Глава 5
Продолжительная пешая прогулка через весь Мейфэр отлично способствовала прочищению мозгов, однако Саймон еще долго продолжал думать о хорошенькой соучастнице преступления и задержался лишь у входа в клуб. Следует ли ему входить в парадную дверь в качестве Мортимера?
Мортимер, разумеется, был бы вполне на своем месте в респектабельном клубе для джентльменов. Впрочем, респектабельном ли? За фасадом в готическом стиле размещался некий клуб, о существовании которого жены и матери предпочитали не знать: это было место, где мятущиеся души пили, играли в азартные игры, сами себя убеждая в том, что приобщаются к жизни лондонских улиц.
Конечно, истинный коринфянин не стал бы терять здесь времени, предпочтя настоящий бордель, но там он никогда не нашел бы превосходной кухни и тонких вин, которыми славилось это заведение. Саймон особенно гордился выбором сигар, хотя сам курил их довольно редко.
В сущности, это вполне безобидное место подходило Мортимеру – позеру, который наслаждался бы некоторой безнравственностью. «Клуба лжецов».
Приняв решение, Саймон надвинул на лоб цилиндр и пересек булыжную мостовую с высокомерным видом джентльмена, оказавшегося в этом сравнительно бедном районе исключительно ради собственного удовольствия.
Швейцар одарил его скучающим взглядом.
– Это частный клуб, сэр; я не могу впустить вас без поручителя.
Саймон одним пальцем чуть сдвинул со лба цилиндр, чтобы показать лицо.
– Открывай дверь, Стаббс, или я урежу тебе заработную плату.
Швейцар вытаращил глаза.
– Слушаюсь, мистер Рейн! Но… Вы в таком наряде, сэр!
Саймон усмехнулся:
– Все в порядке, Стаббс; в своем обычном виде я все равно никогда не пользуюсь парадной дверью.
– Да, сэр! Я хотел сказать, нет, сэр! – Стаббс бросился открывать дверь.
– Надеюсь, Джекем здесь?
– Да, сэр, он в своем офисе.
Кивнув, Саймон прошел в клуб, с облегчением оставив позади чересчур любезного швейцара.
Еще большее облегчение он почувствовал, попав в пропитанную табачным дымом атмосферу клуба. Зеленые стены, обшитые панелями темного дерева, придавали помещению суровую простоту. В этом строгом мире не было места цветочным запахам, чайным церемониям и раздражающим придиркам.
Когда Саймон вошел в офис, расположенный позади бильярдной, Джекем сидел за огромным письменным столом, и, судя по взлохмаченным рыжеватым волосам, которые он то и дело взъерошивал пальцами, это продолжалось уже давно.
– Наши доходы увеличились бы вдвое, если бы у нас здесь были шлюхи, – проворчал Джекем, отрываясь от гроссбухов. – Где, черт возьми, тебя носило?
Снисходительно улыбнувшись, Саймон уселся на протертую до дыр софу, которую Джекем от скупости никак не соглашался заменить. Впрочем, после нескольких дней заучивания вежливых фраз отсутствие какого-либо лоска у хозяина кабинета действовало освежающе.
– Ты знаешь наши правила: ни опиума, ни проституток. Если мы останемся чистыми, то останемся в бизнесе.
– В проститутках нет ничего противозаконного: они субсидируются лондонскими леди, которым желательно удалить мужей из своих постелей.
– Друг мой, мы уже не раз обсуждали эту тему. Если джентльмены заскучают, можно иногда устраивать шоу, но абсолютно никаких проституток!
Джеком что-то невнятно буркнул, но, увидев сердитый взгляд Саймона, тут же изобразил полное равнодушие.
– Ладно, говори, почему ты так долго не показывался здесь и бросил меня одного руководить этим заведением? Как тебе известно, не я его владелец, а ты.
– Дела, дружище, дела.
– Я так и понял, – проворчал Джекем. – Скажи, не связано ли это с работой, которую кое-кто провернул в районе Мейфэра две ночи тому назад, а?
Саймон уклончиво пожал плечами, и черные глаза Джекема заблестели.
