- Рум!! - сердито вскрикнула я, стряхивая с себя крохотного золотистого оберона. - Дурацкая шутка!! Убери эту гадость! Сейчас же!!
- Не бойся, - сконфуженно встряхнулся "демон", вернув себе предыдущее обличье. - Я совсем не хотел тебя напугать.
Меня аж передернуло от неприятных воспоминаний.
- Не делай так больше. Пожалуйста.
- Извини, - совсем смутился Рум, поспешно превращаясь в размытый комочек света. - Так лучше?
Я только кивнула, все еще не отойдя от мимолетного шока.
- Но это все равно я, - тихо добавил призрак. - Всегда только я. Такой же, как сейчас. Один и тот же, Трис. Помни об этом, хорошо?
- Буду. Только не превращайся больше в этого... в это... чудовище. Мне после дворца до сих пор кошмары снятся.
Он покорно вздохнул.
- Хорошо, как скажешь. Может, пойдем уже? Вдруг ушастые заметили, что ты ушла? Всполошатся, завопят, переполох опять поднимется...
- С каких это пор тебя стали волновать чужие тревоги? - с подозрением спросила я.
- С тех пор, как рядом начал крутиться этот Шиир.
- Ширра не станет поднимать панику, - негромко фыркнула я, поднимаясь. - И потом, чего переживать? Он уже давно обошел все окрестности, все обнюхал, облазил и разогнал всевозможных упырей. Мне ничего не грозит, разве нет? Да и следы на земле хорошо видны - я не пряталась, когда уходила. И весточку там оставила, что скоро вернусь. Могут же быть у меня интимные дела, в которых не нужны посторонние? Ширра поймет, не бойся. К тому же он и так всегда знает, где я и с кем.
Рум тяжело вздохнул, проследил за мной долгим взглядом и печально закончил:
- Это-то меня и пугает.
11.
Приближение болота я ощутила задолго до того, как между чахлыми деревцами появился первый заметный просвет. Сперва - по излишне влажному воздуху, от одного прикосновения которого хотелось тщательно вытереться насухо и торопливо сменить рубаху. По рваным клочьям утреннего тумана, неохотно уползающего со звериных троп, когда по ним решительно проходились наши ноги. Затем - по обилию мха, упруго пружинящего при ходьбе, по стремительно растущему числу лужиц и мелких ручейков. Исчезновению лесных великанов, полностью уступивших место куцым зарослям здешних кустарников. А вскоре - еще и по отвратительно знакомому запаху, в котором, кажется, смешались все мыслимые и немыслимые миазмы, что только существуют в этом мире.
Двуединый... никогда не знала, что на свете существует такое многообразие оттенков умопомрачительной по силе вони! Даже протухшие помойки загаженных до нельзя припортовых трущоб, где улицы мылись исключительно водой из-под разложившихся овощей, соленым морским прибоем и прогоркшим содержимым ночным горшков, пахли много лучше, чем застоявшаяся вода в крохотных, поросших тиной озерцах, которые нам приходилось миновать с завидной регулярностью. Тут даже комары дохли на лету, не справляясь с несусветной вонью, птицы отказывались селиться поблизости, ни одной лягушки не было и в помине, водяные червяки не смели пробовать эту воду на вкус, а дикие звери за много верст огибали здешние "водопои", боясь подцепить какую-нибудь заразу. Все живое благоразумно избегало этой огромной клоаки. А мы, наоборот, шли прямиком к ней. Шли, как заведенные, бросая мрачные взгляды по сторонам, настороженно косились, задерживали дыхание, морщились, но не останавливались. И упорно приближались к источнику этого мерзкого запаха, каждую секунду остро сожалея, что природе не было угодно даровать нам хоть какие-нибудь крылья, раз уж не хватало сил похоронить эту многовековую язву под хорошим слоем камней, дерна и тяжелой земли. А природных водоемов здесь было столько, что давно им потеряли счет. Сотни, тысячи, миллионы... и с каждым шагом они становились все больше, глубже, мутнее.
Меня в который раз передернуло.
Привкус разложения чувствуется буквально во всем, заставляет морщиться, дышать ртом и старательно отворачиваться, потому что, кажется, этот гадкий запах всего за несколько часов пропитал все насквозь - одежду, обувь, продукты в заплечных мешках, траву, листья на деревьях и даже нас самих. От него просто некуда деться, от него не сбежать и не спрятаться. Его не забьешь никакими притираниями и эльфийскими благовониями. А если и есть какое-то спасение, кроме способности по многу часов не делать ни единого вдоха, то мне оно, увы, неведомо. Даже подумать страшно, что будет дальше. А еще страшнее - предположить, как сейчас приходится щепетильным и утонченным эльфам, не привыкшим терзать свои благородные носы столь сильными впечатлениями.
