Один Бог знает, какая из этих стрел могла стать для меня последней, но я не стал ждать, а опять набрал полную грудь воздуха и нырнул.
Цепляясь руками за дно, я наощупь пробирался среди подводных камней так долго, как только мог, затем выплыл у правого берега, постепенно выдыхая воздух по мере того, как приближался к поверхности.
Я вынырнул, судорожно вздохнул и снова погрузился, даже не посмотрев, в каком месте реки я нахожусь.
Я плыл до тех пор, пока мои легкие, казалось, не начали разрываться, потом опять вынырнул.
На этот раз мне не повезло. Одна из стрел вонзилась в бицепс. Мне удалось вновь нырнуть и сломать ее у наконечника, когда я достиг дна. Потом я вытащил острие, продолжая плыть наподобие лягушки, извиваясь всем телом и помогая себе одной правой рукой. Когда я в следующий раз вынырну, то буду отличной мишенью для стрелков, это-то я понимал.
Поэтому я заставлял себя плыть все дальше и дальше, до красных искр в глазах и полного помрачения сознания. Наверное, я оставался под водой минимум три минуты.
Когда я вынырнул на этот раз, ничего, однако не произошло, и я перевел дух, жадно дыша.
Добравшись до левого берега, я уцепился за прибрежные корни и огляделся. Деревьев здесь почти не было и огонь сюда не дошел. Оба берега казались пустынными, но и на реке никого не было видно. Могло ли быть так, что я оказался единственным пережившим весь этот ад? Это казалось маловероятным. В конце концов нас было слишком много, когда мы начинали этот поход.
Я был полумертв от усталости, и все тело болело и жгло. Каждый кусочек моей кожи был как в огне, но вода была настолько холодной, что я весь дрожал и посинел от холода. Если я вообще хотел остаться в живых, мне придется выйти из реки. Но сначала я решил на всякий случай проплыть под водой еще несколько раз, прежде чем выбираться на берег.
Не знаю как, но мне удалось нырнуть и проплыть под водой еще четыре раза, и я почувствовал, что если нырну в пятый, то уже не вынырну. Поэтому я уцепился за прибрежный булыжник, немного передохнул и выполз на сушу.
Я перекатился на спину и огляделся, не узнавая местности. Пожар, однако, сюда еще не достиг. Справа от меня рос густой кустарник, и я пополз к нему, свалился лицом на землю и заснул.
Первое, что я ощутил при пробуждении – желание вообще не просыпаться. У меня не было места, которое бы не болело, да к тому же меня тошнило. Я пролежал так несколько часов в полубессознательном состоянии, и в конце-концов с трудом дополз до реки, где с жадностью напился. Затем опять вполз в кустарник и заснул.
Когда я пришел в себя во второй раз, мне все еще было плохо, но я чувствовал себя намного сильнее. Я дошел до реки и обратно, и с помощью ледяной карты Блейза обнаружил, что он жив.
– Где ты? – спросил он, когда мы вошли в контакт.
– Понятия не имею. Мне повезло, что я вообще где-то. По-моему, недалеко от моря. Я слышу плеск волн и узнаю запах.
– Ты рядом с рекой?
– Да.
– На каком берегу?
– Левом, если смотреть по направлению к морю. Северном.
– Тогда оставайся на месте, – сказал он, – и я пошлю за тобой кого-нибудь. Я сейчас собираю наше войско. Со мной уже две тысячи человек, так что Джулиан не подойдет близко. Но каждую минуту подходит все больше и больше народу.
– Хорошо.
На этом наш разговор окончился. Я остался на месте и, не теряя времени, заснул.
Я услышал, как кто-то продирается сквозь кусты и тут же притаился. Раздвинув несколько веток, я посмотрел вперед.
Это были три краснокожих великана. Так что я выпрямился, почистил одежду, пригладил рукой волосы, сделал несколько глубоких вдохов и выступил вперед.
– Я здесь.
Услышав мой голос, двое из них выхватили мечи и заняли оборонительную позицию. Но они быстро оправились, улыбнулись, отдали мне честь и проводили в лагерь. Он был примерно в двух милях. Я дошел до него, умудрившись не сутулиться по дороге.
