Вот так я и овладевал нелегкой «кошачьей» наукой, пока месяц назад вместе с другими членами группы ирбисов не прошел последнее испытание, в том числе и дополнительное по контролю «холода», хотя девятнадцать мне исполнится только через шесть недель. Всем нам торжественно с помощью артефакта барсов нанесли изображение головы клановой кошки, но пока без усов. Усы — после практики. Изображения кисок у членов нашей группы отличались от прочих отсутствием характерных пятен. На то мы и снежные барсы.
Я был страшно горд и по-щенячьи счастлив. Весь поселок обязательно должен был увидеть мой триумф, поэтому целый день я расхаживал по селению, посетив даже те уголки, в которые лет пять уже никто не заглядывал. В том, что по прошествии трех лет моего барсика украсят роскошные усы, я ни минуты не сомневался.
Вот таким образом к девятнадцати годам я стал элитным воином клана барсов и немножко, чуть больше остальных, целителем. Мастер-целитель говорил, что у меня неплохие задатки мага, но данная стезя непопулярна среди барсов и лучше мне не смотреть в ту сторону. Он даже собирался обговорить с советом старшин возможность оставить меня на практику в поселке, чтобы я продолжил изучать целительство, совершенно не интересуясь, что я сам об этом думаю. Однако тут очень некстати случилась эта злосчастная драка с гостями.
И что меня тогда потянуло в кабак? Подозреваю, это было желание увидеть Лусию. Все-таки я, хоть и не поверил словам Скрома, подсознательно очень хотел надеяться… неизвестно на что.
Те охранники были не из Орбуса, а откуда-то издалека. Говорят, притащились на свою беду с обозом какого-то торгаша из самой столицы. Подозреваю, после всего случившегося, не совсем торгаша или вовсе не торгаша. Тем не менее получив причитающуюся плату, десять воинов тут же, как водится, направили свои стопы в кабак утолить многодневную жажду. Второй десяток остался сторожить имущество. Подвыпив, уставшие воители возжелали развлечений. Орбусяне-то хорошо знали тонкую грань между оскорблением и шуткой, старались никогда ее не переступать, да и мы по-соседски многое им прощали. Пришлые не знали и решили, что раз их много, то все позволено. Так получилось, что из местных я был один и сидел через проход как раз напротив их стола. Выпив по третьему кувшину пива и оглядевшись по сторонам, они, к своему восторгу, тут же нашли кандидатуру на роль фигляра и с гоготом, перебивая друг друга, начали соревноваться в остроумии.
— Посмотри на эту рожу! Я, кажется, уже где-то ее видел, — глумливо говорил штатный острослов, длинный как жердь и бледный как смерть своему соседу слева, широкоплечему мрачноватому брюнету с любовно ухоженными бородой и усами.
— И где же ты мог его видеть? — лениво цедя слова, задал мрачный ожидаемый вопрос. Остальные предвкушающе придвинулись ближе, чтобы ничего не пропустить. Четверо сидевших ко мне спиной развернулись и с любопытством уставились на мою скромную персону. — Неужели ты уже бывал в этой дыре?
— Нет, не бывал, — ответил жердь.
— Тогда где ты мог видеть эту образину?
Слушатели, затаив дыхание, дожидались очередного ответа жерди. Тот не спеша отпил пива из кружки и сказал:
— Да в королевском зверинце. Там полно его братьев. А может, и мама с папой по клеткам прыгают в компании с дедушкой и бабушкой…
Всеобщее ржание, наверное, услышал весь поселок. Я продолжал спокойно сидеть, продумывая план предстоящего боя, — про мою физиономию они могут болтать все, что им заблагорассудится, но задевать родителей — это явный перегиб. Наставники всегда советовали: «Если есть время, спешить не стоит». Лучше тщательно продумать и пару раз перепроверить план действий. Кроме того, насмешники явно наготове и ждут, что я в бешенстве кинусь на них с кулаками. Тут-то самое веселье и начнется. Кабак пустой, хозяин куда-то отлучился, местные все на работах. В зале только я и разносчица. То есть помешать веселью никто не сможет. Это они так думали.
В это время слева, со стороны кухни, к их столику подошла Лусия с подносом, заставленным кувшинами с пивом и блюдами с закуской. Она все слышала и вмешалась:
— Да как вы можете?! Что вам сделал этот парень? Почему вы его оскорбляете?
