— Вы откуда это такие… Это вы откуда такие? — Ива даже забыл из прохода отойти, когда открыл нам дверь.
— С улицы, — ответила я, обходя парня. Слава богу, что проем такой широкий!
— И что вы там делали?
— Бегали. Я сегодня с утра пробежку пропустила, так что решила побегать вечером, а Лехо составил мне компанию, — ответила я, прежде чем Лехо успел вставить хоть слово.
— А-а…
Есть и плюсы жуткой тормознутости аладаров!
Вечер прошел на редкость умиротворенно и спокойно. Намучившийся Лехо был спокоен, как никогда, Ива безвылазно сидел у себя в комнате, (интересно, что он там делает?), Танра с мужем сидели у иллювизора, но особого внимания на него не обращали. Я прислушалась к их разговору и стала с трудом разбирать олеанский. Говорили они примерно так:
— Ты знал, что она — боевой маг? — спросила Танра.
— С чего ты взяла? — не поверил Энат.
— Видела ее студенческий. Боевое отделение, группа владения оружием, подгруппа магического оружия!
— Так это не боевой маг, а просто физкультурный факультет!
— Какая разница, она же девушка!
— Ну, да это странно, но чего не бывает. И разве плохо, что она боевик? У нас в Олеа таких не хватает.
— Господи, Энат, она же девушка! Как она может драться, да еще и с юношами!
— Значит, может, раз ее зачислили, — поджал плечами Энат. Хоть у кого-то не так сильны предрассудки!
— Энат, я тебя не понимаю. Ты хоть сам-то себя слышишь! Не каждый юноша может поступить на боевое отделение, я уж молчу про практику с магическим оружием! А она девушка.
— Между прочим, с магическим оружием обращаться проще и интереснее, чем с обычным. Это просто проходной балл высокий, а так учиться не сложно, — не выдержала я.
На месте подскочили все, и Лехо в том числе.
— Ты говоришь по-олеански? — удивленно спросил мальчик.
— Нет, — покачала я головой.
— А как же ты тогда поняла, о чем они говорили? — еще больше удивился Лехо.
— Я понимаю по-олеански немного, но говорить пока не говорю, — пояснила я. — А вообще мне надо научиться, а то я ничего не пойму в универе. Научите?
— Конечно, — кивнула Танра, во все глаза смотря на меня, и тут же спохватилась. — Извини, что мы о тебе говорили, но я просто переживаю… Что бы ты ни говорила насчет того, что спокойно справляешься с программой, я все равно плохо себе это представляю.
— Магическое оружие не требует большой физической силы, только ловкость и сообразительность. Нет, сила, конечно, нужна, но все в пределах допустимого. К тому же арийцы немного другого склада, так сказать. Беспокоиться не о чем.
Танра с Энатом переглянулись. Было очевидно, что Танру моя речь от беспокойства не излечила, но зато Энат был полностью спокоен.
— А откуда ты знаешь олеанский? — спросил Лехо.
— В Арии немного учила, но очень немного. Я и понимаю-то с пятого на десятое, додумывая слова, а уж сама говорить вообще не могу. Надо меня учить!
— А чему вас учат на боевом отделении? — спросил Энат. — Кроме владения оружием.
— Конечно, упор больше делается на практику, потому что без нее теории не поймешь, а вообще учат нас и военным дисциплинам, и научным. С магическим оружием не справиться, если не знать магии.
Энат и Лехо наперебой расспрашивали меня о моем обучении, причем если Лехо интереснее была практика, то Энат наступал на теорию.
Сегодня я встала рано, переоделась и отправилась на утреннюю пробежку. Народу мало, никто особенно глазеть не будет. Когда же вернулась, обнаружила, что число присутствующих дома аладаров резко поубавилось.
— Мы с тобой вдвоем? — спросила я у Лехо, залпом выпив стакан сока.
— Ага, папа на работе, Ива к Сену ушел, а маму вызвали кого-то консультировать на очередное задание, — ответил Лехо. — Слушай, у меня все мышцы болят. Это нормально?
— Нормально, — кивнула я, усмехаясь и вспоминая свои первые тренировки. — Раньше ты не особенно утруждался тренировками, вот теперь все и болит. Это пройдет через день-другой. Ну а если будешь заниматься систематически, то и появляться не будет. Так, приятная усталость после тренировки.
