— А вы не могли бы указать более позднее время?
— А зачем тебе? — удивился викариус, вскинув левую бровь, но тут же его лицо расплылось в улыбке. — Неужели уже нашёл себе девчонку?
— Нет, — соврал я. — Купить нужно многое, а выпадет ещё время или нет, неизвестно.
— У-у, — понимающе протянул Артуно и продолжил писать, а я замер в предвкушении. Интересно, сколько он даст мне лишнего времени?
Дописав, Артуно присыпал лист мелким песочком из деревянного ящичка, стоящего на краю стола и через какое-то время аккуратно сдул его, поднеся лист к лицу.
— Держи, — протягивая мне объяснительную, сложенную пополам, он лукаво улыбнулся. — У тебя есть полтора часа на всё про всё.
— Спасибо. У меня ещё одна просьба. Последняя.
— Говори.
— У вас есть в магическом арсенале что-нибудь вроде вот такого же светящегося шара? — я указал на потолок. — Только чтобы на руке можно было носить.
Глава одиннадцатая
То, что я принял пару заклинаний второго круга практически одно за другим и не испытал при этом ни малейших болевых ощущений, удивило Артуно. Но не столь сильно, как в «спортзале».
— Насколько хорошо на самом деле ты владеешь магией? — спросил он, прищуря правый глаз.
— Просто узел усиленно развивал, — ответил я с искренней честностью на лице. — А так, заклинаний выше третьего круга нет.
Артуно задумался, потом взялся меня проводить. Мы спустились по лестнице и вышли во двор пфаль-управы при штабе армии. Артуно подошёл к одной из служебных брык и объяснил кучеру, что меня нужно отвезти туда, куда скажу.
— Что ж, Ант, — проговорил он, когда я уместился на мягком сиденье. — Надеюсь, ты был честен со мной во всём. Не знаю, увидимся ли ещё раз до начала похода, но в любом случае скажу — я почему-то тебе верю. Ты славный парень. Возвращайся из Зыби живым.
Ещё раз поблагодарив викариуса за всё, я бросил кучеру самую обычную для таких случаев фразу, которую говорят в нашем мире.
— Трогай, шеф.
Кучер глянул на меня округлившимися глазами, выражая полное непонимание.
— Поехали, в смысле, — торопливо поправился я и показал викариусу жест — всё нормально. Артуно в ответ согнул правую руку в локте, указывая двумя пальцами в небеса.
Брыка тронулась с места, стала легко набирать ход, слева поплыло тёмное пятно стены пфаль-управы, выглядевшее в полумраке устрашающе. Но вдруг всё осветилось столь ярко, что стали видны даже щербины на серых камнях. Я зажмурился, улыбнулся этому свету. Секунда-другая, магический фонарь остался позади, и всё вокруг вновь погрузилось во мрак. А я откинулся на спинку, погружаясь в неторопливые размышления.
Почти весь путь я думал о том, успею ли поужинать у обозников, купить необходимые вещи и провести время с Журбинкой за выделенные мне полтора часа? Пришёл к выводу, что нет. Но, несмотря на сжавшийся голодный желудок, всё же остановил свой выбор на общении с девушкой. Тем более что чего-нибудь перекусить у неё должно найтись.
— Ты знаешь, где находится таверна «Сложенные крылья виара»? — громко спросил я у кучера, когда мы выехали из города и брыка, шурша о землю колёсами, покатила по накатанной дороге.
— Знаю! — прокричал он в ответ, не оборачиваясь. — Забирал пару раз оттуда штабного адьюта одного. Митродо, по-моему. Ох, и не помню точно. Сколько перевозил их, чревлят напыщенных, пальцев не хватит пересчитать.
— Там и останови, хорошо? — перебил я разговорившегося кучера, и тот, сообразив, что слишком развязал язык, замолк и закивал головой. Вдруг я такой же напыщенный адьют, только переодетый.
По мере удаления от управы, внутри медленно, но горячо, словно магма в жерле вулкана начинала ворочаться радость. Всё выходило очень даже хорошо. Спасибо, Великая Эри, снова поблагодарил я богиню удачи. Это же надо — не просто отмазался от всей этой хрени с «меткой», но ещё и довольно крупную сумму получил. Пятьдесят золотых! Может, для кого-то это и мелочь, но для меня целое состояние. А если учитывать, что подобной суммы в моих карманах вообще ни разу не было, то чувствовал я себя почти олигархом.
