, но знал его правила. В отличие от Имоджин он понимал, что для них двоих крайне важно появиться вместе в этот день. Весь свет будет наблюдать за ними.
— Полагаю, вы отлично понимаете, какой ущерб из-за вашей нервной натуры понес мой план.
— Мне очень жаль, если наша помолвка принесла вам какие-то неудобства.
Она бросила на него поистине испепеляющий взгляд:
— В самом деле, сэр? Сомневаюсь. Я пришла к выводу, что вы вполне сознательно могли пойти на то, что произошло вчера вечером… Чтобы пресечь мои планы в зародыше.
— Что дает вам основания так считать? — Маттиас слегка наклонил голову, приветствуя знакомого в проезжающей карете.
— Все очень просто. Я пришла к такому заключению, когда поняла, что вы практиковали на мне замарские способы любовной игры.
Маттиас едва не выпустил вожжи.
— О чем вы, черт вас побери, толкуете?
— Не пытайтесь надуть меня, милорд. Это не получится. — Затянутые в перчатки руки Имоджин свирепо сжали сложенный веер. Она смотрела прямо перед собой. — Я не какая-нибудь дурочка. Я отлично понимаю, что вы использовали какие-то таинственные способы, чтобы я потеряла контроль над своими чувствами.
— Понятно… И вы считаете, что я узнал эти… гм… экзотические способы во время изучения древнего Замара?
— А где же еще? Они, без сомнения, отличались от обычных методов. До меня это сразу дошло.
— Разве? А почему вы так в этом уверены? Она метнула на него сердитый взгляд:
— У меня у самой есть кое-какой опыт, милорд.
— Вот как?
— Меня несколько раз целовали, и я чувствую, что ваши поцелуи очень отличаются от других.
— Чем же они отличаются от других поцелуев?
— Вы отлично знаете, чем отличаются, сэр. — Явный холодок чувствовался в голосе Имоджин. — Они действуют на меня таким образом, что я едва могу стоять на ногах. У меня что-то происходит с пульсом. Более того, они вызывают у меня временную горячку.
— Горячку? — Маттиас мечтательно вспомнил о том, как она дрожала в его объятиях.
— Я чувствую жар во всем теле. — Она бросила на него свирепый взгляд. — Но главное доказательство заключается в том, что ваши поцелуи полностью лишают меня способности логически мыслить. То я вполне разумно размышляю о том, как мне заманить в ловушку Ваннека, а то вдруг у меня в голове полный хаос.
Глядя на кончики ушей красавиц лошадей, Маттиас. спросил:
— Вы говорите, что ни разу не испытывали подобной реакции, когда вас целовали другие мужчины?
— Ничего похожего.
— И сколько мужчин вас целовали, Имоджин?
— Это мое личное дело. И не подумаю отвечать на этот вопрос. Леди не обсуждают такие вещи.
— Простите. Я ценю вас за то, что вы не станете распространяться о своих поклонниках и поцелуях. Но если Аластер Дрейк — единственная основа для сравнения, я должен сказать вам…
— Мистер Дрейк — не единственная основа для сравнения. — Имоджин резко повернулась на сиденье. — К вашему сведению, милорд, меня целовал и другой мужчина.
— В самом деле?
— И к тому же француз! — торжествующе добавила она.
— Понятно.
— Всему миру известно, что французы — люди, весьма искушенные в любви.
— И как вы встретились с этим французом?
— Если хотите знать, это был Филипп Д'Артуа, мой учитель танцев.
— Ах, учитель танцев… Это несколько меняет дело. Вынужден согласиться, что у вас есть основания для сравнения.
— Конечно, — гордо подтвердила Имоджин. — И я отлично понимаю, что те сильнейшие чувства, которые я испытала вчера вечером, не могут возникнуть в результате обычной любовной игры. Сознайтесь же, сэр, что вы использовали экзотические замарские способы, чтобы привести в беспорядок мои чувства.
— Имоджин… — Послышался громкий хруст. Он бросил взгляд на веер, который она сжимала с такой силой, что одна из пластинок не выдержала. — Я собиралась сказать, что существует другое объяснение тому, почему вы испытали вчера столь сильные чувства.
— Вздор! Ну и в чем заключается это объяснение?
— Вполне вероятно, что вы реагировали так потому, что испытываете нежные чувства ко мне, — высказал он деликатное предположение. — Иными словами, между нами возникла страсть.
— Ерунда! — Внезапно она чрезвычайно заинтересовалась проехавшей мимо каретой. — Как могла возникнуть… такая страсть… гм… сильная страсть без любви?
— Весьма наивно рассуждать таким образом, Имоджин.
Послышался приближающийся цокот копыт. С фаэтоном поравнялся Ваннек. Боковым зрением Маттиас заметил, как Имоджин изобразила на своем лице улыбку.
