— О большой тайне, — сказал Эз. — О том, из-за чего мы убежали из города почти двадцать лет назад.
— Вообще-то мы об этом никому не рассказываем, — скупо проговорила Мэдди, выразительно глянув на Дэвида.
— Тэлли заслуживает того, чтобы узнать правду, — заявил Дэвид, не отрывая глаз от матери. — Она поймет, как это важно.
— Она совсем ребенок. Городская девочка.
— Она пришла сюда одна, пользуясь только запиской с черт знает как зашифрованными указаниями.
Мэдди укоризненно проговорила:
— Ты никогда не бывал в городе, Дэвид. Ты понятия не имеешь о том, как они изнежены. Они всю жизнь живут под колпаком.
— А она одна-одинешенька прожила девять дней, мама. Она выбралась из пожарища, когда рейнджеры палили цветы.
— Пожалуйста, прошу вас, — вмешался Эз. — Она же сидит здесь, рядом с вами. Верно я говорю, Тэлли?
— Верно, — негромко ответила Тэлли. — И мне бы хотелось понять, о чем вы говорите.
— Прости, Тэлли, — сказала Мэдди. — Но это очень важная тайна. И очень опасная.
Тэлли кивнула и уставилась в пол.
— Тут все опасно.
Некоторое время тишину нарушало только позвякивание ложечки, которой Эз мешал чай.
— Видите? — спросил Дэвид. — Она все понимает. Вы можете доверять ей. Она заслуживает, чтобы ей сказали правду.
— Все заслуживают этого, — тихо вымолвила Мэдди. — В принципе.
— Что ж, — выговорил Эз и сделал глоток чая. — Думаю, придется рассказать тебе, Тэлли.
— Что рассказать?
Дэвид сделал глубокий вдох.
— Правду о красоте.
МИКРОТРАВМЫ
— Мы были врачами, — начал рассказ Эз.
— А если точнее — пластическими хирургами, — добавила Мэдди. — Каждый из нас провел несколько сотен операций. А когда мы познакомились, меня только что избрали в Комиссию по морфологическим стандартам.
Тэлли вытаращила глаза.
— В Комиссию красоты?
Услышав прозвище организации, Мэдди улыбнулась.
— Мы готовились к Морфологическому конгрессу. Это такое мероприятие, когда все города обмениваются данными об операциях.
Тэлли кивнула. Города очень дорожили своей независимостью, каждый был сам по себе, но Комиссия красоты представляла собой всемирную организацию, следившую за тем, чтобы красавцы и красотки выглядели более или менее одинаково. Если бы люди из одного города становились красивее, чем люди из другого, это извратило бы саму идею операции.
Как большинство уродцев, Тэлли часто мечтала о том, что в один прекрасный день ее изберут в комиссию и она станет одной из тех, кто решает, как будет выглядеть следующее поколение. В школе, правда, все это звучало жутко скучно — графики, цифры средних показателей, измерение диаметра зрачков…
— А я в это время занимался одним независимым исследованием в области анестезиологии, — сказал Эз. — Разрабатывал более безопасный способ операции.
— Более безопасный? — удивилась Тэлли.
— До сих пор каждый год на операционных столах умирают несколько человек, как и при любом другом хирургическом вмешательстве, — объяснил отец Дэвида. — И чаще всего это происходит из-за того, что им приходится слишком долго находиться под наркозом.
Тэлли прикусила губу. Она ни о чем таком никогда не слышала.
— Ой.
— Я обнаружил, что средство для наркоза, употребляемое во время операции, дает осложнения. Микротравмы мозга. Едва заметные даже при обследовании с помощью самой мощной техники.
Тэлли не очень хотелось, чтобы ее слова прозвучали глупо, но все же она спросила:
— Что такое «микротравма»?
— В принципе, это группа клеток, выглядящих не так, как надо, — ответил Эз. — Как рана или раковая опухоль — вообще что-то чуждое.
— А нельзя было сразу сказать по-простому? — хмыкнул Дэвид и выразительно посмотрел на Тэлли. — Медики — они такие…
Мэдди пропустила укол сына мимо ушей.
