Эпизод 10
Трудности возникли там, откуда я и подумать не мог. До "презентации" оставалось всего три дня, когда на автозавод, лично посмотреть, как идут дела, заявился начальник ВАТО собственной персоной. Доклады докладами, но видно, Иван Алексеевич, следуя мудрой пословице, решил один раз увидеть. Но это ещё полбеды, инициатором "инспекции", с подачи "шефа" женских трудовых коллективов, товарища Артюхиной, выступил сам нарком внутренних дел. Вот эта троица, солнечным летним утречком и осчастливила нас своим визитом.
Тогда-то я и увидел в первый раз Ежова, которого уже запланировал раньше времени в покойники. Если не знать заранее, что эффект от его деятельности сравним по человеческим жертвам с полноценной атомной бомбардировкой, то, как ни странно, этот маленький человек на большой должности, произвёл бы на меня, скорее, благоприятное впечатление. Аккуратный, затянутый в ремни, с каким-то детским, добрым выражением лица. Никогда бы не подумал, что этот гном способен наворотить такое. В сущности, мне его стало даже жалко и я поймал себя на мысли, что прежде грубого хирургического вмешательства неплохо было бы попробовать терапию, пока болезнь не зашла слишком далеко. Пришлось жёстко себя одёрнуть. Я не доктор, а совсем наоборот и риск, лично для меня, и в том и другом случае, фактически, одинаков. Завалить Ежова может даже безопаснее. А если принимать в расчет государственный интерес, то тут и сомнений быть никаких не может — резать! Вот только, кто займёт его место?
Когда машины с высокими посетителями въехали на территорию завода и подрулили прямо к спеццеху, ЗИЛ-140 был уже готов, как раз собирались сделать на нём первую испытательную поездку, а с 160-м ещё возились сборщики. Рожков с Важинским, предупреждённые ещё с КПП, пробравшись задворками, встретили начальство при входе. Ну, а я и так крутился возле машины, очень уж хотелось прокатиться на первом отечественном автомобиле высокого класса.
В прошлой жизни мне немало довелось покататься на таких шикарных "тачках", вот только были они все иностранными. Так что, мне было с чем сравнить. На шасси ещё не стояло мотора, а я уже, лазая по салону, извёл Важинского замечаниями и настойчивыми рекомендациями. Конечно, требовать климат-контроля было бы слишком, но "кондей" в элитной машине, с кожано-деревянным салоном, светлым, дубовым у 140-го и тёмным, буковым у 160-го, явно не помешал бы. К сожалению, всё ограничилось небольшими усовершенствованиями системы вентиляции. То же самое касалось элементарных ремней безопасности, необходимость которых, кроме меня, никому не была очевидна. В итоге, Евгений Иванович обещал подумать над всеми этими усовершенствованиями, мне же взаимно пришлось пообещать никому о них не рассказывать, чтобы не создалось впечатления недоработок. Пусть уж в серии постепенно внедряют, главное сейчас — мотор!
ЗИЛ-140 выкатили из цеха на руках, так как внутри было довольно тесно и "стартовать" оттуда было опасно, никто не хотел "срезаться" в самом конце и повредить машину накануне почти накануне "генеральной" демонстрации. Мне даже было чуточку жаль, что в этот раз не было толпы заводчан, плакатов, всеобщего праздника, как во времена рождения ЗИЛ-5.
— Гляжу, с новым мотором вы, товарищи, справились, — едко подшутил Ежов, отчего на его лице промелькнул злой оскал, сменившийся тут же нормальной человеческой улыбкой, — сразу видно отличную организацию масс на трудовой подвиг!
— Всё только благодаря помощи вашего наркомата в лице товарища Любимова! — не остался в долгу Лихачёв. К словам и того и другого не придерёшься, а что в виду имелось — поди разбери.
Гости осмотрели машину снаружи и Иван Алексеевич, полувопросительно изрёк, обращаясь ко всем сразу.
— Выглядит неплохо, а товарищи?
Окружающие тут же дружно с ним согласились, кроме главчекиста, который нетерпеливо заметил.
— Что мы всё вокруг ходим? Давайте уж, покажите каково это чудо техники на ходу.