— Добрый день вам обоим, — сказал Ваннек. Он натянул поводья гарцующего гнедого жеребца. Жеребец прижал к голове уши, поскольку мундштук раздирал ему рот. — Как я понимаю, вы принимаете поздравления.
— Вы правильно понимаете, — ответил Маттиас.
— Благодарю вас, лорд Ваннек, — сдержанно проговорила Имоджин. Она стала похлопывать сломанным веером по коленке.
Ваннек изобразил подобие улыбки. Но глаза его оставались серьезными и смотрели между Маттиасом и Имоджин. В этом взгляде чувствовалась какая-то хитрая, хищная наблюдательность. Он напомнил Маттиасу хорька.
Ходят слухи, что ваша будущая жена принесет вам весьма интересное приданое, Колчестер, — произнёс Ваннек.
— Мисс Уотерстоун замечательна сама по себе, без сякого приданого, — отреагировал Маттиас.
— Нисколько в этом не сомневаюсь. До скорой встречи, сэр. — Ваннек сухо кивнул и пустил жеребца кентером.
— Тысяча чертей! — пробормотала Имоджин. — Я была так близка к цели! Он попался в мою ловушку — оставалось только захлопнуть дверь.
Маттиас нахмурился:
— Оставьте это, Имоджин! С этим покончено.
— Не известно… — медленно проговорила она.
Маттиас насторожился:
— Имоджин…
— Меня внезапно осенило, Колчестер. Кажется, существует способ хотя бы частично спасти мой первоначальный план.
— Невозможно! Вы не сможете быть партнером Ваннека сейчас, когда помолвлены со мной. Такие вещи недопустимы.
— Бесспорно. Мой первоначальный план вы разрушили.
— Сожалею, Имоджин, но мне кажется, что это к лучшему.
— Но не все еще потеряно, — продолжала она, словно не слыша Маттиаса. — В эту самую минуту у меня родился другой план.
— Черт побери!
— Это верно, в нынешнем положении мое партнерство с Ваннеком невозможно, но вы, будучи моим женихом, вполне можете вести с ним общие дела.
— Проклятие, о чем вы говорите?
— Все очень просто, милорд. — Она ослепительно улыбнулась ему. — Вы скажете Ваннеку, что не хотите рисковать большой суммой для финансирования экспедиции. Однако же вы позволите ему стать вашим партнером… Если он сможет внести свою долю в сделку.
— Боже милостивый! — Вопреки собственному настрою он невольно восхитился изобретательностью Имоджин.
— Разве вы не видите? Эффект будет тот же самый. Ваннеку так или иначе придется создать консорциум, чтобы получить необходимую сумму. И он разорится, осле того как экспедиция потерпит неудачу.
Маттиас посмотрел на нее в изумлении:
— Вы когда-нибудь сдаетесь, Имоджин?
— Никогда, милорд. Мои родители научили меня обиваться своего.
Глава 9
— Я не намерена ходить вокруг да около, милорд. — Стекла очков блеснули, когда Горация с решительным видом приближалась к его письменному столу. — Я пришла узнать, что за игру затеяли вы с моей племянницей.
Маттиас изобразил недоумевающую улыбку:
— Игру?
— Как иначе назвать это объявление о помолвке?
— Я полагал, что вы будете довольны, мадам. Помолвка положит конец ее опасным планам. Разве не этого вы хотели?
— Но какая гарантия, что этим все закончится? — возразила Горация. — Вы отлично знаете, что она уже разрабатывает новый способ разорения Ваннека.
— Да, но ее новый план требует не просто моей помощи. Имоджин жаждет моего активного участия в этом отчаянном предприятии. А я не собираюсь в нем участвовать.
— Что вы хотите этим сказать? — нахмурилась Горация.
— Я не собираюсь вовлекать Ваннека в партнерство. Весьма сомневаюсь, что он пойдет на такой альянс, даже сделай я ему такое предложение… Хоть и ради Великой печати королевы… Мы с Ваннеком самые настоящие враги, а не союзники. Так что успокойтесь. Все будет хорошо.
— Не призывайте меня к спокойствию. Вы в этом отношении ничем не отличаетесь от Имоджин, которая постоянно пытается меня успокоить.
Маттиас пожал плечами:
— Можете считать, что все закончилось, Горация.
— Закончилось? Господи, формально вы объявили о помолвке, Колчестер. Вы знаете, что все это означает? Что будет с Имоджин?
— Она помолвлена.
Горация в гневе посмотрела на Маттиаса:
— Не надо шутить со мной, сэр. Мы говорим о молодой женщине, чья репутация достаточно пострадала. Каково будет ей, когда вы расторгнете с ней помолвку?