— Когда Эз показал мне результаты своей работы, я начала собственное исследование. В базе данных местной комиссии хранились миллионы томограмм головного мозга. Я говорю не о той чепухе, которую помещают в учебниках по медицине, а самые настоящие данные о красавцах и красотках по всему миру. И всюду — церебральные микротравмы.
Тэлли нахмурилась.
— Вы хотите сказать, что эти люди были больными?
— Больными они не казались. И микротравмы не были злокачественными, поскольку они не росли, не распространялись. Но эти повреждения обнаруживались почти у всех и размещались всегда в одном и том же месте.
Она указала на точку на макушке.
— Чуть левее, дорогая, — уточнил Эз, опустив в чай белый кубик.
Мэдди передвинула палец левее, потом опустила руку и продолжала:
— Что было гораздо важнее, эти микротравмы обнаружились практически у каждого человека по всему миру. Если они грозят здоровью, получалось, что у девяносто девяти процентов населения должны проявляться какие-то симптомы.
— Но эти травмы — они были не естественными? — робко спросила Тэлли.
— Нет. Они наблюдались только у людей, перенесших операции, — то есть у красавцев, — ответил ей Эз. — У уродцев ничего подобного не обнаруживалось. Эти поражения явно были последствиями операции.
Тэлли поерзала на стуле. От мысли о том, что у всех в голове кроется маленькая зловещая тайна, ей стало не по себе.
— А вы узнали, откуда берутся эти поражения?
Мэдди вздохнула.
— В каком-то смысле узнали. Мы с Эзом очень тщательно изучили случаи, где эти поражения отсутствовали — а отсутствовали они у считанных красавцев и красоток, — и попытались выяснить, чем они отличались от других людей. Откуда у них взялся иммунитет к этим странным микротравмам? Мы брали в расчет такие показатели, как группа крови, пол, рост и вес, коэффициент интеллекта, генетические маркеры, но все это, похоже, не имело никакого отношения к случаям отсутствия микротравм. Эти люди ничем не отличались от остальных.
— А потом мы наткнулись на странное совпадение, — сказал Эз.
— Их работа, — кивнула Мэдди.
— Работа?
— Каждый из тех, у кого не обнаруживались микротравмы мозга, работал в определенной сфере деятельности, — объяснил Эз. — Пожарные, надзиратели, врачи, политики и все, кто трудился в Комиссии по чрезвычайным обстоятельствам. У всех представителей этих профессий никаких микротравм не было, а у всех остальных похорошевших людей — были.
— Значит, у вас их тоже не оказалось?
Эз кивнул.
— Мы проверили себя, и результаты оказались отрицательными.
— Иначе мы бы тут не сидели, — негромко добавила Мэдди.
— Что вы имеете в виду?
Тут слово взял Дэвид.
— Эти микротравмы — не случайность, Тэлли. Они — составная часть операции, как придание правильной формы черепу, как снятие кожи. Это часть того, как красота тебя изменяет.
— Но вы же говорите, что такие травмы — не у всех.
Мэдди кивнула.
— У некоторых похорошевших людей травмы исчезают или их намеренно лечат. Это те люди, профессия которых требует быстрой реакции — как работа врача «скорой помощи» или тушение пожаров. Люди, имеющие дело с конфликтами и с опасностью.
— Люди, сталкивающиеся с необходимостью делать выбор, — добавил Дэвид.
Тэлли медленно выдохнула, вспомнив кое-какие подробности своего пути.
— А рейнджеры?
Эз понимающе кивнул.
— У меня в базе данных, кажется, было несколько рейнджеров. У всех травмы отсутствовали.
Тэлли помнила, как выглядели лица рейнджеров, которые ее спасли. Их отличала незнакомая уверенность и решительность. Та же, что светилась в глазах Дэвида, но напрочь отсутствовала у новоиспеченных красоток и красавцев, над которыми всегда потешались они с Перисом.
Перис…
Тэлли сглотнула сжавший горло горький ком. Она попыталась вспомнить, как вел себя Перис, когда она ворвалась на бал в особняк Гарбо.
Она тогда так стыдилась собственного лица, что вспомнить что-то особенное о Перисе ей теперь было трудно. Он выглядел настолько иначе, казался более взрослым, более зрелым.
