– Я даю двадцать!
– Я двести, для обездоленной не жалко!
И волна благотворительности покатилась по улице, вовлекая все новых и новых лиц. Но матушке этого было мало.
– Господа, смотрите, уже приличная сумма набирается; быть может, найдется добрая душа, которая возьмет в жены Эдит Матьес?! Ну же, мужчины! Она молода, хороша собой, умна, но не оценена и не имеет большого приданого, так мы с вами соберем. Кто же возьмет в жены столь привлекательный цветок?
Из дома выбежала мадам Матьес, за ней горничные и привратник, но их встретила Лили, не давая подойти к матушке. А мадам Ламбер продолжала покорять красноречием жителей Льено. Прослышав о зрелище, сюда уже стекались люди с прилегающих улиц.
– Покажите невесту! – выкрикнул кто-то. – Негоже соглашаться на товар, не видя его!
– Разумная мысль, сударь, – обрадовалась матушка. – Фостин, предъяви уважаемым господам дочь.
– Дульчина, прекрати немедленно нас позорить! – кричала мадам Матьес.
– Я вас облагодетельствовала, – возразила матушка. – Не далее как вчера Эдит грозилась на себя руки наложить, так я вас спасаю от утраты. Господа! Давайте дружно попросим сюда мадемуазель Эдит!
– Я ее знаю, ничего такая курочка, – выкрикнул один из рабочих. – Можно узнать точную сумму приданого?
– Одно мгновение, любезный, сейчас все подсчитаем, – заверила матушка.
– Дульчина, иди и продай свою дочь! – закричала Фостин Матьес.
– Моя дочь выходит замуж за графа Набарро, – расхохоталась мадам Ламбер. – На ее руку охотников много, включая и бросившего вас жениха. А кто сватается к вам, Фостин? Господа, точная сумма приданого бедняжки…
– Довольно! – Эдит вышла из дверей своего дома. – Мое приданое…
– А вот и она, господа, встречайте! – возликовала мадам Ламбер. – Только помните, Эдит слегка не в себе. Ведь всем известно, кто готов наложить на себя руки. Но сострадание и собранное приданое, вкупе с ее собственным, закроют вам глаза на сей недостаток. Кто готов рискнуть и связаться с девушкой, которую подводит здравый смысл? Решать вам, господа. Лили, – матушка вручила ей собранные деньги, – передай бедняжке. Возможно, это облегчит ее страдания. Если не на свадьбу, то на лечение. И да пошлет Всевышний Эдит Матьес здравого смысла и совести. Возможно, даже подкинет хоть какого-нибудь жениха.
Лили гордо прошествовала к Эдит, вручила ей шляпку с деньгами и вернулась в коляску.
– Благодарю за внимание, – провозгласила матушка. – Выбор за вами, господа. Трогай.
Мадам Ламбер, довольная собой, вернулась домой. А семейство Матьес покинуло город в тот же день, сбежав от мгновенно вспыхнувших сплетен и пересудов до тех пор, пока страсти не улягутся. Меня все это даже не задело. С Эдит я больше никаких отношений поддерживать не хотела, она мне стала неприятна. А что касается матушки, то она поступила согласно своему характеру, у меня ее смелости нет. А вот папенька матушку отчитал, но она только фыркнула; на том все и успокоилось.
А время шло. Дамиан не объявлялся, и никаких вестей от него не было. Меня это радовало, потому что смотреть ему в глаза было совестно. Да и больно. Совершеннейшая глупость, но мои чувства к господину королевскому лейтенанту только крепли день ото дня. И чем ближе была свадьба с графом, тем тяжелей мне становилось. Надежды на то, что со временем мне станет легче, развеялись как дым, когда до свадьбы осталось три дня. Я безнадежно болела этим красивым, но далеким от меня мужчиной.
На последнюю примерку платья я ехала, как на эшафот. Матушка мрачно взирала на мои страдания. Твердить, что все еще можно изменить, она устала еще неделю назад, потому что я в своем упрямстве закрылась, как улитка в раковине, отдавая себя на заклание. Глупая жертвенность, но так я наказывала себя за то, что не разглядела раньше своей подруги и позволила ей манипулировать собой. К тому же, кроме матушкиных слов, иных подтверждений намерений господина Литина я не имела – только то, что он сказал в памятную ночь, о которой я теперь старалась забыть.
