Гурдаг похвалил меч, но сказал, что красивую рукоять придется ломать и переделывать под сцепку с тростью. Да и противовес нужно усилить — клинок был чуть длиннее школьного. А это займет время.
Меня подмывало не ждать, а забрать только школьный меч с восстановленной старой рукоятью и, оставив недоукомплектованную нагинату мастеру, бежать на встречу, но осторожность все же взяла верх.
В наш любимый кабак — любимый потому, что совмещенный с борделем, — я явился уже в сумерках.
— Ну сколько тебя можно ждать?! — не преминул высказаться Берислав.
Олан особых эмоций не выказывал и был непривычно тих. Мне так и не удалось вытянуть из него причину его расстройства. Возможно, это была зависть или просто грусть от расставания с другом. Если честно, я не мог назвать другом ни одного из них, особенно Берислава.
В этот вечер купеческий сын вел себя очень странно, он то раздраженно подкалывал меня, то чему-то зло улыбался. Так что мы накачивались пивом практически молча.
Наконец-то осознав, что праздника не получится, я решил откланяться. Берислав лишь отмахнулся, уже прицеливаясь, с кем бы провести ночь, а вот Олан догнал меня на пороге заведения.
— Владислав, извини за испорченный праздник, но все как-то тупо. — Эрл был изрядно пьян, и его тянуло на откровенности. — Просто Берислав мне все уши прожужжал про то, как ты нас подставил.
— В смысле?! — удивился я.
— Ну ты договорился с учителем и не остановил Берислава с бутылкой, хотя знал, что нам нельзя пить.
— Ты совсем спятил? — Я даже задохнулся от возмущения. Сначала возникло желание во всем разобраться, но тут же навалилось какое-то безразличие. — А знаешь что? Говорить нам не о чем. Ты знаешь Берислава не хуже меня, но все равно поверил ему. На трезвую голову обдумай все сам, а не пользуйся мозгами Берислава.
Резко развернувшись, я направился вдоль улицы, ведущей к речным воротам. Меня душила злость на этого идиота. Просто взять и поверить словам отъявленного лгуна и даже не обдумать их. И все это только потому, что где-то внутри вспыхнула зависть к более удачливому товарищу!
Какой-то внутренний адвокат в моей душе пискнул: а уверен ли ты, что не поступил бы так же?
Блин. Да. Уверен! Особенно в том, что всегда буду пользоваться своими мозгами, а не чужими. Ночной ветерок немного остудил мою голову и развеял хмельной туман. На освободившееся место полезли странные мысли. Как-то все неожиданно получается. Сначала погибает поводырь, затем нам с Оланом становится плохо. Кому это может понадобиться? Кому мы мешали? Неужели Бериславу?
Бред. Он, конечно, еще тот фрукт, но это слишком масштабно для обычного курсанта. Если, конечно, за ним никто не стоит.
Внутреннего адвоката сменил такой же внутренний прокурор.
А что мешает тем, кто все это затеял, сделать еще одну попытку?
Остатки хмеля слетели моментально. Я понимал всю бредовость моих мыслей, но на пустынной улице стало очень неуютно.
В будни торговый квартал не был перегружен ночными прохожими. К тому же освещение улиц оставляло желать лучшего. Особенность места обитания торговцев составлял контраст жадности и кичливости. Из окон домов лился свет магических светильников, а уличные фонари были заправлены маслом, причем не самым качественным. В том же ремесленном квартале все освещалось магическими источниками, а в спальных районах везде, и в домах, и на улицах, использовали только масло.
Как бы я ни пенял на свою паранойю, но именно она спасла мне жизнь. Паранойя и недавнее нежелание дважды возвращаться в мастерскую гнома. В противном случае мне пришлось бы орудовать только непривычным мечом, а так в наличии имелись сразу два — казенный за спиной и переделанный гномом в ножнах на поясе.
Движение мрака в темном закутке я встретил ударом трости. Хорошая штука для ночных прогулок — если встреченные какая-то пьянь, просто извинюсь. Но это не были местные алкаши. Окованная металлом трость звякнула по чужому клинку. Я тут же отскочил назад и выдернул меч из поясных ножен. Работа разъединенной конструкцией обеими руками отрабатывалась на наших с Оланом тренировках наряду с цельной нагинатой.
