— А ты оказывается ещё тот фрукт парень — проговорила сама для себя я. Ходить в куртке с кольчугой под прокладкой, даже после знакомства с кошачьими мне казалось странным.
Под курткой обнаружилась защитного цвета рубашка, а уже под ней оказалась белая майка, измазанная кровавыми потёками на шее, и слева вся буквально пропитавшаяся кровью. Я включила тёплою воду и промыла раны, смыв кровь с волос и лица, так чисто за компанию мне стало любопытно, как выглядит мой нежданчик.
Пепельные волосы, довольно длинные, лицо бледное, похоже из-за потери крови, довольно щекастый, с квадратным подбородком, прямым носом. Не слишком красивое, лицо, но вполне симпатичное. Я обтерла его полотенцем, стараясь, сосредоточится только на процессе. В разгрузке была и аптечка, на уроках самообороны старый вояка, преподававший нам этот предмет, почти буквально вбил в нерадивых учеников, что и для чего в ней нужно, да и медсестра после четырёх лет обучения должна знать, что там к чему.
Обработав рану стрептоцидом, обколов по краям шприц тюбиком, вкатив в вену противошоковое средство, я наложила повязку. Парню, сильно повезло, куртка буквально спасла ему жизнь. Пускай рана и была неприятной, и, похоже, когти задели ключицу, пользоваться левой рукой некоторое время он не сможет, но чуть глубже и это было бы не тельце в обмороке, а свеженький трупик.
Когда я, наконец, закончила, устало прислонилась спиной к холодному кафелю в ванной, позволив себе, немного, отдохнуть, услышала странные шорохи из квартиры. Насторожившись, я уже было, потянула руку к автомату, но тут до меня дошло, что совершенно не представляю, как им пользоваться, а вот большой нож на бедре незнакомца был более знакомым кухонным орудием.
Стараясь не шуметь, проделала путь по коридору от ванной к открытой двери. Шум шёл из кухни, из-за двери холодильника торчал большой рыжий кошачий зад с хвостом. Хвост слегка подрагивал, а зад самым натуральным образом дрожал, было видно, что этот мерзкий кошак жрёт что-то в моём холодильнике. Нет не так… В МОЁМ ХОЛОДИЛЬНИКЕ!
Из мойки торчала ручка сковороды. Стараясь не шуметь я, вытащила своё второе оружие, но сделать это тихо не получилось, и зад кошки на мгновение застыл, а затем попятился назад.
Секунда, и на меня смотрели зелёные глаза, на большой рыжей и наглой морде. Кошак посмотрел сначала на меня, потом на сковороду в моих руках, и на секунду мне показалась, что умей кошки смеяться, сейчас бы этот отдельный экземпляр валялся и дрыгал в конвульсиях лапками, но вместо этого кот оглушительно мявкнул и вопросительно посмотрел на меня.
— Ну и что дальше? — почему-то почудилось мне в этом мявке.
Я заорала.
— Брысь — и замахнулась сковородкой. Наверное, больше от неожиданности, чем от испуга, рыжий кошак прыгнул на стол, ножки с жалостным скрипом подломились, и вот котик уже на полу. Но в место того что бы метнутся в открытую дверь в подъезд, эта зверюга почему то устремилась в глубь квартиры. Испугавшись за своего пациента, я последовала за кошаком. Сделав первый круг по квартире, и не обнаружив нигде рыжую зверюгу размером с доброго тигра, Я начала второй круг, уже сделав его более основательным заглядывая в различные труднодоступные места.
Кот обнаружился под кроватью родителей, из темноты на меня уставились две зловеще отливающие зеленцой плошки. Вооружившись шваброй, я принялась тыкать в морду зверю ручкой своего орудия труда и обороны. Наверное, находясь в более вменяемом состоянии, я бы так ни когда не поступила. Кот же басовито мяукал, урчал, и примеривался укусить ручку, бил по ней лапой чуть не вырывая швабру из моих рук.
От этого увлекательнейшего занятия меня отвлёк дикий и необузданный ржач. Резко обернувшись, зажав в одной руке швабру, в другой нож, приготовившись отражать нападение с тыла, я к своему разочарованию увидела моего гостя. Он успел снова натянуть на себя рубашку и держал в руках большой чёрный пистолет. Стоя на пороге комнаты, он окинул меня взглядом. На этот раз приступ смеха согнул его в бараний рог, он сполз по стеночке на пол, ткань на левом плече заметно пропиталась кровью.