У меня даже на сердце стало тепло и празднично от того, как она это сказала.
Охранник, сидевший в торце стола, ближе всех к девушке, гибко и плавно поднялся со своего места, моментально оказался за ее спиной и, привстав на цыпочки, глумливо загнусавил ей на ушко, имитируя любовное томление с толикой ревности:
— Де-эвушка, краса-авица, ну что тебе в этой обезьяне?
Он был на голову ниже Лусии, но это его явно не смущало. Неожиданно ухватив ее за ягодицы, он, извиваясь в похабных телодвижениях, стал подталкивать ее к столу, продолжая томно гнусавить:
— Обожаю высоких девушек, не пожалею серебряной монеты за ночь любви и нежности! В вашей деревне уже давно не было крепких парней, я же вижу, как тебе хочется нашей любви, иди же к нам, не ломайся, курочка!..
Девушка растерялась. Она не привыкла к такому обращению. Слезы у нее на глазах появились не от страха, а от унижения. Все приезжие обычно знают, чем чревато обижать наших девушек. И дело даже не в том, что весь поселок захочет подробно обсудить с обидчиками вопросы выживания при получении многочисленных травм, зачастую несовместимых с жизнью. Каждая девушка у нас если не барс, то рысь точно. Практически все они на хорошем уровне владеют боевым искусством, что с оружием, что без. Впрочем, трудно сказать, когда реально приходится драться без оружия, если вокруг просто неимоверное количество предметов, которые обученный барс и… хм… барсиха, барсетка, барсу… в общем, девушка-барс может превратить в оружие. Только огромным удивлением Лусии можно объяснить то, что озабоченный наемник моментально не брякнулся на пол с переломанными руками и ногами. Зато я не растерялся. К тому же их шуточки меня откровенно уже достали. Более не сомневаясь, я с удовольствием ринулся в битву за правое дело, то есть, словами обвинения, стал зачинщиком обычной кабацкой драки.
Гнусавый, по моим предварительным расчетам, был самым опасным противником. Ему первому досталось по голове точно направленной кружкой. Через секунду дурному примеру кружки последовала глиняная тарелка. Она, вращаясь и зловеще шурша, прилетела прямо в зубы жерди и там застряла. Шутник, глотая кровь и зубы, рухнул со скамьи навзничь. Думаю, с этого момента шутки в его исполнении приобретут некоторую шепелявую пикантность. Остальные со злобным ревом вскочили на ноги, а я не стал ждать, когда на меня навалятся всем скопом. Опираясь на руки, отжался от стола и выстрелил ногами в двух ближайших противников. Получив по удару в грудь, парочка спиной вперед согласованно перелетела через столешницу и рухнула на своих же товарищей. Я приземлился в проходе и, крутнувшись волчком, подбил ноги следующего. Пока тот падал спиной на скамью, я в прыжке нанес удар ногой в челюсть четвертому, из тех, кто сидел у прохода. Все. Эта сторона стола теперь наиболее безопасна.
Лусия тоже времени даром не теряла. Быстро оправившись от шока, она грациозно лягнула ногой в пах ударенного кружкой, заставив того свернуться калачиком и подумать на полу о взаимоотношении полов. Все содержимое подноса девушка любезно и умело с размаху сгрузила прямо на голову мрачному, добавив в качестве десерта коленом по мужским колокольчикам между ног. Этот охранник рухнул на пол рядом с ловеласом, надолго задумавшись о том же, о чем сейчас размышлял его товарищ. Ум хорошо, а два лучше.
Жердь-шутник успел к тому времени не только выплюнуть невкусное блюдо, но и встать на ноги и схватиться за кинжал. Лусия и его не забыла ударить кулаком левой руки в солнечное сплетение, ребром ладони правой по шее и ногой в пах. Действовала она четко и эффективно, как на тренировке.
После таких скоротечных процедур против нас поднялись всего четверо подонков, успевших выпутаться из клубка своих товарищей. Десятый, проявив незаурядную сметку и почти ясновидение, на хорошей скорости успел выскочить за дверь, вероятно, за помощью. Хотя бедолаги были в большинстве и имели неплохое вооружение, мы с Лусией весело переглянулись и, поняв друг друга без слов, будто всю жизнь отрабатывали парный бой, хищно набросились на них сами.
