Он помнил твёрдую убеждённость Раджита: «…обнаружить его можно, лишь перекопав территорию вдоль и поперёк…» И раз уж выпала такая удача, решил воспользоваться моментом.
Выиграть конкурс для Сулира не составило никакого труда – его мастерская была самой титулованной из тех, что подали заявку. Гонорар архитектор указал меньше обыкновенного и вскоре уже пожимал руки Андрею и Анисиму, обещая сделать «настоящую жемчужину». Слово сдержал – проект был выполнен на высочайшем уровне, – и теперь он лично контролировал земляные работы на территории – самые для него интересные.
– Та-ак… Северный сектор можно исключить… – пробормотал Сулир, разглядывая обновлённую схему строительной площадки. – Если тайник остался здесь, то я съем свой бумажник… – И тут же поправился: – Пустой, разумеется, пустой…
Потому что ни один здравомыслящий шас не станет есть деньги.
Земляные работы в Северном секторе были в разгаре, сегодня экскаваторы раскопали последние траншеи, и не осталось ни одной площадки, на которой мог бы уместиться схрон. Примерно пятую часть территории можно считать исследованной.
«Прораб обещал управиться до ноября. – Сулир улыбнулся. – Что ж, осталось недолго. А после поручу «авторский надзор» третьему помощнику пятого чертёжника и займусь настоящим делом…»
Данное дяде слово будет исполнено, и даже Спящий – если когда-нибудь проснётся, разумеется, – не сможет придраться к архитектору.
А несколько месяцев в провинции скоро забудутся, как страшный сон…
Довольный Сулир набрал на гостиничном телефоне номер круглосуточного обслуживания, заказал лёгкий ужин – он давно, ещё в нищей юности, привык есть по ночам, сидя над проектами, – и широко улыбнулся знакомой уже официантке:
– Как ваше колено, Зинаида Аркадьевна?
– Ещё побаливает, – вздохнула женщина. – Но ваша мазь – чудо.
– Не моя, а моей бабушки, – поднял указательный палец шас.
– Дай Бог ей здоровья.
Бабушка Сулира, разумеется, давным-давно упокоилась, а мучившейся с суставом женщине архитектор подбросил продукцию эрлийцев – лучших на Земле врачей, – мелкое нарушение режима секретности Кодексом не осуждалось, зато помогало наладить отношения с кем угодно.
– Слышали сирены под окнами, Сулейман Израилович?
– Слышал, – подтвердил шас, с нежностью разглядывая поджаристую свиную котлету. – Удивился ещё…
– Убийство у нас случилось, – трагическим шёпотом сообщила официантка.
– Да вы что? – Архитектор перестал улыбаться. – Здесь?!
* * *
Мелкий осенний дождик заморосил в тот самый момент, когда Ройкин добрался до места преступления – до тупика, шедшего вдоль северной ограды музея. Заморосил, противный, создавая на лице влажную маску и превратив извлечённую из пачки сигарету в размякшую палочку непрезентабельного вида и непригодной к использованию сути. Заморосил, будто не мог пойти чуть позже.
– Что случилось?
– Пока непонятно, – негромко ответил патрульный по фамилии Коврижкин. До приезда опера именно он командовал на месте. – То ли несчастный случай, то ли…
– То ли убийство? – уныло осведомился Дима. Расследовать криминальный труп ему категорически не хотелось.
– Или так, – кивнул патрульный. – Эксперты колдуют.
– Лучше б они наколдовали, чтобы труп в соседний район перелетел.
– Или чтобы дождь прекратился.
– Или так.
Полицейские посмотрели друг на друга, но не улыбнулись, промолчали, и Дима прошёл к самому концу тупика, где на острых прутьях металлической решётки местного музея всё ещё висело тело плохо одетого мужчины.
– Бомж?
– Коряга.
– Помню… Корягин Вячеслав… – Отчество у Ройкина не всплыло. – Шестидесяти ему ещё не было.
– Пятьдесят восемь, – уточнил патрульный.
– Время смерти?
– Два – два с половиной часа.
– То есть около одиннадцати вечера, – прикинул опер.
– Ага.
– Местечко здесь глухое, жилых домов нет… Висит Коряга в тени… Кто его нашёл?
– Парочка сюда заехала, – объяснил Коврижкин. – Ну, в машине это… потискаться… Они и увидели.
