Серебряный кофейник с обжигающе горячим кофе на столе, две ложки сахара в чашку и аккуратно, тоненькой струйкой ароматный напиток. Крепкий с изысканной ноткой горечи. Первая чашка, омлет, тарталетки с икрой, приказ и Ламис наполняет и подает вторую чашку. Спокойствие, отрешенность, она все сделала правильно, у нее все получится. Арман нахмурился, выругался сквозь зубы, попытался встать, но моментально расползающаяся по телу слабость не дала поднять даже руку. Неожиданно он понимающе улыбнулся, не сводя пристального взгляда, с напряжено застывшей у столика девушки.
- Далеко не уйдешь, милая.
Тяжелый грохот падения и Ламис, истошно крича, бросилась к двери. Начавшаяся паника превзошла все, на что она только могла надеяться. Девушка накинула на голову шаль и незаметно выскользнула из особняка. На соседней улице остановила извозчика и попросила отвезти ее до порта, намереваясь сесть на ближайший рейс, куда бы судно ни отплывало. Корабль направлялся в Зи - Хана. Именно в ту страну, куда она изначально и планировала. Либеральное правительство, экономика, основанная на игральном бизнесе и прочих развлечениях, свободные нравы.
Узкая, одноместная каюта второго класса. В запыленном стекле иллюминатора едва различимая прибрежная полоса Дамана. Ламис облегченно выдохнула: у нее все получилось.
Пять месяцев, наполненных пустыми надеждами и отчаянием. Она искала работу, любую достойную работу, но и здесь действовали те же принципы, что в Дарина и Дамана. Приличное место невозможно получить без рекомендации. Ламис хваталась за любую работу: убирала номера в гостиницах, служила прачкой и помощником костюмера в кордебалете при казино. Скудные сбережения постепенно таяли, нужно было платить за небольшую меблированную комнатушку под самой крышей, но в приличном районе и она, против желания, продала золотой кулон с огромным изумрудом в россыпи бриллиантов. Драгоценности, когда - то подаренные Арманом она берегла больше всего. У нее был план: она хотела вернуться в Дарина и увезти с собою сына. Подобное путешествие стоило дорого и, было полно опасностей, не говоря уже об угрозе разоблачения. В Дарина она вновь становилась рабыней, и ее неминуемо возвратят хозяину.
Ламис пересчитала вырученные от продажи золотые, ссыпала их в сумочку и направилась к дому. Прошла мимо нищенки, клянчившей деньги у прохожих и, внезапно для самой себя, обернулась и остановилась. За юбку женщины цеплялся изможденный, грязный ребенок, совсем крошечный, едва стоящий на худых, искривленных ножках. Кто - то кинул монету и, женщина бросилась за ней, отшвырнув от себя девочку. Та упала навзничь на каменную мостовую, но не заплакала, как следовало, а, засопев, принялась сосредоточенно подниматься. Ламис инстинктивно подала руку и присела рядом с малышкой. Девочка улыбнулась и Ламис бережно коснулась ее замызганного личика: глаза зеленые, и словно светятся надежде на что - то лучшее, чем это существование. Когда - то ей помог Вистериус, просто тем, что не остался безразличным к маленькой замухрышке из соседнего поместья. Эта забота не принесла ей ничего, кроме разочарований от разбитой мечты, но у нее появился чудесный сын.
- Детей нет, красавица?
Ламис вздрогнула от неожиданности и перевела взгляд на попрошайку.
- Если понравилась дочка так покупай. Семь золотых и она вся твоя.
Цена крошечного ребенка была дешевле изумрудного кулона. Ламис без сожаления протянула женщине деньги и та, предварительно попробовав каждую монету на зуб, завязала их в узелок на драной кофте, молча развернулась и исчезла в толпе. Еще за один золотой девушка выправила документы на Асию Эстен, взятую в приюте на воспитание Ламис Эстен.
Вскоре после этого Ламис приняли прислугой в дом торговца и даже отвели комнату в пристройке. Маленькая Асия, отмытая и приодетая по случаю собеседования в пышное белое платьице и шелковые туфли с бантами невольно помогла Ламис получить это место без обязательных в таком случае рекомендаций. Пожилая матрона была столь сильно очарована молчаливой сосредоточенностью малышки, что соизволила принять в свой дом одинокую женщину с ребенком.
