Собрав трофеи и оружие своих погибших, мы, как смогли, похоронили павших, брат Зорвес попросил для них у Создателя легкого пути по небесным тропам, и остатки нашего отряда двинулись в путь. Мои трофеи — оружие и доспехи (разумеется, с кошельками и прочими дорогими побрякушками) восемнадцати сраженных лично мною, Мирасель разрешила положить к своему багажу на крыше кареты. Она, кстати, и сама не возражала против того, чтобы собрали и погрузили в багаж имущество подстреленных лично ею врагов. Это стало чем-то вроде охотничьего трофея, которым долгими зимними вечерами хвастаются перед друзьями, сидя у разожженного камина с бокалом старого вина.
На границе своих владений нас встречал сам граф Азильярос с сотней личной охраны. Видимо, деревенские успели известить его о случившемся, и он принял меры, дабы не допустить повторного нападения. Он предложил сеньорите погостить в его замке, отдохнуть и обсудить дальнейшие планы. Мирасель с удовольствием согласилась.
Ближе к вечеру мы достигли цели и через подъемный мост втянулись во двор замка. Слуги споро расседлали лошадей, пообещав обиходить их наилучшим образом. Раненых разместили в местном лазарете, где ими тут же занялся личный целитель графа. Мне предоставили комнату по левую сторону от двухкомнатных покоев сеньориты, а брату Зорвесу — по правую. Однако Мирасель объявила, что после нападения ее нервы не в порядке и она не сможет спать спокойно в одиночестве.
— Я бы с удовольствием предложил тебе свое общество, — улыбнулся граф, — но моя жена, боюсь, неправильно поймет такую заботу.
— О, не стоит беспокоиться. Мне вполне достаточно телохранителя, которого желательно поместить возле самой двери. Тебя не затруднит распорядиться поставить еще одну кровать? Походной будет вполне достаточно.
— Нисколько, о прекраснейшая.
Потом лично для меня была приготовлена горячая ванна, и три служанки помогли мне смыть пот, грязь и кровь. Через час я чувствовал себя обновленным и готовым к подвигам на поле постельного боя. Однако старшая служанка отрицательно помотала головой и знаками показала, что им строго-настрого запретили помогать мне в этой битве. Троица удалилась, тихонько хихикая.
Лакей проводил меня в покои сеньориты, где возле двери уже стояла довольно крепкая застеленная кровать. На столе благоухал разнообразной снедью и напитками большой поднос. Сеньорита сообщала через этого же лакея, что до позднего вечера она будет занята, и просила ужинать без нее. Невозмутимо подтвердив, что все принесенное предназначено для меня одного, лакей величаво удалился. Мои вещи, пострадавшие в бою, слуга забрал для стирки и починки, а мне пришлось надеть то, что было куплено еще в Вармоке, то есть наряд весьма скромный.
Отдав должное ужину, я использовал все свободное время для тренировки «холода» и управления силой. Каждый день убеждаюсь в огромной полезности этих умений. Жаль, конечно, что заработать на этом пока не удастся, но ведь не вечно же я буду телохранителем Мирасель. При следующем найме на работу можно предложить и такие услуги за отдельную плату.
Вернулась Мирасель поздно. Скептически осмотрела мое облачение, кивнула своим мыслям, затем устало прошла в спальню и села перед зеркалом. Вскоре подошли две служанки, предоставленные ей графом. Они принесли с собой тазик воды и принадлежности для вечернего умывания. Одна помогала сеньорите привести себя в порядок, вторая подготовила постель. Затем они раздели девушку, уложили ее в кровать, укрыли одеялом и по знаку Мирасель тихо и быстро удалились. Я тоже разделся, положил оружие так, чтобы было под рукой, и улегся на предназначенную для меня кровать, собираясь честно исполнить свои обязанности.
— Дит, неужели ты так устал, что даже поцеловать меня на ночь не хочешь? — донесся из спальни обиженный голос девушки. — Или не можешь? — добавила она в голос немного ехидцы.
…Под утро мне снова представилась возможность попрактиковаться в целительстве, заживляя царапины и укусы, полученные в результате поцелуя длительностью в ночь.
