— Ты не знаешь ничего! — Ваннек приподнялся. — Что здесь вообще происходит? Ты обвиняешь меня в убийстве?
— Да, обвиняю!
— Ты сошла с ума! Я не убивал Люси! — Ваннек сощурил глаза. — Хотя Господу известно, что нередко думал об этом… Может, я бы когда-то и созрел… Но, как это часто случается, она не дала мне совершить преступление; она умерла без моей помощи.
— Я не верю тебе!
— Мне глубоко наплевать, веришь ты или нет. Я хочу от тебя только одного — карту! И я ее заполучу, чего бы это мне ни стоило.
Имоджин поняла, что Ваннеком владеют ярость и отчаяние. Он хотел, чтобы она оказалась в полной зависимости от него. Она сдавленно вскрикнула, когда ощутила холодную влажную руку на своем бедре. Ее охватила паника. Она взглянула на стену над диваном и увидела лунные блики на позолоченной раме.
Пока Ваннек с остервенением задирал ей юбки, Имоджин дотянулась рукой до края картины. Удастся ли ее сорвать со стены?
Когда Ваннек уже оголил ей бедра, наконец удалось сдернуть картину с крюков. Картина оказалась слишком тяжелой, чтобы Имоджин могла контролировать ее падение. Тяжелая рама стукнула Ваннека по голове и плечам с такой силой, что при этом содрогнулось и ее тело.
Ваннек застонал и повалился на Имоджин. Имоджин изо всех сил заработала руками, пытаясь столкнуть Ваннека на пол. Но прежде чем ей удалось выбраться из-под него, чьи-то руки приподняли Ваннека.
— Скотина! — Из тьмы, словно демон мщения, возник Маттиас. Он стащил Ваннека с дивана и бросил на пол.
Ваннек зашевелился. Через несколько мгновений он открыл глаза и уставился на Маттиаса. К нему постепенно возвращалось сознание.
— Колчестер? Господи, что вы здесь делаете?
Маттиас стянул с руки перчатку и бросил ее на грудь
Ваннеку:
— Мои секунданты придут к вам завтра. Надеюсь, что дуэль состоится послезавтра.
— Секунданты? Секунданты… — Ваннек приподнялся на локте. Он затряс головой, словно пытаясь стряхнуть что-то. — Это несерьезно.
Маттиас помог Имоджин подняться с дивана и взял ее на руки.
— Уверяю вас, никогда в жизни не был настолько серьезен. — Он повернулся и двинулся к дверям.
— Но вы никогда не собирались на ней жениться! — в отчаянии выкрикнул вслед Ваннек, и эхо разнесло его слова по галерее. — Все знают, что помолвка — лишь фикция! И вас интересует только карта! Откройте шире глаза, Колчестер, она не стоит дуэли! Это чистой воды бизнес!
Маттиас не ответил. Имоджин посмотрела на его лицо, когда он нес ее через галерею, — и трепет пробежал по ее телу. Именно в этот момент она узнала в нем темную таинственную фигуру ее снов. Она была в объятиях Замариса, хозяина Ночи.
Глава 11
Имоджин не могла справиться с дрожью. Она прижалась к Маттиасу, всем телом ощущая его силу и тепло, когда он нес ее по лестнице и через зал. Уткнувшись лицом ему в плечо, она зажмурила глаза, чтобы сдержать слезы.
Когда Маттиас быстрыми шагами шел к входной двери, до нее доносились голоса, в которых иногда слышалась искренняя озабоченность, иногда — простое любопытство.
— Колчестер, что-то случилось с мисс Уотерстоун? — спросил какой-то мужчина.
— Она неважно себя почувствовала, — ровным голосом ответил Маттиас. — Сдали нервы… Волнения в связи с помолвкой. Вы же понимаете…
Мужчина хмыкнул:
— Да, конечно. Надеюсь, вы сумеете помочь ей преодолеть страхи.
Имоджин хотела было возразить, что у нее нервы Достаточно крепки и вряд ли ее способна вывести из равновесия такая обыденная вещь, как помолвка, но не решилась оторвать лицо от плеча Маттиаса. Мужчина мог бы увидеть ее слезы.
— Может быть, пригласить доктора, сэр? — осведомился лакей.
— Нет. Я отвезу ее домой. Все, в чем она нуждается, — это отдых.
— Я подгоню вашу карету, милорд.