Семья торговца была небольшой: он сам, супруга, старший сын с женой и детьми проживал отдельно в соседнем доме, а младший, женившийся совсем недавно, поселился вместе с родителями. Прислуги было немного, помимо Ламис, принятой горничной, еще держали кухарку, конюха и дворецкого. Доброжелательная атмосфера, царившая в доме торговца, дарила ощущение тепла и уюта. Претензии к работе прислуги неизменно высказывались уважительным, но не терпящим оправданий, тоном. Работы хватало, но хозяйка великодушно позволила девушке брать повсюду с собой приемную дочь. Постепенно медные волосы отрастали, превращаясь в локоны до плеч, личико округлилось и розовело румянцем, Асия больше не напоминала того измученного ребенка, подобранного Ламис на улице. Ее привязанность к приемной дочери росла день ото дня, по мере того, как планы по возвращению Латера испарялись подобно утреннему туману. Девушка понимала, что даже если ей удастся въехать на территорию империи Дарина, купив себе новые документы и не вызывающего подозрений сопровождающего эскорта, то как именно ей удастся выкрасть сына из охраняемой военной школы? Арман давно предупредил отца и брата обо всех возможных действиях своей рабыни, и можно представить радость его семьи только попадись она в их руки. Ламис без остатка дарила все тепло материнского сердца маленькой брошенной девочке, и когда та засыпала в своей кроватке, придвинутой к кровати самой Ламис, девушка едва слышно плакала, поскуливая от боли расставания с единственным сыном.
Когда Асие минуло два года, Ламис решилась продать оставшиеся драгоценности и вырученные таким образом деньги вложить в небольшую гостиницу, расположенную на одной из главных улиц Зи - Хана. Она слышала, как хозяин обсуждал предполагаемую сделку со старшим сыном, перечисляя все минусы и полюсы от покупки гостиницы. Сын упирался, убеждая отца заниматься только знакомым торговым бизнесом и не расширять сферу деятельности семьи. Ламис выждала несколько дней после случайно подслушанного разговора и как - то после завтрака попросила хозяина уделить ей несколько минут своего времени. Пожилой торговец какое - то время изумленно изучал служанку, оглаживая усы и бороду, потом неожиданно расхохотался, ударяя себя по коленям.
- Вот знал же, что ты не так проста, как пытаешься всем казаться. Слишком умна и красива, чтобы считаться обычной служанкой. И жена моя, сразу отметила твои манеры аристократки. Давно мы поняли, что ты словно прячешься от кого - то, все озираешься по сторонам, словно боишься быть найденной. Родители - то, небось, не шибко счастливы оттого, что ты им незаконнорожденную дочь принесла? - Ламис стыдливо потупилась, невольно радуясь тому объяснению, что нашли для себя эти пожилые люди. - Ну, если деньги дали, то и простили, значит. Ладно, помогу и сделку оформить, и советом подсоблю по части налогов и управления. Доходы там небольшие, но стабильные. Сын мой из-за этого и уперся, мало куражу, хочет сразу большими делами ворочать.
Когда документы были готовы и подписи поставлены в присутствии свидетелей и представителя властей, Ламис передала деньги за гостиницу ее бывшему владельцу. Она продала все украшения сразу одному ювелиру. Тот предложил такую высокую цену за пару обычных на взгляд Ламис колец, что просто дух захватывало от удачной сделки. Этих денег вполне хватило на покупку гостиницы, но ювелир, неуловимо напоминающий крысу своей востренькой мордочкой, так проникновенно убеждал девушку продать ему еще что - нибудь из своей коллекции, что Ламис невольно согласилась. Драгоценностями она не дорожила, а вот деньги, следуя советам пожилого торговца, вполне могла с выгодой вложить в какое - нибудь дело. Асия вырастет настоящей красавицей и Ламис хотела дать за ней приданное, чтобы ее дочь могли принять в любом приличном доме Зи - Хана.