Лехо вздохнул.
— А ты где была?
— Бегала.
— Ты на самом деле бегаешь по утрам?
— Да, конечно. А как иначе? Если бы не бегала, давно бы форму потеряла. А вообще систематически еще и на тренажерах занимаюсь. Учеба начнется, там и узнаю, где и как этим можно заниматься.
— На тренажерах? — удивленно переспросил Лехо. — По тебе не скажешь!
— Я же не борьбой занимаюсь и не тяжелой атлетикой. Мне нужна сила, а не мышцы, к тому же я арийка.
— Арийка — значит, сильная?
— Ну, да. Грубо говоря, да. При желании арийки вполне могут соответствовать мужчинам по силе и не озабочиваться сильноразвитой мускулатурой.
— А аладары так не могут? — спросил Лехо.
— Насколько я знаю, нет, по крайней мере, ничего подобного нигде не встречала. А вообще тебе-то это зачем? Тебе, наоборот, накачанные мышцы — самое то.
— Да боюсь, если я буду постоянно заниматься, мама заметит.
— О, не думаю, что она будет против, если ее сын резко похорошеет, и на него будут заглядываться все проходящие мимо аладарки. К тому же ты в конце концов растешь. У вас Ива вроде бы не качается, а вон какой вымахал.
— Ну да, — кивнул Лехо, разом повеселев. — Точно!
— Все-то до вас как до жирафов. И вообще, хватит говорить по-неноленски! Говори на олеанском!
Лехо послушно и быстро что-то пролепетал, я не поняла.
— Нет, ты делай скидку на то, что я не понимаю!
Лехо повторил помедленнее и повнятнее.
— О-о, — вздохнула я. — Переводи!
— Ты сегодня драться продолжишь учить?
— Это так звучит… хм, как же много я не знаю, — задумалась я.
— Так будешь или нет?
— А по-олеански?
Лехо перевел.
— Да, буду, — так же на олеанском ответила я, Лехо расхохотался.
— Что я такого сказала?
— Да, с мясом, — хохотнул мальчик.
— У меня произношение такое чудное или я просто не то слово сказала?
— То, только проспрягала не так, и вышло мясо! — еще пуще расхохотался Лехо.
— Спряги правильно!
— Иа, имтахэн, а не им тахн, — поправил меня Лехо.
— Как все сложно то!
— Да нет, драться и то сложнее.
— Кому как!
Немного тренировок, немного практики олеанского, немного чистого смеха, и мы чуть не прошляпили обед, за которым Танра очень удивилась такому дикому аппетиту Лехо. Загоняла я мальчишку! А вообще он хорошо поддается обучению, схватывает все на лету. Когда у него появится нужная для удара сила, он станет хорошим бойцом. Думаю, он бы хорошо учился на боевом отделении, и скорее даже не на магическом оружии, а на обычном. Для магического оружия смекалки ему все же не хватает, соображать надо побыстрее, а вот с обычным оружием цены бы ему не было. Но это я уже мечтаю. Я его драться научу, чтобы он уж себя ущербным не чувствовал, и все. У него еще музыка есть!
— Слушай, а сыграй что-нибудь на скрипке, а? — попросила я, вспомнив про музыку.
— Ой, да ладно, — отмахнулся Лехо. — Что ты скрипки не слышала?
— Слышала — на концерте из середины среднего ряда в огромном зале, — кивнула я. — А вблизи и в тишине — нет.
Лехо удивленно на меня уставился.
— Я же говорю: в Арии музыканты — большая редкость.
Мальчик еще немного поудивлялся, а потом сходил за скрипкой. Ух ты, какая она! Вблизи такая красивая! Он сыграл один долгий тягучий звук и прислушался, кивнул каким-то своим мыслям и заиграл уже по-настоящему. Как здорово играет, прямо дух захватывает.
— Здорово!
— Не очень. Я сильно сфальшивил, до академического еще далеко. Выучу, — сказал Лехо.
— Нашел кому сказать! Я вообще не слышу.
— Как это?
— А, мне по ушам стадо диких деценсейцев проскакало, я глухая! Единственное, что я улавливаю, — это ритм, и то потому, что танцую.
— Ты еще и танцуешь?
— А боевые искусства сродни танцам. Надо будет у вас тут танцевальный коллектив поискать, — наметила себе еще одну цель я.
