Повздыхав и высказав свои опасения, чем вызвал жизнерадостный гогот этих товарищей, я устроил им грандиозную попойку… и свадебный обряд для меня начался на неделю раньше. Иными словами, эти… морские волки облезлые, с попустительства Белова, самым наглым образом поперли у меня Ладу! И ладно бы они отдали её за выкуп, так нет же. Пока я не набил морду последовательно каждому ушкуйнику, защищавшему дом, в котором они сховали мою невесту, ни о каком возврате и речи быть не могло. А последним на моем пути оказался Лейф… тоже мне почитатель традиций. Ведь ни словом не обмолвился о том, что затеял Белов при поддержке экипажа. Думаю, объяснять, что будущему родственнику досталось поболе, чем остальным, не надо. Хотя, если бы в защите невесты принимал участие мой будущий тесть, ему бы прилетело куда как солиднее. Но чертов ушкуйник решил, что его участие в этом дурном спектакле не самая лучшая идея… Жаль.
А через три дня после нашего с Ладой венчания в церкви экипаж «Варяга» в полном составе слинял в Конуград готовиться к выходу, и этот факт вызвал немало облегченных вздохов среди нижних полицейских чинов Хольмграда, коим за прошедшие две недели крепко досталось от буянящих ушкуйников. Нет, не подумайте ничего такого, полицейские в долгу не оставались… но ходить две недели подряд с постоянно подновляемыми упрямыми моряками бланшами удовольствие невеликое. И какая разница, что ушкуйники тоже не могли похвастаться целостным видом своих «фасадов»? Городовой, подсвечивающий себе дорогу «фонарем», это неэстетично, и пятнает честь мундира! По крайней мере, именно так выговаривал мне на третий, так называемый, мужской день[7], после свадьбы княжич Туровской. Пришлось кивать с виноватым видом и внимать… внимать.
– Ну что ж. На сем, пожалуй, закончим нашу душеспасительную беседу… Слышь, Виталий Родионыч, а у тебя в доме чего-нибудь бодрящего не найдется? – закончил свою тираду наш свадебный генерал, отнимая от распухшей скулы травяной компресс с фирменным смольянинским наговором. М-да. А здорово он вчера мне спину прикрыл от околоточных, что нас в ресторанчике на Неревском повязать вздумали… И как они своего шефа только не узнали, а?
– Найдем, как не найти, Бернгардт Брячеславич. – Я попытался принять сидячее положение на диване и протянул руку к колокольцу. От звона этой серебряной сволочи нас с Туровским перекосило одновременно. А спустя минуты три в дверях гостиной появился бледный покачивающийся Лейф, одной рукой обхвативший голову, а другой прижимающий к груди небольшую кадушку с рассолом. Спаситель!
Глава 6
Стук колес и плеск волны…
Просто поразительно… Насколько удивила и даже шокировала меня предыдущая поездка в здешнем экспрессе, с которой, собственно, и началось мое знакомство с этим миром, настолько же я сейчас готов проклинать этот чертов поезд! Нет, не подумайте, он ничуть не хуже того, что доставил меня из Киева городища в Хольмград. «Ладожский экспресс» также комфортабелен, основателен и добротен. Вот только возникла у меня одна проблема… мы с супругой вынуждены ехать в разных купе. Оказывается, брать в экспрессе одно купе или, как здесь принято их называть, один «номер» на двоих, считается неприличным… то есть это не то чтобы совсем уж моветон… нет, если мужчина желает, он может ехать в одном «номере» с дамой, вот только в глазах окружающих снобов такая женщина будет выглядеть весьма предосудительно. Подозреваю, что это заговор железнодорожников, чтобы слупить побольше денег с пассажиров! Потому как ничем иным объяснить столь странный выверт я просто не могу.
Бред, конечно, но здесь так принято! Нет, можно было бы, конечно, начхать на эти условности и, касайся дело только меня, я бы так и поступил, не сомневаясь ни секунды. Но Лада… Позволить двусмысленные ухмылки в её сторону я не могу. Черт, да меня даже от по-мужски вполне понятных оценивающих взглядов, брошенных на перроне двумя офицерами в сторону моей супруги, чуть в боевой режим не вышвырнуло! И не от того, что это я вдруг в «отеллы» подался, вовсе нет, просто мне отчего-то показалось, что эти взгляды оскорбляют Ладу. Не меня, а ее! Никогда ничего подобного не испытывал, а тут вот, получите и распишитесь, что называется. Может, это и есть ревность? Не знаю.