— Что смешного? — Зло буркнула я, разгибаясь из интересной позы.
— Шваброй… из-под кровати… рыжика — с трудом прошептал мой гость.
Я уперла руки в бока, и попыталась изобразить холодное презрение, вот только рот предательски растягивался в улыбку.
— Влад, по прозвищу Хотник — представился гость, протягивая навстречу мне здоровую руку, предварительно вложив пистолет в кобуру.
Примерно через полчаса, я стояла у плиты и жарила оладушки, под ненасытными взглядами двух пар голодных глаз. Периодически одна рыжая морда получала лопаткой по носу, вот только её, эту морду это мало останавливало.
— Так куда же я попала? — Перевернув очередную порцию оладушков, задала особо волнующий меня вопрос. Мой собеседник, вначале макнул блинчик в чудом оставшуюся нетронутой после набега на холодильник сметану, отправил в рот, прожевал и только потом ответил.
— А чёрт его знает, кто называет этот мир изнанкой, кто-то зазеркальем, а мне больше нравится мир за поворотом?
— Почему? — я одарила Хотника недовольным взором, последние несколько минут, я ощущала блуждающие по моей пятой точке взгляды, странно вроде бы Влад, до этого не проявлял столь навязчивый интерес. Да и была у него возможность всё там разглядеть, отчего моё недовольство только росло.
— Попал я сюда на повороте, маршрутный пазик, повернул и хлоп — Влад хлопнул в ладоши — и я уже здесь.
— Еду я еду, на секунду прикрыл глаза, проснулся от резкого толчка, открываю глаза, а маршрутка пустая, водителя тоже нет. Этот мир чем-то похож на отражения нашего, вот только люди в нём не отражаются. Ты можешь находиться в одной комнате с другим человеком и не видеть его и не слышать и не чувствовать. Ты только можешь оставить этому человеку сообщение через интернет или смс.
— То есть я смогу сейчас позвонить маме? — Для меня это было как удар, возможность звякнуть родителям, которые сейчас точно сходят сума от беспокойства.
— Позвонить-то да. — Он скривился, подбирая слова. — Поговорить ты не сможешь, видишь ли, тут то ли время течёт иначе. Может быть, ещё какая-то причина, но голос без специального оборудования передать по телефону не получится, позвонить с одного телефона этого мира на другой без проблем, а вот в реальный мир ты будешь слышать голос, а на другом конце сплошная тарабарщина. — Он виновато развёл руками. — Возможно именно так родилась легенда о звонках с того света.
От неожиданного прикосновения пониже спины я чуть не подпрыгнула, первым желанием было огреть Хотника по голове, желательно чем-то тяжелым, например сковородкой, но потом до меня дошло, что трётся об меня нечто очень волосатое и пушистое. Когда к вам ластика кот, даже немного превосходящий по размерам тигра это… необычно.
— Скажи своему зверю прекратить? — я замахнулась на Крыса тряпкой, большого рыжего кота звали Король Крыс, почему не знаю, но этой наглой морде, это звание весьма подходило.
— Ну, так скажи ему сама, и угости блинчиком, он у тебя их уже давно выпрашивает — Усмехнулся Влад.
— А он меня послушает?
— Насчёт, послушает, не знаю, особенно если не дашь блинчик, но этот парень всё понимает только не говорит, он разумный кот Мария. Разумный, если тебе, что ни будь, говорит это слово! — Он усмехнулся, отправляя последний блинчик с тарелки себе в рот, бросив на опустевший полумисок грустный взгляд. Я же мстительно поставила все вновь нажаренные блинчики на пол.
— И так что же мы будем делать? — поинтересовалась я, пропуская слова о чьей-то мнимой разумности мимо ушей. — Или за тебя думает твой кот?
— Я ничего, это тебе надо собирать манатки, и готовится к отбытию, а я подброшу тебя к ближайшему поселению. И да если бы кот думал за меня, неприятностей было бы гораздо меньше. — Он улыбнулся, как-то странно, мечтательно.
— Ты меня бросишь?
— Ну а зачем ты мне нужна? Стрелять ты не умеешь, водить тоже, а педофилией я не страдаю.