Я осторожно покосилась за спину, отыскивая взглядом Беллри и Шиалла, и тут же сочувственно вздохнула. Бедолаги. Уж если меня тошнота мучает с самого утра, то им наверняка приходится еще хуже. Вон, лица бледные с зеленью, глаза влажные, страдальческие, уши обвисли, мышца напряжены до предела. Дышат исключительно ртом, обмотав подбородки чистыми тряпицами, но даже это не спасает - хорошо, если до ночи продержатся. А там все. Натура у них чувствительная, нежная, нюх почти так же остер, как зрение или слух. И, судя по всему, если они не найдут какой-нибудь способ приглушить свои природные способности, завтра в дорогу двинутся не эльфы, а самые настоящие зомби.
Остальные выглядели получше. То ли запахи не так терзали смертные носы, то ли подопечные Леха давно привыкли к здешним ароматам, но Рес с Кротом топали довольно бодро и даже оглядываться не забывали каждые десять минут, потому что, хоть и светло еще, но упырям ни в чем веры нет. Лучше перебдить, как говорится, чем случайно и, так сказать, посмертно, открыть новый вид нежити, не боящийся солнца. Лица Леха мне разглядеть не удалось, потому как он шел впереди, но по напряженным плечам и настороженно подрагивающим кончикам ушей было легко догадаться, насколько ему неспокойно.
Один Ширра не подавал признаков паники - бежал себе и бежал, безошибочно чуя твердую почву под ногами и уверенно ведя весь отряд за собой. Не обращая внимания на грязные брызги из-под лап, невкусные запахи, странные звуки, издаваемые близким болотом. Бежал той ровной неутомимой рысцой, которой, мне кажется, мог преодолевать гигантские расстояния, не чувствуя ни голода, ни усталости, ни боли. И лишь иногда, когда следующие за мной по пятам эльфы начинали дышать с заметными перерывами, а их побратимы устало смахивали пот со лбов, оборачивался и внимательно смотрел, будто желал убедиться, что попутчики дотянут до привала.
Вот и сейчас: плавно повернул голову, быстро обежал нас сузившимися глазами, на мгновение задержал взгляд на мне и успокоено отвернулся - пока все справлялись. Даже страдающие от невыносимой мигрени эльфы, у которых на лицах все явственнее проступала нездоровая зелень, а вокруг глаз уже появились нехорошие темные круги.
Следом за тигром покосившись на Беллри и убедившись, что остроухий совсем плох, я до боли прикусила губу. Иирово племя! Говорила же: зря они напросились! Как чуяла прямо, что с ними возникнет проблема! Мне, конечно, тоже нелегко, но им, похоже, скоро понадобится настоящая помощь. И ведь наверняка знали, что так будет! Голову даю на отсечение, что знали! Так нет же, эти упрямцы и не собирались просить пощады! Бегут, кривятся, задыхаясь от вони, старательно борются с рвотными позывами, но все равно молчат, как убитые! Гордецы несносные! И это тогда, когда вокруг витают почти ощутимые эманации смерти, а впереди уже чувствуется приближение настоящего болота.
Между прочим, говорят, именно там много веков назад хоронили павших в чудовищной сече, устроенной Крылатыми. Гномов, смертных, троллей, гоблинов или кто там тогда был. А эльфы, подобно своим древним прародителям, должны прекрасно воспринимать такие следы. Даже через сотни, тысячи лет. Особенно тогда, когда большая часть погибших так и осталась непогребенной, все еще мучилась и жаждала отмщения. Высшая раса, что и говорить. Возвышенная и благородная. Потому и тают они сейчас прямо на глазах, что мертвое болото пожирало их души заживо. Да не просто пожирало, а еще и довольно чавкало, потому как эти упрямые остолопы по доброй воли сунули свои головы в пасть этому жадному зверю. И из-за кого, спрашивается?
Где-то внутри требовательно шевельнулась потревоженная совесть.
- Тьфу! - не выдержала я, наконец, и остановилась. - Ширра, Лех, подождите, или дальше нам придется топать в урезанном составе. Да стойте же! Куда вы так разогнались?
- Что случилось? - обернулся Лех, беспокойно изучая мое лицо. Следом за ним остановился и скорр, быстро огляделся, зачем-то понюхал воздух и неодобрительно рыкнул: идти еще немало, так что любая лишняя задержка могла дорого нам стоить.