— Двигатель надо сначала прогреть, это займёт пять-десять минут, — поспешил вмешаться Важинский, опасаясь известного эффекта демонстрации опытного образца. — Не желаете пока взглянуть на салон?
— Да, товарищ Важинский правильно говорит, надо подождать, — поддержал своего бывшего подчинённого Лихачёв, знакомый с дизелями не понаслышке и хорошо осведомлённый, что холодный мотор никого никуда не повезёт. — Раз такое дело, приглашайте!
Евгений Иванович галантно проводил товарища Артюхину до правого заднего места и усадил, придержав дверь. Сам сел, в качестве гида, на водительское место. Лихачёв подсуетился и, буквально, плюхнулся на переднее пассажирское сидение, Ежову не осталось ничего, как занять место сзади. Как только Важинский захлопнул дверцу, двигатель завёлся с полоборота и заработал на холостых. Нам, стоящим снаружи, вообще поначалу показалось, что крутится только вентилятор и у меня даже сердце ёкнуло. Но прислушавшись можно было различить и тихий шёпот движка. В том, что всё просто замечательно, можно было убедиться, обойдя машину сзади и послушав звук выхлопа, напоминавший гудение пламени в печке. Впечатлён был не только я один, выражение глубочайшего удовлетворения проделанной работой читалось на лицах всех окружающих. Нам, конечно, и раньше приходилось запускать мотор на машине, но он был всегда раскапотирован и "недособран", то без фильтров, то без глушителя. Да и стоял ЗИЛ в помещении, что искажало реальную картину.
Внутри салона, между тем, происходило что-то странное. Все окна и форточки были закрыты, поэтому слышно было только самые громогласные изречения сидящих внутри, не добавляющие нам оптимизма. С Евгением Ивановичем, похоже, от счастья и избытка чувств, приключилась истерика. Он просто невоспитанно ржал в голос, что никак не вязалось с его обычным образом полуинтиллигента-полутехнаря. Лица же высокой комиссии, выражавшие сначала недоумение, стали злыми, только Артюхина казалась сильно обеспокоенной. Ежов, судя по всему, либо молчал, либо выражался тихо, мне, с моей стороны, он был плохо виден. Зато товарища Лихачёва было слышно куда как хорошо! И в выражениях он стеснялся, разве что, Артюхину.
— Хватит ржать, старый пень! Прекрати немедленно, якорная цепь!!! Ты что!? Над нами смеёшься!!? Я те посмеюсь, слизь медузья, будешь гальюны в "столыпине" конструировать!!!
Справедливости ради, надо сказать, что ругаться громко Лихачёв стал не сразу, а Важинский, мужественно, но безуспешно, несколько раз делал попытки взять себя в руки, но потом, видимо поняв всю их тщетность, вывалился из машины и, согнувшись от смеха чуть ли не пополам, только махал рукой в сторону капота.
— Рожков, едрёна вошь!!! — продолжал разоряться во весь голос Иван Алексеевич, приоткрыв свою дверь, — Вы здесь что, за дураков нас держите!?
— Товарищи, видимо, не понимают серьёзности момента, — поддержал его Ежов, вылезая из машины. — То у вас тут спектакль "Бурлаки в цеху", то главный конструктор ухахатывается в ответ на просьбу завести двигатель. Ничего, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним!
— Ааа, Любимов!!! Довёл таки Евгений Иваныча! — обратил Лихачёв внимание на меня, — Недаром он мне на тебя жаловался всегда! Смотри, ему ж теперь на Канатчикову дачу прямая дорога!
Мы с Рожковым, да и все остальные, кто был свидетелем этой сцены, откровенно говоря, "залипли", не понимая, что происходит. Конец вакханалии положила Артюхина, проявив харизму и природный талант руководитея.
— А ну тихо! Прекратить!!! — команда Александры Васильевны прозвучала настолько резко и твёрдо, что Лихачёв подавился на полуслове, а Ежов даже чуть присел. В установившейся почти мёртвой тишине, казалось потрескивают электрические разряды, настолько мы были взвинчены. Тишина нас и примирила, вернее то самое "почти". ЗИЛ-140 продолжал "шуршать" на холостых и начальник ВАТО, сдвинув кепку на затылок, только и смог сказать.