— Спасибо.
Имоджин почувствовала, что прохладный воздух коснулся ее лица. Наконец-то они вышли из дома. Скоро она окажется в полной безопасности в карете Маттиаса.
По булыжной мостовой зацокали копыта и застучали колеса приближающегося экипажа. Дверь открылась, и Маттиас с Имоджин на руках поднялся в карету. Он опустился на мягкое сиденье, продолжая прижимать Имоджин к груди. Карета тронулась.
— Успокойся. Все в порядке, дорогая. Все позади. Ты в безопасности.
— А вот ты — нет. — В отсутствие любопытных глаз она оторвала лицо от его груди, схватила Маттиаса за плечи и встряхнула его. — Что ты наделал, Маттиас?
Маттиас не изменил положения. Похоже, он даже не заметил, что ее пальцы мнут тонкое сукно его пальто. В полутьме сверкнули его глаза.
— Я хотел задать тебе тот же самый вопрос.
Она проигнорировала его слова, ее внимание было целиком сосредоточено на той кошмарной ситуации, в которой он оказался.
— Ты вызвал Ваннека на дуэль. Господи, Маттиас, как ты мог это сделать!
— При сложившихся обстоятельствах это был единственно возможный выход.
— Но он мне ничего не сделал!
Маттиас приподнял рукой ее подбородок:
— За что я должен благодарить Господа Бога и твою храбрость. Ты изумительна, моя дорогая! Допускаю, что ты была близка к тому, чтобы вышибить из него дух.
— И тогда тебе не нужно было бы вызывать его на дуэль, — в отчаянии проговорила она. Маттиас дотронулся пальцем до ее губ.
— То, что тебе удалось самой защитить себя, вовсе не означает, что я позволю Ваннеку остаться ненаказанным. Согласись, у меня не было выбора.
— Это не так. — На глаза Имоджин набежали слезы. Она смахнула их тыльной стороной ладони. — Он не стоит того, Маттиас! Я не могу позволить тебе рисковать жизнью. Я не могу тебе это позволить!
Маттиас снова приподнял ее подбородок и с явным удивлением посмотрел ей в глаза.
— Я по-настоящему верю, что эти слезы вызваны опасением за мою жизнь.
— А чем же еще? — сердито спросила она.
— Ну, было бы вполне понятно, если бы ты плакала из-за происшествия в картинной галерее… Это веское основание даже для леди с такими крепкими нервами, как у тебя.
— Чушь! Меня больше беспокоят возможные последствия этой идиотской дуэли. — Она обхватила ладонями его лицо. — Маттиас, ты не должен этого делать, слышишь? Я не могу этого допустить!
Он тихонько сжал пальцами ее запястья:
— Все в порядке, Имоджин. Все будет хорошо.
— Он может убить тебя! Маттиас чуть заметно улыбнулся:
— Похоже, тебя гнетет эта мысль.
— Черт побери, Маттиас, эта мысль сводит меня с ума!
— Почему?
— Потому что я люблю тебя!
Наступило молчание. Словно какой-то волшебник махнул палочкой — и все звуки замерли. Имоджин слышала приглушенные голоса, поскрипывание колес и цокот копыт. Подмигивали фонари встречных экипажей. За пределами кареты жизнь продолжалась. Внутри все остановилось.
— Ты любишь меня? — еле слышно переспросил Маттиас.
— Да.
— В таком случае завтра же выходи за меня замуж без церковного оглашения.
— Как ты можешь говорить о браке в эту минуту, когда на кон поставлена твоя жизнь? — возмутилась Имоджин.
— Брак — это единственная вещь, о которой стоит говорить в настоящий момент, — сказал Маттиас, поглаживая ладонью плечи и спину Имоджин.
— Но, Маттиас…
— Скажи, что ты выйдешь за меня замуж до того, как я узнаю приговор судьбы. — Он поцеловал ее во влажные глаза, затем в волосы. — Это все, о чем я прошу тебя, милая девочка.
— Я готова пообещать тебе что угодно, если ты отменишь свою дуэль.
— Я не могу это сделать, Имоджин. Я лишь могу заверить тебя, что намерен остаться живым и после дуэли позавтракать вместе с тобой.
Имоджин уловила решительные нотки в его голосе и поняла, что дальнейшие уговоры бесполезны. Она толкнула маленьким кулачком ему в плечо:
— Маттиас, я прошу тебя…
— Выходи за меня замуж. Завтра.