Я решительно тряхнула головой.
- Со мной - ничего, а вот твои побратимы скоро рухнут.
- Беллри? - вопросительно повернулся Лех.
- Мы выдержим, - поморщился Шиалл, потихоньку растирая виски. - Ничего страшного, просто тут слишком много пустоты. Слишком много смерти. И слишком много нежити, только и ждущей нашей оплошности.
- Ты их чувствуешь?
- Да, - страдальчески скривился Беллри. - Мы оба чувствуем.
- Это из-за того, что тут гибли эльфы? - быстро уточнил Крот.
- Да... и нет. Это слишком сложно. Не знаю, как объяснить, но мне кажется, эти души все еще рядом. Никогда не дремлют, не могут просто. Прячутся по болотам, оплакивают свою смерть, жаждут мести. И они... до сих пор кричат от боли.
Я невольно прислушалась, смутно чувствуя растущее беспокойство, прикрыла глаза, мысленно пытаясь понять, в чем дело. Потянула ноздрями душный воздух, потянулась мыслью вперед, откуда-то зная, что надо делать, почти сумела найти ответ... а потом сильно вздрогнула: мне вдруг тоже показалось, что где-то на грани сознания мечется странно истонченный многоголосый крик. Долгий, полный боли и отчаяния, требующий возмездия, прощения, забытья... на фоне полнейшей тишины он диким гонгом ударил по сознанию, заставил болезненно дернуться. А затем вдруг резко усилился и, обрушившись подобно горному водопаду, едва не утопил с головой.
- Трис, не надо, - подал вдруг голос дотоле молчаливый Рум. - Не стоит. Не слушай их.
Но слегка опоздал: меня уже поглотила какофония звуков.
- Трис, что с тобой?! - испуганно ахнул Лех, когда у меня неожиданно подогнулись ноги. - Тебе плохо?!
Я судорожно сглотнула, тщетно пытаясь прийти в себя, но истошный крик так и стоял в ушах, дробя память на сотни, тысячи осколков. Выжимая слезы из глаз. Давя своей силой. Причиняя боль и заставляя дыхание вырываться наружу со всхлипом.
Боль... сколько же ее здесь!.. и кровь... как много крови! Половина мира, кажется, обратилась в прах и безудержно тонет в этой багровой пелене. Низкие небеса едва не царапают верхушки обгорелых деревьев, едва держатся, напоенные кровью до самых краев. Повсюду гарь, тяжелый черный дым, смрад разлагающихся тел. Где-то неподалеку еще тлеют пожары. Где-то виднеются сломанные копья и щедро вымазанные в красном оперения стрел. Изломанные руки, нелепо топорщащиеся из груды тел... белые неподвижные лица, в которых больше нет признаков жизни... пустые глазницы, с укором глядящие в сторону Мглистых Гор... и кроваво-красные Пики, что безмолвно взирают на них с высоты. Над притихшим полем ощутимо пахнет смертью: Хозяйка Ночи сегодня собрала богатую дань. Поверху мелькают молчаливые крылатые тени - вездесущие вороны настойчиво ищут поживу. Солнца почти не видно, потому что его время давно прошло. Последние лучики зловеще окрашивают горные вершины алыми разводами. Луна еще не выглянула из-за свинцовых туч, но отчего-то кажется, что и она сегодня обретет угнетающе алый оттенок. Если только выглянет наружу, если коснется своим разрушающим светом мертвого поля, на котором за горами трупов уже не видно травы, то гигантская пустошь уже не будет пустошью. И, словно чувствуя ее настойчивый зов, над неподвижными воинами, будто не веря в собственную гибель, медленно стелятся полупрозрачные призраки - души несчастных, которым так и не суждено умереть по-настоящему...
- Трис!!!
Вздрогнув, я открыла глаза и непонимающе уставилась на склоненные лица. Мама, что со мной? Откуда этот кошмар? И голоса... ТЕ САМЫЕ голоса, что звучат тут уже не одну сотню лет! Двуединый!! Если эльфы слышат их так же, как на мгновения сумела я, то это действительно ужасно!
- Трис! Очнись! Что с тобой?! - потряс меня за плечи Лех, а Ширра обеспокоенно заглянул в лицо.
- Н-не надо, - запинаясь, пробормотала я. - Н-не тряси меня, пожалуйста. Я в порядке. Только приду в себя... дай пару минут...