— Не может быть! И давно?
— Да как сели, я сразу тумблер под рулём щёлкнул и стартёр выжал, не задумываясь, — ответил справившийся с собой после окрика Артюхиной Важинский, но всё ещё давя смешки. — Мотор завёлся, работает, а вы мне и говорите, мол, давай запускай…
— Погоди, — остановил я Евгения Ивановича, — а сам-то ты как понял, что движок крутится?
Важинский вдруг сделался предельно серьёзным, поднял вверх указательный палец и важно изрёк.
— Манометр!
Действительно, если амперметр просыпался сразу при включении "массы", то измерить давление масла на незапущенном двигателе было невозможно.
Когда все осознали комичность ситуации, шуткам и подначкам не было придела. Главной мишенью заводчан, как родной, оказался Лихачёв, который виртуозно отшучивался, искренне смеясь. Артюхина, тоже знакомая рабочим не понаслышке, его поддерживала, как могла, хотя ей уделили гораздо меньше внимания, как "слабому" полу. Хотя на язык заслуженная пролетарка могла поспорить с любым острословом. И уж совсем легко отделался Ежов, правда, получив увесистый шлепок по спине от переполненного чувствами сборщика. Нарком улыбался и даже пытался посмеиваться, сохраняя лицо, но было видно, что это даётся ему нелегко.
— Глянь, твой-то начальник обиделся, — тихо сказал мне подошедший сзади старый знакомец Евдокимов, шагнувший из мастеров в начальники опытного цеха, — как бы худого не вышло.
— Не боись, Михалыч, — попытался я возразить шёпотом, хотя и сам думал о том же, — большие люди маленького роста, порой, болезненно самолюбивы. Но ведь товарищ Ежов пользуется доверием партии? Значит, партия верит, что он сможет побороть этот свой очевидный недостаток.
— Партия-то она большая, да вот мы люди маленькие, — пессимистично подвёл черту умудрённый жизненным опытом пролетарий.
Эпизод 11
Прогревшийся ЗИЛ-140, ведомый ЗИЛовским испытателем, сделал пару кругов по территории завода. Водитель, подъехав к начальству и, по прежнему, сидя за рулём, доложил, что никаких особенностей, по сравнению с предшествующим вариантом машины, ни по управлению, ни по динамике, не чувствует. Всё в пределах нормы. В ответ на это высокие гости выразили желание лично опробовать автомобиль. Ещё пару кругов пришлось подождать, а потом долго отговаривать пассажиров от поездки в город. Особенно Ежова, который в ответ на очевидное замечание, что машина формально не прошла испытаний и не изучена, поэтому первый же регулировщик её остановит и будет прав, заявил, что раз внутри нарком, которому регулировщики подчиняются, то и опасаться нечего.
— Товарищ народный комиссар! Занимаемая вами должность не даёт вам право определять пригодность этого автомобиля для движения по городским улицам. Этим занимаются вполне определённые лица, которые и несут за это ответственность. А случись что? Кто отвечать будет? Испытатель? Регулировщик? Или нарком, который формально всего лишь пассажир? Что подумают обычные граждане, если мы будем нарушать правила, которые сами же и устанавливаем? Какие выводы сделают? — я не выдержал "ментовской" философии и высказал то, что думал, тут же об этом пожалев. Полина и так беспокоится, а я ещё и нарываюсь. Спасибо Евдокимову, который, будто бы неудачно повернувшись, толкнул меня в плечо, а то неизвестно, какие бы ответы я дал на собственные вопросы, ибо по моему настроению, до ненормативной лексики было рукой подать.
— Лейтенант, обращаясь к старшему по должности и званию, нужно спрашивать разрешение! — Ежов решил напомнить о субординации и о том, кто здесь большой начальник. Рабочие вокруг неодобрительно зароптали, отчего нарком сморщился, будто лимон проглотил и, махнув рукой, заявил, — Ладно, вы здесь заканчивайте сами, у меня дела.
Слово "дела" он произнёс чуть громче, чем надо бы и после небольшой паузы. Намёк более чем прозрачный. Да, не складываются у меня отношения с местным начальством. С руководством, которое в делах и заботах — ещё более-менее. И споры, и даже ругань, но всё по делу. А вот с начальством — никак. Тем хуже для него.