– Тонкая работа, достойная самого Волшебника. – Он подмигнул. – Я даже вспомнил о днях юности, проведенных на крышах. Говорят, там взяли кучу бриллиантов. Вам ничего не известно об этой работе, мистер Рейн?
– Джекем, ты же знаешь, я никогда не болтаю о своих делах. – Саймон подумал, что надо будет в этом квартале добавить к доле Джекема несколько бриллиантов, просто для того, чтобы подыграть ему.
– Знаю, но все равно скучаю по тем дням. – Джекем вздохнул, и Саймон понял, что его друг вспоминает рискованные похождения на крышах Лондона, когда он, еще будучи подручным, мог облегчить сейфы даже самых надежно охраняемых заведений. Что ж, карьера вора высокой квалификации – не шутка, хотя увлекательная, захватывающая жизнь обязательно плохо заканчивалась; иногда она кончалась тюрьмой или виселицей.
Для Джекема она закончилась тогда, когда он случайно оступился на скользком карнизе и упал на булыжную мостовую с высоты четырех этажей. В свои тридцать он сразу стал стариком, которого мучили нескончаемые боли в переломанных костях.
Саймон никогда не забывал это. Возможно, он повторил бы судьбу Джекема, если бы не старый мастер шпионажа, или Старик, который взял его с улицы и стряхнул с него сажу; чтобы обучить разведывательной работе.
В конце концов, работа трубочиста была в чем-то сходна с практической подготовкой воров: здесь тоже приходилось взбираться вверх и работать в темноте. Многие молодые трубочисты, когда объем их тел перерастал диаметр труб, пытались переквалифицироваться и стать ворами.
Саймон не стал вором, хотя понимал, почему Джекем так думает. В конце концов, что еще можно предположить, если один одетый в черное человек в маске сталкивается с другим при попытке вскрыть сейф какого-нибудь богача среди ночи?
В ту ночь Джекем щедро предложил поделить с ним содержимое, признавшись, что его самого интересуют только драгоценности. Саймон забрал лежавшие в сейфе официальные документы, но взять деньги решился не сразу. В конце концов он все же согласился пополнить финансы «Клуба лжецов», не слишком щедро пополняемые правительством.
В ту ночь и зародилось партнерство. Саймон выбирал дом, добывал путем подкупа или обмана схему его внутреннего расположения, а Джекем придумывал способ полуночного проникновения и взлома сейфа.
В итоге «Клуб лжецов» процветал, а Джекем быстро сколотил себе состояние, которое так же быстро промотал. Когда с ним произошло несчастье, Саймон только что принял дела от своего предшественника, Старика, а потому сказал Джекему, что он тоже уходит от дел и что ему нужен управляющий для клуба, который он «покупает».
Было нелегко все эти годы хранить в секрете от Джекема истинное назначение «Клуба лжецов», но Саймон, несмотря на все свое доброе отношение к приятелю, не строил иллюзий относительно абсолютной неспособности Джекема отказаться от денег, даже если эти деньги будут предложены в качестве подкупа за предательство своего дражайшего друга.
Джекем до сих пор верил, что парни в задних комнатах клуба составляют часть воровской сети Саймона, и не раз с удовольствием помогал им планировать взломы, обслуживая их выпивкой или занимаясь бухгалтерией.
Таким образом, клуб восстановил его утраченный интерес к жизни и позволил ему ощутить себя частью того мира, который он потерял:
Заметив, что воспоминания испортили Джекему настроение, Саймон как бы невзначай произнес:
– Знаешь, Джекем, а ведь женщина, танцующая с гигантской змеей, – совсем неплохой номер. Почему бы тебе не пригласить ее поразвлечь посетителей? Для начала она могла бы показать свое шоу в передних комнатах, а потом повторить его для наших мальчиков.
При мысли о возможных доходах у Джекема загорелись глаза.
– Номер у нее действительно элегантный, правда? Она всех нас тогда расшевелила. Те, кто уже видел ее, захотят привести своих приятелей, и тогда… – Джекем прищурился. – Послушай, если хотя бы половина из них приведет с собой кого-то новенького…
Саймон усмехнулся и оставил Джекема заниматься подсчетами, по дороге раздумывая над тем, что не стоит оглядываться назад, особенно если впереди еще предстоит длинная дорога.
