– Были двое. Всех взяли, но пока они молчат. Я не стал применять пыток.
– Теперь можешь. Хоть режь из них ремни, но они должны петь, как весенние птички.
– Повиновение генералу! – кивнул сотник и вышел из шатра.
Дархат принес бокал разведенного водой вина и тут же был отправлен за очень резким сентаром. Им оказался парнишка лет двадцати – все в его внешности выдавало дворянское происхождение, что не удивляло: ведь фамилию Ропуош носил один из герцогских родов империи. Почти косая сажень в плечах, белокурый и голубоглазый – ну чистый ариец. В глазах парня горел тот драгоценный огонь, что отличает романтика от циника и настоящего рыцаря – от мудрого короля. Это был опасный для его хозяина огонь, но при этом – самая большая драгоценность для честного человека. Он не пытался выслужиться перед генералом, а хотел служить своей родине, как бы высокопарно это ни звучало.
– Ну здравствуй, сентар Ропуош, – по-старчески прямолинейно обратился я к парню. – Расскажи мне, шустрый ты наш, как такому молодцу удалось получить патент сентара?
Парень, похоже, ожидал чего угодно, втайне надеясь на похвалу, а я с ходу наступил на больную мозоль. Ропуош пошел пятнами, что сделало его очень похожим на юного Харита. Только сентар был на две головы выше и в полтора раза шире моего адъютанта.
– Это отец купил патент, – упрямо сжав губы, не стал скрывать подноготной своего назначения сентар.
– И ты сегодня доказал, что вполне достоин этого звания.
Парень вновь засиял, и, чтобы он не лопнул от самодовольства, его следовало немного приземлить.
– Но загонять легионеров до полусмерти было неразумно. А за дисциплину и документы благодарю.
– Повиновение генералу!
– Отправляйся в свой легион и готовь его к отдыху. Завтра вас ждут большие испытания.
Когда сентар ушел, я повернулся к Ловану:
– И как его до сих пор не разорвали ветераны?
Центурион хитро ухмыльнулся и сначала ткнул пальцем в свои знаки различия, а затем обозначил жестом деньги. Кстати, здесь денежные единицы обозначались трением пальцев – так же, как и на Земле. Вот такая странность, и думай что хочешь.
Из пантомимы Лована стало понятно, что отец Пазаро – что-то мне подсказывало, что это был сам герцог Ропуош, – не мудрствуя лукаво подкупил либо обоих, либо одного из центурионов, и они носились с парнем как с расписным яйцом. Впрочем, результат был впечатляющим, а то, каким образом его добились, меня не интересовало. Если и другие легионы поведут себя так же, то делать мне здесь нечего и остается лишь потрясти «курятники» легионных управ.
Увы, реальность оказалась намного печальнее: лишь к обеду показались разрозненные сотни под руководством тирахов из ближайшего гарнизона. И это через полтора суток после того, как был получен приказ!
Центурии собирались медленно и нехотя, а половинчатый легион не набрал своего состава и к ужину. Впрочем, наблюдать за этой печальной картиной мне было некогда – «медведи» Выира привезли советника Добулана. Барон был слегка помят, поэтому больше зол, чем перепуган. Он изрыгал угрозы, буквально тыча мне в лицо связанными руками.
– Я требую наказать быдло, которое посмело прикоснуться к дворянину. Да за такое по древним законам империи лишают головы!
– Это был мой приказ, – жестко перебил я барона, честно говоря, не зная, что с ним делать.
– О ваших приказах мы еще поговорим!
– Говорить вы будете в имперской тайной канцелярии. – Название фискального органа я вспомнил не сразу, но, когда вспомнил, тут же пустил в ход.
Барон немного остыл, но его страха хватило ненадолго, что говорило о слабости данного учреждения. Будь канцелярия под Кровавым Моржом – барон бы так не хорохорился. Хотя лиха беда начало, может, граф доберется и туда.
– Да уж, поговорим, особенно о вашем самоуправстве! – не унимался советник.
– У меня есть доказательства вашего воровства.