Кучер остановил напротив того места, о котором я спрашивал. Слегка подавшись вперёд, с удивлением отметил, что интересовавшая меня таверна довольно хорошо проглядывается с дороги даже в полумраке. Странно, почему не замечал, когда проходили мимо гуртом?
Спрыгнув с брыки, я пожелал кучеру счастливого обратного пути и зашагал к выставленным буквой «п» повозкам. Повозки были длинные, метров по пять каждая, с натянутыми поверх каркасов серыми и тоскливыми на вид тентами, но за ними слышалось тихое пение, приглушённые голоса и смех.
Я обошёл пару повозок, бросая взгляд на просветы между ними. Всё как в обычной таверне, столики, за ними отдыхающие люди.
На входе налетел на выходящего из таверны аржанта. Вытянулся в струнку, сделав подобострастное лицо, но аржант был, судя по всему, сильно навеселе, и потому не обратил на меня внимания. Лишь слегка качнулся и продолжил свой путь, что-то бормоча под нос. Вслед за ним из прохода выскочила миловидная худенькая женщина лет тридцати, подхватила пьяного офицера под руку и куда-то уверенно потащила. Я проводил их взглядом и когда они скрылись среди других повозок, шагнул внутрь таверны.
Огляделся. За дальним столиком сидел ещё один офицер в компании двух красоток, что-то очень громко рассказывая. Остальные вели себя куда тише, и судя по одежде были штатские. Впрочем, возможно просто не по форме.
Стараясь лишний раз не обращать на себя внимания, я быстро скользнул к стойке, роль которой выполнял откинутый борт одной из повозок, и обратился к дородному мужчине, который сидел тут же на низеньком табурете.
— Вы не подскажите, где найти хозяина этой таверны?
Мужчина задрал голову и проговорил с ленцой в голосе.
— Я это. Что вас интересует легионер?
— Девушка. Журбина зовут.
— А-а, — понимающе кивнул мужчина и ткнул пухлыми пальцами в проём меж двух повозок. — За ними дорожка есть, пойдёшь по ней направо, третья повозка с серой крышей, — он зевнул. — Есть свежее бизелье, по два кирама. Девушки очень любят.
— Намёк понял, — улыбнулся я и выудил из мошны золотой. — Дайте четыре.
Хозяин таверны поглядел на монету с неким разочарованием.
— Ладно, давайте пять, — улыбнулся я. Этот прожженный торгаш знает толк в намёках. Впрочем, один лишний это хорошо, сам съем по дороге. Пригодится.
— Лушка! — тут же зычно прокричал мужик. — Пять бизелье с собой!
Прошла всего минута, и полноватая девочка лет двенадцати принесла мне сложенный кульком лист дешёвой серой бумаги. Я заглянул внутрь, схватил верхнее пирожное, с наслаждением откусил.
— Фпафибо, — бросил с набитым ртом и поспешил прочь. Обошёл заведение по кругу, нашёл тропинку и зашагал по ней, доедая пирожное. А ничего так, свежее и вкусное, не соврал мужик. Вторая повозка, третья.
Я остановился и прислушался. В голове вдруг нарисовалась неприятная картинка. А что если она сейчас с кем-то другим?
На секунду нахлынула непонятная грусть, но я тут же отмахнулся от неё. Что ещё за блажь? Ну с другим так с другим. Сожру все пирожные сам и уйду к чревловой бабушке.
Но в повозке было тихо. Я подошёл ближе, заглянул за край, и внутри отлегло, потеплело. Девушка сидела на коротком бревне возле костра, перекладывая бельё из одного таза в другой.
— Журбина, — тихо позвал я. Девушка прекратила занятие, повела головой, замерла на секунду, глядя в другую от меня сторону, и снова вернулась к белью. Блин, она же возле костра сидит, не видит меня во мраке.
Я сделал несколько шагов и снова окликнул. Девушка повернула ко мне личико и сразу же заулыбалась.
— А я знала, что ты придёшь, — она бросила свёрнутую белую ткань в таз и радостно вскочила на ноги. Сделала пару спешных шагов ко мне, но вдруг замерла, словно что-то припомнив. На мгновение повисла неловкая пауза.
— Я бизелье купил. Ты любишь бизелье?
— Люблю.
Снова пауза. Чревл, второй раз всегда так. Вроде уже и было всё, а о чём говорить — ума не приложишь.
