– Я знаю, знаю, где оно, – замотал головой таксист, – по Московской трассе километров пятьдесят. А там отворотка налево. Я видел. Часто там езжу. В самом селе, правда, не был. Вас только туда отвезти?
– Нет, – вздрогнул Андрей.
Сама мысль о том, что ему нужно будет остаться ночевать в незнакомом селе, испугала его настолько, что желтоватые круги у него перед глазами сменились зелеными и фосфоресцирующими.
– Нет, – повторил он, – меня нужно будет подождать. Недолго. Впрочем, не знаю. Полдня, может быть. У меня там родственники жили когда-то. На кладбище мне надо. Проведать. Подождать – и потом отвезти обратно. Сколько это будет стоить?
– В общем, считай, что на целый день, – протянул шофер, явно давая себе время, чтобы разжечь дух стяжательства. – Это обойдется вам…
Он назвал цену.
–Дороговато… – поморщился Андрей.
– А сами считайте, – настойчиво, ему явно хотелось получить эту работу, стал вкрадчиво убеждать его водитель, – бензин один сколько стоит. Да плюс амортизация машины. По шоссе-то хорошо пойдем. А по той отворотке – еще неизвестно. Поди, рытвины да ухабы. Осень развезло все…
Андрей согласно закивал, чтобы прекратить поток излияний таксиста. Наверное, можно было найти машину и дешевле. Но ему совсем не хотелось сегодня бродить по городу, кого-то еще искать, с кем-то договариваться.
– Ладно, – буркнул он, – согласен. Но это в расчете на целый день. Чтобы вы меня там не торопили.
– Само собой, – обрадовался шофер, – сколько надо, столько и пробудем. Как говорится, наше дело, хозяйское.
Как ни смешно это было, но то, что шофер как будто вошел с ним в дело, приободрило Андрея. Точно он был уже не одинок в поисках ненавистного Прова.
– Вот и приехали, «Центральная». Видите вон ту дверь? – зачастил водитель, притормаживая у тротуара. – Завтра во сколько выезжаем? Здесь вас забрать?
– Во сколько? Не знаю, – растерялся Андрей, – в девять, например. Подойдет?
– Без проблем, – откликнулся водитель, – меня Виктором зовут.
– Андрей, – охотно представился Андрей. – Отсюда тогда и заберите.
– Я там буду стоять, – шофер показал рукой на угол улицы. – Там кармашек есть за перекрестком. Туда и подам. К девяти. Только вы уж меня не подведите. Чтоб не стоять зря. Если не поедем, тогда я этой ночью буду работать. А так – пойду отсыпаться.
– Нет, нет, поедем, точно поедем, – заверил его Андрей, – я вам задаток дам.
Он рассчитался с таксистом за поездку с вокзала и накинул сверху в качестве аванса.
– Запишите мой мобильный, – шофер был явно тронут высокой степенью доверия к себе со стороны пассажира, – можете сейчас набрать, проверить. Он зазвенит.
Андрей отмахнулся и вылез из машины.
– Значит, до завтра? – махнул ему рукой водитель.
– Угу, – кивнул он в ответ, – завтра поедем.
15.
Преодолевая навалившуюся на него сонливость, Андрей снял номер в гостинице. Для заполнения гостевой карточки ему пришлось попросить ручку у дежурной. Столь нескромной просьбой он, по-видимому, обратил на себя ее внимание.
– А что это вы без багажа совсем? – поинтересовалась она, до пояса высунувшись из-за стойки, чтобы удостовериться, что у ног нового постояльца не притаилась дорожная сумка покровительственной полу окраски.
– Я налегке путешествую, – буркнул Андрей.
– Как интересно, – протянула дежурная приглашающим к разговору тоном. Она только что заступила на вахту, и утренний кофе требовал десерта в виде затейливой житейской истории. Однако коктейль из женского любопытства и непрекращающейся тошноты вызвал в Андрее неожиданную реакцию.
– Еду из Таганрога, – начал он телеграфным стилем. – Был вчера на кладбище. Встретил двух приведений. Направился в Москву. В поезде ко мне подсел дьявол и потребовал сойти в Курске. Еще вопросы имеются?
Женщина только обиженно фыркнула и убрала бюст за стойку. Так улитка при виде опасности заползает в свой панцирь.
– Номер триста четыре, – надменно бросила она, отдавая ему квитанцию об оплате. – Лестница вон там, налево. Третий этаж.
– А лифта нет? – устало поинтересовался Андрей.