– Понятно. – Ройкин ещё раз оглядел труп, коротко ругнулся на непрекращающийся дождь, который мешал ему покурить, и подошёл к экспертам. – Привет!
– Доброй ночи.
– Ещё не знаю… – Дима «включил» просительный тон: – Михал Михалыч, ну, скажи, что это несчастный случай, а?
– Звёздочки за расследование не нужны? – поинтересовался эксперт.
– Головная боль не нужна.
– Ленивый ты стал.
– Жизнь заставила.
– Эх… – Пухленький Михал Михалыч рассмеялся, но тут же посерьёзнел и подвёл опера к телу. – В теории получается по-твоему, Дима: Коряга решил переночевать в парке музея, полез через ограду в неприметном месте…
– Поскользнулся, – добавил Ройкин.
– Скорее – оступился, – уточнил эксперт. – Дождь пошёл позже. Когда Коряга лез через забор, было ещё сухо.
– ОК – оступился. И?
– И оказался насаженным на эти пики. – Михал Михалыч кивнул на острые прутья ограды. – Всё очень похоже.
– Уф! – Дима театрально вытер лоб. – Спа…
– И лично у меня есть только один вопрос, – мягко перебил его эксперт. – Бомж лез не в парк, а из парка. А поскольку в музее все окна-двери целы – Коврижкин проверил, – получается, что Коряга уходил с места ночёвки.
– Проснулся и решил добавить? – предположил Ройкин.
– Ты у нас опер, ты и разбирайся, – развёл руками эксперт. – Я тебе картину нарисую, а подписи добавишь к ней ты.
– Спасибо, Михал Михалыч.
– Обращайся.
* * *
Услышавший об убийстве Сулир усидеть в номере, разумеется, не смог. Наскоро прикончив замечательную котлету – с ужасающей скоростью, без вина и аппетита, – он облачился в костюм и вышел в прохладный осенний вечер, якобы прогуляться. Прошёл по площади, свернув прямо перед церковью, чуть прибавил ходу на следующем, безлюдном участке, а оказавшись на нужной площади – той самой, на которую выходил фасад местного музея, – снова принял вид праздношатающийся и так приблизился к небольшой толпе у ворот. Отметив про себя очевидное возбуждение собравшихся: кто-то размахивал руками, кто-то что-то говорил, кто-то озирался, вскрикивал, упоминая полицию и какого-то «несчастного бедолагу». И тем удивительнее было наличие толпы, что время на часах совсем не детское – приближался второй час ночи, – и большинству зевак завтра предстояло идти на работу. С другой стороны, кто же откажется от дармового и крайне редкого зрелища?
– Здравствуйте, уважаемые. – Подойдя, шас вежливо приподнял шляпу. – Случилось чего?
– Человек на ограде повесился! – охотно сообщила пожилая женщина в светлом демисезонном пальто. – Расследуем.
– Полиция расследует.
– Я так и сказала.
– Ужас-то какой!
– Человек?! – изумился Сулир. – На ограде?
– Да-да! Прямо на штыри и напоролся.
– Бомж местный, – уточнил мужик с собачкой. Видимо, не хотел показаться зевакой, вот и заставил животное совершить незапланированный моцион. – Видать, что-то хотел украсть, полез, да и соскользнул – прямо грудью и накололся!
Собачка попыталась пристроиться на лакированные туфли известного щёголя Небалуева, однако шас вежливо, но твёрдо указал животному место.
– Повесился он! Я точно видела.
– Вы не могли видеть, – уточнила старушка в платочке. – Это с другой стороны случилось, где ограда на тупик выходит.
– Почему же вы здесь стоите?
– В тупик не пускают ещё.
Логично…
– Не с той, где тупик, а с той, где пустырь, – перешло в атаку демисезонное пальто. – Его потому и не нашли так долго.
– С той, где тупик! – резанул платок. – Соседки моей дочки с парнем своим с дискотеки ночью возвращались – их в понятые и записали.
– Ну и дела, однако…
Кумар незаметно отошёл от толпы, сделать это было несложно, поскольку челы были чересчур увлечены трагедией и её обсуждением, скрылся за угол, накинул на себя морок, сделавшись невидимым для обыкновенных челов, и прошёл в указанный тупик. Действительно ещё перекрытый полицейской лентой. А вот второе сообщение зевак оказалось далеким от истины: тело нашли не на той стороне, что выходила в тупик, и не на той, что шла вдоль пустыря, а в месте их стыка, на углу. Во всяком случае, именно там заканчивали свою работу полицейские эксперты.