— Я одно съел, — заговорил, лишь бы не молчать и двинулся к ней. — Хорошие, вкусные. Бери.
Рука с пакетом дёрнулась вперёд. Журбина поднялась на носочки, и заглянув в пакет, потянулась тонкими пальчиками к верхнему бизелье. Улыбнувшись, опустил кулёк пониже. Что-то я совсем, как слон в посудной лавке. Как в прошлый раз так само вышло, на автомате почти?
Взяв пирожное, девчонка заглянула мне в лицо.
— У тебя, наверное, времени мало? Общий отбой вот-вот будет, — сказала она, и внутри снова немного потускнело. Знала девчонка о быте легионеров-гуртовиков неплохо. Впрочем, чему я удивляюсь?
Нет, я не рисовал идеалистических картинок в мозгу, я всё прекрасно понимал. Но всё равно почему-то хотелось немного другого. Наверное, надоели два года грубой одинокой жизни. Раба, беглеца, мага, воина.
Журбина откусила от пирожного, принялась жевать, улыбаясь.
— А мама твоя где? — спросил я.
— Да в какой-нибудь таверне с каким-нибудь аржантиком. Как нас обокрали две десятицы назад, она пить шибко начала. Сорок золотых скопленных унесли, а она хотела домик на них купить в каком-нибудь городке и там прачкой устроиться. Или швеёй. Она шьёт очень хорошо. И меня научила.
— У-у, — промычал я. — Это плохо.
— Ничего, терпимо. Тут многие так.
Что именно так, уточнять не стал. Схватил пирожное и заточил его за полминуты.
— Пошли? — Журбина кивнула на повозку.
Да и чревл с ним, чего я парюсь? Какие к чёрту красивые отношения, идиот. Это военный лагерь, а не город розовых соплей.
— Пошли, — кивнул я, и девчонка направилась к повозке.
Если снаружи небольшой костерок создавал небольшую сферу полусвета, то внутри повозки царил абсолютный мрак. Пахло сеном, цветами, сухим и душным запахом натянутого тента, служившего крышей. Поёрзав в темноте, Журбина прильнула ко мне голым горячим телом, коснулась губами губ. Они у неё были сладкими от пирожного. Я обнял, прижал, впился поцелуями в шею и осторожно уложил её на тонкий матрас посредине повозки…
Минут через двадцать мы лежали, устало дыша, и глядя в пустоту тьмы. Голова девушки была на моей груди, а её ладошка нежно гладила в районе пупка.
— Тебе, наверное, идти нужно? — спохватилась она вдруг и хотела подняться, но я нежно остановил её, обняв рукой.
— Успокойся. У меня бумага есть, где мне лишние полтора часа разрешено погулять. Журбина, а сколько вы с матерью зарабатываете в десятицу? — спросил, вдохнув запах её волос. Какие-то цветы, но не так, как пахнет здесь, в повозке. Видимо, что-то вроде духов. Не помню, как они тут называются.
— В десятицу? — переспросила девушка и задумалась. — Ну, где-то три-четыре золотых. Но ты не подумай, что я сплю со всеми. Я стиркой зарабатываю. А сплю очень редко. И со старыми никогда, как некоторые. А хочешь, я буду только с тобой? С этой вот ночи.
— Да, — не стал я лукавить. — Поэтому и спрашиваю, сколько вы с мамой зарабатываете в десятицу.
— Ты хочешь купить нас? — голос напитался лёгкой обидой.
— Не вас, ваши услуги. Мне нужна стирка, пришить там чего-нибудь тоже понадобится. Ну и еда. Ты умеешь готовить?
— Я очень хорошо готовлю, тоже мама научила, — голос Журбины всё ещё таил обиду, хотя уже и неявную, но я чувствовал её. Так, как чувствуется запах магической энергии после использования заклинания. Или, как остающийся в этом месте ментальный след плетения. Сначала чувствуется отчётливо, но быстро тает, рассеиваясь в пространстве.
— Вот именно об этом я и говорю, — моя ладонь принялась гладить её волосы. Тонкие и мягкие, оттого словно наполненные нежностью. И сама она источала нежность, которая была во всём, в дыхании, в движениях, в тонких пальцах, в завораживающих поворотах головы. И всё это не притворно, как у некоторых, не играя, а естественно. Как лёгкий шелест листьев, как ветерок, рождающий его. — Кормить нас будут всякой дрянью, наверное, так хоть ужинать у вас стану. Да, и вот ещё.