Мадам Фотен встретила нас, раскрыв объятья. Матушка тут же включилась в их привычную игру, позабыв печали. Я же молча позволила облачить меня в подвенечное платье, красота которого была неоспорима, но не радовала меня. Всего три дня – и оно станет моими оковами. Три дня – и я перестану существовать как Адалаис Ламбер. Исчезнет беззаботная девушка, и появится графиня Набарро, на плечи которой лягут обязательства. И первая брачная ночь… Всевышний! Я боялась думать о ней. Ранее смущалась, а теперь просто боялась, понимая, что на ложе со мной взойдет мужчина, на которого мне тягостно было даже смотреть.
– Не я первая, не я последняя, – прошептала я, кусая губы.
– Что ты там шепчешь? – спросила матушка, прекратив споры с мадам Фотен.
– Ничего, матушка, вам показалось, – ответила я.
Приладив к моей голове вуаль, обе дамы сложили руки и восхищенно ахнули.
– Ангел, чистый ангел, – умилилась мадам Фотен.
– А достанется не пойми кому, – проворчала матушка.
– Граф – достойный человек, матушка, – тускло ответила я и стянула с головы вуаль.
Мне помогли снять подвенечный наряд, после облачили в мое собственное платье, и матушка махнула рукой.
– Иди хоть на шляпки посмотри, мне надо с Фло еще кое-что обсудить.
Мадам Фотен важно кивнула, и меня выставили из примерочной комнаты. Я спустилась вниз. Девушка, стоявшая за прилавком, куда-то вышла, и я занялась рассматриванием товара. Когда за спиной звякнул колокольчик, я отошла подальше, чтобы не мешать покупателю, и остановила свой взгляд на готовых шляпках. Мысли бежали по заведенному кругу, и это злило. Я попыталась сосредоточиться на шляпке небесно-голубого цвета. Подошла ближе и протянула руку, трогая украшавший ее букетик.
– Даже неживые цветы притягивают бабочек, – услышала я. – Бабочки так легко позволяют себя обмануть даже подделкой.
Резко развернувшись, я охнула, и мир поплыл перед моими глазами.
– Дамиан, – простонала я, и он успел подхватить меня прежде, чем я осела на пол.
Господин королевский лейтенант поднял меня на руки и отнес к стулу, стоявшему рядом со столом, на котором обычно лежали эскизы платьев и другой одежды.
– Эй, кто-нибудь, принесите воды! – крикнул он, тревожно глядя на меня. – Меня слышат? Ада, – позвал молодой человек, но я была способна лишь хватать ртом воздух, – да что с тобой? Я эту лавку разнесу ко всем чертям, если сейчас же кто-нибудь не объявится! – в сердцах выкрикнул Дамиан, обмахивая меня каким-то эскизом со стола.
Из недр лавки выбежала девушка и тут же скрылась вновь, но вернулась через минуту, неся стакан с водой. Господин Литин отобрал у нее стакан и поднес мне. Но я оттолкнула его, продолжая задыхаться. И тогда Дамиан набрал в рот воды и прыснул на меня. Я оторопело заморгала, глубоко вдохнула и перевела на него взгляд.
– Ну слава Всевышнему, – удовлетворенно сказал молодой человек, достал из кармана платок и принялся осторожно обтирать мне лицо. – Что же ты у меня такая впечатлительная, бабочка? – с доброй улыбкой спросил он. – Это всего лишь я, а не чудовище из морских глубин.
– Это действительно ты, – прошептала я, порывисто обнимая его лицо ладонями. – Дамиан…
Девушка, служившая мадам Фотен, вновь исчезла, и мы остались одни. Дамиан оторвал от своего лица мои ладони и теперь целовал их, а я была на самом краю преисподней.
– Дамиан, – испуганно воскликнула я, отнимая у него свои ладони, – зачем ты здесь? Господин Литин…
Я поднялась со стула и отошла от него, нервно теребя манжет своего платья. Дамиан распрямился следом за мной и теперь пристально следил за моими метаниями. Его взгляд сжигал мою больную душу дотла, но не хватало сил остановиться и посмотреть в глаза господина лейтенанта.
– Дамиан, я не сдержала слова, я не дождалась тебя, – наконец выпалила я. – Через три дня я выхожу замуж.
– Я все знаю, – спокойно ответил молодой человек. – Из-за этого я бросил все дела и примчался сюда.