Вместо ответа дежурная обдала его взглядом, который не оставлял никаких сомнений в полной неуместности подобного вопроса. Андрей обреченно кивнул. Так кивает приговоренный к обезглавливанию, когда палач с улыбкой сообщает ему, что топор затупился, а потому придется рубить в несколько приемов.
Лестница далась ему с трудом. Он словно совершал восхождение на Эверест. Чтобы не упасть, пришлось обеими руками уцепиться за перила. Мимо него вниз сбежала стайка девушек. Они посмотрели на Андрея с удивлением. Наверное, решили, что пьяный. Ну и пусть. Сейчас ему было все равно. Пусть думают, что он пьяный, обкуренный или обколотый. Неважно. Лишь бы клыки не выпустили. А для него сейчас главное – добраться до кровати…
Этот день Андрей помнил смутно. Большую часть его он проспал. Причем до обеда – даже не раздеваясь, как был, в куртке и ботинках. Его сил хватило только на то, чтобы тщательно запереть за собой дверь номера да распахнуть задернутые пыльные шторы. В комнату тут же ворвался дневной свет. Тусклый от застилавших небо тяжелых снеговых туч, он все же был лучше, чем могильный полумрак. Для полного успокоения Андрей включил в номере свет и повалился на кровать.
Он погружался в продавленный матрас, как уходящий в пучину водолаз. Зеленые круги, когда он закрыл глаза, стали еще ярче. Они проплывали в его сознании, как глубоководные медузы, прекрасные, но смертельно ядовитые. И он ужасно боялся, что они дотронутся до него своими жалящими краями. Он дергался, метался, стонал, пытаясь отогнать их от себя. Но медуз от этого становилось все больше и больше. Точно они сплывались к нему со всего океана. Они поднимались ему навстречу из глубины, водили вокруг него хороводы, сталкивались между собой и вновь расходились в стороны. И он сам уже был вовлечен в их бесконечную пляску. От постоянного кружения его стало тошнить еще больше. Он рвался наверх, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Но зеленые медузы не пускали его, затягивая в водоворот, образовавшийся от их танца.
И все же даже такой сон пошел ему на пользу. Очнувшись, словно вынырнув из забытья, он почувствовал себя немного лучше. Как ни хотелось ему раздеться, помыться и вновь лечь в кровать, он все же заставил себя покинуть свое укрытие, чтобы поесть. Он не чувствовал голода, но боялся ослабеть окончательно.
В гостинице не оказалось даже буфета. Поэтому Андрею пришлось выйти на улицу и добрести до ближайшего кафе. Там было много народу. Он заказал солянку и котлету по-киевски. Стараясь вести себя естественно, он даже улыбнулся соседу по столику, сидящему напротив, и пожелал ему приятного аппетита. Тот ответил какой-то ничего не значащей фразой. Просто из вежливости. И они перекинулись несколькими словами. При этом во рту соседа Андрею все время мерещились черви. И он ужасно боялся, что его стошнит прямо за столом.
Сам он ел с усилием, опустив глаза в тарелку, как будто выполняя поставленное перед самим собой задание. Тарелка с солянкой казалась ему бездонной. А котлетой, наверное, можно было накормить весь Киев. И все же он съел все, наполнив желудок и заставив хоть немного отступить предательскую тошноту. Это была настоящая победа, добрый знак перед поездкой в село, которое Андрей в шутку называл теперь родовым.
Довольный собой, он вышел из кафе и остановился на крыльце. Робкий солнечный лучик выскользнул из-за туч, брызнув прямо в глаза Андрею фонтанчик желтого света. Андрей прищурился, поднес ладонь козырьком ко лбу и из-под нее оглядел лежащий на холмах город. Сейчас он казался ему дружественным, почти родным. Он неспешно вернулся в гостиницу и снова лег спать.
Проснулся он уже поздно вечером. Со сна ему показалось, что кто-то опять задернул шторы. Андрей испуганно оглядел комнату. Но тут же понял, что за окном просто стемнело. Он содрогнулся, встал с кровати и включил свет. Он уже выспался и боялся предстоящей долгой ночи. Приблизившись к родным местам Прова, он теперь почти физически ощущал его присутствие. Может, чтобы не оставаться одному, поехать на вокзал? Курск транзитный город. Но будут ли там люди в зале ожидания? Не бегать же ему по перрону вдоль проходящих поездов. А полумрак пустых и гулких вокзальных залов казался ему еще более опасным, чем замкнутое пространство тесного гостиничного номера. И он решил не рисковать и остаться там, где есть. Впрочем, ему повезло. Всю ночь по коридору мимо его номера то и дело кто-то пробегал, хихикая на ходу. А за стенкой до утра слышались голоса и раскаты смеха.