В замке графа Азильяроса мы целую неделю отдыхали и готовились продолжить путешествие. Для меня это была неделя любви и страсти. На людях мы с сеньоритой вели себя скромно, не афишируя наши отношения, но стоило наступить вечеру, и мы старались поскорее завершить дела, чтобы остаться наедине. Мирасель действовала на меня, как опьяняющие грибы, настой которых иногда используется для обезболивания. Я все время хотел ее видеть, касаться ее, говорить с ней… Говорить с ней тоже хотел, но слова моментально куда-то исчезали, когда она оказывалась рядом. Положение усугублялось тем, что видеть сеньориту мне удавалось только вечером. В течение дня она бесконечно совещалась с графом и его доверенными людьми. Меня туда не пускали. Такой расклад мне не нравился, и я перехватил девушку по пути из обеденной залы в кабинет графа. Сеньорита мигом поняла, что меня беспокоит, взяла за руку и отвела в ближайший альков. Мы стояли в полутемном помещении, нежно обнявшись, и Мирасель втолковывала мне, как пятилетнему ребенку:
— Ну что может случиться в отлично защищенном замке графа?
Я открыл было рот для достойного ответа, но девушка закрыла его, и надолго, самым сладостным способом — поцелуем.
— Без меня может быть опасно, — сказал я, немного отдышавшись.
— Лучше уж молчи, — прошептала она и положила свою голову мне на грудь. — Во-первых, если граф предатель, то и десяток барсов не помогут. — Здесь она поспешила с выводами, но поправлять ее я не стал, поскольку надеялся на интересное «во-вторых». — Во-вторых, видеть тебя рядом и не иметь возможности даже прикоснуться… — Она печально вздохнула. — Пойми, еще не время. Я не могу допустить, чтобы кто-то прознал о наших отношениях. Это грозит моей стране большими бедами. Понимаешь?
Я что-то проворчал в ответ, и Мирасель искренне обрадовалась. Похоже, я по-прежнему считаюсь недоумком, но и повода вылезти с опровержением пока не представлялось. Кажется, меня любили и так… а может, как раз за это. Глупый, но сильный и послушный мужчина, чем не мечта многих женщин? В постели хорош, делает что скажут, а помощник и советчик в делах Мирасель, скорее всего, не нужен. С ролью такового вполне успешно справляется брат Зорвес. На встречах с представителями знати, при которых я присутствовал, Мирасель показала себя умным, дальновидным, проницательным и жестким политиком. При этом незаурядные лицедейские способности помогали ей в делах. Складывалось впечатление, что она буквально с младенчества варилась в котле высокой политики. Перед одними она представала жестким и требовательным руководителем, перед другими — недалекой девчонкой, которой легко манипулировать, перед третьими — потенциальной невестой с очень богатым приданым.
Со мной она была нежной и ласковой, но в то же время властной и требовательной. С ее точки зрения, она лучше знала, что и как надо делать во всем, за исключением постели. Один раз она попробовала там покомандовать. Я поначалу позволил, но потом мягко и деликатно показал ей, что у меня это получается лучше. Впрочем, когда я чувствовал ее нестерпимое желание продемонстрировать власть, не сопротивлялся и становился послушен ее воле. Наши ночные подвиги были похожи на борьбу равных противников, когда каждый несколько раз меняет роль всевластного монарха на роль покорного раба. Это еще больше заводило девушку, да и меня, признаться, тоже. И в каждую новую любовную схватку мы с ней бросались с все большим энтузиазмом.
Единственное, что не давало мне полностью отдаться чувствам, — искреннее непонимание, что во мне могло привлечь столь богатую, знатную и очаровательную девушку, имеющую большой выбор кавалеров на любой вкус, готовых, не раздумывая, по малейшему намеку, движению брови и просто взгляду кинуться выполнять все самые причудливые капризы? Небогатый, нетитулованный, безземельный дворянин, которому нечего бросить к ногам любимой, помимо шпаги, любви и верности. Ладно бы еще красавчиком был писаным, властителем дум и сердец девочек-подростков. Но ведь и этого нет. Даже скорее наоборот.
На четвертую ночь в замке я не выдержал и, когда буря любви немного поутихла, чтобы чуть позже снова набрать обороты, я спросил свою возлюбленную, гладя и лаская ее грудь:
— Скажи, Мирасель… а почему я?
Она с улыбкой повернулась ко мне, поцеловала и погладила щеку.