Арман рассеяно барабанил пальцами по столешнице, оценивающе разглядывая стоящего напротив человечка. Новости, принесенные им, были долгожданными. Арман пропустил меж пальцами витую цепь, богато украшенную редкой красоты изумрудами, подцепил совсем крошечное, в его ладони, колечко и, не глядя, швырнул обратно в шкатулку. Ламис преспокойно жила в Зи - Хане и даже обзавелась приемным ребенком. Последняя новость застилала глаза алым цветом неконтролируемого бешенства. Она оставила собственного сына только для того, чтобы воспитывать приемыша.
- За услугу вам щедро заплатят.
Ювелир согнулся пополам, почти уткнувшись кончиком носа в ковер, устилавший пол кабинета.
- Ваше Высочество, я узнал работу мастеров империи Дарина, как только взял изделие в руки. В фермуар колье был вправлен герб Дарина. Сами украшения бесценны и то, как дешево их продавала госпожа Эстен, наводило на определенную мысль: она не знала и совершенно не догадывалась об истинной цене драгоценностей. Я спешно отплыл в Дамана, надеясь на вашу милость, Ваше Высочество.
Ювелир неумело льстил, упорно величая его утраченным титулом. Арман холодно усмехнулся, отпуская мастерового взмахом руки. Его расчет оказался верным: прихваченные при побеге украшения, Ламис должна была когда - нибудь продать. Ему оставалось только выжидать, когда осведомленные по его приказу ювелиры прибудут к нему, чтобы он выкупил фамильные драгоценности Дарина. Глупенькая Ламис никогда не задумывалась над тем, что он делал для нее и подлинной ценой того, что он ей дарил. Из всех его женщин, именно это милое и невинное существо, лишенное корысти обходилось ему дороже остальных любовниц вместе взятых. Он потерял империю, покой и чувство собственного достоинства, прекрасно осознавая, что не сможет отплатить девчонке за то, во что она превратила его существование, когда отыщет ее. Арман вызвал секретаря, приказав тому подготовить корабль к немедленному отплытию в Зи - Хан. Повел плечами, разминая затекшие мышцы спины и невольно улыбаясь: Ламис снова в его объятиях, в его постели. Две недели морского путешествия и он сможет прижаться ртом к ее губам, почувствовать бархатистость нежной кожи и ласку тонких рук. Наказание придумает позже, сразу после того, как утолит первый голод. Он искал ее больше года, пылая праведной местью за отравление, приковавшее его к постели больше чем на месяц. Сколько изощренных пыток он изобрел, лежа прикованный к кровати, не в силах поднять даже руки. Арман вышел из кабинета, на ходу расстегивая черный, затканный серебром камзол, прошел в гостевое крыло и толкнул первую дверь.
Золотистые локоны вдоль тонкой спины, девушка обернулась, призывно улыбаясь мужчине, прозрачные зеленые глаза, прихотливо изогнутый рисунок губ. Приблизилась танцующей походкой искусительницы, обвивая его шею руками, приподнимаясь на носочках, целуя подбородок. Его руки подхватили, приподнимая, жадно раздвигая языком податливые губы. Цвет волос Ламис, глаза, он отдал любовнице ее духи и платья. Но девушке не хватало главного: характера, силы воли Ламис, ее способности не опускаться, даже стоя на коленях перед ним. Война: он был завоевателем, она сопротивлялась его власти, не желая принимать мирное соглашение только на его условиях. Она была настоящей, эта изнывающая от желания шлюха в его руках была обычной дешевой подделкой.
Арман лежал, развалившись на кровати, лениво перебирая пальцами шелк золотистых волос. В дверь постучали, и девушка попыталась приподняться, но запутавшаяся в локонах рука жестко надавила вниз, вынуждая не прерывать изысканную ласку.
- Войдите.
Голос слегка охрип от получаемого удовольствия.
- Все готово к отплытию, главнокомандующий Калин.
Секретарь неуверенно мялся в дверях, старательно отводя глаза от происходящего в кровати.
- Приготовь мои вещи и прикажи подать карету.
Слуга поспешно скрылся за дверью, и Арман усилил давление на затылок любовницы.
И позже, уже садясь в карету, Арман обернулся к секретарю, коротко приказав:
- Заплатишь ей и ее родителям столько, чтобы хватило купить непривередливого жениха.