– Но откуда? – я обернулась. – Ах, да, твои родители…
– Нет, – он улыбнулся и отрицательно покачал головой. – Твоя матушка.
– Что?! – я потрясенно смотрела на Дамиана.
– Ей бы полком командовать, – усмехнулся он. – Не женщина, а таран. Я готов перед ней преклонить колени в знак моего вечного уважения. Если бы не ее письмо, я бы приехал через несколько недель и нашел здесь только разбитое сердце. Ада, – молодой человек подошел ко мне. – Я здесь – и этому спектаклю конец. Я сам объяснюсь с графом.
– Нет! – воскликнула я, отшатнувшись от него в ужасе.
Дамиан нахмурился и теперь глядел на меня исподлобья.
– Объяснись, – потребовал он.
Что я могла объяснить? Что я запуталась? Что папенька и граф столько денег потратили на эту свадьбу, что мне даже страшно подумать о том, что она отменится и папенька будет зол на меня? Или что мой отказ ляжет позором на голову его светлости и моих родителей? А может, о том, как мне стыдно перед самим Дамианом и я не верю, что он сможет простить мое вероломство и не припомнить его мне после?
– Я дала слово, – потерянно прошептала я.
– Мне ты его дала раньше, – жестко ответил господин Литин.
– Помолвка уже оглашена…
– Помолвка может быть расторгнута, – последовал немедленный ответ.
– Ты никогда не простишь мне…
– Тогда почему я здесь? – Дамиан улыбнулся и шагнул ко мне. – Глупенькая бабочка, я тебя не отпущу; неужто ты думала, что я шучу?
Я опустила голову, придя в окончательное смятение. И в этот момент открылась дверь в лавку.
– Ада? – я подняла голову и за пеленой слез не смогла рассмотреть графа Набарро.
Он стремительно приблизился к нам с Дамианом и оттеснил меня, закрыв собой.
– Милостивый государь, потрудитесь держаться подальше от чужой невесты, – холодно произнес он.
– Могу адресовать вам то же требование, – голос господина лейтенанта был сух, но в нем угадывалась насмешка.
Обстановка накалялась. Мужчины буравили друг друга воинственными взглядами, и нужно было что-то делать, пока не случилось взрыва. Мне вспомнились слова графа о поединке. Дамиан на это сказал, что не примет вызова, но сейчас в это верилось менее всего.
– Господин Литин, если вы не оставите вашей настойчивости, я буду вынужден принять меры, – угрожающе произнес Онорат.
– Всегда к вашим услугам, – уже не скрывая насмешки, ответил Дамиан, и я больше не могла медлить.
Я вышла вперед, взяла за руку господина королевского лейтенанта и посмотрела ему в глаза.
– Поздно, Дамиан, – прошептала я. – Ничего уже не изменить. Простите меня, если сможете, и прощайте. Онорат, – я обернулась к графу, – уведите меня отсюда.
– С удовольствием, – ответил он, взял меня за руку и повел к выходу.
– Это мы еще посмотрим, – услышала я слова Дамиана.
Я была благодарна ему, что он ничего не предпринял и не привлек к нам внимания. Но то, что он сказал, встревожило меня, и я решила до свадьбы дом не покидать, чтобы не столкнуться где-нибудь с господином лейтенантом. На Онората я не смотрела, а он молчал, и за это я тоже была благодарна.
Матушка вышла после нас. Она уселась в коляску, кивнула графу и сердито посмотрела на меня. Ее взгляд я тоже проигнорировала. Вот и всё, я сделала выбор, пути назад нет. С этой минуты я окончательно приняла свой отказ от господина Литина.
Ночью я закрыла окно на щеколду, опасаясь неожиданных визитов, но уснуть не могла, продолжая прислушиваться, и ждала. Наконец не выдержала и задернула шторы; но уже через пять минут перед моим внутренним взором предстала картина, что Дамиан стоит на узком карнизе, срывается и падает вниз, а я сплю здесь за закрытыми шторами.
Я подскочила с кровати и бросилась обратно к окну, распахнула шторы и открыла настежь рамы. Затем выглянула вниз и вздохнула с облегчением. Никакого тела на земле не было. Постояв так немного и проветрив лицо и мысли, я ушла в гостевую спальню, так и не закрыв рам. Если уж придет, то хотя бы не сорвется в тщетных попытках попасть в комнату.