— Глупый… какой же ты глупый, — промурлыкала она и ответила чуть ли не словами Ромиса, хотя общего папы у них явно не было: — Конечно, каждая хочет, чтобы ее ребенок был красив, умен и силен. Поэтому все кидаются на смазливые личики и скульптурные фигуры, уговаривая себя, что остальное в этом мужчине тоже есть, и часто ошибаются. Для меня красота лица совсем не важна. Я увидела в тебе настоящего мужчину — сильного, страстного, честного и верного. Говорят, что счастливы мальчики, которые внешне похожи на мать, и девочки, похожие на отца. У меня будут только мальчики. Наследники. На то есть целители, способные предсказать и даже подправить пол ребенка во время беременности. — Она легла на спину и, мечтательно глядя в потолок, подытожила: — У тебя свежая сильная кровь. Сыновья унаследуют твою силу и воинские способности, мои красоту и ум. Они будут великими прави… В общем, это будет сильный дворянский род. Понимаешь?
Такое объяснение меня вполне устроило, и я немного успокоился. Однако не видеть Мирасель целый день с самого утра и до позднего вечера становилось для меня мучительной пыткой. Чтобы не сойти с ума, я усилил тренировки и с головой погрузился в книги по целительству, найденные в библиотеке графа. Вход для гостей был свободный, и я недолго думая решил воспользоваться случаем. Причем к тому времени я прекрасно понимал конкистос. Сказалась моя ежедневная молчаливая практика в окружении носителей языка. А читать на конкистос я научился еще в Барске. Графский библиотекарь, увидев меня, чуть не подавился очками, но книги выдал, осторожно обращаясь ко мне на ломаном аталийском. Его настолько заинтересовало, зачем этот явный дикарь приперся в обитель знаний, что он несколько раз, будто по срочной надобности, прошел мимо моего стола. «Картинки похабные рассматривает», — пришел он наконец к выводу, полностью его успокоившему.
Ничего удивительного здесь не было. Дело в том, что книги по целительству, как правило, хорошо иллюстрированы. В частности, в цвете изображались обнаженные мужские и женские тела, в том числе и в разрезе со всеми внутренними органами, схемами кровообращения, энергетических потоков и узлов, точек пересечения противоположных по знаку энергий. Кое-что я уже хорошо знал и поэтому некоторые страницы пролистывал, не вникая в содержание, что, видимо, и дало основание библиотекарю прийти к такому выводу. Но мне это было только на руку, разубеждать его не было смысла, и я продолжал изучать материал, больше не обращая внимания на архивную крысу. Очень приятно было узнать, что в составлении этого труда активное участие, судя по отзывам других авторов, принимал наш мастер-целитель.
К концу недели я почерпнул много новых знаний, но все они были чисто теоретическими. Превратить их в практические навыки для меня оказалось невозможно — ранеными занимались местные целители и ничего не хотели слышать о помощи в их нелегком деле или хотя бы о возможности присутствовать на операциях. Мотивировали это тем, что я даже не ученик целителя и не гражданин Конкисты, а они несут персональную ответственность перед графом за каждого раненого, поэтому не могут доверить столь важное дело неизвестно кому.
Наше пребывание в замке прервалось неожиданно. Мирасель хотела провести здесь еще пару дней, но вышло по-другому.
Однажды ночью я вдруг почувствовал опасность и отстранился от девушки. Та обиженно посмотрела на меня и хотела уже задать вопрос, но я приложил палец к ее губам и шепотом попросил вести себя тихо, а в случае опасности быстро нырнуть под кровать. Плавно двигаясь, я тихо соскользнул с кровати, подобрал шпагу, как всегда лежавшую под рукой, и, на короткое время войдя в «холод», осмотрелся. Тьма отступила, и я увидел, что к открытым настежь дверям нашей спальни, бесшумно пересекая гостиную, приближаются четыре тени. Одеты они были в черные одежды и вооружены воронеными кинжалами, не дающими отблесков в лунном свете. Один метнулся к моей кровати, но тут же вернулся к товарищам, знаком показав, что там никого нет.