— Его бы покрасить в изумрудный цвет, назвать ЗИЛ-Седан или ЗИЛ-Лимузин и поставить серебряного оленя… — прервал мои размышления Евгений Иванович, мечтательно глядя на машину, вокруг которой собиралась команда инженеров-испытателей для контрольной поездки в сопровождении грузовика ЗИЛ-5 до Подольска и обратно.
— Олень, это не отсюда!!! — не согласился Лихачёв. — Это вместо НАЗ типа "А" начать надо делать собственные автомобили, приспособленные к работе и нашим дорогам, как ЗИЛ. А на них можно хоть оленей, хоть довольных поросят прикручивать.
— Олень "не отсюда", а на капот, — полез в спор Важинский. — Машина-то представительская. Пафоса надо и красоты!
— Олень-то красота и, как вы там сказали, пафос? Самим себе рога рисовать? — влез в разговор Евдокимов. — Не немцы чай…Вот ведмидяка — да! Коняга, башня крепости…Вы еще огрызок ладьи предложите!
— В геральдике есть такая зверушка олень. С вполне конкретным значением. Олень является эмблемой воина, мужского благородства. Особенно популярен олень как эмблема в Англии и Германии. Согласно древнему поверью германских народов, олень способен одним своим запахом отогнать и обратить в бегство змею. И это качество послужило основанием рассматривать оленя как эмблему борьбы со злом, эмблему благородного воина, сильного не столько физической силой, сколько идейной убежденностью, силой духа, своими моральными качествами. Не зря он именуется "благородный олень". Очень, знаете ли, наглядный плевок в сторону гнилой аристократии, — подвёл идеологическую базу под свою позицию Важинский.
— Оленей-тюленей не надо! — как член ЦК Артюхина не могла пропустить мимо ушей такой важный с политической точки зрения вопрос, — Нужна скульптурная композиция, отражающая нашу борьбу за победу коммунизма! Пролетария с молотом например! А лучше рабочего с молотом и колхозницу с серпом! Так будет правильнее!
— Но эмблема должна ещё и отражать принадлежность машины к нашему автозаводу, — вмешался директор Рожков. — Борьбу за наше дело лучше всего будет символизировать бюст, или лучше фигура в полный рост Владимира Ильича, указывающего нам верный путь. И понятно сразу, где такие машины делают.
— Рабочего и колхозницу нельзя. Бюст Ленина — тоже, ибо при аварии — некузяво… — отмёл я начисто идеологию, — Вдруг наша машина, не дай Бог, ребёнка задавит. Что скажут? Что пролетарии, а тем паче, товарищ Ленин людей убивают? Чистый капот — наше всё. Пусть просто будет надпись "ЗИЛ". Машина красива и монументальна, уже сама по себе является символом нашей борьбы к которому не нужно добавлять никакой вычурности.
Тема разговора мне вообще не нравилась, больно уж скользкая. Мало того, что за собой следить приходится, чтобы чего-нибудь не ляпнуть, так положение обязывает и за другими присматривать. Один только Ленин чего стоит! Так и вижу — Ильич в развевающемся пальто с кепкой, зажатой в правой руке, указующей в светлое будущее. А машину, видимо, "Дух коммунизма" назвать надо! Вот теперь стою и думаю, не найдётся ли доброхотов, подметивших, что товарищ Любимов выступил против Ленина.
— С такой точки зрения нужен красноармеец со штыком! Для загранпосольств, чтоб зазевавшихся на переходе буржуев тыкал в задницу! — обсуждение постепенно захватывало всё новых и новых спорщиков, уже собралась приличная толпа рабочих, выдающих, порой не без сарказма, всё новые предложения.
— Высоко получится, так что тыкать красноармеец будет в пузо… — осадил горячих Евдокимов. — К тому же, буржуи обычно ездят, а не пешком дорогу переходят на улицах. Говорю, лучше медведь! Это наше, родное, сразу понятно, чья машина.
— Раз так, то герб СССР ещё понятнее будет! — Артюхина встала на "государственную" позицию, но тут же опять сползла на политику. — А лучше — серп и молот! Или красный флаг! Как символ борьбы трудящихся всего мира!