Но даже если это и так, то я просто боюсь представить, что будет, если на мою супругу начнут смотреть как на даму легкого поведения. Я же тогда этот поезд в могильник превращу… ну, может, и не могильник, но в стоматологический кабинет после посещения его ротой сладкоежек запросто. Зубы лопатами с пола собирать будут. Не, на фиг, на фиг, как пелось в одной замечательной песенке. Пусть будет два купе, и пусть господам железнодорожникам эти лишние восемь рублей в глотке колом встанут! И спасибо Грацу за своевременную подсказку, а то могло бы совсем некрасиво получиться…
В общем, во время нашей поездки в постель к собственной жене я мог попасть только после некоторых ухищрений. То есть вечером я провожал её из салона до двери в номер, касался щеки целомудренным поцелуем, после чего отправлялся к себе. Там я, выжидая некоторое время, приводил себя в порядок, при этом старательно отслеживая всеми своими куцыми ментальными способностями движение в коридоре, и, лишь убедившись, что горизонт чист, подкрадывался к двери купе Лады, чувствуя себя при этом то ли восторженным мальчишкой, то ли полным идиотом. Хотя… нет, все-таки щенячьего восторга было больше. Правда, в первое же утро нашего путешествия, сразу после завтрака, Берг, обосновавшийся в следующем за купе Лады номере, пригласил меня в пустой по раннему времени салон, «выкурить по трубочке», где, чуть ли не заикаясь от смущения и поминутно краснея, предложил научить меня звукоизолирующему наговору, из чего я смог сделать вывод, что кажущаяся основательность и монументальность постройки здешних вагонов ввели меня в заблуждение… Вот тогда-то и настала моя очередь смущенно хмыкать. Что, впрочем, не помешало мне тут же согласиться с предложением Высоковского.
Ну а едва я смог сам создать подобный наговор, мы тут же дружно забыли об этом курьезе.
Наше путешествие на поезде длилось три дня. За это время экспресс миновал Псков, Оршу, Минск, Гродно, Белосток, после чего свернул с основной, Любекской магистрали и, наконец, прибыл в Конуград. Признаться, когда я только озаботился покупкой билетов на всю нашу «экспедицию», то, знакомясь с картой железнодорожных маршрутов, немало удивился такой странной их прокладке. Но профессор Грац, заметив мое недоумение, расставил всё по своим местам.
Прибалтийские области, исторически сильно завязанные на ганзейскую торговлю, первыми были обеспечены чугункой, едва та выросла из детских штанишек и стала представлять собой более или менее эффективный способ доставки грузов… И вот здесь сказался тот факт, что строительство железных дорог в Прибалтике, в отличие от остальной территории Руси, велось Ганзейским союзом, организацией, по сути, международной, с центром в венедском Любеке… В результате Прибалтика сначала получила узкоколейку, а уж потом была проложена государева железная дорога, причем, одна из основных её магистралей, та самая, по которой большей частью и пролегает наш путь, идет много южнее, в обход Прибалтики, вытягиваясь длинными «усами» лишь к портовым городам. А сама эта магистраль ведет к вышеупомянутому Любеку, являющемуся, помимо ганзейской столицы, еще и резиденцией венедских королей[8]. Такой вот подарок сделал предыдущий русский государь своим августейшим союзникам. При этом, если я правильно понял, то ганзейцы до сих пор до хрипоты спорят на собраниях о переводе «своей» чугунки в Прибалтике на широкое полотно. Причем, если «северяне», торгующие на Руси и доставляющие к нам товар морем, ратуют за широкое полотно, так как им мало существующих колываньского, мемельского и конуградского «усов» государевой железной дороги, то венды и «южане», торгующие с Рейхом, Бургундией, Францией и иже с ними, упираются изо всех сил. Их-то узкая колея, принятая почти повсеместно в Венде и странах их торговых партнеров, устраивает как нельзя лучше, и тратиться на совершенно ненужную перестройку дорог они не желают. В результате в Прибалтике до сих пор действуют две железнодорожные системы, пересекающиеся лишь в крупных железнодорожных узлах, что не добавляет ни скорости, ни удобства перевозкам грузов. В общем, веселье то еще. Да и пропускные возможности государевой дороги не так уж велики. Иначе бы наш экспресс добрался до Конуграда максимум за сутки. А так ползли целых три дня… Зато кормили в экспрессе как бы не лучше, чем у Гавра в Хольмграде.
Конуград встретил нас шумным пассажирским Старопрогольским вокзалом, расположившимся чуть ли не в центре города. К счастью, нам не понадобилось искать извозчиков на всю нашу компанию. Предупрежденный о времени нашего приезда, Белов позаботился о доставке пассажиров «Варяга» в одну из гостиниц Старого города. Он встречал нас на перроне, утопающем в клубах пара. Вот уж действительно «морской волк»! И куда только делся хольмградский обыватель в неброском костюме? Сейчас на перроне глыбой, скалой в бушующем людском море, стоял капитан, словно сошедший с картинки. Да, пусть его отутюженная черная форма не несет никаких знаков различия, а «краб» на фуражке не похож на эмблему русского военного флота. Зато дымит зажатая в зубах трубка, поблескивает редкой сединой аккуратная «шкиперская» бородка… В общем, образцовый «первый после бога». Окинув взглядом нашу разномастную компанию, тесть позволил себе легкий вздох, но тут же усмехнулся в усы, и мы, поздоровавшись, направляемся к выходу. Череда грузчиков с нагруженными многочисленным багажом моих спутников тележками, катится за нами, а мы держимся в кильватере Белова. А выйдя из помпезного здания вокзала, оказываемся на небольшой площади, где уже застыли в ожидании пять открытых колясок. Будем надеяться, что мы в них поместимся.