Арман откинулся на спинку оббитого темным бархатом сиденья и хищно оскалился. Всего несколько дней пути и Ламис снова будет принадлежать только ему.
Весенние дожди сменились солнечными днями, с цветочным запахом ветра. Ламис шла по улице, подставляя лицо теплым лучам чудесного летнего утра. Весело приветствовала знакомых: хозяев мелких лавочек, занимавших почти все первые этажи зданий на этой улице. Кто - то подметал тротуары, другие поливали цветы, обильно разросшиеся в кадках у самых дверей лавок, большинство же с безграничным усердием натирали витринные стекла до зеркального блеска. Ламис нравилась эта спокойная неторопливость, царившая здесь по утрам, в ожидание первых покупателей. Девушка повернула за угол. Два наемных экипажа стояли у дверей ее гостиницы, новые постояльцы. Ламис приплачивала портовым людям за то, чтобы рекомендовали ее гостиницу вновь прибывающим в город. Она поднялась по ступеням, прошла через небольшой холл с парой кресел, к конторке администратора и, передав поджидавшей служанке, корзинку со свежей выпечкой, все еще улыбаясь, спросила у служащего:
- Откуда к нам прибыли на этот раз, Мелл?
Юноша, на миг оторвался от заполнения журнала своим аккуратным подчерком, и не определенно пожал плечами.
- Они упоминали о каких - то путешествиях, но я не прислушивался. Один из них, загонял меня капризами: кофе, горячий кофе, очень горячий кофе. - Мелл понизил голос, оглядываясь на закрытые двери столовой. - Очень требовательный господин, мисс Эстен. И он желал видеть вас по возвращении, хотел уточнить что - то с задолженность и оплатой. Я точно не запомнил.
Ламис походя, глянула в зеркало и, проворно пригладив выбившиеся из прически пряди, направилась в гостиную. Несколько мужчин, в темных одеждах, переговариваясь между собой, стояли группой возле накрытого к завтраку стола, но, увидев девушку, внезапно замолчали и расступились. Приветственная улыбка медленно сползла с лица Ламис. Арман, в походной одежде и с собранными кожаным шнурком волосами, стоял у раскрытого настежь окна и наслаждался утренним кофе с неизменной тонкой сигарой.
- Ламис, ты ничуть не изменилась, даже стала обворожительней и, кофе твой повар готовит просто отменный. - Мужчина поставил чашку на стол, раздавив в пепельнице сигару, и не спеша, направился к девушке. - Страна очаровательная, город необыкновенно пленителен, и не сомневаюсь, ты была здесь счастлива, но нам пора отплывать, милая.
Арман, обхватив рукой тонкие плечи, подтолкнул несопротивляющуюся девушку к выходу.
- Маленькая просьба, Ламис, - его губы нежно коснулись ее виска. - Не нужно кричать и сопротивляться, желая привлечь зрителей, если хочешь, чтобы твоя бродяжка последовала за нами во втором экипаже.
Манигет. Тот же липкий ужас, сковывающий льдом движения, тот же стук колес наемной кареты по булыжникам мостовой и оскалившееся в довольной усмешке лицо того, кого она больше всего ненавидела. Пронзительные крики чаек, скрип снастей и хлопанье парусов на ветру. Обычные звуки для портовой жизни Зи - Хана. Экипаж, мягко качнувшись на рессорах, остановился и, Арман, выдернув забившуюся в угол девушку, вытолкнул ее из кареты. Уже находясь на середине трапа, Ламис услышала отчаянный вопль ребенка:
- Мама, мамочка!
Девушка инстинктивно обернулась на крик, но мужчина, вывернув ее руку за спину, ударил, заставляя буквально пролететь остаток пути до палубы судна.
- Еще раз услышу, как эта приблудная тварь называет тебя мамой, Ламис, без сожаления выброшу ее за борт.
Арман проволок девушку за собой, втолкнул в капитанскую каюту и захлопнул дверь, провернув ключ в замке. Ламис застыла посреди каюты, боясь пошевелиться, испуганно отводя глаза в сторону, но взгляд, словно зачарованный все равно возвращался к огромной кровати под шелковым, затканным золотом, пологом.