«Место удобное: можно незаметно перебраться через ограду и оказаться в парке музея…»
Подойдя ближе, архитектор внимательно осмотрел бурые потёки на прутьях решётки, после чего перевёл взгляд на двор, в глубине которого, за деревьями, маячило двухэтажное здание музея, старинное, сложенное из красного кирпича и с большими, забранными решётками окнами.
«Интересно, что здесь делал бомж? Ночевал? Скорее всего… Или хотел что-то украсть из музея? Вряд ли украсть… Скорее, ночевал и стал нежеланным свидетелем чего-то. Если, конечно, его смерть и в самом деле убийство».
К сожалению, Сулир был средним магом, даже морок – в данном случае заклинание невидимости – он предпочитал накидывать с помощью артефакта, чтобы не тратить лишних сил, и потому не мог провести полноценное расследование методами Тайного Города. Однако место смерти бомжа – парк музея – заставило шаса насторожиться.
«Возможно, я перестраховываюсь, но лучше так, чем прозевать чужой выпад…»
Кумар вышел из тупика, посмотрел на толпу – челы продолжали обсуждение, – кивнул головой, хмыкнул, зашёл в тень пышного куста, скинул морок, вновь став видимым, поправил шляпу, собираясь как можно быстрее вернуться в отель, и едва не подпрыгнул, услышав неожиданное:
– Ну, ты прямо фокусник, мля!
«Вот ведь некстати!»
В том, что это был именно шас, Газон нисколечко не сомневался. Определил с первого взгляда: чёрненький, носатый, деловой… А когда низенький отошёл от челов и пропал, последние сомнения дикаря развеялись.
«Заморочился, значит, ему интересно…»
Шапка понял, что шас отправился изучать место преступления, и остался ждать результата, попутно гадая, с какого перепуга дорогостоящего шаса – а нищебродов в этой семье отродясь не водилось – занесло в глухую человскую провинцию, в которой он, цивилизованный Газон, оказался исключительно потому, что колонию построили рядом.
– А так – фиг бы вы меня сюда заманили, – пробормотал дикарь, потягивая коньяк из плоской фляжки, которую ему подарил новый друг. – А вот зачем ты сюда прибыл – вопрос, мля…
По общему мнению обитателей Тайного Города, шасы даже чихать отказывались, не видя прибыли, и потому вывод Газон сделал однозначный: пребывание в подобной Озёрску тмутаракани обещало носатому колоссальный доход, а значит, следовало попробовать пристроиться и откусить от шасского пирога пару крошек…
Что такое тмутаракань, дикарь не знал, но словно было красивое, поэтому Газон его запомнил и даже наловчился употреблять вполне к месту.
– А эти крошки могут оказаться очень даже жирными…
И Шапка погрузился в прелестные мечты о том, как шас становится обладателем огромного богатства – как именно становится, мечта умалчивала, но, в представлении дикарей, шасы чисто физически не могли стать обладателями среднего или, допустим, мелкого богатства – только огромного. Заполучив положенное, носатый временно забывает о семейной жадности и щедро награждает своего верного помощника толстыми пачками длинных рублей… После чего он, обогащённый Газон, запрыгивает в седло верного мотоцикла и мчится по окрестным дорогам, хохоча и празднуя.
Мечта, как, впрочем, и все остальные мечты дикаря, оказалась необычайно реальной, и потому расслабившийся Газон едва не прозевал возвращение будущего благодетеля.
– Ну, ты прямо фокусник, мля!
– Понравилось?
– Ещё как!
– Спи дальше.
– Какой уж теперь сон… – Дикарь по-деловому улыбнулся, напомнив Кумару, что явно пропустил плановый визит к стоматологу, и предложил: – Побазарим?
– А у тебя деньги есть со мной базарить? – Сулир попытался отбрить приставалу классическим шасским способом, но потерпел поражение.
– Главное, что они у тебя есть, – уверенно ответил Газон. – А мне нужны.
– Чтобы до Москвы добраться? Так это я организую.
– Не хочу возвращаться в Южный Форт нищим, – сообщил дикарь. – Хочу приехать на мотоцикле верном, чтобы ещё бухло было и девка…
– Зачем?
– Затем, что тогда все подумают, что в человских колониях денег много раздают, и туда отправятся. А я снова стану уйбуем и, может быть, даже фюрером.