– А у меня есть столько влиятельных друзей, что вы можете подтереться этими бумажками! – нагло ухмыльнулся барон.
И очень зря: он-то не знал, что перед ним не совсем генерал Сакнар, и даже не догадывался, насколько мне плевать на его намеки.
– Барон, – с кривой ухмылкой тихо сказал я, уже не используя звания этого человека, – ты вспомнил о древних законах империи. Кстати, что по этим законам полагается делать с ворами? При этом без долгих разговоров и прямо на месте преступления?
Барон не сразу понял, о чем идет речь, а вот «медведи» догадались моментально. Два здоровяка, которые на всякий случай остались в шатре, схватили пухлого и уже совсем испуганного барона под ручки, избавили от веревок и прижали левую руку к столу. Ловану хватило одного короткого кивка.
– Вы не посмеете меня-а-а-а-у-у-у!!! – Возмущенный вопль барона перешел в долгий вой, и он неверящими глазами уставился на собственную кисть, с глухим стуком упавшую на пол.
«Медведи» ловко перетянули культю и замотали ее тряпкой, при этом почти не забрызгав стол кровью.
Барона выволокли наружу, а лица моих приближенных так и остались бесстрастными. Похоже, они и сами не знали, как к этому относиться. И только юный Харит, приглашенный на разбирательства в качестве толкователя доказательств, выказал свое отношение к происходящему уже за пределами шатра, опорожняя желудок.
После этих событий настроение у меня было более чем боевое, и приползшие уже к вечеру еще четыре легиона я встретил, так сказать, во всеоружии.
Еще одну бессонную ночь пришлось провести в собеседованиях с центурионами все прибывающих легионов, но уже к рассвету начались перемены. Двенадцать неполных легионов, успевших собраться на полигоне, новое утро встретили как шесть полных. Командовали ими пять прежних сентаров и один повышенный до сентара центурион. И то оставшимся на старых должностях командирам легионов еще предстояло доказать свое право на занимаемую должность и «стильные» бляхи. Иммунитет был только у молодого Ропуоша.
И все же имелись шансы на то, что остальные проснутся и осознают всю серьезность происходящего: ведь у них имелся наглядный пример – четыре половинчатых легиона, прибывшие уже после рассвета, отправились прямиком на границу, но уже под руководством центурионов – их сентары так и не появились.
Следующим номером этого цирка стала военная игра. В имперской практике подобного не было, но я не стал изобретать велосипед и решил использовать опыт земных военных, а точнее – свой собственный опыт участия в юношеских военизированных играх. Моя служба в армии была далека от показательных учений и необходимых знаний не дала.
Первым заданием для едва пришедших в себя легионов было восстановление полигона в первозданном виде. Раскопки начались прямо с рассвета и уже к полудню выявили аутсайдеров – один из вновь объединенных легионов отказался выполнять приказы.
«Бунтари» получили еще один крохотный шанс – в их расположение направились гонцы с письмами, в которых всем центурионам предлагалось самостоятельно исправить положение. В итоге – объединенный легион возобновил работу, а самый деятельный центурион стал сентаром. С наведением порядка была небольшая заминка, которую даже постарались скрыть от свирепого генерала – после событий с наказанием советника мое окружение побаивалось реакции слегка неадекватного командира.
Одна центурия провинившегося легиона, во главе с бывшим сентаром, потребовала встречи с императором. Тогда в дело вступили «медведи» и одна центурия из легиона Ропуоша. Бунтарей аккуратно вытеснили в лес к югу от Койсума, где и «упаковали» самых буйных, остальных вернули в легион. Как напутствие легионеры получили уверения в том, что, если бы о бунте стало известно генералу, «упаковкой» дело не обошлось бы – головы смутьянов уже красовались бы на шестах вокруг полигона. В полном составе.
Об этом мне по секрету сообщил Дархат, но уже тогда, когда все закончилось и бунтари вовсю копали землю. И то он опасался, что я пошлю карательную команду за этими «идиотами», как выразился десятник.