Из плотной тени на другой стороне улицы выскользнула тень очередного врага. И только тут я заметил, что по улице к нам бежит еще один человек с явным желанием помочь, только вряд ли помогать он будет мне.
Две тени скользнули ко мне с разных сторон. Практически наугад я одновременно отмахнулся мечом и тростью. Попал по обоим клинкам. Затем сразу ударил еще раз практически дуплетом. Набалдашник трости задел лоб противника справа, а кончик клинка зацепил что-то по касательной слева. Из темноты послышался вскрик.
А теперь сюрприз. Резким движением рук я свел вместе меч и трость. Тихий щелчок оповестил всех, кто понимал, о том, что нагината готова, и размашистая «мельница» встретила вновь бросившихся на меня убийц. Древко я удерживал за набалдашник, так что радиус поражения оказался изрядным. Убийцы этого не ожидали. Левому бандиту кончик клинка разрубил горло, а вот правого удалось задеть только по носу. Бандит прыгнул назад, я шагнул следом и на следующем обороте «вертушки» с силой разрубил убийце уже и так окровавленное лицо вместе с половиной черепа.
Быстрый перестук приближающихся шагов третьего агрессора тут же сменился на топот удаляющихся.
Запах крови опьянил меня, и сомнений не было вовсе. Нагината юркой рыбкой мелькнула в воздухе и впилась в спину убегающего бандита. Где-то на краю сознания мелькнуло опасение, что это был просто любопытный прохожий, но дрянная кольчуга под грязной телогрейкой и меч в руках бьющегося в агонии человека расставили все по своим местам.
Каюсь, всегда ухмылялся, когда читал в книгах сцену первого убийства. Неужели всем обязательно избавляться от содержимого желудка? Оказывается, обязательно. Или это просто некачественное пиво?
Искать стражу не пришлось. Едва мое тело перестало бунтовать, в проулке замелькали отсветы магических светильников и послышался топот десятка ног.
— Брось оружие! — едва ли не хором крикнули пятеро стражников ночного патруля.
Чтобы не злить их, я разжал пальцы, и нагината упала на брусчатку.
— У него второй меч за спиной! — взвизгнул юношеский голос.
— Брось, — вновь хором, но уже не таким стройным, скомандовали стражники. Они рассмотрели лежащие тела и поняли, что это не законопослушные горожане, а над трупами стоит не маньяк-убийца.
И снова здравствуйте, «милые» стены каталажки купеческого квартала. Может, обстановка и контингент в подземной тюрьме как-то изменились, но не кардинально. Как и в прошлый раз, обитатели смотрели на меня со смесью настороженности и угрозы. По камере поползли шепотки, в которых явно различались слова о шайке смертоносцев и поводыре-убийце. Ага, сейчас мне будут либо мстить, либо оставят в покое, опасаясь крутизны парня, положившего троицу киллеров. Хотелось бы получить второй вариант развития событий.
Чтобы поддержать репутацию отморозка, я посмотрел на разглядывающего меня оборванца и холодно улыбнулся. Оборванец поспешно отвернулся.
Дальше все пошло по тому же сценарию, только директор не стал дожидаться утра и явился посреди ночи.
— Воронов, ты мне всю душу выел. Хвала Перуну, что тебя забрали в корпус. Ну почему ты не мог начать убивать хотя бы завтра утром?
Когда я выслушал поток стенаний директора, мне вернули пояс, нагината и деньги в кошельке — все было на месте, а вот школьный меч исчез. Я указал на это директору и тут же был отправлен в казарму под ругань директора и старшего смены городской стражи.
Рано утром меня выпихнули из ворот школы с документами в руках. Хорошо хоть учитель вышел проводить и указал, куда следует нести эти документы и как получить направление.
Еще часа два я искал королевскую канцелярию и ее войсковой отдел. Отстоял там очередь, вымотал себе все нервы, но к полудню стал счастливым обладателем бумажки с направлением и бляхи военнослужащего. На бляхе с изображением королевского грифона или существа, очень на него похожего, имелся мой личный номер. Это был мой главный документ, по которому я должен получать довольствие и другие армейские блага, чем тут же и занялся.