В гостевой спальне я неожиданно быстро провалилась в сон, хотя думала, что буду прислушиваться всю ночь к звукам, нарушавшим тишину. Сны мне снились тревожные, и встала я с головной болью. К тому же в доме поднялась суета, когда обнаружили распахнутое окно в моей спальне и мое в ней отсутствие. Поднялись беготня и крики, разбудившие меня. Когда я выбралась из гостевой комнаты, первая, кто бросилась ко мне, была Лили. Женщина сдавила меня в медвежьих объятьях и оглушила причитаниями:
– Дитятко наше, нашлась!
– Где? Где моя дочь? – прибежала на ее крики матушка. – Ада, несносное дитя, где ты была?!
– В гостевой спальне, а что случилось? – изумилась я.
– Она еще спрашивает! – возмутилась матушка, отнимая меня у Лили. – Как мы должны были отреагировать на твое исчезновение? Лили утром зашла к тебе, постель пуста, окно распахнуто. От рева этой женщины даже хрусталь полопался, не то что мои нервы. Зачем ты спала в гостевой спальне?
– В своей мне не спалось, – ответила я, досадуя, что из-за меня случился переполох.
– Это всё нервы, – заявила матушка. – То ли будет дальше, когда будешь ложиться в постель с графом…
– Матушка! – возмущенно воскликнула я. – Я не желаю обсуждать с вами эти вещи!
– Тут обсуждай не обсуждай, а спать ты будешь с графом, и уже послезавтра. Вот представь…
– Матушка!
Я развернулась и бросилась в свою комнату, закрыв уши ладонями. Матушка превзошла саму себя! Мое возмущение не знало предела. Такие разговоры, это же ужас! Но уже в комнате я тяжело осела на кресло и уставилась на свои руки. Но ведь от этой данности не уйти, и то, что так нервирует меня, все ближе… А может, сказать, что у меня женские недомогания? Ох, я просто не смогу выдавить из себя такое, и значит…
– Ада, – матушка заглянула ко мне в комнату, – жду тебя на завтраке.
– Я скоро буду, матушка, – ответила я, поднимаясь с кресла.
Проследив за тем, как я направляюсь в умывальную комнату, матушка закрыла дверь и удалилась. Вскоре появилась Лили. Она помогла мне с волосами, на удивление молча и горестно вздыхая.
– Что с вами, Лили? – спросила я.
– Да как же? Ведь вижу, как вы мучаетесь и матушки не слушаете, а она дело говорит. И зачем себя терзаете? – ответила она.
– И вы туда же! – возмутилась я и направилась в столовую.
Матушка сидела с газетой в руках, закинув ногу на ногу, и потягивала чай. Она косо взглянула на меня из-за газеты и вернулась к своему занятию. Я заняла свое место и принялась за омлет. Аппетита не было вовсе. Головная боль все усиливалась, и я сидела, ковыряясь вилкой в омлете, пытаясь отогнать невеселые мысли.
– Я вот понять не могу, – заговорила мадам Ламбер, – как же люди могут сами себе жизнь портить?
– Матушка, сколько можно? – я откинула вилку и взялась за чай.
– Что, дитя? – она недоуменно подняла брови. – Вот, смотри сама. В Андалийском герцогстве беспорядки. Работники на винограднике устроили драку с управляющим, обвинив того в удержании жалованья. И что теперь? Работы нет, попортили лозу, штраф хозяину за ущерб… А жалованье просто в дороге задержалось. Его и удержали в счет долга. Вот так-то. Я и говорю, умеют же люди, не подумав, себя несчастными сделать.
– Я думала, вы обо мне, – немного ворчливо ответила я.
– А что о тебе? Ты ведь знаешь, что́ тебе хорошо, – невозмутимо сказала мадам Ламбер. – Вчера сам Дамиан тебе сказал о том, что его намерения прежние, а ты опять за свое.
Чашка с шумом опустилась на блюдце, расплескав чай. Я с негодованием посмотрела на матушку.
– Зачем вы писали ему? Как вы вообще узнали, где его искать? – зло спросила я.
– Кто хочет, тот найдет не только лейтенанта королевского флота, – все так же невозмутимо ответила она. – Ежели ты себе яму роешь, так хоть я тебе веревку скину, чтобы могла уцепиться и выбраться. Кто, ежели не родная мать?
– Вы только всё усложнили! – я вскочила из-за стола.