— Мне девятнадцать — воспылала я праведным гневом, но мой испепеляющий взгляд наткнулся его самодовольную улыбку, которая тут, же превратилась в гримасу.
— Болит? — участливо спросила я.
— Да. — То, что он не стал строить из себя терминатора, меня несколько удивило, обычно парни в моей компании стараются показать себя железобетонными, что у них не часто получается. — Знаешь до ближайшего поселения больше восьми сотен километров ходу это минимум три дня пути, шанс наткнуться на патруль практически нереален, если я свалюсь с лихорадкой на полдороги, тебе придётся меня бросить.
— Нельзя позвать на помощь? — На эти слова он как-то грустно улыбнулся.
— Меня ни кто не будет спасать, а тебя тем более, в этом мире и так перебор женщин. Так что нам надо добраться до посёлка как можно быстрее, там врачи, там помощь, хоть меня и не любят, но мои деньги возьмут с радостью.
Он как-то неожиданно осунулся, плечи поникли. Это продолжалось лишь пару мгновений, по его лицу словно пробежала тень, а потом он выпрямился, вздохнул полной грудью, поправил перевязь, в которой покоился его левая рука.
— Давай собирайся, отправляй весточку маме, и поехали, пока местных хищников держит на расстоянии запах кошек, но на кровь сюда сбежится половина этого небольшого серпентария, и к тому моменту, я хочу быть как можно дальше отсюда.
* * *
От вида трёх моих огромных сумок, Влад слегка нахмурился, я думала, что сейчас он откроет и повыбрасывает половину моих вещей, поэтому я взяла всего по максимуму, даже фен положила, что бы спасти от репрессий несколько дорогих мне штучек.
Но то, что произошло дальше, я ну ни как не ожидала, он примерился здоровой рукой к ручкам самой объемной спортивной сумки, приподнял и, подозвав Крыса, всучил её прямо в зубастую пасть. Для немаленькой кошки, мой неподъемный баул, думаю, был как пёрышко. Вторую сумку он закинул на плечо, а затем, ухмыльнувшись во все тридцать два зуба, сказал.
— Извините ваше величество, но эту сумочку придется вам тащить самим. — К его чести, несмотря на ехидные нотки в голосе, оставил он мне самую маленькую сумку. Спустились вниз на лифте и молча, в лифте он вытащил из кобуры большой чёрный пистолет и заметно напрягся.
Когда двери открылись, наружу он ткнул сначала стволом, затем заметно морщась, вышел сам. У открытой двери подъезда, нас уже ждал рыжик, с сумкой в зубах, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу, ему бедняжке пришлось спускаться по лестнице.
— Закрой глаза. — Став в проходе сказал он, протягивая мне руку не разжимая пальцев на рукояти пистолета.
— Я не маленькая! — в ответ он лишь пожал плечами и пошел за своим котом, который протрусил вперёд, сумка забавно раскачивалась в его зубах.
Но вот уже снаружи я пожалела, что не вняла совету. Во дворе словно прошёл кровавый дождь, взгляд в этой кровавой какофонии выхватывали только детали. Даже для бывшей медсестры, если считать четыре года в училища, это было слишком. Кишки, весящие на бельевых веревках, лапа, торочащая из песочницы, окровавленная стена дома. А в подъезде, будто кого-то порвали на части, красные брызги на потолке козырька, и свисающие с фонаря на глазном нерве глаз… И эпицентром этого ужаса оказалась большая зелёная машина.
Всё что я смогла вычленить из мои хиленьких познаний в бронетехнике это то, что у машины есть пушка, и большая бочка прикрученная к крыше позади. Это, наверное, бак. Весь корпус машины усеивали маленькие прозрачные полусферы, с объективами камер внутри.
Влад открыл задние двери, пропустил кота и меня перед собой, пристегнул сумки к лавкам по бокам машины. Я, наконец-то смогла перевести дух. Он указал мне на сидение, рядом с водительским, перед большим (сейчас выключенным) монитором…
* * *
Лихорадка нагнала его на второй день путешествия, в один момент, он просто упал на руль. Правда, каким то, чудом успев остановить тяжелую машину. Кот ткнулся носом в хозяйскую спину, до этого я не знала, что кошки умеют плакать. Настоящие слезы, катящиеся из больших золотисто зеленоватых глаз, не были галлюцинацией, кот жалостливо мяукнул, и как-то просительно посмотрел на меня.