– Ах, так вот вы какие! – восклицал время от времени пьяный мужской голос. – Ну надо же! И кто бы мог подумать!
Андрей сидел на кровати с ногами, закутавшись по самое горло в одеяло, и периодически дремал. Очередной всплеск веселья у соседей будил его. Он вскидывал голову, прислушивался и удовлетворенно бормотал себе под нос:
– Ну и хорошо, хорошо. Главное – не спите.
То, что при других обстоятельствах вывело бы его из себя, теперь казалось неимоверной удачей. Присутствие рядом нормальных, веселящихся людей, возможность в случае чего заколотить кулаками в стену, заорать, чтобы привлечь их внимание, немного успокаивало. Хотя все равно ему становилось все страшнее и неуютнее. Словно этот самый Пров готов был появиться перед ним.
16.
На следующее утро, бредя к перекрестку, Андрей безуспешно пытался вспомнить номер машины нанятого им вчера шофера. О том, чтобы узнать его самого, вообще не могло быть и речи. У Андрея была плохая память на лица. А своего извозчика он видел накануне всего минут пятнадцать и в основном со спины.
К счастью, Виктор избавил его от необходимости с видом потерявшейся собаки шарахаться по переполненной стоянке. Заметив клиента, он распахнул дверку и радостно замахал рукой. По-видимому, несмотря на полученный вчера аванс, таксист до последнего сомневался в том, что пассажир объявится и поездка состоится.
– Покойных родственничков, значит, едите навестить? – поинтересовался Виктор, как только машина вынырнула из города на шоссе. – Кто у вас там, в Митрошине-то лежит?
– Да так, предки, – откликнулся Андрей, стараясь выглядеть приветливым. Ему не хотелось вдаваться в подробности поездки. И в то же время некое соучастие шофера во всем мероприятии успокаивало его.
– Предки, – пробормотал он еще раз для полной убедительности, – прабабки, прадедки, всякое такое. Хочу посмотреть. То есть не посмотреть, конечно – это ж не цирк, а навестить.
– В общем, к корням, – поддакнул шофер. – Оно и правильно. Кто-то, конечно, из грязи в князи. Тем и искать нечего. Чего мне рыться в прошлом, когда там одни крестьяне? Чего я там найду? А кто-то из благородных. Там и усадьбы, и родовые могилы. Не грех что-то и узнать о них, поинтересоваться. В назидание себе же самому. При барах, оно…
– Да мы тоже из крестьян, – неохотно буркнул Андрей, боясь, что словоохотливый шофер тут же поднимет его на смех. – И все равно… надо бы… хоть раз…
Виктора, однако, совсем не смутило крестьянское происхождение пассажира.
– И правильно, – кивнул он, – увидите хоть родные места. Вы ведь там, я понял, не были ни разу?
– Нет, не был, – закивал Андрей.
– Ну вот. А надо бы. Хоть раз в жизни. Посмотреть, где жили ваши предки, чего делали…
– Да я кое-что знаю о них, – поддакнул Андрей, которого явная доброжелательность шофера толкнула на откровения: – Прапрапрапрадед мой был однодворцем. А в холопы он попал по собственной глупости…
Андрей осекся. Он испугался, что водитель обидится на него за слово «холопы». Ведь Виктор только что упомянул о своем крестьянском происхождении. А Андрей… Глупость какая-то. Несуразная чванливость. Холопы! Неудобно вышло.
Но таксист не мыслил столь тонко. Слова пассажира он воспринял совсем по-другому.
– Вот видите! – радостно воскликнул он, а затем, подняв указательный палец вверх, торжественно произнес: – Однодворец. Я же говорю, что из бар, не из нас, дураков.
– Да бросьте вы, – укоризненно отмахнулся от него рукой Андрей. – Какой-то у нас с вами средневековый разговор получается.
– Я вот в последнее время часто думаю, – мечтательно продолжил шофер, которого сельские, присыпанные снежком пейзажи настроили на философский лад, – раньше, при господах, должно быть, лучше было. Не так, как сейчас. Никто из нас, конечно, то время не знает. Но наверняка не было такого…
– Какого? – переспросил Андрей, чтобы поддержать разговор.