Она прижалась к нему, снова уткнулась носом в пальто, чтобы предотвратить новый поток слез.
— Если только это твое искреннее желание…
— Это мое единственное желание. Это все, о чем я прошу.
Она ни в чем не могла отказать ему в этот момент.
— Хорошо. — Голос ее звучал приглушенно, потому что она говорила, уткнувшись в пальто. — Я выйду за тебя замуж завтра.
— Ты не должна говорить это таким тоном, словно тебя собираются отправить на галеры.
— Ах, Маттиас,
— Я понимаю. — Он погладил ее рассыпавшиеся волосы. — Я все понимаю.
Снова воцарилось молчание. Имоджин недолго предавалась отчаянию. Под лаской сильных и деликатных рук она успокоилась и направила свои мысли по конструктивному руслу. Нужно выработать план и предотвратить эту дуэль!
Но она еще не успела ничего придумать, когда ее буквально обожгла пришедшая в голову мысль.
— Боже мой, я чуть не забыла! — Она так резко выпрямилась, что ударилась головой о подбородок Маттиаса. — Ой!
— У Ваннека не было никакого шанса, правда ведь? — Маттиас прищурился, потирая место ушиба. — Если бы под рукой не оказалось картины, я уверен, ты нашла бы иной способ вырваться из его рук.
— Сэр, простите. Я не хотела сделать вам больно.
— Я знаю. — Он доброжелательно улыбнулся. — Так о чем ты вдруг вспомнила?
— О Патриции. Где она?
— Патриция цела и невредима. Я видел их с Горацией, когда шел за тобой. Я отправлю за ними карету, когда отвезу тебя домой.
— Твоя сестра с моей тетей?
— Да.
Внезапно Имоджин осенила ужасная догадка.
— Сэр, откуда вы узнали, что меня нужно искать в картинной галерее?
— Патриция сказала мне, что видела, как ты поднималась туда по лестнице.
— Понятно, — прошептала Имоджин. И снова замолчала, обдумывая услышанное. Вряд ли был смысл в этот момент делиться своими подозрениями с Маттиасом. У него сейчас и без того нервы напряжены. И ему не прибавит спокойствия сообщение о том, что его сестра, по всей видимости, находится в сговоре с Ваннеком и по его указанию заманила ее в картинную галерею.
Имоджин прижалась к Маттиасу и стала смотреть в окно. После некоторого размышления она решила предпринять еще одну попытку отговорить Маттиаса от дуэли:
— Сэр, обещайте мне, что вы пересмотрите свое неразумное намерение стреляться с Ваннеком. Я понимаю, что для некоторых джентльменов — это единственный способ защитить свою честь, но я считаю его верхом идиотизма. А вы — ив этом нет никакого сомнения — не идиот. Следовательно…
— Достаточно, Имоджин, — очень спокойно сказал Маттиас. — Дело сделано. Более того, ты не должна никому об этом говорить, ты это понимаешь?
— Но ведь…
— Это мужское дело. Джентльмены, которые посвящены в него, обязаны держать все в строжайшем секрете. Ты не должна превращать дуэль в этакое пикантное блюдо, вроде десерта для светского общества.
— Я и не думала сплетничать по поводу… подобной мужской глупости и безмозглости.
— Отлично. — Он погладил ее по пышным волосам. — Я знал, что на тебя можно положиться и что ты будешь держать рот на замке, моя дорогая.
— Имоджин, ну что ты ходишь туда-сюда? — Горация налила чаю в две чашки. — Честное слово, у меня уже голова от этого кружится.
— А что еще мне остается делать? — Она остановилась перед окном и некоторое время смотрела на омытые дождем деревья сада. — Я ощущаю себя связкой шутих, которые собираются зажечь и запустить над головами… Ужасное ощущение!
— Нервы, моя дорогая. Кажется, они впервые у тебя так разыгрались.
— Чушь! Ты прекрасно знаешь, что я не предрасположена к неврастении.
— Раньше перед тобой не было перспективы замужества… Не понимаю, почему его сиятельство так спешит с этим, но полагаю, что в этой ситуации он считает это наилучшим решением.
— В этой ситуации? — переспросила Имоджин, задавая себе вопрос, уж не знает ли Горация о дуэли. — Что ты имеешь в виду? .