Конечно же их опасения были напрасными – после случая с советником меня немного подташнивало и слегка потряхивало. И не только от вида крови и воплей покалеченного человека, но и от осознания изменений в собственной психике. Если так пойдет и дальше, можно докатиться до чего угодно, даже до славы кровавого маньяка.
Моей растерянностью тут же попыталась воспользоваться душа генерала, но, получив очередной ментальный удар, вновь откатилась на старые позиции.
Атака встряхнула мне мозги и заставила выбросить из головы всякую дребедень – советник получил по заслугам, а легионеров обезглавливать я не стал бы даже в случае нападения на собственную персону.
Углубив рвы и насыпав солидные валы, легионеры уже вздохнули с облегчением, но не тут-то было. «Дорвавшийся до власти старый маразматик» – по-моему, именно это определение гуляло в легионах – поставил новую задачу.
План будущих маневров мы разрабатывали почти сутки. Для этого я создал небольшой штаб, в который вошли: Выир, Лован, Ропуош на пару с седым центурионом, который на данном этапе жизни заменял юноше отсутствующий опыт и часть мозгов. А под конец из города был вызван Млет Келсо.
В городе теперь царил порядок, больше присущий мужскому монастырю, – возможно, это перебор, но в период Сбора и Ревизии это нормально. Келсо вообще показал себя как неплохой стратег и пользы принес больше всех присутствующих, в том числе меня самого.
Вторым по полезности неожиданно оказался Дархат, который сначала сновал туда-сюда с выпивкой и закуской, а затем протолкался к столу и начал «тыкать пальцами», причем довольно разумно.
Ко второму послеполуденному колоколу, когда основная часть легионов заканчивала работу, к сентарам отправились гонцы с новыми приказами. Кстати, легион Ропуоша уже час как отдыхал – вот что значит юношеское рвение и грамотно распределенные деньги папаши.
Через двадцать минут после отправки гонцов забитый войсками полигон словно взорвался движением – большая часть легионеров, выстроившись в прямоугольники тирахий, центурий, потянулась стройными колоннами в сторону главного выхода. Легион Ропуоша, уже получивший первый номер, в который раз оказался в авангарде. На полигоне осталось три легиона, но и там бойцы судорожно докапывали рвы, чтобы успеть за ушедшим войском: всем уже стало понятно, что генерал не шутит. До императора далеко, до Единого и всех его святых высоко, а свирепый генерал – вот он, ближе некуда.
Разбор бумаг, доставленных из легионов «летунами», затянулся еще на несколько часов, и наша веселая компания отправилась в путь, когда до заката оставалось не больше трех колоколов.
Примерно час пути послужил для моих немного расшатавшихся нервов настоящим бальзамом – прикрепленный ко мне битюг с непонятной кличкой Хохотун лихо скакал по дороге, а я осматривал окрестности. В этот раз Выир не отставал от меня больше чем на корпус коня, а полусотня верховых «летунов» держалась сразу же за ним. Впереди двигался дозор из пяти всадников – они немного портили обзор, но того требовала элементарная безопасность.
Лован и Дархат реквизировали карету и теперь ехали с комфортом. В голове даже мелькнула мысль, что не мешало бы научить ординарца верховой езде, но тут же пришла грусть. Я вспомнил, что живу этой жизнью даже не в кредит, а так, по недоразумению и злому умыслу. Все мои действия были абсолютно бессмысленны, но так хотелось жить полной жизнью, делать что-либо важное, полезное если не для себя, так хотя бы для других.
К счастью, я не успел нырнуть в депрессию – впереди показалось первое «поле битвы». На довольно обширной поляне между двумя массивами леса красовались два боевых лагеря имперских легионов. Аккуратные шестиугольники защитных валов, состоящих из еще не высохшего грунта, щетинились тупыми «зубами» специально незаостренных колов и нависали над провалами рвов. Первый легион идеально справился с задачей благодаря грамотному командованию и как минимум получасовой форе. Впрочем, условный противник Ропуоша в данный момент заканчивал свои приготовления, так что до заката можно даже устроить показательный бой.