Только к вечеру удалось добраться до порта и, воспользовавшись правом государства бесплатно занять два места на любой посудине, отправился вверх по течению Дольги.
Хорошо, что не позарился на парусную ладью, а взял дальнобойную с живым буксиром, а то добрался бы до своей баржи как раз к финалу войны.
Впрочем, можно было и не спешить, новые сослуживцы на этом этапе военной карьеры явились через двое суток после моего возвращения на баржу. Все это время я вместе с помощниками ухаживал за своим зверинцем и гулял в портовом кабаке.
Раннее утро возвестило о начале нового дня продирающимся сквозь завесу тумана ревом. Лишь через пару минут, до боли вглядываясь в туман чрез борт баржи, я понял, что это не какое-то новое живое чудо. Хотя сомнения были, особенно когда из белесой завесы показалась оскаленная морда совсем уж нереального существа. Через мгновение стало понятно, что голова-то деревянная, а затем я разглядел, как именно должен выглядеть настоящий дракар. Суда речной гвардии имели облагороженный и какой-то зализанный вид, хотя все же наблюдалось некое сходство с «дикими» собратьями.
Странный звук, словно патока, разливавшийся над гладью воды, расслоился на плеск весел и выдохи гребцов. Затем все звуки реки вновь были заглушены ревом рога. Через секунду судно полностью показалось из тумана.
О-фо-на-реть!
Имеем полный набор стереотипов. Громадное судно возвышалось над водой ребристыми бортами не менее чем на два метра. Вдоль планшира висели круглые щиты, а под ними мерно двигались длинные весла. Над щитами возвышался только рогатый шлем. В заросли под шлемом ткнулся мундштук закрученного рога, и река застонала от нового издевательства.
За первым дракаром появился второй, третий, а затем я сбился со счета.
Первое судно пришвартовалось рядом с баржей, которая мне уже не казалась такой уж большой. Доски нашей палубы застонали, когда на них с дракара спрыгнул настоящий великан. Массивные кольца крупной кольчуги солидно звякнули друг о друга, а подбитые сталью кожаные сапоги царапнули доски палубы. Из-под шлема с прикрывающей верхнюю часть лица личиной выбивались только заплетенные в косички волосы. Причем борода также была заплетена в три толстые косы.
Великан ухватился за шлем, да так основательно, что казалось, он сейчас оторвет себе голову. Но незнакомец только снял шлем, и голубые глаза классического викинга посмотрели на меня.
— Ты будешь мастер зверей? — с жутким акцентом заговорил воин.
Благо я быстро догадался, о чем речь, и кивнул в ответ.
— Что-то мелковат, — задумчиво сказал великан. — И худой как щепка.
Я даже не обиделся, потому что своей макушкой вряд ли доставал ему до подбородка, да и в обхвате действительно смотрелся, словно сучок рядом с могучим дубом.
— Ну что же, будем знакомиться, — прогудел великан. — Я вождь тысячи воинов. Звать Эйд Железная Палица.
Глава 4
ВОЙНА
Утро переставало быть ранним в тот момент, когда огромный Ярило поднимался над горизонтом, разгоняя сонную дымку и пробуждая медлительную Дольгу. Нет, река не начинала бежать быстрее, но жизнь на ее берегах становилась активнее. Птицы громко решали какие-то свои вопросы, а им вторили качающиеся на ветру камыши и вербы — ну как минимум эти растения были очень похожи на камыш и вербы.
Природа отрешалась ото сна, но стоило к этой дикой идиллии приблизиться веренице из двух десятков дракаров, как все снова замирало, но уже не в сонном, а в напряженном ожидании. Я вполне понимал реакцию пернатых обитателей реки — сам такое пережил при впервой встрече с викингами.
Несмотря на все свое уважение к они, воины в рогатых шлемах быстрому буксиру предпочитали надежное весло и крепкие мускулы. Хорошо хоть меня не заставили грести, а взяли «прицепом» к самому большому дракару. «Могучий Тур» тысячника Эйда Железная Палица вмещал в себя семь десятков воинов, которые с легкостью могли дать фору любому угрю-акаяси. Честно говоря, за две недели общения с викингами у меня начал развиваться комплекс неполноценности. А о чем еще думать, если Эйд ввиду моей субтильности — причем высказался он о своих мотивах вслух — прикрепил ко мне троих телохранителей.