Но почему-то то, что раньше связывало их, исчезло, испарилось… Перис словно бы стал другим человеком. Только ли потому, что после его операции они стали жить в разных мирах? Или тут крылось нечто большее? Тэлли попыталась представить себе, что Перис оказался здесь, в Дыме, что он тоже трудится и сам себе шьет одежду. Прежний Перис, Перис-уродец только обрадовался бы такой перспективе. А Перис-красавец?
У Тэлли голова пошла кругом. Дом Эза и Мэдди будто превратился в кабину скоростного лифта, ухнувшего вниз.
— А что делают с человеком эти микротравмы? — спросила Тэлли.
— Этого мы точно не знаем, — отозвался Эз.
— Но у нас есть на этот счет кое-какие идеи, — сказал Дэвид.
— Всего лишь подозрения, — уточнила Мэдди.
Эз поджал губы и устремил взгляд на чашку с чаем.
— Этих подозрений хватило, чтобы вы убежали из города, — заключила Тэлли.
— У нас не было выбора, — объяснила Мэдди. — Вскоре после нашего открытия к нам наведались агенты из Комиссии по чрезвычайным обстоятельствам. Они забрали наши данные и велели нам прекратить совать нос, куда не надо, иначе мы лишимся лицензий. Оставалось либо бежать, либо забыть обо всем, что мы обнаружили.
— А о таком не забудешь, — невесело заметил Эз.
Тэлли повернулась к Дэвиду. Он печально сидел рядом с матерью, на столе перед ним стояла нетронутая чашка чая. Родители пока сказали не все о своих подозрениях. Но Тэлли догадывалась, что Дэвид не видит причин сохранять осторожность.
— А ты как думаешь? — спросила она у него.
— Ну… Ты же все знаешь о том, как жили ржавники, да? — спросил он. — Войны, преступность, всякое такое?
— Конечно. Они были безумцами. Они чуть не уничтожили весь мир.
— И из-за этого люди решили, что лучше не строить города в глуши, посреди дикой природы, что лучше оставить ее в покое, — произнес Дэвид, словно цитируя учебник. — И теперь все счастливы, потому что все выглядят одинаково. Все красивые. Ни ржавников, ни войн. Так?
— Да. В школе нам говорили, что на самом деле все очень сложно, но, в принципе, все примерно так.
Дэвид мрачновато усмехнулся.
— Может быть, на самом деле все не так уж сложно. Может быть, войны и все прочие пакости исчезли потому, что больше не стало противоречий, несогласия, не осталось людей, требующих перемен. Только толпы улыбающихся красоток и красавчиков да считанные люди, всем заправляющие.
Тэлли вспомнила о том, как они с Перисом перебирались через реку в Нью-Красотаун и глазели на свежеиспеченных красавцев и красоток, предающихся бесконечным развлечениям. Они с Перисом всегда твердили, что они-то уж ни за что не станут такими идиотами, такими тупицами. Но когда она его увидела…
— Когда тебя делают красивым, меняешься не только внешне, — сделала свой вывод Тэлли.
— Вот именно, — подтвердил Дэвид. — Ты начинаешь иначе думать.
ТЭЛЛИ СЖИГАЕТ МОСТЫ
Они засиделись далеко за полночь и говорили с Мэдди и Эзом об их открытиях, о том, как они бежали из города, как основали Дым. Наконец Тэлли пришлось задать вопрос, который вертелся у нее на языке с той самой минуты, когда она вошла в дом.
— Но как же вы изменились? Я в том смысле, что вы были красивыми, а теперь…
— Подурнели? — с улыбкой спросил Эз. — Это было просто. Мы с Мэдди — специалисты по физической части операции. Когда хирурги создают красивое лицо, используется особый вид «умного» пластика, чтобы придать нужную форму костям. Когда нужно юного красавца сделать взрослым или пожилым, в этот пластик делают инъекции химического катализатора, и пластик становится мягким, как глина.
— Ого… — Тэлли зябко поежилась, представив себе, как ее лицо вдруг размягчается и из него можно лепить что угодно.
— При каждодневном введении этого препарата пластик постепенно тает и растворяется в организме. Лицо человека приобретает изначальные черты. Более или менее изначальные.
Тэлли удивленно вздернула брови.