Тут зазвонил мой аудофон. Лехо прижал уши и с ужасом уставился на меня.
— Чего он так вопит?
— Звонит, — наученная горьким опытом тупости аладаров, ответила я.
— Я понимаю, но чего так громко?
— Нормальная громкость: и не оглохну, и не прослушаю, — ответила я. Аудофон никак не выуживался из сумки.
— Господи, да выключи ты его! — Лехо еще и руками уши закрыл. Неужели для них это действительно так громко?
Я, наконец, достала сию устрашающую аладаров технику и нажала соединение.
— Да, мам! Да, он точно, — я перешла на арийский и браво затараторила, потом так же долго тараторила мама, рассказывая мне про себя, про папу и про брата. Вскоре я была в курсе всех домашних новостей и того, что посылку мне благополучно отправили, и завтра я могу ее забрать. Вот что значит телепортируемые рейсы! Люди, конечно, так перемещаться не могут, но вот вещи могут, и очень быстро и качественно!
— Ты как из огнемета строчишь! — воскликнул Лехо, когда я, наконец, закончила говорить. — Я бы не понял, даже если бы ты говорила по-неноленски. Да что там! Даже по-олеански бы не понял. У вас там что, все так тараторят?
— Не все так, но арийцы говорят быстро, особенно по сравнению с вами, аладарами, — усмехнулась я.
— Теперь я, кажется, понимаю, за что нас называют тормознутыми, — вздохнул Лехо. — По сравнению с этим поневоле почувствуешь себя ущербным.
— Самокритика — это хорошо! — похвалила я. — Но самосовершенствование — еще лучше. Учи меня олеанскому!
Благодаря присоединившейся Танре я за один вечер доучила всю грамматику, необходимую для сносного понимания олеанского, поправила свое произношение, чтобы не шепелявить и не картавить, научилась многим замечательным выражениям и сильно пополнила свой словарный запас, попутно совершенствуя спряжение и склонение слов. Сложно, и какая каша теперь в голове! Так, надо лечь спать, и пусть голова сама как-нибудь разбирается со всем этим иностранным бредом. Куда уж как арийский проще! Хотя олеанский красивее и мелодичнее.
Проснувшись утром, я поняла, что в голове назойливо крутятся глаголы-исключения в образовании будущего времени. Господи, какой кошмар! Да я же в жизни никогда не занималась языками до такого состояния! Зачем я приехала в эту Олеа?
— Доброе утро! — приветствовала меня Танра.
— Калева, калево, кальт, — просклоняла я слово «утро» в трех основных падежах.
— Верно, — улыбнулась она.
Я до кучи разродилась еще и исключениями, которые, похоже, мне всю ночь снились.
Меня похвалили, в паре мест поправили и предложили позавтракать, на что я ответила, что сначала пробежка, потом завтрак. Переубедить меня у нее не получилось, так что я вскоре уже трусила по просыпающейся улице. Вернувшись, я Танру уже не застала, зато встретила запанного Иву, сонно плетущегося в ванную.
— Физкульт-привет, — сказала я, опережая его и скрываясь в ванной.
Впрочем тот, похоже не особенно огорчился этим обстоятельством, и спокойно сначала позавтракал. Ну, он, конечно, любитель покушать! И куда оно в нем только девается?.. Я даже во времена усиленных тренировок перед соревнованиями столько не ела. Лехо уже радостно прыгал вокруг стола. Неугомонный мальчишка!
— А мы сегодня?.. — заговорщически спросил он.
— Нет, мне надо на почту. Может, позже. Ива, ты мне обещал почту показать, — напомнила я.
— Я помню, — кивнул он, отставляя от себя пустую тарелку, в которой недавно был суп. Ну да, на память аладары не жалуются даже в глубокой старости. — Тебе прямо сейчас?
— Если вещи вчера отправили телепортом, то когда их можно будет взять? Думаешь, уже прибыли?
— Скорее всего, да, — прикинув, кивнул Ива.
— Значит, сейчас.
Ива хотел что-то сказать, но не удержался и зевнул, осоловело похлопал глазами, поднялся и поплелся в ванну.
— Чего это он какой-то не выспавшийся? Вроде бы дома был.
— Так он же у нас великий музыкант, небось, всю ночь песни сочинял! — пожал плечами Лехо.