Настал вечер, а мистер Рейн все еще не вернулся с прогулки.
Некоторое время Агата бесцельно слонялась по дому на Кэрридж-сквер, а затем отправилась на кухню.
Кухарка Сара, единовластная владычица этой небольшой территории, угостив хозяйку сдобной булочкой, снова послала ее заниматься своими делами, но дел не было. У Пирсона тоже все было в полном порядке, так что Агата и там оказалась лишней.
Она могла бы написать письмо экономке, оставшейся в Эпплби, и сделать какие-нибудь хозяйственные распоряжения, но, откровенно говоря, ей было не о чем писать. Поздняя весна – самое легкое время года в Ланкашире: яблоки еще как твердые зеленые шарики, овцы окотились в начале веемы, а стрижку закончили месяц назад.
Нельзя сказать, что Агата горела желанием направить свои мысли на повседневные проблемы, с которыми ей приходилось иметь дело в течение нескольких лет. Она успеет это сделать, когда придет время вновь взяться за управление Эпплби, и чем дольше она сможет обойтись без подсчета ягнят или бочек сидра, тем лучше.
Усилием воли Агата заставила себя вернуться к действительности. Она слишком долго боялась Реджи, уверенная, что он только и ждет еще одного шанса подчинить ее своей власти. Хватит! Ей нужно обучать трубочиста, тем более что она все больше замечала у себя педагогические способности. Может быть, в этом ее предназначение?
К тому же исходный материал, который приходилось обрабатывать, оказался весьма незаурядным. Чего стоили одни эти синие глаза… А нога…
– Боже милосердный, как здесь жарко! – Агата принялась энергично обмахивать лицо, а потом поскорее отправилась к Баттону, чтобы обсудить с ним новый гардероб Саймона.
Глава 6
Наконец настал вечер ужина с танцами, а Агата все никак не могла успокоиться. Она ходила из угла в угол и даже не пыталась сосчитать, сколько миль проделала таким образом с тех пор, как все это началось.
Ее вечернее платье было разложено на кровати, но, по правде говоря, ей не хотелось его надевать.
Если она оденется, ей придется выйти из дома и отправиться к Уинчеллам, где ее публично уличат во лжи.
И дело вовсе не в том, что пострадает ее гордость, а в том, что потом ей придется вернуться домой и вернуться с позором. Что может быть хуже?
Агата искоса взглянула на атлас глубокого зеленого цвета, мысленно представив себя рядом с элегантной леди Уинчелл. Что ж, придется обойтись тем, что есть. К сожалению, уезжая из Эпплби, она не подумала о том, что ей может потребоваться приличная одежда.
Остаток дня Агата провела, переделывая платье в соответствии с последней модой, пока наконец не пробили фарфоровые часы, стоявшие на каминной полке, напоминая, что пора привести себя в порядок перед предстоящим вечером.
Саймон решительно приказал своим кулакам разжаться: ведь Баттон всего-навсего делал свою работу. Он, конечно, мог бы сбросить с себя маскарадный костюм, поскольку его все равно никто не узнает. А если бы и узнал, то ради собственной безопасности не признался бы в этом.
Куда больше его беспокоило то, что он окажется у всех на виду. После того как в течение многих лет Саймон старался не привлекать к себе внимания, странно было лезть всем на глаза. С тем же успехом можно было бы покраситься в рыжий цвет и, словно лиса, помчаться впереди своры гончих.
Откровенно говоря, Саймон и сам не знал, почему все это делает. Конечно, приглашение в дом Уинчеллов пришлось весьма кстати, но он и сам без труда мог бы его получить.
Что касается дома, в котором жила Агата, он был именно таким, каким казался снаружи, чего нельзя было сказать про его хозяйку. Она что-то от него скрывала. Слишком дружелюбна и слишком доверчива. После урока вальса Саймон не позволял себе утрачивать бдительность, как бы ни искушала его ее прелесть.
И все же он должен был признать, что она настоящая профессионалка. Хотелось бы только знать, в какой именно области.
Баттон в последний раз потянул кончик галстука.
– Наверное, придется этим ограничиться, сэр.
– Вот как?