Условия схватки были просты, как мычание, – легионы должны поочередно атаковать противника и постараться захватить лагерь. Пользоваться можно было только кулаками, обратной стороной копий и щитами, а призом была отправка в родной гарнизон без дальнейших мучений. Приз, похоже, оказался более чем достойным, и легион Ропуоша встретил яростное сопротивление, но подчиненные молодого сентара уже почувствовали себя избранными и продавили оборону с восточной стороны лагеря, сделав вылазку одной центурией. Командовал этой диверсией сам сентар в сопровождении уже знакомого седого центуриона.
К сожалению, рассмотреть все подробности боя было трудно, но то, что старый центурион держит молодого сентара практически на поводке, я заметил. И поставил плюсики обоим.
Командовавший обороной сентар хоть и бросил основные силы против главной атаки, но все же не оголил лесной стены. Бой был хоть и короткий, но яростный. Легионеры рычали, как бешеные львы, с остервенением вырывая крепко вбитые колья и врезаясь в прикрытые щитами ряды противника. Их условный враг с неменьшей яростью сталкивал нападавших в ров с помощью ударов тупых концов копий, тяжелых щитов и даже не менее увесистых зуботычин закованных в металл кулаков.
На минуту мне стало немного боязно – подобная ярость могла повлечь за собой серьезные потери в личном составе. Но отступать уже поздно.
Дабы не усугублять ситуацию, как только первые две тирахии ворвались в лагерь, я отдал приказ к отступлению. За моей спиной взвыли трубы легионерских глашатаев, и битва начала стихать. Но успокоились они далеко не сразу – еще где-то минут десять из захваченного лагеря доносились ругань и шум драки. Похоже, парни вымещали злость за все на свете – тяжелую солдатскую жизнь, чокнутого генерала и тупость собственных командиров.
К счастью, жертв «боя» было не так уж много – около полусотни легкораненых и просто изрядно помятых, полтора десятка разных переломов и одна сломанная шея. Погибшего было жаль, но, как выяснилось позже, несчастный случай произошел уже после боя, когда один из десятников придал молодому легионеру ускорения с помощью пинка. Направление было выбрано неверно, и легионер кубарем скатился в ров, где и погиб. Наказание чересчур злобного десятника я оставил на совести его командиров и объявил получасовой перерыв.
Матч-реванш прошел практически на закате. Неизвестно, повлияло ли это на расстановку сил, но легион Ропуоша отбил все атаки, несмотря на безумную ярость нападавших, и я был вынужден сделать финальный «гудок», объявив конец встречи и результат матча со счетом один – ноль.
Ночь укрыла огромную поляну своим одеялом из мрака, и оба лагеря словно вымерли. Умаявшиеся за день легионеры спали беспробудным сном, а дозорные выглядели как чучела, раскачиваясь от порывов ветра. Практически все дремали, повиснув на копьях: в этом мире еще не додумались забрать у постовых подобную подпорку. Но я не стал зверствовать и наказывать переутомленных людей, хоть и выходил несколько раз проверять посты, – нужно же было проветриться и немного отдохнуть от гвалта в моем шатре. А там творилось настоящее светопреставление – проходило обсуждение дальнейших действий новообразованной комиссии. Я понимал, что совсем скоро граф пришлет по мою душу, причем в прямом смысле этого слова, и придется ехать в столицу, но бросать начатое дело на полдороге не хотелось, и сейчас шло обсуждение, как именно продолжить проверку легионов, но уже без меня.
Глава комиссии Млет Келсо яростно ругался с «нянькой» молодого Ропуоша и еще одним сентаром. Стоявший возле них юноша помалкивал, лишь время от времени что-то робко вставляя. Выглядело это комично, потому что белобрысый парень был на голову выше всей троицы старших легионеров. Выир в свару не лез – его дело защита комиссии и силовые акции. А Дархат вообще игнорировал происходящее, понимая, что надолго генерал в этом дурдоме не задержится.