– Да вот, – начал шофер, не зная, по-видимому, как выразить свои мысли. – Спились сейчас мужички. Всякий стыд потеряли. Говорю ж: я сам из деревни. Тоже здесь, неподалеку. Тридцать километров от города. Так у нас там машину на улице на минуту не оставишь без присмотра. Даже не украдут. Нет. Куда там красть, в деревне-то? Просто раскурочат. Из чистого удовольствия.
– Это и обидно, – поддакнул Андрей, стараясь попасть в тон своему собеседнику.
– Именно, именно, – закивал Виктор. – Как же так можно? Не из-за денег, ни ради чего-то. А так, исключительно, чтобы напакостить. И кому? Своему же. У меня ж там родители всю жизнь прожили. И похоронены там. И этим мужичкам я не чужой. С кем-то, может, в школе учился. А и не учился, так просто соседями были. И если я машину купил, так я теперь кто, богатей для них? Разве так можно?
Таксист явно ждал поддержки со стороны Андрея. И в душе Андрей его понимал. Но не знал, как выразить это понимание. Не найдя подходящих слов, он просто закивал в ответ – мелко и часто, как китайский болванчик.
– И вот езжу, – продолжил шофер, – чтобы, значит, могилки проведать. Благо, что дядька у меня там живет, в деревне. И племянники. Так к ним надо машину во двор загонять. Не оставишь посреди улицы. Чумовые какие-то все.
– Угу, – кивнул Андрей, не зная, как еще выразить симпатии своему извозчику.
– Или, сказать проще – дурные, – продолжил тот. – Прошлой осенью приезжал. Овец они там развели. Я Кольке и говорю: продай килограммов пять баранины, если резать будешь. Он вначале: мол, ладно, сейчас зарежем. Потом гляжу – идет. Жена, говорит, не знает, что с оставшимся мясом делать. В деревне никто не купит. А в город везти лень. Бери, мол, всю тушу. Я и думаю: да сколько оно там будет? Баран же – не телок. Хорошо, говорю, возьму. Смотрю дальше. Через полчаса Колька опять ко мне. Резать, говорит, хлопотно. Ты бери живьем. И овчина, мол, заодно будет. За овчину отдельно нужно заплатить. Послал я его с его овчиной самовывозом. Ну не дурость ли? Где я буду барана в городе резать? Да и как? Хоть и из деревни, а не бил я никогда никого. Малый был – отец резал. А после армии остался в городе. Как кровь сливать? А шкуру как сдирать? Это ж надо уметь. И кто ее будет выделывать потом? Да и зачем она мне вообще нужна? Я что – Робинзон Крузо?
Андрей разразился новым приступом кивков.
– Так этот идиот, – продолжил шофер, имея в виду Кольку, – на меня же еще и обиделся. Мол, подвел я его: обещал купить и отказался. А я ему: кто обещал-то? И что? Я же говорил: если будешь резать, я куплю.
– Он бы вам еще вместо хлеба пшеницу на корню продал, – поддакнул Андрей.
– На бутылку попросил, – в сердцах махнул рукой Виктор. – Нет, не без отдачи. Якобы взаймы. Да только разве он отдаст? Они же думают, что мы здесь миллионеры. Что-то выцыганить – самое милое дело. Или напакостить, как с машиной. Да что там машина. Дом у меня оставался в деревне. Родительский. Наезжали летом. Типа в отпуск. Так сожгли его. И что интересно: ничего не было на пепелище. Ни остатков телевизора, ни мебели. Что ж, все выгорело дотла? Да какой там телевизор – холодильник, получается, переплавился полностью. Я им так и сказал: что ж, говорю, у вас тут за адский пламень-то был?
– Раскрали сначала? – раскрыл иронию шофера Андрей.
– Под чистую! – хихикнул тот. – Даже телескоп утащили. Телескоп у меня был. Сыну покупал. Он у меня астрономией увлекся в третьем классе. «Купи, батя, телескоп, – все канючил. – Мне без телескопа нельзя». Я купил. А он дзюдо стал заниматься. Звезды побоку. Так мне самому стало интересно. Книжки кое-какие почитал. По астрономии. Стал поглядывать на небо-то. Да только в городе засветка большая. А в деревне красотища в этом плане. Вот я телескоп в родительский дом-то и отвез. И все. Позарились даже на него. Ни штатива, ни линзочки лопнувшей. Ничего не осталось. Что, спрашивается, они с ним делать будут?
Андрей пожал плечами. Разговоры шофера утомили его. К тому же его растрясло. Машина давно свернула с шоссе и ехала сейчас по ухабистому проселку.