Саймон внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале, однако никаких дефектов не заметил. Пытаясь скрыть раздражение, которое вызывало стремление слуги все доводить до совершенства, он хлопнул Баттона по плечу.
– Великолепная работа, дружище, просто великолепная!
Одернув жилет и бросив на отражение в зеркале самодовольный взгляд Мортимер-Саймон вышел из комнаты и отправился искать Агату.
С проклятым платьем что-то было не так, и Агата приподнялась на цыпочки, чтобы разглядеть декольте в зеркале, висевшем над маленьким столиком в холле. Ах, ну почему она не заказала новый гардероб для себя, когда заказывала одежду для Саймона?
Отражающееся в зеркале декольте слишком щедро открывало грудь; придется, наверное, прикрыть его кружевом. Это, конечно, немодно, но необходимо.
В любом случае теперь ее внешность не играет большой роли. Она должна помнить, что находится здесь для того, чтобы разыскать Джейми, а не себя показать.
– Вы в своем уме?
Вздрогнув, Агата повернулась и увидела Саймона, который сердито уставился на нее, спускаясь с лестницы. Ну если не на нее, то на определенную часть ее тела.
– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала она, хотя отлично знала, о чем идет речь.
– Разумеется, понимаете. В таком виде вы никуда не пойдете!
Хотя властный тон Саймона разозлил Агату, она почувствовала прилив гордости за его вполне культурную речь. Великолепная работа. Теперь никто не узнает в нем неотесанного трубочиста.
Саймон торопливо сбежал вниз; его сердитый взгляд помрачнел еще больше, когда, остановившись передней, он пристально взглянул на ее декольте.
– Вы выглядите неприлично. Наденьте что-нибудь другое.
– У меня всего одно подходящее для данного случая платье, – невозмутимо заявила Агата, снова поворачиваясь к зеркалу. Она вспомнила, что видела в модных журналах платья и с более глубокими декольте. – Откровенно говоря, декольте не кажется мне излишне смелым. Думаю, лондонские леди только такие глубокие декольте и носят.
Саймон был вынужден признать, что в этом Агата не ошибалась: ее платье не выглядело таким уж дерзким, чего нельзя было сказать о фигуре. Он не мог оторвать взгляд от роскошных белых грудей, которые угрожали перелиться через край выреза ее платья. Впрочем, они не столько угрожали перелиться, сколько искушали его попробовать их на вкус.
Тем не менее, Агате вовсе не обязательно демонстрировать свои прелести каждому мужчине в Лондоне. Это, черт возьми, неприлично.
– Переоденьтесь сию же минуту! – приказал он.
Тут уж Агата рассердилась не на шутку. Если Саймон думает, что такое поведение сойдет ему с рук, то он сильно ошибается. Никто не имеет права указывать, как ей вести себя.
Она, прищурившись, взглянула на него.
– Я пойду в том, в чем сочту нужным, – решительно заявила она и, махнув рукой Пирсону, приказала подавать экипаж.
– В таком случае вам придется обойтись без меня. – Саймон улыбнулся недоброй, улыбкой. – Похоже, у меня начинается головная боль…
Ох, пропади все пропадом! Саймон определенно решил настоять на своем.
Агата язвительно улыбнулась.
– Пирсон, принесите моему бедному мужу порошок от головной боли, – прошипела она, не переставая улыбаться.
Неожиданно Саймон по-дружески положил руку ей на плечо.
– Послушайте, выходить в таком виде действительно неразумно, – спокойно сказал он. – Нельзя ли как-нибудь это прикрыть… ну, хотя бы слегка приподнять линию ворота? Или, может быть, попробовать кружево?
Агата прищурилась. Она только что думала о том же самом, но этот человек сумел каким-то образом заставить ее забыть о своим намерениях.
– Возможно, вы правы. Ладно, ждите здесь; я вернусь через минуту. – Неохотно оторвав от него взгляд, Агата стала подниматься по лестнице.
Уступка с ее стороны стоила того, чтобы увидеть, оглянувшись через плечо, как Саймон без особого энтузиазма принимает из рук Пирсона бумажный пакетик с отвратительно пахнущим порошком от головной боли.