Конечно, я сомневаюсь, что тысячник заботился о моих чувствах, но в охрану он определил не самых высоких викингов. Старший охранник и переводчик по имени Скули Говорун в принципе был моего телосложения, но с гораздо более развитой мускулатурой. А вот его коллеги хоть и не были выше меня, но обладали такой шириной, что казались квадратными.
Скули отличался от своих сородичей еще и тем, что вместо бороды его подбородок украшала лишь короткая щетина. Свои длинные волосы он, как и все викинги, частично заплетал в косички, а вот традиционная бородища его не просто не устраивала, а даже раздражала.
По мере общения Скули оказался неплохим парнем. Поначалу меня немного настораживало его имя, ведь для русского человека это сочетание звуков не самое приятное, но, после того как викинг разъяснил его значение, мое мнение изменилось. На языке викингов это слово означало «защитник».
Несмотря на то что мы были очень разными, у нас нашлось много тем для обсуждения. Скули было интересно все, что можно узнать об они, а меня интересовала история острова Вальхалла. На сравнительно небольшой территории когда-то имелась пара десятков переселенческих колодцев, так что заселение проходило активно. В новый мир попадали пленники земных викингов, которых в силу общности корней никому не удавалось сделать рабами. «Переселенцы» считали, что они оказались в гостях у Одина, так что название острова напрашивалось само собой. Затем, конечно, разобрались, но ничего менять не стали.
Культура местных викингов с веками претерпела большие изменения. Женщин в колодцы попало очень мало, так что все они стали жрицами богини плодородия Фрейи. На Вальхалле только у самых великих воинов и вождей были жены. Остальные за утолением страсти бегали в храм, где безотказные жрицы ударными темпами увеличивали население полуострова. К тому же передача храму Фрейи нескольких женщин была основной статьей любого договора найма викингов.
— А ты знаешь свою мать?
— Нет, Владислав, как и отца. Тем, кто родился в храме, это знание запрещено. Даже Эйд не знает имени той, кто его родила, хотя сейчас у него есть жена и трое сыновей, но зачали его простой воин и жрица, — совершенно спокойно сказал Скули, внимательно наблюдая за деревянным стаканчиком в руках у Элбана.
— А дочерей у вашего командира не было?
— Почему не было? Три дочки, но их стразу, как бросили грудь, матери отправили в храм.
— Дочерей вождя?
— У вождя могут быть только сыновья. Дочери принадлежат богам. Им даже имен до храма не дают.
— А ты никогда не хотел узнать свою семью?
— Я знаю свою семью, — пожал плечами викинг. — У меня пятьдесят братьев моего детского хирда. А в будущем, надеюсь, будет жена и сыновья. Да что же это такое! Старик, а не маг ли ты, случаем?!
Скули заорал так неожиданно, что я вздрогнул. Его раздражение было вполне понятно. Элбан в который раз обыграл импульсивного викинга. Они играли в самую незамысловатую игру всех времен и народов — в деревянный стакан складывалось равное количество монет от обоих игроков, затем они выбрасывались на ровную поверхность, как кости. То, что выпадало оговоренной стороной вверх, заразу забиралось бросающим, и стакан с оставшимися монетами переходил к сопернику. Хорошо, что я на правах старшего на судне — два матроса и телохранители тоже попадали под мою команду — приказал использовать в игре только бронзовые монеты.
— Говорю в сотый раз, — с улыбкой пожал плечами Элбан. — Я не маг, а если не доверяешь, не играй.
— Владислав, разреши сыграть на серебро. Уверен, мне повезет, — вновь начал старую песню викинг.
— Нет, и менять серебро тоже нельзя, — уточнил я, заметив взгляд Скули, направленный в сторону буксирующего нас судна. Что такое игромания и какие могут быть последствия таких игрищ, я знал не понаслышке. А викинги вообще не отличались сдержанностью. Хорошо хоть молчаливые товарищи Говоруна не лезли в эту не совсем здоровую игру.