— Не обижайся, дорогая, но при таких обстоятельствах люди не устраивают пышных свадеб. Его сиятельство не очень любит всю эту светскую суету.
Имоджин облегченно вздохнула:
— Да, верно, он это не любит…
Она продолжала смотреть в сад. Было такое впечатление, что за ночь весь мир внезапно стал серым. На рассвете улицы окутал густой туман. Имоджин спала плохо; ее преследовали тревожные сновидения. Ей снилось, что она пыталась спасти Маттиаса от какой-то неизвестной беды, но не успела. Она обнаружила его в каменном саркофаге. Повсюду были следы крови…
Ее вдруг охватила паника. У нее оставалось менее суток, чтобы остановить это сумасшествие.
— Имоджин!
— Прошу прощения? — Имоджин посмотрела через плечо на тетю. — Ты что-то сказала?
— Я спросила тебя: ты поручила горничной укладывать вещи?
— Кажется, да. Определенно, да. — Имоджин нахмурилась. — Но, честно говоря, я думала совсем о другом. А вот сейчас, когда ты спросила, я вспомнила, что говорила ей о своем переезде сегодня вечером в дом Колчестера.
Горация ободряюще улыбнулась и поднялась:
— Пожалуй, тебе надо выпить сейчас чаю, дорогая. А я поднимусь наверх и дам указания горничной.
— Спасибо. — Имоджин подошла к столику, на котором ее ожидал чай. Она взяла чашку и сделала большой глоток.
Дверь за Горацией закрылась, и Имоджин осталась кабинете одна. В тиши комнаты слышалось громкое тиканье часов. Чтобы не слышать эти звуки, она стала вновь ходить по комнате.
За последние годы время от времени до нее доходили слухи о дуэлях. Они не особенно ее интересовали, поскольку не имели к ней никакого отношения. Она знала, го в таких поединках принимают участие помимо двух дуэлянтов еще несколько человек — секунданты и иногда доктор. Но должны быть и еще люди, размышляла она. Те, кто управляет лошадьми. То есть один, а возможно, и два грума.
Раздался стук в дверь, и на пороге появилась миссис Вайн.
— Вас хочет видеть леди, мисс Уотерстоун. Имоджин повернулась так резко, что расплескала чай.
— Какая леди?
— Леди Патриция Маршалл — так она себя назвала, мадам.
Имоджин с шумом поставила чашку на столик.
— Немедленно просите ее, миссис Вайн.
— Да, мадам. — Тяжело вздохнув, миссис Вайн удалилась.
Через мгновение в дверях появилась Патриция. Она сильно отличалась от той бодрой, жизнерадостной леди, какой выглядела вчера на балу. На ее хорошеньком личике и в серых глазах читалась тревога. Похоже, она была близка к тому, чтобы расплакаться.
— Я должна поговорить с вами, — шепотом сказала Патриция, когда миссис Вайн закрыла дверь кабинета.
— Садись, — не очень любезно сказала Имоджин. Она обошла письменный стол и села в кресло. Положив руки на полированную столешницу, она пристально посмотрела на Патрицию. — О чем ты хочешь поговорить?
— Маттиас за завтраком сказал мне, что собирается сегодня жениться на вас.
— Он так сказал?
— Да. А завтра утром стреляется на дуэли. — Патриция вдруг всхлипнула и полезла в ридикюль за носовым платком. — Но ничего подобного не должно было произойти!
Имоджин была потрясена:
— Откуда тебе известно о дуэли?
— Я только что от леди Линдхерст. — Патриция высморкалась. — Она сказала, что об этом знает весь город.
Немного стоит обязательство причастных к дуэли людей держать все в секрете, подумала Имоджин. Очевидно, кто-то проговорился. Возможно, один из секундантов…
— И мужчины еще имеют нахальство заявлять, что женщины любят сплетничать, — пробормотала Имоджин.
Патриция вопросительно взглянула на нее:
— Прошу прощения?
— Это так, к слову… Патриция, поскольку ты, похоже, в курсе того, в каком отчаянном положении мы все оказались, то, будь добра, расскажи: чем ты, черт побери, занималась вчера вечером?
Патриция вздрогнула. Затем на ее лице отразилось негодование.
— Я лишь пыталась вызволить своего брата из вашей ловушки. Но все получилось не так, как я хотела.
— Угу. — Имоджин закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. — Ну что же, теперь, похоже, все становится на свои места.