Появился Блейз и сообщил мне:
– У нас уже более трех тысяч.
Затем он опять позвал военного врача, чтобы тот обо мне позаботился.
Ночь прошла спокойно, никто на нас не нападал, и всю ночь и весь следующий день к нам присоединялись остатки нашего войска.
Их было уже пять тысяч. В отдалении виднелся Эмбер.
Мы спали всю ночь и отправились в путь наутро. К полудню проделали примерно двадцать миль. Мы маршировали вдоль берега, и нигде не было видно и признака войск Джулиана.
Боль от ожогов начала проходить. Бедра я почти не чувствовал, но плечо и руки давали о себе знать, причем иногда было так больно, что хотелось кричать во все горло.
Мы продолжали идти вперед и вскоре оказались в сорока милях от Эмбера. Погода оставалась устойчиво хорошей, а лес слева от нас весь выгорел и стоял черный, как деготь. Огонь уничтожил весь кустарник в долине, а это было нам на руку. Ни Джулиан, ни кто-то другой не мог устроить нам засаду. Мы бы увидели их за милю. До захода солнца прошли еще десять миль и разбили лагерь на берегу.
На следующий день мы начали подъем. На Колвир вела огромная лестница, позволяющая людям находиться на ней не более двух в ряд. Однако вскоре она сузится, и мы вынуждены будем идти гуськом.
Мы прошли вверх сто ярдов, потом двести, триста… С моря рванул ураганный ветер, мы прижались к камню и стали идти осторожнее. Потом мы недосчитались примерно две-три сотни человек.
Мы продолжали подниматься, и пошел дождь. Путь стал круче, камень был скользкий. Поднявшись примерно на четверть высоты Колвира мы встретили колонну спускавшихся солдат. Первый из наступающих обменялся ударами с нашим авангардом, и оба упали мертвыми. Мы выиграли две ступеньки, и еще один был убит.
Так продолжалось больше часа, и к тому времени мы поднялись примерно на треть высоты Колвира, а наша линия продолжала укорачиваться, подходя все ближе ко мне и Блейзу. Хорошо хоть, что наши краснокожие великаны были сильнее солдат Эрика. Бряцание оружия, короткий крик, и человек пролетал мимо нас в пропасть. Иногда краснокожий, иногда мохнатый, но чаще всего он был одет в форму войск Эрика.
Мы дошли до половины лестницы, сражаясь за каждую ступеньку. У вершины перед нами окажется широкая лестница, по отражению которой я спускался в Рембу. Эта лестница приведет нас к Большой Арке – восточным воротам Эмбера.
От идущих впереди нас солдат осталось человек пятьдесят. Потом сорок, тридцать, двадцать, дюжина…
Мы прошли уже примерно две трети пути, и лестница позади нас сбегала зигзагами к подножию Колвира. Восточной лестницей редко пользуются. Она почти для красоты. В наши первоначальные планы входило пройти по выжженной равнине, а затем сделать круг, обойти гору с запада и войти в Эмбер сзади. Но огонь и Джулиан спутали нам все карты. Нам бы никогда не удалось то, что мы задумали. Теперь нам оставалось либо атаковать в лоб, либо отступить. А отступать мы не собирались.
Еще три воина Эрика были убиты и мы взобрались еще на четыре ступеньки. Затем наш человек полетел вниз и мы потеряли ступеньку.
Ветер с моря был резок и холоден, и у подножия горы стали собираться птицы. Сквозь облака проглянуло солнце, так как Эрику, наверное, было не до управления погодой в такой опасной близости от нас.
Мы поднялись еще не шесть ступенек и потеряли еще одного человека.
Это было странно, и дико, и печально…
Блейз шел впереди меня, так что скоро настанет его черед. Затем мой, если он погибнет.
Впереди только шестеро наших воинов.
Десять ступенек…
Их осталось пятеро.
Мы медленно продвигались вперед, а сзади, насколько хватал взгляд, каждая ступенька была залита кровью. Что-то было в этом извращенно чувственное, аморальное.
Наш пятый человек убил четверых, прежде чем упал сам, так что мы прошли еще один короткий поворот. Вперед и вверх – третий наш солдат дрался с мечами в обеих руках. Хорошо, что он бился в священной войне, за святое дело, потому что каждый удар он наносил с большим воодушевлением и внутренней силой. Умирая, он захватил с собой еще троих.