— «Более или менее»?
— Мы можем добиться только приблизительных результатов в тех местах, где кость была срезана. К тому же без хирургического вмешательства невозможно добиться значительных изменений в таких показателях, как, скажем, рост человека. У нас с Мэдди остались все некосметические преимущества операции: непортящиеся зубы, идеальное зрение, сопротивляемость к болезням. Но красоты у нас примерно столько же, сколько ее было бы без всякой операции. Черты лица легко вернуть на место — точно так же, как удаленный жирок. — Он похлопал себя по животу.
— Но зачем? Почему вы захотели стать уродливыми? Вы были врачами, поэтому у вас с мозгом все было в полном порядке, так ведь?
— Это верно, в нашем сознании нет изменений, — подтвердила Мэдди. — Но нам хотелось основать сообщество людей, у которых нет микротравм мозга. Людей, которые будут мыслить не так, как красавцы и красотки. Только так можно понять, в чем различие между теми и другими. Это означало, что мы должны собрать группу уродцев. Юношей и девушек из городов.
Тэлли кивнула.
— Поэтому и вам тоже пришлось стать уродами. Иначе кто бы вам стал доверять?
— Мы выделили химический катализатор и получили таблетку, которую нужно было принимать один раз в день. Через несколько месяцев к нам вернулись наши прежние лица. — Мэдди посмотрела на мужа, и ее глаза засверкали. — На самом деле это было удивительное зрелище.
— Не сомневаюсь, — сказала Тэлли. — А как же с микротравмами? Вы можете создать лекарство, которые излечит людей от них?
Несколько мгновений Эз и Мэдди молчали, а потом Мэдди покачала головой.
— К тому времени, как к нам явились агенты-чрезвычайники, мы не успели найти ответа на этот вопрос. Мы с Эзом не нейрохирурги. Двадцать лет мы безуспешно ищем, как решить эту проблему. Но здесь, в Дыме, мы увидели, что происходит, если человек остается некрасивым.
— Я это и сама увидела, — сказала Тэлли, думая о разнице между Перисом и Дэвидом.
Эз вздернул бровь.
— Если так, то ты — понятливая девочка.
— Но мы знаем, что способ лечения есть, — заявил Дэвид.
— Какой?
— Нам известно только то, что он существует, — объяснила Мэдди. — Наши данные показывают, что после первой операции микротравмы есть у всех. Но когда кто-то взрослеет и приступает к ответственной работе, им каким-то образом излечивают микротравмы. Их удаляют тайно — может быть, даже дают людям особое лекарство, и мозг возвращается к нормальному состоянию. Способ лечения по определению должен быть простым.
— И в один прекрасный день вы его найдете, — негромко проговорил Дэвид.
— У нас нет нужного оборудования, — со вздохом отозвалась Мэдди. — У нас даже нет красавца или красотки — объекта для исследования.
— Погодите, погодите, — сдвинув брови, вмешалась Тэлли. — Вы раньше жили в городе, битком набитом красавцами. Когда вы стали врачами, ваши микротравмы исчезли. Вы заметили, что вы меняетесь?
Мэдди пожала плечами.
— Конечно заметили. Мы изучали принципы функционирования организма человека, мы учились тому, как взять на себя высочайшую ответственность спасения жизни. Но мы не воспринимали это так, будто у нас в головах что-то изменяется. Мы думали, что просто взрослеем.
— О… Но как же тогда вы не замечали, глядя на остальных людей вокруг, что у них… не все в порядке с мозгами?
Эз улыбнулся.
— Наш круг общения был очень узким — всего несколько коллег по работе, а они несколько отличались от других людей. Были более энергичными, более талантливыми. Но этому вряд ли стоило удивляться. Станешь изучать историю — и поймешь, что подавляющее большинство людей всегда представляло собой стадо. До того, как появилась Операция Красоты, бушевали войны, всеобщая ненависть, убийства. Какими бы нас ни делали эти микротравмы, это ни в коем случае не отголосок того, какими люди были в эпоху ржавников. Теперь нами немного… легче управлять.
— Теперь наличие микротравм мозга — норма, — сказала Мэдди. — Мы все привыкли к тому воздействию, которое они оказывают.