- Хвала Двуединому, - облегченно выдохнул он, осторожно усаживая меня на землю. - В чем дело? Ты нездорова?
Я помотала головой, окончательно изгоняя чужие голоса, и торопливо поискала глазами эльфов.
- Беллри, ты тоже слышал ЭТО?
- Да, Трис, - неслышно уронил Беллри, неловко сминая сильными пальцами край куртки. - Постоянно. Каждый миг. Мы всегда их слышим, поэтому и стараемся не приближаться к Пустошам, чтобы не сойти с ума.
- От этого как-то можно избавиться?
- Боюсь, что нет.
- Жуть какая... Ширра, а ты?
Тигр неприязненно поморщился и неохотно кивнул, подтверждая, что не только мне сегодня не повезло. Но почти сразу встряхнулся и требовательно подтолкнул Леха, напоминая о том, что до темноты надо найти укрытие. Вблизи Пустошей нам небезопасно даже рядом со скорром - голодной нежити тут слишком уж много. А это значило, что нам придется сильно постараться, чтобы одолеть их за короткое время.
- Подожди, - скривившись, я поднялась на ноги и брезгливо отряхнулась. - Беллри, иди сюда. И ты, Шиалл, тоже.
- Ты что задумала? - немедленно насторожился Лех, но эльфы с поразительной покорностью подошли и вопросительно посмотрели. Да так, что мне стало предельно ясно - что бы я ни попросила, сделают. Не возразят, не начнут спорить, не укорят. Просто сделают, кроме, разумеется, одного - они ни за что не оставят меня одну.
Я тихонько вздохнула и сжала свою жемчужину в ладони.
- Трис? - совсем обеспокоился Лех, а Рес даже вздрогнул, почуяв, как просыпается мой своенравный риалл.
- Не мешай, - попросила я, второй рукой касаясь лба Беллри. - Раз уж я оказалась магичкой, хочу кое-что попробовать. Не знаю, получится или нет, но дальше им идти без защиты нельзя - с ума сойдут или еще чего похуже... Шиалл, не стой столбом. Возьми его за руку и не отпускай, пока я не разрешу. У меня нет третьей ладони, чтобы захватить еще и тебя.
- Мы справимся, - попытался возразить Беллри. - Не надо...
- Помолчи. Я только краешек хватанула того, что слышите вы, и то - едва на ногах удержалась. Сердце до сих пор колотится, а во рту горько, как от настойки полыни. Даже руки трясутся, не видишь? На вашем месте давно бы в обморок упала. А вы все еще держитесь. Поэтому дай попробовать хоть немного облегчить ваши муки. Раз уж вы по моей вине сюда сунулись, то я хоть попытаюсь помочь...
- Трис...
- Цыц, - устало рыкнула я, крепче сжимая похолодевший риалл, и он послушно закрыл рот.
Ненадолго мне тоже стало холодно. Не снаружи, конечно, а где-то в районе сердца. Как раз там, где висела моя голубая красавица и все сильнее светилась морозным светом. Не знаю, что именно я сейчас делала, но какая-то смутная мысль уверенно вела мою руку, пробуждала древнюю память и заставляла шептать странные, ни на что не похожие слова. То ли песню, то ли заклинание. Я не поняла сразу, а потом, если честно, быстро забыла, будто кто-то мудрый милосердно спрятал это знание подальше, до той поры, пока ко мне не придет настоящее понимание. Сейчас они возникали сами по себе, поднимались из каких-то необозримых глубин, всколыхивали душу и заставляли тугой комок льда плавно расходиться из сердца по венам, жилам и мышцам. Прямо как тогда, у клетки Ширры, когда я с упрямой настойчивостью желала ему жизни.
Я не видела, что именно происходит, но левую руку неожиданно ожгло резким холодом. Да так больно, что захотелось застонать и отпустить засветившийся риалл. Но я не стала. Напротив, сжала ладонь еще крепче и настойчиво пожелала, чтобы остроухим упрямцам больше не нужно было мучиться от присутствия многочисленных неупокоенных духов. Кожа на руках мгновенно заледенела и покрылась хрустящей корочкой из крохотных снежинок. В груди немедленно завыло уже знакомая вьюга. Ресницы вмиг покрылись голубоватым инеем, пальцы опасно занемели, эльфы одновременно вздрогнули, будто от холода... а потом все кончилось, также быстро, как и началось - моя жемчужина плавно угасла, словно сделала все, что должна была, нестерпимый холод в груди сменился блаженным теплом, а прерывистое дыхание снова стало спокойным и мерным, будто во сне.