Я потянулся к штанам, нащупал мошну. Пальцы в темноте ловко отсчитали десять золотых. Протянул их девушке, ткнув в кулачок, блуждающий возле моего пупка, положил на самом пупке стопкой.
— Чего ты? — тут же спросила Журбина, и нащупав стопку, хихикнула.
— Здесь десять золотых, это…
— Ты что, богач? — перебила она.
— Нет. Просто сегодня получил в штабе в качестве награды, — не удержался я от хвастовства. — Но это неважно, — ещё один бонус самолюбию. — Важно другое. Пять из этих золотых твои. Плата за десятицу сразу. На остальные пять купишь мне пару муштровок, тут же продают такие?
— Угу, — девушка принялась по одной брать монетки и перекладывать на солнечное сплетение. — Я видела, по полтора золотых за муштровку. Хорошие, тоже из тинсины, как и те, что вам выдают. Это ткань такая, прочная. Вы парни никогда не разбираетесь в тканях.
Покупала уже кому-то? — хотел было спросить, но во время передумал. Лишний вопрос.
— Ещё два золотых останется, — добавила она, и в её голосе уже не было обиды. Совсем другая интонация. Она просто, без задних мыслей высчитывала, прикидывала, распределяла мужний доход, как это, наверное, делают все жёны.
Ты бы смог взять меня в жёны?.. Поклянись Номаном…
Воспоминание ворвалось в мозг стрелой, пробило навылет довольство, больно откликнулось в сердце. Я быстро поднялся, Журбина испуганно дёрнулась, принялась собирать в темноте монетки, которые посыпались на матрас.
— Что ты? — выдохнула одним словом, а я молча потянулся к одежде.
— Что-то не так? — осторожно спросила она, прекратив собирать монетки.
— Всё нормально, Журбина. Просто мне, наверное, уже пора. Не хотелось бы палок получить.
Я почувствовал её ладошку на спине.
— Тебя уже били. За что?
— Повздорил с одним аристократом, — соврал я, одновременно думая, а как онаотнесётся к тому, что я раб? Не может быть, чтобы, как и Мариша.
Но проверять не стал. Натянул быстро одежду, застегнул пояс с ножнами, коротко поцеловал и выбрался из повозки. Журбина выглянула следом, обнажённая, в свете выглянувшей из-за облаков местной луны похожая на хрупкую нимфу.
— А что с двумя золотыми делать? — задала вопрос.
— Нож купи. Лезвие длиною не больше ладони, — я бросил взгляд на её кулачок упирающийся в дно повозки, улыбнулся и поднял руку. — Моей ладони. Мне бриться нечем.
— Угу, — кивнула она с самым серьёзным видом.
— Всё. До завтра.
Я показал ей «викторию», хотя ни разу не видел этого жеста в Отуме, и развернувшись, торопливо зашагал меж повозок. Пощупал карман, в котором лежала объяснительная, и прибавил темп. Чревл его знает, сколько уже времени прошло.
Бледноватый свет луны, то и дело скрывающейся в облачной дымке, всё же позволял хоть как-то различать дорогу. Но по ней идти я не решился, увидев пару храмовников вышагивающих по едва различимому в ночи полотну. Возможно патруль.
Взяв правее, рванул между палаток, рискуя заблудиться, но вскоре оказался на знакомой грунтовке. Ещё прибавил темп, поглядывая влево. Вот он знакомый силуэт виара, вот тренога. Правда, бочку уже сняли и оттащили на место.
— Так, это что такое, воин? — остановил меня грубый голос, едва я замер у штандарта, пытаясь в бледно-жёлтом свете разглядеть номер легиона и девиз.
От тени одной из палаток отделилась и двинулась ко мне фигура. Я вытянулся в струнку и полез в карман.
— У меня объяснительная от викариуса Артуно Верлонского, — проговорил, напряжённо глядя на незнакомого мужика в форме лег-аржанта. — А это тринадцатый легион?
— Ты чё, легионер, совсем оборзел? — холодно ответил мужик. — Пил?
— Никак нет, мин лег-аржант. Заблудился. У меня объяснительная есть, — повторил на всякий случай. — Я из «последков», только вчера гурт из наших собрали. Я в гурте Лостада… этого… — чревл, не помню фамилии, или как тут говорится — второго имени.