Неожиданный прагматизм заставил Сулира умолкнуть и продолжить диалог секунд через десять:
– А то ваши не знают, как в человских колониях и тюрьмах всё устроено.
– Наши – знают, – не стал скрывать Газон. – А вот зелёным ведьмам вряд ли известно, что ты тут делаешь. И зачем ты это делаешь.
– Что я делаю?
– Не знаю, что именно, только челы местные помирать начали. И зелёные ведьмы…
– Давай пока не будем о зелёных ведьмах, ладно? – Шас почесал подбородок. Он уже понял, что дикаря придётся «брать на буксир», и прикидывал плюсы и минусы ситуации. В плюсах значилось появление знакомого с реалиями Тайного Города помощника, которому не нужно ничего объяснять и можно направить на любое связанное с колдовством дело. Жирным минусом было всё остальное, начиная от способностей этого помощника исполнять поручения. – Ты как здесь оказался?
– С зоны откинулся.
– И справка есть?
– Канеш! – Дикарь протянул шасу успевшую замызгаться бумажку. – Сам смотри.
Архитектор брезгливо развернул документ, прочитал первую строчку и закатил глаза:
– Сигизмунд Феоклистович Левый?
– Ага.
– Откуда у тебя такое имя?
– В карты выиграл, – важно объяснил Шапка. – Нашатырь в сику проигрался и паспорт поставил, вот я и выиграл.
– Хорошо, что вы с ним настолько похожи, даже фотографию переклеивать не пришлось.
– Ага. Он тоже в бандане ходит. – Газон понял, что поскольку шас до сих пор не ушёл, то вероятность их сделки почти стопроцентная, и слегка расслабился. А расслабленный Шапка начинает борзеть практически сразу. – Слушай, барыга…
– Я не барыга, я архитектор.
– Это как? – не понял дикарь.
– Я придумываю дома, а челы их строят.
– То есть ты строитель?
– Ну… да.
– Молдаванин?
Чего-чего, а национализма, тем более – от Шапок! – шасы не терпели в принципе. В смысле, они вообще мало чего от мало кого терпели, но панибратствовать с дикарём! Такое Сулиру и в страшном сне не могло присниться.
– Так чего тебе надобно, Левый? – осведомился шас, возвращая Шапке документ.
– Денег, – осклабился тот.
– Деньги ещё заработать надо.
– Я умею. – Газон припомнил тяжкое копание могилы, машинально посмотрел на трудовые мозоли, скривился и добавил: – Только лопатой больше махать не стану.
– А чем станешь? Может, у тебя профессия какая-то есть?
– Не… – Шапка понял, что контракт утекает, и слегка приуныл.
– Бульдозерист? Экскаваторщик? Сварщик?
– Может, эта… ограбить кого надо? – с надеждой осведомился дикарь.
В принципе именно для подобных дел шас и планировал оставить Левого при себе, но не смог остановиться и продолжил измывательства:
– Ты докажи мне, что нужен. Чем ты можешь быть полезен?
– Э-э… – Газон глотнул из фляги и вдруг хлопнул себя по лбу: – Могу!
– Что можешь?
– Я ведь тут всё видел! – Дикарь кивнул в сторону музея. – Вот.
И понял, что угадал: чёрные глаза шаса вспыхнули.
– Рассказывай.
– А к делу пристроишь?
– Не брошу, – решительно ответил архитектор. – Говори.
– Я вчера того… – Воспоминания потребовали от Газона таких усилий, что пришлось сделать ещё один глоток.
– Выпил, – нетерпеливо помог собеседнику Сулир.
– Ужрался, – уточнил глотнувший Левый.
– Поздравляю.
– Есть с чем, – серьёзно произнёс дикарь. – Я с тюрьмы так не нажирался.
– И что же ты в таком состоянии мог увидеть? – с сомнением спросил шас.
– Мало, – не стал скрывать Шапка. – Я проснулся…
– От воя сирен?
– Нет, главный, я проснулся от того, что бомж подох. От хрипа предсмертного… – Газон прищурился. – Я всегда от такого просыпаюсь. Однажды даже всех спас, когда нас Гниличи резать пришли, а мы все спали…
– Об этом потом расскажешь, – перебил дикаря Сулир. Помолчал, словно выжидая, и задал очень важный для себя вопрос: – Ты уверен, что бомж не сам напоролся?