Я спрятался за дверью и, когда двое пересекли порог комнаты, атаковал. Рисковать не хотелось, рядом была сеньорита, поэтому действовал я максимально быстро и эффективно. Фигуры наемных убийц привычно застыли, мой мозг просчитал оптимальные векторы атаки и перемещения, тело претворило план в жизнь. Один остался без головы, второму я перерезал шейную артерию. Трупы еще стояли, а я уже развернулся к оставшимся двум, оскалился и, зарычав, двумя быстрыми ударами рассек им глотки.
Несколько секунд, и все было кончено. Мирасель даже не успела ничего понять. Я высек огонь и зажег свечи в канделябре. Девушка, увидев тела наемных убийц, немного побледнела, но присутствия духа не потеряла. Накинув халат, она, стараясь не наступать в лужи крови, побежала к дверям. По пути попросила меня одеться и разворошить свою постель.
Распахнув двери, она властно потребовала от стражей срочно, но без шума вызвать сюда графа. Один из воинов послушно побежал в сторону апартаментов своего сеньора.
Граф появился довольно быстро. Впрочем, было видно, что одевался он впопыхах.
— Что случилось, сеньорита?
Мирасель молча показала на трупы. Граф прямо задохнулся от изумления:
— Но… к-как?!
Ответ не требовался, так как потайной ход, откуда появились наемники, остался открытым. Видимо, убийцы рассчитывали быстро сделать свое дело и скрыться.
— Ты не пострадала? — забеспокоился Азильярос.
— Нет, я в порядке, — ответила девушка и добавила, со значением посмотрев на хозяина: — Теперь ты видишь, что я не зря настаивала на том, чтобы мой телохранитель ночевал у меня в комнате?
— Кто бы мог подумать, что такое может произойти в моем замке? — Он зло прищурился. — Без предательства явно не обошлось. Охрана! — И приказал вбежавшим охранникам: — Срочный приказ капитану стражи: закрыть все выходы из замка, поднять всех слуг и выяснить, кто отсутствует. Допросить всех, о результатах доложить. Все, исполняйте.
Один из стражей побежал будить капитана. Второй остался с нами.
Азильярос внимательно осмотрел побоище и с восхищением сказал Мирасель:
— Насколько я понимаю, убийцы не успели ничего осознать, как уже умерли. У тебя отличный охранник! Не желаешь уступить его мне?.. Я конечно же шучу. Тебе он в любом случае нужнее. Однако из происшествия следует сделать вывод, что мы слишком расслабились и забыли о врагах. Я не отказываю тебе в гостеприимстве, но ты у меня явно задержалась. Мятежники успели узнать, где ты, найти подходы и попытаться тебя убить.
— Ты прав. Утром мы должны уехать.
— Хорошо. Остальные соображения я передам тебе в письме. В сопровождение я отряжу полсотни своих гвардейцев вместе с капитаном. Его хорошо знают окрестные владетели, и чинить препятствий твоему путешествию не будут, а то и помогут где.
— Договорились, — кивнула Мирасель.
— Я тебя пока оставлю. Надо распорядиться, чтобы здесь прибрали, а ты пока собирайся. Все равно, уверен, спать уже не ляжешь.
С этими словами граф торопливо вышел. Свалившиеся на его голову проблемы вряд ли дадут ему спокойно уснуть.
— Может, он?.. — спросил я… нет, не любимую девушку, а сеньориту.
Немного подумав, она отрицательно помотала головой:
— Маловероятно. Ему не было бы смысла действовать столь сложно. В охране стояли его люди. Могли спокойно войти, убить и не спеша инсценировать работу наемных убийц. Впрочем…
Она задумалась, и я понял, что вероятность предательства со стороны графа не исключается ею как один из возможных политических раскладов.
Утром мы покинули гостеприимный замок и продолжили путь на юг. Мирасель, как я видел в окно кареты, ехала спокойно, а меня тревожил отряд сопровождения. Если граф — предатель, то девятнадцать гвардейцев, оставшиеся от прежнего отряда (двое были вынуждены прервать путешествие, их переломанные кости еще недостаточно срослись) недолго смогли бы сопротивляться полусотне сопровождения. Однако прошел день, другой. Мы уже выехали за пределы графства, и наступил благоприятный момент, чтобы разделаться с нами, не бросая тени на Азильяроса, но все было спокойно. Его гвардейцы как ни в чем не бывало несли службу и, похоже, даже не думали ни о каком нападении на нас.