Мои опасения, что наша компания не сможет разместиться в пяти экипажах, не оправдались, и спустя несколько минут тесть дал отмашку к началу движения. Вереница колясок миновала Высокий мост, Медовый мост, выехала на остров и, обогнув кафедральную площадь, покатилась через Кузнечный мост, в сторону детинца… Хм. А ведь похоже, очень похоже на Калининград, каким я его помню по паре поездок. И названия мостов и даже расположение храма и замка. Вот только здесь и храм и замок совсем не те, что кенигсбергские… Храм, православный пятиглавый, вздымающий купола к небу, ярко сияет позолотой на синем, без единого облачка, фоне, да и замок, вокруг которого мы только что проехали, совсем не похож на тот, что запомнился мне на «том» свете. Ну да, а чего еще ждать, если эти земли не знали ни тевтонцев, ни ливонцев… И родной язык для этих мест – прусский, чуть щелкающий, но при этом какой-то мягкий мелодичный говор, доносящийся со всех сторон, непривычный для моего уха, но приятный и почти полностью понятный. Да уж, это вам не ядреная карпатская смесь, которую и не всякий хохол уразумеет… Зато мосты, кажется, те же самые… ну насколько я могу судить. Вот кстати, интересно, а здесь кто-нибудь уже отгадал знаменитую загадку Города Семи Мостов? Или так до сих пор и кружат по Старому городу гоняющие лодыря господа, пытаясь пройти по всем семи мостам, не ступив ни на один из них дважды? Хотя наверняка и в этом мире был свой Эйлер…[9]
Катятся коляски на железном ходу, высекая искры из брусчатой мостовой, рядом со мной улыбается теплому солнышку Лада и иногда ежится от порывов довольно свежего ветра, набегающего с залива. А мимо проплывают высокие каменные дома, украшенные лепниной и резьбой. Вот еще одно отличие: архитектура Конуграда не похожа ни на «ту», вычурную немецкую, ни на уже привычную по Хольмграду белокаменную русскую. Высокие, выстроенные вплотную друг к другу дома с многочисленными двускатными крышами, украшенными затейливой резьбой, накрывающими разнообразные пристройки, балкончики и узкие веранды.
Кое-где над домами возносятся небольшие башенки с шатровыми крышами и узкими стрельчатыми окнами, забранными мелкими ромбиками стекол… Странная, чудная, но завораживающая архитектура, она увлекла меня настолько, что я даже не сразу заметил, что мы уже прибыли в гостиницу.
Портье, невозмутимый как английский дворецкий, коих здесь в общем-то нет, за неимением самой Англии, не спасовал перед поставленной задачей и довольно шустро развел нашу многочисленную компанию по забронированным или, как здесь выражаются, «записанным» номерам. При этом как-то так незаметно получилось, что наш с Ладой номер оказался с одной стороны соседним с номером Высоковских, а в номере с другой стороны поселилась тройка охранников. Впрочем, соседями Берга и Хельги также оказались оставшиеся двое охранителей. Взяли нас в «коробочку»… В номерах же, расположенных напротив, поселились Лейф, Тихомир Храбрович, профессор Грац и несколько угрюмый худощавый молодой человек по имени Леопольд Юрьевич, с фамилией, поначалу вызывавшей у меня неизменную улыбку – Попандопуло. Естественно, что ассоциация никак не была связана со знаменитым шахматным композитором[10]. Не знаю, может, Леопольд Юрьевич потому и был сердит, что заметил мои попытки задавить ухмылку, когда Горбунов представил его как своего помощника, которого он и командирует в путешествие с нами по Варяжскому морю. А может, Лёвушку, как уже через полчаса знакомства окрестили вежливого молодого грека наши дамы, просто замотали сотрудники канцелярии, пригласившие его перед отъездом на короткую беседу и промариновавшие в присутствии добрых три часа? Кто знает… Одно могу сказать точно, несмотря на некоторую угрюмость, Попандопуло оказался весьма эрудированным собеседником и толковым специалистом, с ходу ухватившим идею модернизации накопителей и ориентации их на применение с электропроводящими и преобразующими конструктами.