— Что-то подсказывает мне, что расторжение помолвки Имоджин перенесет легко. У нее всегда находятся скрытые ресурсы, разве не так? Впрочем, со своей стороны, я не собираюсь расторгать помолвку. Как не собираюсь позволить Имоджин сделать это.
Горация открыла было рот, но тут же закрыла его. Ее губы вытянулись в тонкую прямую линию.
— Вы хотите сказать, что ваши намерения…
— Честны и благородны?
— Допустим, — с вызовом произнесла она. — Так как же?
— Почему вы смотрите так удивленно? Вот мой ответ: да! — Маттиас бросил беглый взгляд на свиток, которым он занимался, когда в библиотеку вошла Горация, затем его глаза встретились с ее глазами. — Я искренне считаю, что это так.
— Вы собираетесь жениться на Имоджин?
— Почему вас это удивляет?
— Сэр, несмотря на ваше не столь безупречное прошлое и довольно сомнительную репутацию, вы граф Колчестерский. Все знают о ваших огромных доходах и вашей безупречной родословной. Если говорить совершенно откровенно, то вы намного выше Имоджин и по происхождению, и по доходам.
— Вы уверяли меня, что она находится в родстве с маркизом Бланчфордом.
— Не будьте смешным! — отмахнулась Горация, — Это родство весьма отдаленное, и вы прекрасно осведомлены об этом. Она не может рассчитывать ни на один пенс из его состояния. Кроме того, благодаря ее эксцентричным родителям она не обладает качествами и манерами, которые все ожидают видеть в графине. А самое главное, она была сильно скомпрометирована — сперва, Ваннеком, а теперь вами. Неужто вы можете ожидать, что я поверю в серьезность ваших намерений?
— Полагаю, она станет мне отличной женой. Трудность заключается лишь в том, чтобы убедить ее в этом.
Горация окинула Маттиаса недоумевающим взглядом:
— Я вас не понимаю, сэр.
— В таком случае доверьтесь мне. Я даю вам клятву, что намерен жениться на Имоджин. Помолвка — это не фарс… Во всяком случае, с моей стороны.
— Это что — одно из ваших знаменитых обещаний, сэр? — с подозрением спросила Горация. — Из числа тех, которые вы выполняете во что бы то ни стало?
— Да. Именно, — убежденно сказал Маттиас.
Он подождал, пока за Горацией закрылась дверь, поднялся из-за стола, аккуратно свернул свиток и отложил его в сторону. Затем подошел к маленькому встроенному столику, на котором стоял графин с бренди.
Плеснув бренди в бокал, он поднял его и обратился к статуе Замариса:
— Ты знаешь, это будет нелегко. Пока что она не собирается выходить за меня замуж. Но у меня есть одно явное достоинство: я не страдаю угрызениями совести и у меня нет джентльменских инстинктов. Спроси любого.
Замарис смотрел на него сверху с таким пониманием, которое, должно быть, свойственно лишь мужчине, живущему в полумраке и окруженному духами.
Маттиас остановился перед камином. Даже сам себе он не смог бы ответить на вопрос, когда именно ему пришла в голову идея жениться на Имоджин. Он знал только то, что его страсть к ней сравнима лишь с его страстью к Замару.
Имоджин — это его Анизамара, его дама солнечного света, жизни и тепла. Лишь она одна могла отогнать осаждавших его духов.
— Мои исследования показали, что, хотя древние греки и римляне оказали влияние на обычаи древнего Замара, литература и архитектура народа, жившего на этом острове, совершенно уникальны.
Маттиас с облегчением отложил в сторону последний листок. Он сжал ладонями края кафедры и посмотрел на многочисленных слушателей.
— На этом я заканчиваю свою лекцию о древнем Замаре. — И, принуждая себя соблюдать приличия, добавил:
— Буду рад ответить на ваши вопросы.
В зале раздались вежливые аплодисменты. За исключением сидящей в первом ряду Имоджин все аплодировали без особого энтузиазма. Это не удивило Маттиаса. Он пришел сюда не для того, чтобы развлекать скучающую публику. Он хотел произвести впечатление только на одного человека, который мог должным образом оценить его открытия и выводы, — на И.А.Стоуна.
А Имоджин, как он отметил для себя, была в восхищении от лекции и аплодировала больше всех.
Маттиас, как правило, не любил бывать на подобных сборищах. С тех пор как Замар вошел в моду, толпа, выразившая желание послушать его лекцию, состояла преимущественно из любителей и дилетантов, которых он презирал. Он отдавал себе отчет, в том, насколько поверхностны их интересы — это в лучшем случае. Но сегодня он читал лекцию для достойного соперника и предчувствовал, что со стороны Имоджин последуют возражения.