А я остолбенела, абсолютно ни зная, что мне теперь делать, мой попутчик оказался не очень разговорчивым и на протяжении всего пути мы в основном молчали и слушали музыку. Я капалась в его компьютере, оказалась, что броневик выездная выставка хайте-ка, столько электроники была втиснуто него, не знаю, правда, куда это всё упрятано, но вокруг я не наблюдала ни одного системного блока.
Первые неприятные звоночки, я заметила ещё вчера, у него резко поднялась температура, и пот полил с лица градом. Он сделал себе, какой-то укол, и одарил меня очень тяжёлым пронзительным взглядом. От чего мне, почему то стало очень не по себе. А сегодня он упал. Несмотря на все попытки разговорить его, я о нём почти ничего не знала, кроме пожалуй того как он попал в этот мир.
Каких усилий мне стоило переложить его из-за водительского сидения на лавку позади, я умолчу. Если бы не помощь Крыса, наверное, не справилась бы, один момент мне даже показалось, что ворчание кота было приглушенным матом. Может быть, я схожу с ума?
Он пришёл в себя только ночью.
— Долго я спал? — я задремала и услышала его слова сквозь сон. Храпящего, некрасивого голоса смертельно уставшего человека вполне хватило, что бы проснуться.
— Часов шесть может больше. — Он попытался встать, но не смог.
— Помоги подняться… нам надо ехать дальше.
— Тебе нельзя — я подошла к нему и просто навалилась на грудь, припечатывая его к лавке. В этом здоровом мужике силы было как в котенке, хотя в обычном своем состоянии он бы с лёгкость завязал бы меня хрупкую девочку в узел. Ну да вы скажите, какая же я хрупкая, таскаю на закорках этого вот детину, так что я не хрупкая девушка после этого.
— Есть такое слово, надо, чёрт, но если я тут сдохну, зачем всё это тогда было, с тем же успехом я мог бы просто бросить тебя там, в городе — он снова попытался встать, только получилось у него это как-то вяло.
До того как он снова свалился мы проехали ещё часа четыре. Я вновь ценой большого труда переместила его в лежачее положение, но на этот раз, оставив его на полу, подстелив под тело матрас, сил забрасывать его на лавку попросту не было, вколов ему, смесь из антибиотиков и жаропонижающего я отправилась спать. А под утро у него начался бред.
— Чёрт, умирать не больно, я умирал, сколько же я умирал, больше сотни раз. Умирать ведь не страшно, господи, но почему мне вновь страшно. Как в тот дождливый день под Манчжурией, как тогда, суровой русской зимой, когда сапоги вмерзают в снег на старой московской дороге — И тут он заговорил по-французски, на моём школьном уровне я понимала его через фразу.
— Снег показался таким тёплым, и мягким, стало так легко — и вновь на русском. — В котле сорок третьем под бомбами гореть в танке, было почти также больно, почти также больно, когда подковы германских рыцарей втоптали в лёд мою передовую дружину.
Он выгнулся дугой и страшно заскрежетал зубами. Я, навалившись на него всем весом, всё равно не удержала бы, но мне неожиданно пришёл на помощь Крыс, положив свои большие лапы ему на грудь и жалобно мяукнув, и смачно лизнув меня в нос.
— Пулю мне пулю, пуля это почти не больно, тогда под Крымом укрываясь в форте от обстрела вражеской эскадры, я даже не успел ничего понять, только удар в голову и всё. Это так легко раз и нет ничего.
И тут заговорил третий, и я узнала в этом голосе, который до этого менялся с каждой фразой, того парня, что спас меня вот только его голос звучал, как-то иначе.
— Успокойтесь вы сотня кусочков меня, сейчас умираю я, а не вы, вы уже прошли через это, а мне ещё рано умирать, у меня ещё есть долг. Вы погибшие под мечами самураи, вы ведь знаете что такое долг, ты французский солдат, замёрзший насмерть выполняя свой долг, ты тоже знаешь. И вы русские погибшие в горниле доброй сотни войн вы тоже помните. Долг, который превыше даже смерти. Я должен довести эту девочку до города. Иначе я спас её только ради забавы, а когда доберёмся тогда может быть можно будет умирать. А сейчас заткнитесь и дайте спокойно поспать, мне надо набраться сил.