Я понял! Это заговор железнодорожников и владельцев гостиниц! Почему? Потому что наш с Ладой номер оказался трехкомнатным. Две спальни и гостиная. Нет, я понимаю, что тем же Высоковским, например, как брату и сестре, лучше всего подходят именно такие апартаменты, но мы с Ладой женаты, так на кой нам лишняя спальня в номере? Черт знает что! Может, здесь и принято ходить из комнаты в комнату для исполнения супружеского долга, но лично я не собираюсь тратить время на бессмысленную беготню. Хотя, помня разговор с Грацем по поводу отдельных купе в экспрессе, требовать другой номер, я, опять же, не стану. Нет, но какие ловкие деляги эти самые владельцы гостиниц и поездов. Хорошо еще, что не пришлось оплачивать отдельные номера для нас, но это если посмотреть с одной стороны, а вот если глянуть немного иначе… Говорю же, заговор это… построенный на ханжестве и искусственно раздуваемой псевдонравственности общества. Вернусь в столицу, обязательно доложу князю Телепневу. Заговоры это его епархия, вот пусть и разбирается… А Лада всё одно будет спать в моей постели.
Я побушевал на эту тему еще минут десять, изрядно развеселив своими истошными воплями, до того снова пребывавшую в странной меланхолии, жену, а когда, наконец, выдохся, мы закончили беглый осмотр наших апартаментов и спустились в холл гостиницы для встречи с остальной частью нашей команды.
Поскольку «Ладожский экспресс» прибыл в Конуград уже после полудня, то прогулку по городу, как и знакомство с «Варягом», было решено отложить на следующий день, так что оставшееся до обеда время каждый из нас оказался волен потратить так, как нам было угодно. Правда, отсиживаться по своим комнатам члены нашей экспедиции не стали. Хельга и Лада устроились в номере Высоковских, пошушукать о своем, о женском. Берг вместе с Грацем оккупировали небольшой светлый салон на первом этаже гостиницы, а Тихомир с Лейфом уже расхаживали по небольшому внутреннему дворику и явно оглядывали его на предмет пригодности использования в качестве места для наших тренировок, что неудивительно, поскольку перед своим отъездом в порт, Белов предупредил о трех-четырех днях, которые мы вынуждены будем пробыть в гостинице перед отъездом. Какая-то заминка с оформлением документов… Один только Попандопуло заперся у себя в номере и тут же принялся что-то строчить в своем блокноте. Кажется, это были вычисления по проекту нового накопителя, о котором они спорили с Бергом чуть ли не все три дня нашего пути из Хольмграда в Конуград. В результате наша компания разбилась на группы, а я, после недолгого размышления, занялся своим «домашним заданием» от репетиторов.
Обед… хм, кто бы мне сказал год назад, что для того, чтобы не лечь спать голодным, мне нужно будет обязательно переодеваться для выхода к столу и запоминать как минимум восемнадцать столовых приборов с учетом специфики применения каждого из них, я бы, наверное, долго смеялся… А вот поди ж ты. Честно, раньше я считал, что подобный официоз был принят в царской России лишь в так называемом «высшем свете», выходит, ошибся. Здешний «средний класс», оказывается, формализован ничуть не меньше, а как бы и поболее, чем верхушка общества. Аристократы вполне могут позволить себе некоторую вольность в манерах, порой даже на официальных мероприятиях, тогда как «мещане» позволяют себе расслабиться лишь в кругу семьи либо компании близких друзей… хотя есть еще рестораны, там также не принято усложнять застольный этикет. Правда, к гостиничным ресторанам это допущение не относится. В этом-то и состоит одна из причин, по которой я вынужден сейчас наряжаться в вечерний костюм. А вот вторая причина в том, что несмотря на вполне дружеские отношения, царящие в нашей небольшой компании и потому допускающие некоторую вольность в общении и этикете, среди нас есть новая личность, эдакая «темная лошадка» по имени Леопольд Юрьевич Попандопуло. Потому-то первый обед в Конуграде стал для меня настоящим испытанием манер и выдержки. Вот интересно, а ведь инженер наверняка понимает подоплеку всего этого официоза за столом. Но держится уверенно. Нет, точно, нужно как можно быстрее наводить с ним мосты, потому как если и на «Варяге» наши «трапезы» будут проходить так же церемонно, как сегодня, я не выдержу и двух дней, а при появлении на горизонте какого-нибудь нордвикского «купца», первым буду ратовать за абордаж! И команда Белова меня поддержит. После чего мы взбунтуемся против нашего капитана и моего тестя, поднимем на гафель «Веселого Роджера» и, переименовав «Варяг» в «Золотую лань»[11], отправимся в Новый Свет… Черт, какая только дурь в голову не лезет. Нет, точно, надо что-то делать с этими китайскими церемониями, а то так и свихнуться недолго.