То, что охранники были всего лишь покалечены, а не убиты, говорит о том, что я достиг существенных успехов в управлении собой. Мне даже не пришлось переходить в состояние «холода» в этом бою. Всего лишь через полминуты уже девять тел корчились на полу, все девятеро старались стонать тихо, дабы ни в коем случае не обратить на себя наше внимание. Причем троих я даже пальцем не тронул. Специфический характер повреждений, препятствующих возможности продолжения рода этих ублюдков, прозрачно намекает на участие в веселье разозленной Лусии. Однако намек — не доказательство. Предчувствуя грядущие неприятности, я шепнул Лусии, чтобы она ни в коем случае никому не говорила о своем участии в этом деле и быстро уходила на кухню.
Вскоре, как и следовало ожидать, в зал кабака ворвались те десять воинов, которые охраняли имущество, вместе со сбежавшим охранником и их начальником. Вслед за ними появилась наша дежурная группа охраны порядка.
Увидев картину «Охранники на привале», начальник этого стада злобно прошипел своим, а я подслушал:
— Идиоты! Приказ не задирать барсов слышали?
— Так какой же он барс, господин капитан, вы на рожу его гляньте? — ответил сбежавший в попытке оправдать товарищей.
— А если не барс, то всех вас гнать надо в шею — с одним дикарем справиться не смогли!
— Так выпимши были чутка.
— Заткнись! Потом разберемся.
Торгаш, само собой, поднял вой, требуя моей крови. Разбирательство провели в кратчайшие сроки: опросили свидетелей и пострадавших. Тех, кто мог внятно говорить, конечно. Получалось это далеко не у всех. Четверо, помимо прочих увечий, получили переломы челюсти и, пока наши целители не залечат, в ближайшие пару недель будут вынуждены питаться чем-нибудь жиденьким, мычанием рассказывая о своих переживаниях.
Пришлые настаивали на том, что большинство наемников не нанесли нам с Лусией ни одного удара, в драке якобы не участвовали и пострадали безвинно.
Х-ха! Да они просто не успели! Это и самому тупому буйволу понятно. Но поучаствовать явно очень хотели. Что я мог ответить старшинам? Так учили! «Промедление, как и излишняя задумчивость на поле боя, смерти подобно». Они с этим не спорили, однако решили, что я был излишне жесток, и отправили подальше от поселка на долгих пять лет, обставив дело так, что в клане думали, будто я уезжаю на обычную практику, а торгаш был уверен, что меня изгнали в наказание. Чем-то был важен этот тип для поселка.
Вот таким макаром я впервые стал жертвой политики.
В дорогу мне выдали великолепную, отлично сбалансированную шпагу с клинком из рунной стали (барсы признают оружием только изделия лучшего качества), в пару к ней — узкий обоюдоострый кинжал, охотничий нож, легкую кольчугу и перевязь с пятью метательными ножами. Мать собрала в мешок смену белья и еды на пару дней. Отец выделил целых пятнадцать серебряных «воробьев», что составляло полторы золотых «ящерицы». На самом-то деле на золотой монете изображен был дракон, а на серебряной — профиль орла, но народ привык к более простым и менее гордым названиям. Один золотой «дракон» был равен десяти серебряным «орлам» или ста медным «косточкам». На медной монете были выбиты две скрещенные шпаги, но чеканка была настолько невыразительной, что выглядели они и впрямь как косточки.
Вечером я попрощался с друзьями, распив в памятном кабачке бочонок свежего пива. Отец Лусии подошел ко мне, крепко сжал плечо и, взглядом выразив благодарность, выставил пятилитровый кувшин неплохого вина от себя. Лусия за весь вечер так к нам и не вышла. Я понимал и не осуждал ее. Все-таки косвенно я был виновником и свидетелем ее унижения.
Утром встал как обычно. В последний раз вместе с жителями поселка сделал утреннюю разминку, обнял родителей и отправился в путь.