Следующий не обладал такой верой и не так хорошо владел мечом. Он был убит сразу же, и теперь их оставалось всего двое.
Блейз вытащил свой длинный филигранный меч, и лезвие его засверкало на солнце.
– Скоро, брат, – сказал он, – мы посмотрим, что они смогут сделать против Принца Эмбера.
– Надеюсь, только одного из них, – ответил я, и он ухмыльнулся.
Мы прошли примерно три четверти пути, когда наступила очередь Блейза.
Он ринулся вперед, мгновенно убив первого, кто находился перед ним. Острие его меча впилось в горло второго, и почти сразу он ударил плашмя по голове третьего, скидывая его вниз. Несколько мгновений продолжалась дуэль с четвертым, но и тут все быстро было кончено.
Я тоже держал свой меч наготове, поднимаясь следом за ним и глядя на то, что он делает.
Он был великолепен, даже лучше, чем я его помнил. Он несся вперед, как вихрь, и меч в его руке был живым в отблесках света. Они падали перед ним! Боже, как они падали! И что бы ни говорили о Блейзе, в тот день он показал себя истинным принцем и вел себя соответственно этому рангу. Я стал думать, сколько он продержится.
В левой руке он держал кинжал, используя его с ярой жестокостью, как только представлялась возможность. Он потерял этот кинжал, оставив его в горле одиннадцатой жертвы.
Я не видел конца той колонне воинов, которая выступила против нас. Я решил, что скорее всего они доходят до самого верха лестницы. Я надеялся, что моя очередь не придет. Я почти верил в это.
Еще три воина пролетело мимо меня, и тут мы дошли до небольшой лестничной площадки и поворота. Он расчистил площадку и начал подъем. Примерно с полчаса я наблюдал за ним, а воины, выступившие против него, все умирали и умирали. Я слышал шепот восхищения воинов, шедших позади меня. У меня даже возникла сумасшедшая мысль, что мне удастся пробиться так до самого верха.
Он использовал каждый трюк, известный в науке фехтования. Он выбивал мечи плащом, делал подножки, хватал свободной рукой за кисть и выворачивал ее, скидывая человека с лестницы без борьбы.
Мы дошли до следующей лестничной площадки. К этому времени на рукаве его выступила кровь, но он не переставал улыбаться, и солдаты, стоящие следом за теми, которых он убивал, были бледны как смерть. Это ему тоже помогало. И, возможно, то, что я стоял за ним, готовый в любой момент вступить в бой вместо него, тоже придавало им страху, действовало на нервы, замедляло движения. Как я позднее узнал, они слышали о нашей битве на море.
Блейз поднялся до следующей площадки, расчистил ее, начал подниматься вверх. Честно говоря, я не думал, что ему удастся зайти так далеко. Это был почти феноменальный образец того, как надо владеть мечом, я не видел такого с тех самых пор, как Бенедикт один удерживал проход через Арденский лес против Лунных Всадников Генеша.
Однако, он начал уставать, это я тоже видел. Если бы был какой-то способ сменить его ненадолго, дать ему отдохнуть!
Но такого способа не было. поэтому я продолжал идти за ним, со страхом ожидая, что каждый удар может оказаться для него роковым.
Я знал, что он слабеет. К этому времени мы находились в ста футах от вершины.
Внезапно он стал мне близок и дорог. Он был моим братом, и он здорово меня выручил. Не думаю, чтобы он считал себя способным добраться до вершины, но он продолжал биться…
Тем самым давая мне шанс завоевать трон для себя.
Он убил еще троих, и с каждым ударом меч его двигался все медленнее. С четвертым он дрался минут пять, прежде чем убил его. Я был уверен, что следующий воин окажется его последним.
Но этого, однако, не произошло. Пока он вытаскивал свой меч из горла убитого, я перебросил меч в левую руку, вытащил кинжал и метнул его.
По самую рукоять он вошел в горло следующего солдата.
Блейз перепрыгнул через две ступеньки и ударом локтя скинул еще одного вниз. Затем он сделал выпад, вспоров живот следующему.