— Песни? Дома? Ночью? Круто! — неподдельно восхитилась я. — А он тоже на скрипке играет?
— Нет, он на гитаре и еще на фоно.
— И еще на чем?
— На фортепиано.
— А-а. Здорово, — эх, завидки берут!
— А на почту — это долго? А то после обеда мама придет.
— Смотря где почта находится, и пришла ли моя посылка.
Мальчик пригорюнился, видать, далеко была эта самая почта. Ива вышел из ванной, уже не такой сонный, и направился к себе в комнату. Я рассудила, что мне тоже нужно собраться.
— А где почта? — спросила я у Ивы, когда мы вышли из дома, сели в энергичку и куда-то поехали. Эх, надо будет по городу погулять, чтобы ориентироваться на местности. — Слушай, а ты мне город можешь показать? А то еду сама не знаю куда.
— Могу, — кивнул Ива, погруженный в свои мысли.
— А когда?
— Да хоть завтра, — не то чтобы отшил, но и не особенно рад. Ну и бог с ним!
Завтра, так завтра. Я отвернулась от него и завела разговор с пожилой женщиной, сидевшей поблизости и разглядывавшей меня с самого начала поездки. Типичная аладарка, слегка притормаживает, но довольно доброжелательная, к тому же никогда раньше арийцев не видела. Крайне познавательная беседа об удивительности мира. Как же все-таки хорошо, что я хоть примерно стала понимать по-олеански и даже могу односложно отвечать.
— В нашем мире все так быстро течет, что иной раз не успеваешь даже оглянуться, как все изменяется или кончается, — разглагольствовалась пожилая аладарка.
— Да, конечно, — кивнула я.
— Вот, у подруги моей внучка еще недавно ходила в школу, а гляди ж ты, уже поступила в университет, а вот завтра хоронить будем.
— Как это? Так быстро? — я аж на месте подскочила от такого резкого перехода. — Может свадьбу справлять?
— Что ты, какая свадьба. Спрыгнула с крыши накануне этой самой свадьбы! И поди же ты ее пойми, — сокрушалась та. — Не хотела замуж — отказалась бы, хотела — так чего бы прыгать.
— И действительно, попробуй, пойми, — согласилась я, крайне озадаченная не столько поведением девушки (мало ли что может взбрести в голову человеку, чтобы он жизнь закончил самоубийством), сколько поведением этой бабуськи. Что-то не припомню я, чтобы аладары страдали такой вот словоохотливостью, да еще и с незнакомыми совсем людьми. Удивлению Ивы тоже не было предела, но он так ничего и не сказал. Интересные они тут, однако!
— А теперь куда? — спросила я, когда Ива, выйдя из энергички, остановился на полдороге. — Ива! Эй, есть кто дома? Ау!
— А? — опомнился парень.
— Куда дальше?
— Сюда, — Ива неопределенно кивнул, и сам в задумчивости побрел совсем в другую сторону.
Да что это с ним?..
— Ива, — осторожно позвала я, эффекта ноль, я потрясла его за плечо, и снова не дождавшись эффекта, одним рывком развернула его к себе. — Ау, ты ничего не путаешь?
Парень сфокусировал на мне расплывающийся взгляд, и тот неожиданно прояснился.
— Подожди! — неожиданно воскликнул он, рывком расстегнул сумку, болтавшуюся у него через плечо, вытащил оттуда какой-то листок, порывшись, нашел огрызок карандаша и стал что-то порывисто не то писать, не то рисовать на листе, усевшись на удачно подвернувшуюся под одно место лавочку. Я с полминуты постояла-подождала, а потом присела рядом и заглянула к нему в листок. Единственное, что я разобрала точно, так это то, что он все-таки писал, но писал с жуткими помарками, неразборчиво, непрерывно что-то зачеркивая и переправляя, втискивая буквы между строк и подписывая что-то сбоку. Вот это древняя деценсейская наскальная письменность. В этом, боюсь, даже сами деценсейцы не разберутся, хотя Ива, похоже, все прекрасно понимает.
— Эй, не смотри! — Ива быстро отодвинул листок, прочертив на нем жирную карандашную линию, перечеркнувшую весь текст.
— Да какая разница? — философски пожала я плечами. — Я и так по-олеански ничего толком не понимаю, так ты еще так пишешь, что даже если бы я владела им в совершенстве, фиг бы разобрала.