И вот впервые за девятнадцать лет у меня появилось то, о чем я мечтал с самого раннего детства — свобода и личное время. Я наконец-то сам решаю, что делать, и сам отвечаю за последствия своих решений. Конечно, воину довольно часто приходится принимать на себя ответственность за свои решения, но сейчас все было несколько иначе. Сейчас все было глобальнее, что ли. Никто не доводит до моего сведения распорядок дня, расписание тренировок и дополнительных занятий. Никто зорко не высматривает, пришел ли ты на разминку, с душой ли занимаешься, не тешишь ли свою лень. Никому теперь нет дела до этого. А самое грустное в этой ситуации то, что я и сам не знаю, чего хочу на самом деле. Стратегически, если можно так выразиться, я хотел стать полноправным воином, но вот тактически… То есть, чем занять себя на эти годы свободы, чтобы потом с гордостью рассказать о своих успехах, я пока не представлял.
Сколько себя помню, я учился, учился и учился. Старшины не знали, что такое праздность, и это нелепое невежество почитали за высшее проявление мудрости, как своей, так и высокочтимых предков. По третьему удару колокола утром, в обед и вечером все население нашего поселка выходило на разминку, чтобы в который раз повторить базовые движения комплекса боевого искусства барсов, чередующиеся с лечебно-оздоровительными упражнениями. Касалось это всех от мала до велика, членов клана и вольных, начиная с младенцев, едва научившихся ходить, заканчивая глубокими стариками, включая стовосьмидесятидвухлетнего патриарха Молтки. Единственное исключение делалось для караульных и больных. С малышней занимались обычно двое наставников, которые постепенно приучали детей к нагрузкам, подавая им упражнения в игровой форме. То есть всего-то вчера, а кажется, целую вечность назад, думать, чем заняться, совершенно не было нужды. Думали и решали старшие. Выход в самостоятельную жизнь должен был состояться в гвардии. Постепенно. Под приглядом опытных барсов.
Теперь звонить на разминку придется самому. Колокольчик на шею повесить, что ли?
На второй день своего забега Барск — Вармок я наткнулся на труп самки кугара — самого умного, хитрого и опасного зверя из кошачьих. Кугуар, их дальний родственник, по сравнению с кугаром — ласковая и глупая домашняя киска. У нас в поселке считалось доблестью выйти против взрослого кугара в одиночку и победить. Однако специально за ними никто не охотился. Все-таки почти «родственники». Они — кугары, мы — барсы. Тем не менее непредвиденные встречи случались и не всегда заканчивались мирно. Эта самка, будучи тяжело раненной, видимо, ушла от охотников подальше и здесь разрешилась от бремени. Из всего выводка в живых остался к моему приходу только один котенок, жалобным писком зовущий мать. По этому самому писку я их и обнаружил.
Бросить живую душу на погибель я не смог, поэтому покормил котишку остатками молока да и взял с собой. Надо заметить, что из котят кугара вырастают преданные друзья и защитники, однако добыть их очень сложно. Трудно справиться с мамашей, но еще труднее найти ее логово. Можно неделями гоняться за самкой. Она будет кружить, путать следы, нападать из засад, но к логову никогда не приведет. Так что мне несказанно повезло на них наткнуться. Впрочем, охотничье чутье, заставившее сделать небольшой крюк, и тонкий слух, позволивший уловить писк малыша, нельзя сбрасывать со счетов. Правда, мастер-целитель говорил, что это никакое не охотничье чутье, а магические способности позволяют мне просматривать местность, подсознательно оценивая окружающие объекты на предмет опасности или, наоборот, полезности для меня. Обещал заняться развитием этой способности, если я на практику останусь в поселке, но, увы, уже не судьба.
На четвертый день охотничье чутье снова увело меня немного в сторону от маршрута. Через некоторое время я отчетливо услышал всхлипы и, бесшумно подобравшись к источнику звуков, осторожно развел ветки куста. На меня вытаращились два больших, круглых и синих, как небо, глаза, в которых застыл испуг. Затем, после глубокого и судорожного вздоха раздался визг, и тоненькая девичья фигурка попыталась, сжавшись в комочек, добраться до корней несчастного растения. Сделать это ей не удалось. Тогда девчушка, на вид ей было лет тринадцать-четырнадцать, вскочила и, умело держа прямым хватом небольшой кинжал, встала в оборонительную стойку. Одета она была в богатый охотничий костюмчик, светлые волосы, когда-то уложенные в прическу, теперь топорщились, как шерсть у мокрого кота, глаза были наполнены страхом и непреклонным желанием дорого продать свою жизнь. В целом картинка уморительная. Я не выдержал и рассмеялся.