Я кинулся вперед, готовый заполнить пространство, если что-нибудь с ним произойдет, но он пока что во мне не нуждался.
Как будто к нему пришло второе дыхание, он с необычайной энергией кинулся вперед и убил еще двоих. Я крикнул, чтобы мне дали еще один кинжал, и мне передали его по линии. Я держал кинжал наготове, ожидая, когда он опять устанет, и кинул его в очередного воина, с которым он бился. Но в эту минуту боец как раз кинулся вперед, так что кинжал ударил его рукояткой по голове, а не вошел в горло. Этого, однако, было вполне достаточно для Блейза, который тут же убил его прямым выпадом.
Но этим воспользовался следующий. Он кинулся вперед, и меч Блейза вошел ему в живот, он потерял равновесие, и они вместе упали в пропасть.
Повинуясь скорее рефлексу, почти не соображая, что делаю, но тем не менее прекрасно понимая, что решение в долю секунды всегда оправдывает себя, – выхватил левой рукой из-за пояса колоду карт и швырнул ее Блейзу, который на секунду как бы завис над пропастью – так быстро среагировали мои мускулы – и крикнул ему во все горло:
– Лови скорее! Скорее же, идиот!
У меня не было времени смотреть, что произошло дальше, пришлось отражать атаки и самому нападать.
Но колоду он поймал. Это я успел увидеть краешком глаза.
И тогда начался последний этап нашего восхождения на Колвир.
Чтобы не терять времени, просто скажу, что нам удалось это сделать, и тяжело дыша я остановился на верхней площадке, поджидая, пока вокруг меня соберется мое оставшееся войско.
Мы построились и стали наступать. Примерно час потребовался нам для того, чтобы дойти до Великой Арки.
Мы прошли и ее. Мы вошли в Эмбер.
Где бы ни был сейчас Эрик, я уверен, он не предполагал никогда, что нам удастся зайти так далеко.
И я задумался о том, где сейчас был Блейз. Хватило ли у него времени выхватить карту и использовать ее прежде, чем он достиг дна пропасти? Думаю, что никогда этого не узнаю.
Мы недооценили противника по всем статьям. Сейчас его войска намного превосходили нас численностью, и нам просто не оставалось ничего другого – только биться до последнего, так долго, как только мы могли продержаться. Почему я свалял такого дурака и бросил Блейзу свою колоду? Я знал, что у него не было своей, и поэтому действовал инстинктивно, по тем рефлексам, которые скорее всего выработались у меня на Отражении Земли. Но ведь я мог бы использовать Карты, чтобы скрыться, если меня разобьют вконец.
А меня разбили вконец.
Мы дрались до самых сумерек, и к этому времени у меня осталась всего горстка воинов. Нас окружили на тысячу ярдов внутри самого Эмбера и все еще достаточно далеко от дворца. Мы уже не шли вперед, а защищались, и погибали один за другим. Мы потерпели поражение.
Льювилла или Дейдра предоставили бы мне убежище. Зачем я сделал это?
Я убил еще одного солдата и перестал думать о своей ошибке.
Солнце опускалось, начало темнеть. Нас оставалось всего несколько сотен, и мы не приблизились к Дворцу ни на шаг.
Затем я увидел Эрика и услышал, как он громко отдавал какие-то приказы.
Если бы я только мог подойти м нему поближе!
Но я этого не мог.
Может быть, я и сдался бы ему в плен, чтобы пощадить жизнь оставшимся моим солдатам, которые дрались хорошо и сослужили мне хорошую службу, чем бы ни кончился этот бой.
Но сдаваться было некому, да никто и не собирался брать меня в плен. Эрик не услышал бы меня, даже если бы я закричал во все горло. Он был далеко и командовал.
Так что мы продолжали биться и у меня оставалось всего около сотни воинов.
Скажу короче.
Они убили всех, кроме меня.
На меня же набросили сети и били тупыми стрелами без наконечников.
В конце-концов я упал, меня стали глушить дубинками по голове и связали, а дальше начался какой-то кошмар, который не заканчивался, что бы я ни делал.
Мы проиграли.
Пробудился я в темнице, в подземелье глубоко под Эмбером, сожалея, что мне удалось дойти почти до самого конца.